Тополя

                Тополя, тополя,
                Мы растем и старимся.
                Но, душою любя,
                Юными останемся.
                («Тополя», Г.Колесников)
                **********************


     Возле нашего дома росли три тополя. Два из них были посажены отцом спустя четыре года после войны, когда он строил свой первый дом. В те далекие и тяжелые послевоенные годы на месте домов были развалины и пепелища; люди жили в погребах и землянках, но мечтали о жизни, уюте, строили дома, сажали деревья и растили детей.

     Третий тополь был еще довоенный, его ствол, в два моих пацаньих охвата, раздвоенный на север и юг на высоте чуть больше двух метров, был покрыт серебристо-серой морщинистой толстой корой. Тополь был невысок, метров десять-двенадцать в высоту, но кряжист и раскидист. У соседского дома, где жила моя подружка детства Лидочка, тоже рос такой же кряжистый и раскидистый экземпляр, укрывавший крыльцо. Странное было крыльцо: без скамеек и без крыши, только ступеньки и высокий помост. Крыльцо для великанов. В раннее летнее утро, когда солнце только всходило, прячась за соседским тополем, улица приобретала неповторимый облик: казалось, что два исполина охраняют дорогу.

      Два первых тополя, относительно молодых, отец спилил, когда пришла пора ставить сруб нового дома: требовалось место для бревен и закладки сруба. Вот и пришлось расстаться с ними. Третий же, росший у палисадника, не мешал будущему строительству никак, и его не тронули. Дерево имело крупные и толстые ветки, по которым можно было залезать почти до макушки, но на самом верху было страшно — ствол там был уже тонкий, гнулся и качался от ветра. Тополь исправно поставлял весной клейкие ароматные чешуйки от почек, липшие ко всему, а летом — пух, прятавшийся в маленьких зеленых коробочках, собранных в гроздья, похожие на виноградные. В июне коробочки раскрывались и в безветренную погоду пух пушистым «одеялом» покрывал землю вокруг дерева и был горюч, как порох: брошенный окурок вызывал ползучее тление его, расползавшееся по разным сторонам «одеяла». Прошедший дождь вызывал облегчение — он склеивал пух, смешивал его с землей и превращал в негорючую субстанцию, которую можно было собрать метлой и выбросить в мусорную кучу.
 
      Осенью, после первых заморозков, тополь желтел и в один день покрывал под собой землю густым ковром из быстро опадавших листьев. Сюрреалистическая картина впечатана в мою память. Каждый раз она возникает передо мной, когда я наблюдаю тополиный листопад.

      Полная луна. Освещенная холодным светом улица. Мы с бабушкой сгребаем листья, которые, позванивая друг о дружку, нехотя падают с верхотуры дерева. Под светом луны мы собираем их в кучи, не обращая внимания на поздний вечер и холод. Мне помогает Мишка. Под ногами похрустывают подмерзшие листья, а у нас с Мишкой, радостное настроение. Окна дома излучают желтоватый свет, пятнами ложащийся на дорогу. Мы мечемся среди ворохов уже собранного желтого листа, из наших ртов струится парок. Рыжий Дружок, поддавшись нашему радостному настрою, прыгает вокруг нас и взлаивает, из его пасти тоже выстреливают облачка пара.
Машина, проезжающая мимо дома, выхватывает светом фар курящиеся дымные вулканчики в конусах тлеющих листьев, которые мы пытаемся жечь; колеса ее поднимают на короткие секунды желтый вихрь, опадающий в свете задних красных фонарей. Унося этот вихрь за собой, машина исчезает в темной глубине улицы и только ее подвывание еще долго доносится до нас с Мишкой в абсолютной лунной тишине. Полусырые мороженые листья неохотно курятся дымком, пропитывая нашу одежду едким запахом. Мы с Мишкой кувыркаемся в кучах листьев, прыгаем, веселимся и валяем Дружка. Он сначала подыгрывает нам и тихо лежит, но потом с рычанием вскакивает, вздымая ворох листьев, и начинает гоняться за нами, покусывая за ноги.
 
      Улучив момент, когда бабушка уходит доить корову, мы с Мишкой уединяемся под купаречневым кустом, листья которого покраснели от холода, но еще крепко держатся на ветках. Там нас не окуривает дым из ближней кучи и мы с Мишкой извлекаем из тайника пачку сигарет «Високий замок», купленную по случаю в станционном буфете нашего вокзала. Я остро ощущаю вкус и аромат этой незажженной сигареты, приправленные морозным воздухом и настоянные на лунном свете. Прикурив по очереди от веточки из дымящейся кучи, мы пускаем облачка ароматного сигаретного дыма к мерцающим звездам, и ничего не мешает нам мечтать с Мишкой о завтрашнем светлом дне…

      Ощущение этого вечера, как и неповторимый вкус той сигареты, всплывают из глубин памяти, навеянные осенним листопадом.

      Летом тополь давал достаточно тени, чтобы в солнечный жаркий день мы могли разместиться под ним с нашими играми: в ножичек, в «квитика»*, в городки. Надоедали физкультурные игры — устраивали другие, с машинками: возили «на стройку» разные материалы: песок, камни, при этом на маршруте обязательно возводилась «полоса препятствий» из грязи, чтобы все было как по настоящему, ведь натуральная лужа с буксующими в ней автомобилями начиналась в тридцати метрах от нас.

      На южном стволе тополя я устроил при помощи прибитых к веткам досок небольшое «гнездо», в которое мы с Мишкой иногда забирались и играли в индейцев или наблюдателей. Забирались наверх по ступенькам, которые я прибил к стволу с обратной стороны, чтобы с улицы их не было видно. Как-то я сделал в гнезде, в стволе дерева, небольшой тайник с крышкой. Там мы собирались хранить всякие нужные нам мелочи. На другой день мы с Мишкой залезли в гнездо и я открыл крышку, чтобы показать другу все прелести тайника. Через мгновение мы с воплями, цепляясь как обезьяны за ветки, летели со страху вниз: тайник оказался битком набит страшными многоножками-сколопендрами. Как только я открыл крышку, они кинулись в разные стороны. Наверное, чтобы покусать нас.

      Только через два дня я набрался мужества и полез проверять тайник. Он был пуст, насекомые покинули его. Но мы с Мишкой решили его не использовать — заведется гадость, покусает нас...

     Тополь пережил возведение нового дома под крышу, а позднее, когда мне было лет десять, я попросил отца сделать мне на нем качели: уж больно удобная ветка свисала над улицей. На ней я свил из толстой проволоки два кольца, за которые отец привязал веревку нужной длины. Сидение я выпилил из подходящей дощечки и на ночь, чтобы качели не мешали прохожим, я забрасывал веревку на ветку. Несколько лет качели радовали меня и моих друзей — на них можно было хорошо и высоко раскачиваться, представляя себя летящим в звездные дали. Или мечтать под песню «Тополя», доносившуюся через открытое окно из радиоприемника.

       Еще несколько лет тополь дарил нам часы летнего уюта, пока отец не принял решение его спилить. В последние год-два участились летние ураганы, которые били молниями в высокие деревья, ломали их, сносили крыши. Помимо этого, родителей насторожили еще два фактора: корни, прошедшие под фундаментом дома и вылезшие в огород, а также сомнения в крепости ствола. Крупные ветки аккуратно спилили и спустили вниз, остался ствол с северной стороны. К нему привязали веревку, чтобы оттягивать его в сторону, когда он будет падать, иначе оставшиеся ветки порвут электрические провода. Вечером вверху надрезали ствол, потянули веревку, да законы физики с геометрией обмануть не удалось. Зацепило ветками провода. Наверху блеснуло и вниз посыпались искры вперемешку с листьями, ветками и отгоревшими проводами. Их оттянули в сторону и отцовский друг, дядька Иван Поддубиков, очень кстати оказавшийся здесь, пошел куда-то и вскоре вернулся, неся с собой монтерские «кошки»: электричество с проводов было отключено. У отца нашелся кусок алюминиевого провода, разрыв срастили и заново затянули на столб, где дядька Иван, сверкая сверху стальным зубом, скрутил провода воедино. Он опять ушел, а через некоторое время в окне засветилась лампочка, включенная для того, чтобы узнать, когда «дадут свет». Ветки и ствол к тому времени порезали бензопилой и мы, собравшиеся на зрелище пацаны (не каждый день в окру;ге большие тополя валят), с удовольствием таскали и складывали чурбачки в поленницу, чтобы потом поколоть их на дрова.

      По осени, когда чурбачки еще не высохли и удобно кололись, я несколько дней провел за этим занятием. Мне пришлось также колошматить блины, нарезанные с основания дерева. Каково было мое удивление, когда в продольном сколе центральной части такого блина обнаружилась ржавая пуля винтовочного калибра! Отец долго держал этот экспонат войны в поленнице, демонстрируя любопытным, пока последняя чурочка из нее не исчезла в печи.

      Впереди была новая, молодая жизнь и старый тополь не вписывался в ее рамки. Пройдет год-другой, как я не вынесу этой неуютности перед домом и посажу аллею из американских кленов, с которой, как с захватчиками,  потом буду бороться каждый отпуск, приезжая в родительский дом.

*Примечание. «Квитик» - Местная разновидность игры под названием «чиж». Весьма интересное местное название. Откуда оно взялось? Соответствует по смыслу словам из английского языка: Quit — бросать; или Quick — быстрый. Гарри Поттер по причине более позднего появления на свет тут со своим квиддичем(quittitch) отдыхает.