Покос. часть первая

ПОКОС
Золотые дни моего детства и отрочества – время покоса. Мы были напитаны запахами трав, обласканы солнцем и ветром, становились лёгкими и загорелыми. Работали до крепких мозолей, до ломоты во всём теле… Но – счастливые были дни.

По советским законам, единоличники, к которым относилась вся сельская интеллигенция, и родители мои, сельские учителя, должны были начинать покос только после того, как откосятся совхозы и колхозы. Причём участки выдавались совершенно дикие. Какие-то обочины вдоль дорог, уголки, заросшие кустами, болото… Отец называл эти участки емким словом «некось».

В Забайкалье солнышка – через край, а дождей – кот наплакал. Редкая трава поднимается и вызревает быстро. Не скоси её в нежном возрасте – задубеет, подсохнет, и сено уже не такое душистое и ароматное. Приходилось выезжать украдкой, часто потемну, прятаться от вездесущих совхозников.

Но мы как-то умудрялись заготавливать два зарода сена на нашу корову, а то и две, с бычком. И кроликам хватало. Зарод – это плотно уложенная куча сена в виде буханки хлеба, но с верхушкой-домиком, или с шатровой вершиной. В два человеческих роста.

В начале июля отец начинал сборы. Проверял деревянные грабли, длинные и лёгкие: все ли зубчики на месте. Отбивал полотна литовок обратной стороной молотка, заострённой, на маленькой наковальне, вбитой в деревянную чурку. Ту-тук, тук-тук, дробно и громко. Занимался главной рабочей «лошадкой», мотоциклом с коляской.

Для меня время покоса было самым радостным, счастливым даже. Это же приключение! Да и родители на природе преображались. Куда исчезали их вечная озабоченность и строгость!

Начинали всегда с выбора места для палатки. Если можно было надолго обосноваться на этом месте, то позже над палаткой строился каркас из берёзовых жердин и закрывался пластами свежескошенной травы. Получался настоящий шалаш, в котором можно было ночевать. Мы привозили из дома матрасы, одеяла, подушки. Правда за ночь бельё отсыревало, днём всё просушивали на жарком забайкальском солнышке.

Отец сооружал стол и лавочки, и навес от солнца. Доски для столешницы и лавок привозили с собой из дома, а ножки отец вырубал топориком из тонких деревьев, коих вокруг было полно, вокруг теснились густые заросли. Заострял колья и вбивал в землю.
Полог был из куска брезента, а порою – из полотен бересты. Из бересты отец мастерил и солонки-сахарницы, и большие короба под ягоду.

Обязательно обустраивал очаг. Для этого снимался кусок дёрна, выкладывался круг из камней, по краям вбивались две сырые крепкие берёзовые рогатины. На них ложилась длинная жердь, на которую подвешивался чайник и кастрюля-котелок с проволочной ручкой.

До чего же вкусные похлёбки варились на природе! Да если ещё порыщешь вокруг и найдёшь тонкое стрелки дикого чеснока и синевато-зелёные мясистые кустики лука-мангыра.

Обедали, а мимо носились осы, на лету ловили мух. И лакомились рассыпанным сахаром, лазили по баночкам с мёдом и вареньем.

Продолжение следует.

На фото: осенний снимок нашего табора в селе Оленгуй Забайкальского края.