ниоткуда в никуда...

Глава первая.

Окна в некоторых домах лишь начинали подсвечиваться изнутри ночниками и люстрами, и вечер подкрадывался к бытию горожан. Жизнь понемногу замирала, и после суматохи дня предавалась трепетным ожиданием отдыха и расслабления.

В тот день Максим принёс зарплату – первую на новом месте работы. Катюха, супруга его, пересчитала денежное довольствие, и ничуть не смутившись, язвительно цыкнула мужу:

- Сколько в заначку себе припрятал?..

Среднего возраста и с короткой стрижкой цвета каштана, она была похожа на хулиганистого пацана. Ехидный прищур из-под тонких белесых бровей, курносый с веснушками нос и непропорционально большие уши только усиливали «бандитскую» внешность Катюхи. Не обладая красотой физической, она, по всей видимости, и в душе своей была такая же взбалмошная и нестерпимо-въедливая. Ко всему прочему, и фигурой никак не выделялась, и если стереть губную помаду с её тонких губ, то запросто сошла бы за слесаря-сантехника с немалым питейным стажем.

- Ничего я не ныкал. На, проверь! – попытался выразить своё недовольство Максим, демонстративно выворачивая карманы брюк.

Супруг был под стать «видный», долговязый и сутулый, с острым носом и постоянно дёргающимся левым глазом. Правое ухо, оттопыренное вперёд, очень походило на мухобойку. Не в меру пухлые губы придавали чудаковатости, и без того, нелепому виду Максима.

- Катрин, есть пожрать чего? – заискивающе прошлёпал губами супруг.

- Зарабатывать научись, для начала, а потом и харч требуй, - выдала Катюха, зажимая в кулаке пачку денег.

- Дык… Я ж… Зарплату всю до копеечки принёс… Куда ты их деваешь?.. Солишь, не иначе, - нервный тик левого глаза усилился настолько, что при полнейшей тишине можно было расслышать слабые щелчки.

- В кой-то веки он зарплату принёс приличную. Ты в магазине цены на продукты видал? Небось только на пиво заглядываешься, а картохи и не видишь совсем. Ладно, руки мой, давай. Сейчас кормить тебя буду.

Семейную «идиллию» нарушил звонок во входную дверь.

- Хто это быть может, - совершенно по-стариковски, испуганно прошептала Катюха.

Руки её машинально свернули купюры трубочкой, и расстегнув верхнюю пуговицу халата, она попыталась спрятать их в то место, где обычно у женщин бывает грудь.

Максим жестами, которым позавидовал бы любой мим, застегнул воображаемую застёжку-молнию на своих губах, и длинными пальцами ладоней прикрыл своё лицо. На языке жестов это можно было выразить как: «Нет никого дома. Сиди молча и не высовывайся!».

Супруга округлила глаза, и казалось, что её тонкие брови вот-вот встретятся с короткой чёлкой. Не было никакого сомнения, что супружеская пара ненавидела непрошенных гостей в вечернюю пору.

В дверь, тем временем, позвонили ещё раз. Затем более настойчивые звонки сменились ударами кулака по дверной обивке. И наконец властный баритон, не принимающий никаких возражений, вдруг отчётливо произнёс:

- Господа Синичкины, откройте! Я знаю, что вы дома…

Катюха, и без того бледная, побелела настолько, что слилась с цветом крашенного дверного косяка в прихожей. Правой рукой она потянулась к замку двери, а левую ладонь прижала к груди, чтобы свёрнутые трубочкой деньги не вывалились из «тайника». Максим на цыпочках приблизился к супруге, и, будучи выше её на целую голову, стал позади Катюхи, приготовившись увидеть незваного гостя.

В приоткрытом дверном проёме сначала показался рукав серого плаща. Кисть руки незнакомца в белоснежной перчатке сжимала рукоятку дипломата. В распахнутую чуть шире дверь, семейной паре предстал солидный гражданин с волевым подбородком и взглядом, явно указующим на немалую значимость этого гражданина в обществе. Правильные черты лица человека, явно сошедшего с обложек глянцевых журналов, заставили супружескую пару почувствовать себя дикарями из первобытного племени. Словарный запас четы Синичкиных был и до этого довольно скуден, но, когда гражданин свободной рукой снял тёмные очки и задал свой вопрос, вся лексика супругов превратилась в нечленораздельное мычание-угуканье.

Итак, незваный гость спросил:

- Синичкины, Максим Филиппович и Екатерина Станиславовна?

- Ы-ы-ы-ы… - попыталась улыбнуться Катюха, обнажая редкие зубы с жёлтым налётом, в кой-то веки услышавшая свои имя с отчеством.

- Угу… - кивнул позади долговязый Максим, выпрямляясь и пытаясь исправить свою сутулость.

- Альберт Всеволодович Волдамарский, нотариус и специалист по международному праву, - представился незнакомец.

С этими словами он вынул из внутреннего кармана удостоверение в синей обложке, и раскрыл его перед супругами.

Для Катюхи и Максима этот документ был лишь «филькиной грамотой», но то, с каким усердием они пялились в него, заставило незнакомца объяснить свой визит незамедлительно.

- Я прибыл сюда лишь с одной целью – сообщить о скоропостижной кончине Вашего двоюродного дяди, господин Синичкин. Вы наверняка слышали о своём дальнем родственнике, проживающем в штате Алабама, Максим Филиппович?..

- Краем уха… Батька что-то трепал по пьяни о братце своём, - вымолвил Максим, явно стараясь вспомнить чуть больше, чем отложилось в его голове.

- Может разрешите пройти. Право, ведь неловко разговоры о наследстве продолжать на пороге, - показная улыбка и тон нотариуса просто не давали никакого повода для возражений.

Катюха вздохнула глубоко, мысленно выбирая подходящие слова, и на выдохе выдала:

- Милости просим… Проходите на кухню…

Красноречиво махнула левой рукой, указывая направление, она оставила свой «тайник» без поддержки, и свёрнутые трубочкой купюры выпали снизу из-под халата.

Совершенно не обратив на это внимания, нотариус лишь таинственно сверкнул глазами, и проследовал в указанную сторону в сопровождении Максима.

Катюха, тем временем, подобрала с полу зарплату супруга, схватила с вешалки свою сумочку, расстегнула замок и кинула купюры внутрь. Крепко прижимая к животу драгоценную сумочку, она задержалась на секунду у зеркала в коридоре, поправила рукой свою короткую причёску, и заходя на кухню, спросила:

- Чаю?.. Кофею?..

- Спасибо. Но – нет! Сразу давайте перейдём к делу, - отрезал Альберт Всеволодович.

Не дожидаясь приглашения, ловко ногой пододвинул к себе табурет, сел на него, и положив на колени дипломат щёлкнул замками…

Глава вторая.

Утро ещё только наступало, и ночная прохлада свежестью и чистотой бодрила сознание человека. Не выносящий летнюю жару, он любил прогуляться по тропинкам этой лесопосадки, что находилась в непосредственной близости от его дома.

Мысли наполнялись образами будущих героев его нового рассказа, и не совсем ещё сформировавшийся сюжет тяготил своей неопределённостью.

Он не был писателем, в том смысле, что серьёзно не относился к своему увлечению. Издавна записывал свои размышления в тетради, иногда и складывал их в короткие произведения. Ему нравилось писать.

Хотя – нет. Он просто не мог не писать, иначе ведь мысли не давали покоя, и раньше ещё, пытаясь заглушить их стремительное появление, злоупотреблял спиртным. Мысли всё равно находили лазейку, но только трансформировались в странные, а иногда и страшные стихи, кои писал он в своей далёкой юности.

В недалёком прошлом, когда проблемы со здоровьем стали очевидны и употребление алкоголя перестало приносить удовлетворение, он немного остепенился, почти полностью отказавшись от «горячительного». Здоровье постепенно пришло в порядок, и только нескончаемая боль внутри никак не хотела покидать нашего не-писателя.

Мысли, как правило, приходили во снах. Туманные видения и очертания, словно посылались ему извне. Иногда это были почти готовые сюжеты нового рассказа, а бывало, неясные, почти неуловимые всполохи вдохновения заставляли волноваться так сильно, что, не успев и не сумев их зафиксировать на бумаге, он сильно переживал. Ведь явно в тех всполохах было нечто значимое. Так, по крайней мере, ему всегда казалось.

Просто писать очень быстро надоело. Хотелось научиться писать хорошо и интересно. Ведь он прекрасно осознавал, что вся его писанина настолько проста и безвкусна, и неинтересна искушённому читателю, что не заслуживала даже внимания.

Иногда ему казалось, что способен он написать нечто большее, чем заурядная беллетристика. С ранней юности он буквально зачитывался одним романом, находя для себя каждый раз что-то новое. И хоть в своих произведениях часто копировал стиль и манеру писателя, а также использовал некоторые словообороты, но прекрасно понимал вторичность всего этого, и ни в коем случае не претендовал на исключительность своих работ. Пытаясь найти свой стиль, он часто «опускал руки», ведь поначалу, написанное им, изначально казавшееся тем самым собственным слогом, впоследствии оказывалось лишь бездарной копией. Поэтому, очень часто наступала, так называемая «творческая яма», из которой никак не выбраться.

Впрочем, писать он не переставал. Оттачивая слог и манеру, он всегда в мыслях лелеял тот самый приход вдохновения, что сподобит к написанию нечто большего, чем обычное бульварное чтиво.

Фантазия всегда была развита у нашего не-писателя. Вот только выразить печатным текстом тот водоворот мыслей, что рождался внутри, не всегда удавалось. Точнее – никогда ещё не удалось записать весь полёт мысли, и это его очень тяготило. Сколько брошенных или удалённых начисто начинаний было за последнее время. Уловив мысль, и посчитав её стоящей, конспектировал в тетрадке основу рассказа. А потом случались дела, возникающие, как всегда внезапно, и мысль уставала от бессмысленного полёта, и терялась из вида где-то вдалеке. Потому есть очень много незаконченных произведений, которые просто валяются на полках. И поначалу казавшиеся интересными сюжеты, растворялись в небытие из-за нехватки свободного времени…

Своего рода отдушиной, стал на некоторое время канал в интернете. Появились постоянные читатели и почитатели его творчества. Но, всё это очень быстро наскучило, ведь вся затея с блогом была лишь очередным увлечением. Виделось ему в мечтаниях всё это, как ступенька к движению вверх. Но оказалось – показалось…

Несерьёзность всей этой затеи опускало его в очередную «творческую яму». Писать простенькие стишки для него не составляло труда, но не приносили они желаемого удовлетворения, потому и часто удалял из черновиков на ноутбуке всю эту фигню без сожаления.

Фантазия нашего не-до-писателя, действительно всегда была очень развита. Иногда реальность менялась местами с вымыслом, и случались встречи с героями тех произведений, которыми тот зачитывался.

Так случилось и в то раннее утро. Можно всё это объяснить галлюцинациями, но ничего изменяющего сознания он не принимал. Скорее – это плоды его не совсем здорового воображения. Персонажа, появившегося внезапно и ниоткуда, вы все прекрасно узнаете, ведь описание его внешности довольно широко известно благодаря тому самому роману, который вдохновляет подчас нашего горе-писателя.

Краем глаза замечен был человеческий силуэт, возникший словно из пустоты, двигающийся по тропинке лесопосадки чуть сбоку и позади.

Чёрный, дивно облегающий фигуру плащ на оранжевой огненной подкладке, а на поясе его висела длинная стальная шпага с золочёной рукоятью. Тропинки не-писателя и вновь появившегося персонажа пересекались впереди, и почти поравнявшись, фигура в чёрном произнесла глубоким баритоном:

- Сегодня восхитительное и прохладное утро, не правда ли…


Глава третья.

В дипломате незнакомца была целая стопка бумаг в прозрачных файлах, а сбоку от них лежали смятые предметы женского нижнего белья – полупрозрачные лифчик и трусики бежевого оттенка. Щеголеватый незнакомец вынул лифчик и демонстративно растянул его за бретельки. Размера он был примерно четвёртого, и поморщившись, гость выдал несвойственным его облику голосом:

- Жозефина, стерва похотливая. Не иначе как из её гардероба тряпки, - тон, с которым была произнесена эта фраза, был хрипловатый, и очень походил на звук полицейских «крякалок» из патрульных машин.

Супружеская пара вздрогнула и переглянулась между собой, будто одно лишь воспоминание или намёк на правоохранительные органы приносили им чрезвычайные страдания.

Язвительно усмехнувшись левой половиной лица, Альберт Всеволодович убрал на место предмет гардероба «похотливой Жозефины», большим пальцем левой руки пролистал стопку документов, видимо ища нужные, он вытащил из середины пачку в запечатанном фиолетовом конверте формата А 4.

- Вот те самые, по всей видимости, - «крякнул» незнакомец, затем перевёл взгляд на сконфуженных Синичкиных, и ровным баритоном добавил, - Всё ли в порядке с вами, господа? Вы не стойте столбами. Присядьте к столу – дело не скоротечное и в спешке не решаемо. А на голос мой не обращайте внимания, утро ведь раннее, вот и дикцию ещё не разработал…

Синичкины бросили мимолётный взгляд на окно за занавеской, затем одновременно перевели глаза на настенные часы – всё указывало на поздний вечер…

- Это у вас тут к ночи дело обстоит. В моём мире раннее утро ещё, - словно прочитав их мысли и ничуть не смутившись, молвил странный гость.

Затем он ловким движением распечатал фиолетовый конверт, и вынул из него стопку бумаг:

- Однако, ближе к делу…

Супруги одновременно приседая на единственную свободную табуретку на кухне, столкнулись в один момент «пятыми точками», и Катюха вдруг так двинула бёдрами, что Максим еле удержался на ногах.

- С залы стул себе принеси, - выдала супруга, довольно ёрзая на табуретке.

Улыбнувшись второй, правой половиной лица, Альберт Всеволодович монотонно начал вступление, пока Максим возился со стулом, скидывая с него Катюхины шмотки на диван.

- Итак, сей документ говорит о том, что Прохор Никитович Титмос, урождённый – Синичкин, проживающий в городе Нэшвилл, штат Алабама, что находится на юго-востоке США, двадцать восьмого июня сего года, скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг, вследствие обширного инсульта, и оставил после себя некоторое имущество, по закону переходящее единственному наследнику, Синичкину Эм-Эф, то есть Вам, Максим Филиппович, - кивнул нотариус долговязому хозяину квартиры, появившемуся в тот момент со стулом в руках.

Дождавшись, пока Максим пристроится на стуле в уголке тесной кухни, Альберт Всеволодович продолжил:

- Имущество довольно большое, среди которого есть сеть автозаправок в городе Нэшвилл, небольшой заводик по производству резиновых изделий интимного назначения, два кинотеатра и четыре ночных клуба. Ко всему этому есть акции и иные ценные бумаги на предъявителя, общая сумма их ценности составляет тринадцать миллионов сто шестьдесят четыре тысячи восемьсот, в валюте США, разумеется. И, заметьте – это лишь номинальная стоимость ценных бумаг, ведь на аукционе цены возрастают, - многозначительно взглянув на ничего непонимающего в тех делах Максима, нотариус продолжил, - Счета в пяти банках, на общую сумму, чуть больше двухсот миллионов долларов, и индивидуальная ячейка в банковском хранилище, в коей хранится коллекция бриллиантов на сумму шестьдесят восемь миллионов…

Максим, сидя на стуле, вникал в смысл завещания и на глазах преображался. Сутулость его проходила моментально, а нервный тик становился всё реже, затем и совсем пропал, когда нотариус называл астрономические суммы денег из завещания.

У Катюхи отвисла челюсть, в прямом смысле этого слова. Так и седела она с открытым ртом до конца оглашения, и из уголка рта слева потянулась тонкая струйка слюны.

- Для полного вступления в права наследника, Вам необходимо самолично приехать в нотариальную контору вот по этому адресу, либо поручить вести все дела доверенному лицу, - продолжал Альберт Всеволодович, - Есть у Вас знакомый юрист?

- Нет, - ответил потрясённый Максим, потирая свои вспотевшие ладони с длиннющими пальцами, - Я сам поеду…

- Вам следует одеться поприличнее ради такого дела. Все координаты и бумаги я оставляю Вам, восхитительный Максим Филиппович. Поставьте свою подпись вот тут, - голос нотариуса ещё раз изменился, и последняя фраза была произнесена вкрадчивым, мурлыкающим тенором.

Вытерев потные ладони о штаны, Максим поднялся и похлопал себя по карманам в поисках авторучки. Нотариус, видя это, на секунду прикрыл дипломат и тут же распахнул его вновь. На месте нижнего белья «похотливой Жозефины» стояла чернильница, а рядом с ней на подставке покоилась перьевая ручка.

Сознание Максима было настолько сейчас затуманено, что он не придал особого значения волшебному появлению письменных приборов, и дрожащими пальцами осторожно потянулся к перу, готовый сей момент отдёрнуть руку, словно это была змея или ядовитый паук. Видя, что ничего страшного или сверхъестественного не произошло, он обмакнул кончик пера в чернила, и неожиданно размашисто вывел причудливую загогулину, словно ему было не впервой ставить автографы на титульных листах.

- Вот и чудненько, - напевно воскликнул Альберт Всеволодович, убирая лист бумаги с подписью в верхнее отделение крышки дипломата, - За сим, разрешите откланяться, - захлопнув дипломат и поднимаясь со стула мурлыкнул нотариус.

Смутно соображая о всём случившимся, супруги даже не расслышали как захлопнулась входная дверь. Катюха так и сидела на табуретке с раскрытым ртом, и пускала слюни. Максим стоял посредине кухни и явно находился в прострации. В один момент он перевёл свой отстранённый взгляд на супругу. Чувство брезгливости и неприязни взыграло в нём, и словно заново увидев жену, он не совсем уже понимал – нафига!..

«Нафига мне такая баба? У меня теперь денег вагон. За меня любая красотка пойдёт. Куда мне теперь Катюху пристроить?» - сумбурные мысли в голове Максима носили совершенно скверный характер, и супруга, подняв взгляд на него, тыльной стороной ладони утёрла губы, и встретилась лицом к лицу с совершенно другим человеком.

Не было уже того несуразного Максима, заискивающего перед супругой по поводу и без него. Глаза горели ненавистью и злостью. Катюха невольно отстранилась, и сильнее прижав к животу свою сумочку, тихонько пискнула:

- Максимка… Что всё это значит?..

- А то и значит. Кончились мои мытарства и мучения. Я теперь богатый и свободный человек!

В один момент весь мир рухнул для супруги. Не было уже той самой взбалмошной и своенравной Катюхи с хулиганистым лицом. Словно превратившись в белую мышку, она жалобно запищала и из глаз потекли слёзы. Размазывая по щекам дешёвую тушь кулаком правой руки, она словно скукожилась и вжалась с сиденье табуретки. Когда Максим взялся за ручку её сумочки, та и не сопротивлялась уже. С несвойственной ранее покорностью, она разжала пальцы левой руки и обеими ладонями закрыла заплаканное лицо.

- Ужин подавай, - властным тоном, не терпящим никакого возражения сказал Максим.

Затем супруг раскрыл сумочку, вынул свёрнутые трубочкой деньги, и демонстративно запихнул их в нагрудной карман клетчатой рубахи.

С видом таким, каким понукают прислугу к послушанию, новоявленный богатей Максим Филиппович уселся за стол, и даже не взглянув в сторону супруги, рявкнул:

- И водки к столу принеси. Где ты там прячешь её?..

Всхлипывая на ходу, Катюха опрометью бросилась в спальню, загремела чем-то там, и через минуту вбежала на кухню с бутылкой в руке. Поставив водку на стол, достав стакан и столовые приборы, она кинулась к холодильнику.

Пока она нарезала огурцы с помидорами, Максим откупорил бутылку и налил стакан до краёв. Залпом осушил его, и крякнув от удовольствия, властным тоном спросил:

- Где ты там возишься с ужином?

- Вот, салатиком пока зажуй, а я сейчас горяченького подогрею, - ставя тарелку перед мужем, робко ответила она.

Хлопоча у плиты с «горяченьким», в голове Катюхи вызревал уже коварный план…


Глава четвёртая.


Почти поравнявшись, слегка прихрамывая на левую ногу, фигура в чёрном произнесла глубоким баритоном:

- Сегодня восхитительное и прохладное утро, не правда ли...

- Да, жара наступит позже. Сегодня дождь обещают, - ответил не-писатель, поглядывая сквозь макушки елей на небо и потирая своё правое колено.

Повреждённый сустав ещё в далёкой и бесшабашной молодости всегда предупреждал о предстоящих осадках заблаговременно.

- Дождь будет к вечеру, - смотря прямо перед собой, ответил человек в чёрном плаще.

Наступило молчание, словно каждый думал о чём-то своём. Наш не-писатель ничуть не удивился появлению книжного персонажа, и воспринял это как должное. Ведь, отчасти, он понимал прекрасно, что фантазии в его голове способны рисовать вполне реальные картины. Либо мысли его настолько материальны, что появление героев любимого романа он просто ждал с нетерпением и даже готовился к подобным встречам.

Молчание длилось долго, и наконец, через некоторое неопределённое время фигура в чёрном слегка повернула голову на собеседника.

С изломом брови его, почти смыкались над переносицей, и расходились вверх и в стороны, заканчиваясь чуть выше висков. Разного цвета глаза под бровями только придавали «демоничности», и без того неоднозначному образу.

- Над чем размышляешь? – донёсся глубокий баритон «демона».

- Над человеческими чувствами и пороками. В данный момент – над глупостью, жадностью и предательством…

Зелёный левый глаз книжного персонажа сверкнул в полумраке раннего утра, и засветился волшебным и удивительным оттенком. Наступило очередное молчание, и казалось, что все размышления о главных героях будущего произведения, из сознания нашего не-писателя плавно складываются в образы и просматриваются и анализируются фигурой в чёрном плаще. Иногда на «демоническом» лице проскакивала ехидная ухмылка, а временами он становился очень серьёзным и вдумчивым. Когда наконец волшебный «кинопоказ» закончился, персонаж любимого романа кивнул головой и вынес вердикт:

- Человеческая сущность настолько разнообразна, насколько окружающий их мир многолик и изменчив. Человеческие пороки – есть ни что иное, как естественная реакция организма на окружающую действительность. Несомненно, некоторые из людей более подвержены влиянию окружающего мира, а кто-то менее уязвим. Есть и такие, которые сами влияют на пространство вокруг себя, и создают собственные миры и целые вселенные. Все ли должны быть умными и целеустремлёнными? Ответ на этот вопрос лежит на поверхности, потому и не виден совсем. Боле того, не каждый способен дать оценку своим поступкам и помыслам, потому, что у каждого – своя правда, и свои взгляды на жизнь. Для начала, стоит пропустить через себя какую-то жизненную ситуацию, прежде чем давать ей определённую оценку. Прожить чужую жизнь невозможно, как и невозможно просчитать свою, временами. Ход твоих мыслей мне вполне понятен, и он вполне обоснован с твоей точки зрения. А ты сам никогда не задумывался о том, почему некоторые люди поступают именно так? Поступаясь с моралью и разумом, они совершают неблаговидные поступки, тем самым могут отравить чужую жизнь, или пустить под откос собственную. Философствовать на эту тему можно бесконечно, как бесконечно можно доказывать свой взгляд на мир, как единственно-правильный. Для любого индивида существует собственное мировоззрение. Иногда оно соотносится с постулатами большинства, а иногда и противоречит самой человеческой сущности. Поэтому не стоит мерить одной рулеткой всех и каждого, ведь этот путь приведёт в никуда.

Выдав такую глубокую тираду, гость из романа замолчал на минуту, словно взвешивая каждое сказанное слово. Затем повернул голову прямо, и спросил, как бы невзначай:

- Какое наказание ты готовишь для героев своего произведения?

- Я пока не решил. Наверное, ничего страшного с ними не случится. Так, для острастки, проучить их хотелось немного…

- Да, ты по сути своей – человек мягкий, хотя временами можешь быть и достаточно жёстким. Ты умеешь прощать, а это главная черта твоей сущности. Не каждый может простить по-настоящему, а не только на словах. Хорошо это, или плохо? Никто и никогда не даст тебе ответа. Как и ты сам никогда не сможешь ответить себе на простые вопросы, заданные тобою самим. Поэтому – твори и думай. Но только помни о том, что любая мысль – материальна! И герои твоего рассказа вполне живые. Правда существуют они в твоём, придуманном мире, но ты ведь и сам прекрасно осознаёшь материальность мыслей своих. И я, явившийся сюда для беседы – самый яркий пример. Ну, да ладно, мы ещё не раз с тобой увидимся, и ты это прекрасно знаешь. Мне пора. И напоследок я хочу напомнить о том, что, выбирая наказание для своих персонажей, ты выбираешь наказание для самого себя…

Глава пятая.


Всё накрывалось «медным тазом» в сознание Катюхи. Шуба из песца, на которую она откладывала с заработков супруга, теперь казалась недостижимой. А ведь оставалось совсем немного, и стоило ещё чуток подождать, и вожделенный предмет гардероба мог бы висеть среди поношенных пальто, бережно закрытый полиэтиленовым пакетом. И ей был совсем неважно, что в шубе той она смотрелась бы совсем нелепо, ведь одно только обладание дорогими шмотками приносило ей небывалое наслаждение. Вон ведь, сапожки итальянские – красота, глаз не отвести. Хоть и обувалась она в них только дома, и только тогда, когда Максима не было рядом, но ведь приятно осознавать одно только их наличие.

«Теперь он ведь бросит меня… Зачем ему такая жена, когда у него появились такие деньги?.. Что делать мне теперь?.. Выгонит из квартиры и останусь я без крыши над головой…» - размышляла Катюха, стоя у плиты.

Толком никогда нигде не работавшая женщина средних лет хоть и была не большого ума, но прекрасно понимала свою дальнейшую судьбу. Удобно однажды выскочив замуж за нескладного Максима, она по характеру своему была просто неспособная к жизни без посторонней помощи. Сымитировав однажды беременность, она буквально заставила жениться Максима, и после всего этого разыграла выкидыш. Детей иметь она не могла, и об этом стало известно почти сразу, после мнимого выкидыша. Характером хитрым и взбалмошным она как-то смогла удержать возле себя супруга, и даже поставила себя главой семьи.

И теперь вот, когда весь мир вывернулся своей неприглядной изнанкой перед ней, она просто не понимала, как дальше жить. Да и жить она уже не хотела, ведь песцовая шубка, постоянно стоящая перед её глазами, растворялась в предстоящей неопределённости.

Вытащив из холодильника сковородку с макаронами по-флотски, она поставила их на плиту и открыла дверцу ниши под подоконником. Початая бутылка растительного масла скрывала за собой стеклянную баночку под винтовой крышкой с порошком белого цвета. Дрожащей рукой она незаметно для Максима взяла её в руки и сунула в карман домашнего халата. Крысиный яд, принесённый однажды с санэпидстанции, где она недолгое время поработала уборщицей, должен был решить все её проблемы. Подливая подсолнечное масло в макароны, она оглянулась через плечо, и украдкой сыпанула полбанки белого порошка в разогреваемый ужин.

Может и понимала Катюха в тот момент, что за отравление супруга ей грозил немалый срок, но в тот момент ей была безразлична её дальнейшая судьба. И жить она дальше не собиралась. Окно пятого этажа призывно манило её сущность, и казалось дверью в покой и небытие, где все проблемы и неурядицы разрешаться в одно мгновение.

Тщательно перемешав макароны по-флотски, она поставила сковороду на подставку перед супругом, и отойдя от стола, отвернулась к окну…

Максим изрядно захмелел от стакана водки, и в ожидании «горяченького» буквально клевал носом, тыкая вилкой в недосоленный овощной салат. Возомнив себя уже сказочно-богатым, он видел перед собой пальмы и тёплое море, и красивых женщин в купальниках, подносящих ему изысканные блюда и напитки.

Поставленная перед ним сковорода с макаронами выглядела так нелепо на фоне воображений и мечтаний, что он отпрянул поначалу от неё в недоумении. Кинув, полный ненависти и злобы, взгляд на жену, он хотел что-то сказать обидное, но взглядом зацепился за бутылку «беленькой», которая ему подмигнула и улыбнулась.

Нетвёрдой рукой он плеснул себе полстакана водки, и прикрыв глаза от удовольствия опрокинул его одним махом. Горячительный напиток приятно обжигал внутренности, и проснувшийся аппетит заставил взять ложку в руку, и приступить к ужину. Отогнав воображаемых рябчиков с ананасами, Максим принялся с жадностью поглощать ненавистные ему макароны по-флотски.

В один момент он почувствовал сильную боль в животе и подступающую тошноту. В глазах всё плыло и танцевало, и становилось трудно дышать. Ему казалось, что мир раскалывался на мелкие частички, и словно разноцветные стёклышки в калейдоскопе, пространство вокруг принимало причудливые картинки. Схватившись за ворот клетчатой рубахи, попытавшись расстегнуть верхнюю пуговицу, он повалился на пол и задыхаясь, позвал:

- Катя, помоги мне… Вызови скорую…

Супруга повернулась от окна и со злобой и ненавистью глянула на корчившегося на полу мужа. Чувство отвращения было написано на её веснушчатой физиономии.

- Чтоб ты сдох, гадина, - сверкнула глазами Катюха, и решительно всыпала в стакан остатки белого порошка из банки.

Затем вылила оставшуюся водку в стакан, перемешала ложкой, и залпом выпила. Схватила бумаги со стола, те самые, что оставил нотариус, смяла их и кинула в раковину. Чиркнула спичкой, и слабый язычок, заплясавший в её пальцах, вдруг разросся оранжевым хищным цветком, пожирая документы и рассудок Катерины.

Посреди языков пламени возникла шубка из песца. Та самая, которая не давала ей покоя. Потянувшись рукой, чтобы выхватить из пламени вожделенный предмет гардероба, она завыла так, как воют голодные гиены в ночи.

В миг шубка ощетинилась сотнями голов хищных зверьков, и каждый из них норовил укусить за пальцы. Катюха отпрянула к окну в ужасе, и в тот самый момент шубка рассыпалась по полу, и сотни песцов с горящими глазами и острыми зубками в один момент превратились в многоголового дракона. Кошмар приближался к ней, и уже плохо соображая, Катерина вскарабкалась на подоконник и открыла окно. Ночной ветер взъерошил её короткую стрижку, и показалось что перед ней, на расстояние вытянутой руки висят белоснежные крылья. Оглянувшись на свою кухню, она злобно расхохоталась, и мысленно попрощалась с супругом и прошлой жизнью. Крылья ей казались такими реальными, что стоит лишь сделать шаг, и все беды и страдания её улетучатся в один миг. И она сделала этот шаг…

Хватая руками воздух, в последний миг она осознала всю нереальность тех крыльев. Пустота готова была принять тело Катюхи, и асфальт внизу уже приготовился к встрече с человеческой плотью. Но крюк, торчащий в стене чуть ниже, остановил падение, зацепив подол домашнего халата Катерины…

А дальше всё пошло свои чередом. Вызванные соседями парни из МЧС сняли с крюка Катюху, у которой явно «поехала крыша». Заодно откачали Максима, и передали его врачам из подъехавшей реанимационной машины.

Унизительные клизмы и промывания желудка изрядно измотали нескладного человека, и выписавшись из больницы, он возвратился к себе домой.

Пепел в раковине навевал беспокойные мысли. Вся информация о конторе, в которую надлежало явится ему, находилась в тех документах, что сожгла Катюха. В голове ещё теплилась надежда на то, что нотариус даст знать о себе. Но с каждым днём он понимал, что вся эта фигня с наследством, была лишь обычной фигнёй.

Катюху тоже выпустили из лечебницы под наблюдение участкового врача-психиатра. Но это уже было зимой…

Глава шестая.

Вечер был уже поздний, когда усталый человек в робе синего цвета выгрузил инструмент из машины напарника в гараж, и зашёл домой. Очередная «халтурка» измотала его не столько физически, сколько морально. Дело было пустяковое, и при нормальных обстоятельствах всю работу можно вполне завершить часа на три-четыре раньше. Только вот заказчик попался не совсем адекватный.

Всякое случалось в тех подработках, на которые он выезжал один либо с напарником. Но такого клиента не хотелось бы повстречать больше никогда в жизни.

Работать начали как всегда, с разметки и «отбивания» трассы для кабель-канала под провод. Сообща с напарником вся подготовка прошла бы за минут сорок. Ведь инструмент был вполне современный, и лазерный уровень чётко по горизонтали и вертикали намечал линии прокладки трассы будущей электропроводки. Но вмешался в процесс хозяин дома, и дело застопорилось конкретно. Ну, кажется вроде бы – мастера приехали не только с пассатижами и отвёрткой, и весь инструмент, что они привезли с собой, явно указывал на то, что такая работа для них не нова. Никто ведь не станет приобретать дорогущий набор ради разовой работы. Хотя бывали и такие примеры, но это совершенно не тот случай.

В общем, когда трасса была «отбита» и кабель-канал был прикручен к стене, заказчика чёрт дёрнул проверить своим древним «пузырьковым» уровнем, явно кривым, в самом разгаре той самой работы. Естественно, уровень показал некоторое отклонение от горизонтали, и вызвал недовольство хозяина жилья. Пока наконец он согласился с объяснениями и принял свою неправоту, прошло около двух часов. Естественно, и нервы мастеров уже были взвинчены немало. Наконец весь кабель-канал был установлен на свои законные места, и наступило время для укладки самого кабеля.


Двумя днями раньше, наш электрик уже выезжал на этот объект, с целью замера, подсчёта материалов, и составления сметы за выполненную работу. По началу заказчик показался вполне грамотным и адекватным человеком. С ним были оговорены все нюансы и намечены точки установки будущих розеток/выключателей/светильников. Мастер на вскидку определил метраж провода и количество кабель-канала в штуках, ведь многолетний опыт выполняемых подобных работ позволял не ползать с рулеткой полдня, и глазомер был отточен капитально. Заказчик не поверил и усомнился в правильности расчёта, и настоял на проверке. Ну, как говориться – клиент всегда прав. Измеренные показания сошлись с «предполагаемыми», с точностью до полуметра. А что такое – полметра лишнего кабеля? Ведь когда метраж выходит за вторую сотню, о таких мелочах не принято думать, не так ли? Хуже, если тех самых пятидесяти сантиметров не хватит…

Ну ладно, суть да дело, и возник вопрос о том, кто будет приобретать материал. Сошлись на том, что провод и кабель-канал покупает заказчик, а розетки с выключателями остаются за мастером. Ведь многолетняя работа с разными комплектующими уже создаёт некоторые предпочтения той или иной фирме. Как по качеству розеток, например, так и по удобству монтажа. Причём комплектующие были отнюдь не из дешёвого сегмента, и вполне зарекомендовали себя в процессе эксплуатации с положительной стороны.

В общем, быстренько написав марку кабеля, сечение и метраж, а также размеры кабель-канала, наш электрик покинул заказчика, и закупил всё то, о чём договаривалась. Причём всё было приобретено за собственные средства, и без всякой предоплаты. Хозяин ведь пообещал возместить затраты по прилагающимся чекам…

Как говориться – гладко было на бумаге…

Короче, не хочется вас утомлять этими подробностями, ведь они не понятны и совсем неинтересны, но скажу лишь одно – кабель был не той марки, и не подходил для укладки в кабель-канал. Такой провод хорошо закапывать в землю метров на пять, и забыть о его существование лет на триста. Тройная изоляция и пропитка особой жидкостью не позволила бы ему сгнить в земле многие сотни лет. Но никак не в кабель-канал его пихать… Ведь толщина вышеупомянутого кабель-канала сопоставляется с толщиной самого провода заблаговременно. А этот «деревянный» провод вместе с оплёткой был раза в полтора толще и никаким местом туда не подходил.

- Ну так ведь кабель надёжный, - ответил на «восторг» мастеров заказчик.

Применив весь свой опыт и немного волшебства (шутка), электрики всё же запихнули кабель в положенное ему место, хоть и стоило им это немало нервов и времени.

После перекура наступило время для установки розеток и выключателей. И тут хозяин приносит коробку, и заявляет:

- Ставьте вот эти. Я тут подумал, и «брендовые» решил купить …

А позвонить и сказать заранее он не подумал?..

Представляете возмущение мастера, который за свои кровные мотается по магазинам и за свои же деньги закупает розетки с выключателями, и потом оказывается вдруг, что они нафиг не нужны…

- Короче, поехали отсюда, нафиг, - в сердцах психанул наш электрик, обращаясь к своему напарнику.

Напарник был немного устойчивей к подобным ситуациям, и уговорил «добить» работу, ведь остались сущие пустяки.

- Ладно, будет следующая халтурка, и эти розетки с выключателями пристроим, - неохотно согласился тот.

С горем пополам были установлены «брендовые» хреновины, под громкими названиями – розетки и выключатели. И судя по всему работать им сужено было не больше месяца. Такие «брендовые» вещи хороши тем, что, установив их однажды, ни в коем случае нельзя их использовать по прямому назначению. Как предметы декора – они весьма хороши, но не более того…

Собирая инструмент, мастера только и мечтали о том, как бы поскорее уехать к «чёртовой бабушке» от нудного и неадекватного заказчика. Хорошо, что хоть с оплатой работы не вышло никаких непоняток. Выдавая обговорённую сумму, хозяин улыбнулся на прощание:

- Я вам позвоню, если что…

- Ага, только вашего звонка мы и будем ждать с нетерпением, - огрызнулся мастер, выволакивая чемоданы с инструментом к машине…

С такой подробностью я описал всю ситуацию лишь для того, чтобы понятно было, с какими чувствами вернулся домой наш электрик. И если кто ещё не понял – он как раз и является тем самым не-писателем, который был упомянут в прошлых главах.

Да, дорогие читатели, писательство приносит ему лишь моральное удовлетворение, а о хлебе насущном приходится «думать» руками. И, скажу вам, не только монтажом электропроводки он живёт. Много чего он умеет делать. Но об этом чуть позже.

А пока он переодевается, перекусывает чем побыстрее, и после душа ложится спать. Завтра на дежурство рано вставать. Ведь есть у него и «официальная» работа, на которой приходится дежурить сутки через трое. Денег она особо не приносит, и служит лишь как отдых от насыщенных выходных. Ну, и стаж к пенсии идёт. Хоть до той самой пенсии – как до известной страны, но всё же…

И вот наконец, когда подушка приятно обволакивает голову, приходят к нему герои прошлого рассказа:

- Чё удумал? Подумаешь, наши прототипы скоммуниздили чуток чермета от твоего гаража. Нас то за что ты так пристроил? – мельтешит перед глазами долговязый Максим, отчаянно жестикулируя длинными пальцами возле лица.

- А шубу из песца я всё равно себе куплю. Так и знай, - выкрикивает бритая наголо Катюха чуть в стороне, и отчётливо видно, что руки её связаны сзади рукавами смирительной рубашки, - Вот только из лечебницы выйду, и куплю…

- Как вы мне надоели все, - отмахивается рукой не-писатель от назойливых персонажей своего рассказа, - Спасибо скажите, что ещё так легко отделались…

И переворачиваясь на другой бок, почти проваливаясь в сон, произносит:

- У меня есть теперь другой персонаж для рассказа. О нём думать буду…


КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ...


июль 2022 г.