В поисках медведя

                Шли в земли дальние, незнаемые,
                в неизвестность.
                Шли сквозь расстояния и войны,
                по опасным дорогам и вовсе без дорог.

                Из истории открытия новых
                земель первопроходцами.



   Путешествуя по дорогам нашей необъятной страны, я всегда с благодарностью думал о тех, кто когда-то, жертвуя своим здоровьем, силами, а подчас и жизнью, открывал нам новые земли. Открывая, верили, что их труд не пропадет даром и благодарные потомки воздадут им должное.  Труд землепроходца был так тяжел, что путешественникам разрешалось не держать постов, а во всех храмах России ежедневно молились «о странствующих и путешествующих».
   При нынешнем развитии техники и транспорта все стало возможным и в считанные часы можно достигнуть любой точки земного шара. И все-таки, прелесть «открытия заново»  пусть даже известного науке места, несравнима ни с чем. Ты чувствуешь себя победителем уже потому, что пренебрег многими опасностями, вложив в предприятие силы, деньги и знания, предолев свою инертность и увидел заповедную землю глазами первооткрывателя. Так было со мной, когда я, «оседлав гнедого», преодолевал таежные хребты сказочного Алтая, или на свой риск и страх оказался в самом сердце Африки в неописуемо богатом  дикими животными кратере Нгоронгоро с его первобытном обликом, или святом Спасо-Преображенском монастыре на острове Валаам, когда на нас с женой и дочкой в самом предверии лета пошел снег, чистый и пушистый. И все было торжественно и празднично, словно мы в тот момент приблизись к Богу.
      
    И вот снова наступил долгожданный час — подошло время отпуска, время  свидания с Родиной, друзьями. Одним словом, пора открытий и путешествий!.. Я собираю чемодан, готовлю фото и киноаппаратуру к предстоящему «бою».
    Жена с некоторой укоризной смотрит на меня:
   –  Люди в санаторий едут отдыхать, на море с семьями, а ты со своим никудышным здоровьем опять по тайге шастать.
   –  Пойми, дорогая, это для меня и есть настоящий отдых, а лежать пузом кверху даже на самом берегу самого синего моря не для меня. Я там умру от тоски, - защищаюсь я
   –  Ты хоть адресс скажи, куда собрался ехать?
   –  На Родину, любимая, на Родину! Сначала тормозну в Москве у тетки, потом на Южный урал, ну и , конечно, к матери в Тулу заеду.
    Жена с некоторым облегчением  вздыхает: «Ну что ж, я хоть знать буду — каким ветром тебя искать».
   
    Южный Урал, Урал вообще, привлекал меня давно. Вот только случая подходящего не было. Заглядываю в карту. Длинная цепь Уральских гор протянулась с севера на юг от Карского моря и почти до границы с Казахстаном на две тысячи километров. Это старые разрушенные горы. Высота отдельных вершин не превышает полутора-двух тысяч метров. Горы богаты полезными ископаемыми, другая, не менее важная ценносоть, это природа — леса и дикие звери. На территории Южного Урала расположено два крупных заповедника — Южно-Уральский со своей вершиной Ямантау и Башкирский со сводами знаменитой Каповой пещеры. Времени для пребывания в этом природном крае будет немного, а потому все нужно тщательно спланировать.
    По приезде в Москву я остановился на денек у тетки. Старый, еще советский паспорт, просрочен, а новый я так и не получил. Придется отмечаться, как иностранцу. На этот случай про себя читаю вирши:

                Всяк свой лепит пъедестал:
                Кто светло, кто пасмурно,
                Тот по духу русским стал,
                Этот стал по паспорту.

    К сожалению, регистрация затянулась, и я потерял два дня. Но от отпуска осталось еще двенадцать. Быстро принял решение летеь самолетом до Уфы, поездом ехать долго, больше суток.
    Итак, столица Башкорстана Уфа расположена на слиянии двух рек — Уфы и Белой. Из справочника мне удалось почерпнуть некоторые сведения. Первые поселения, а точнее племена, проживали здесь еще до нашей эры. Наиболее раннее из достоверных свидетельств о башкирах относится к первой четверти десятого века. До середины шестнадцатого века на месте старой Уфы существовало древнее ногайское укрепленное поселение Туратау. В 1574 году здесь при слиянии двух рек была основана крепость Уфы, которая в 1586 году получила статус города. Из достопримечательностей Уфы следует назвать Дом-музей Сергея Тимофеевича Аксакова, одного из ярких российских писателей, краеведа, певца русской природы. Аксаков одним из первых с тревогой и болью высказывался об экологическом будущем человечества: только в единстве с природой, в гармонии с ней, а не в противоборстве возможен нравственный человек. Среди архитектурных памятников известны Богородская церковь и многочисленные мечети. Уже при выезде из города (забегаю вперед) водитель легковушки показал мне памятник Салавату Юлаеву — народному герою Башкирии, одному из подвижников Емельяна Пугачева.
   
    В Уфе я пробыл недолго. Уже через час продолжил свой путь посредством легкового автомобиля в ближайший заповедник. 63-летний водитель оказался разговорчивым человеком, и пока мы ехали в сторону гор, Тимур (так звали водителя ( азербайджанец по национальности, рассказал мне довольно много об этом крое, поведав заодно и свою биографию.
    Форсировав реку Белую, живописную и полноводную в своем среднем течении, оставив за спиной не одно селение, мы наконец-то узрели широкое цветущее раздолье с многочисленными луговыми цветами, щеткой леса и появившимися к этом увремени холмами. «Еще полчаса пути и мы увидим небольшие горы, – предупредил меня Тимур. – Вообще я полюбил этот край и считаю его своей второй родиной. Скоро тридцать лет, как мы здесь», – сообщил он. И действительно, пока мы ехали, на наших глазах разворачивалась панорама этого чудесного края. Здесь есть на что полюбоваться, не зря многие отечественные фильмы снимались в Башкорстане. Когда-то на этих землях обосновались многочисленные кочевники, пришедшие с востока, и сумели общими усилиями с другими российскими народами, создать достойную жизнь с развитой индустрией и сельским хозяйством.
    -  Я думаю, вам понравится у нас. Здесь 20 национальностей проживает, и все дружны. А жена у меня татарка, вот. Надумаете приехать, милости просим. Я живу в собственном доме близ Уфы. Приезжайте всей семьей, приезжайте осенью, в это время  унас так красиво! – интригующе произнес Тимур.
    –  Надеюсь, что не в последний раз в ваших краях, – в тон своему собеседнику заметил я.

    Увы, в заповедник нас не пустили. Собственно, мы уже находились на его территории. К этому времени нас окружали густые широколиственные и хвойные  леса, и небольшие горы. «Чтобы проехать дальше, нужны специальные пропуска. Вблизи расположены военные заводы, – сообщил нам уже немолодой мужчина, стоявший на перекрестке. – Я бы посоветовал вам ехать в деревушку Ассы. Это совсем рядом. Там есть великолепный пансионат, кстати, недорогой и с прекрасным питанием, а рядом лес, горы и даже река».
    –  Что будем делать, Тимур? – слегка растроился я.
    –  Решай ты. Я думаю, что мы найдем там все, что нужно, – ободряюще произнес Тимур.
    –  А что там со зверьем? Ну, медведи, олени, кабаны? – не успокаивался я.
    –  Это вам нужно к местным жителям обратится, – уверено отвечал мужчина.
    –  Ну, что риснем? До Башкирского заповедника отсюда далековато, – прикинул я.  – Может, повезет здесь? А-а, была не была!
   
     Буквально полчаса по извилистой и холмистой дороге, обильно поросшей лесом, и мы были на месте. Причудливые корпуса пансионата, выполненные в национальном колорите в виде гигантских шатров, расположились прямо на холме. Внизу, под самой горой, неторопливо протекала широкая и неглубокая река, которая терялась где-то за холмами. Рядом железнодорожное полотно – одноколейка. Фронтально, в километре от нас, величественно возвышался огромный холм с пасущимися на нем коровами. А далее холм приростал к монолитному хребту, густо поросшему лесом.
   – Ну что, вполне живописно! Отдалено напоминает мне Алтай. Остаемся здесь! – заговорчески произнес я.
    
    Процедура устройства заняла у меня не более получаса. Заняв удобны йномер на втором этаже, я спустился вниз, где меня поджидал Тимур.
    –  Ну что, едем в деревню, ищем проводника?
    –  Вперед!
     Со второй попытки нам удается найти 60-летнего медвежатника Мухамата, или просто Мишу. Этот человек мне сразу понравился. Невысокого роста, с небольшой курчавой бородкой и проседью в густых смоляных волосах. Курит трубку и в знак согласия легонько кивает головой: «Найдем медведя. Здесь много берлог. Хорошо бы машину иметь. Чем дальше от поселка, тем больше зверя», – поясняет он, слегка коверкая русскую речь. Оно и не мудрено: живя все время в деревне у самой тайги, общаясь преимущественно на своем родном – башкирском, Мухамат так и не овладел в полной мере русским. «Ладно, найдем общий язык, главное – умение и опыт», – подвожу черту я.
     Договорились встретиться утром на этом самом месте. Тимур подбросил меня к пансионату и мы простились:
    –  Подъезжай сюда через три дня к вечеру, – напомнил я. – Мой самолет вылетает в Москву рано утром.
    –  Может быть, я привезу сюда свою семью. Пусть жена полюбуется на всю эту благодать, – с улыбкой ответил он, обозначив при этом рукой лесистые горы  с примыкающей к ним рекой.
       Крепко пожав руки, мы расстались. Вечером того же дня я с удовольствием прогулялся по территории пансионата. «Вот тебе и приятное с полезным. Пусть жена не волнуется, у меня все в порядке. Могу сразу отправиться на радоновые ванны или просто подлечить зубы. Весь медперсонал к нашим услугам!». Из окон пансионата доносились чьи-то голоса, затем зазвучала веселая мелодия. Ракрыв окно настежь, гармонист залихватски прошелся по ладам и заиграл что-то национальное, башкирское. Его разудалый вид и сама игра привлекла внимание отдыхающих, и теперь они, остановившись под окнами, с интересом наблюдали за гармонистом.
   
   –  Скоро начнется сабантуй, вот тогда будет не такое! – с жаром произнес какой-то пожилой мужчина.
   –  А когда он начнется? – заинтересовался я.
   –  Через неделю!
   –  Эх, какая жалость, я ведь не могу ждать. Через полторы недели заканчивется отпуск, а мне надо успеть проведать мать.
   –  Да, это зрелище, скажу я вам. Большая часть национальных игр у башкир связана с конем. Трехлетнего мальчишку отец сажает в седло, а семилетний может самостоятельно сделать это. Некогда существовал обычай проводить состязания по случаю свадьбы: юноша мог жениться, лишь победив свою невесту, то есть он обязан был догнать ее на коне.
    –  А сейчас что-то интересное осталось?
    –  Конечно, разнообразные виды борьбы, как и сами состязания на коне, все еще вызывают живой отклик у зрителей. А вы откуда будете, если не секрет?
    –  Туляк, стало быть русский. А сейчас с семьей живем в Германии.
    –  На постоянно уехали?
    –  Нет, собираемся вернуться, но нужно кое-что сделать.
    –  Понимаю, – кивнул мужчина в знак согласия. – Ну, всего хорошего, еще увидимся!
    
     Поздно вечером прямо из окна пансионата я наблюдал редкостный «костер зари». Полнеба было окрашено в яркие закатные краски. «Пожар» разгорался с каждой минутой и я поторопился заснять эту картину на видеокамеру. Горело не только небо, но и вода в реке пылала. А затем. Прямо на глазах, краски померкли, и небо приобело лилово-синеватые холодные тона.

     Проснулся я в это туманное, сырое утро под пение соловья и призывные крики кукушки. Утро показалось мне неприветливым и прохладным. Ночью прошел дождь, и небо не успело очиститься от туч. К тому же у меня слегка болело горло от чрезмерно выпитой накануне холодной воды. Ко всему этому добавилось еще одно неприятное обстоятельство: сын Мухамата не сумел (или не захотел) заниматься поисками легкового автомобиля. В итоге мы остались без машины. Непростительная глупость с моей стороны: надо было занматься самому, а не поручать первому встречному. Несолоно хлебавши отправился к Мухамату. К счастью тот был дома и воспринял все спокойно: «Ну что же, пойдем к другой дорогой. Тут ближе через перевал». Я слегка забеспокоился: насколько далеко? «Недалеко. Километров семь», –  спокойно отвечал Мухамат. Сборы были недолгими. Мухамат, или, как я его чаще называл, Миша (на язык все время просилось «Мухомор», «Мухамед», или что-то в этом роде, быстро собрал свой вещмешок прямо у меня на глазах, уложив в него топр, нож, котелок, курево и что-то из еды. Я в свою очередь, прихватил в рюкзак видео и фотоаппаратуру, а из еды фрукты, колбасу, сыр. Пару пирожков с мясом, то есть мой сухпаек. Без лишней суеты и задержек мы вышли за ворота и направились в сторону гор. Шли споро. К этому времени погода заметно улучшилась,  и небо постепенно очистилось от туч. Яркое весеннее солнце победоносно осветило землю своими лучами... Мухамат шел впереди меня и невольно производил впечатление опытного, уверенного в своих действиях человека. Так оно по существу и было. Изредка он притормаживал, зажигая трубку, бросая пронзительный взгляд по сторонам. Иногда он что-то говорил, но я с трудом понимал его речь. К тому времени мы заметно поднялись на лесистый склон горы.
   
     Я оглянулся: картина впечатляющая! Внизу, в распадке, наша деревушка. Склоны гор поросли изумрудной травой и яркими желтыми цветами. «Это козлиная борода», – пояснил мне Мухамат. «Странное название для цветка, – подумал я и полез в рюкзак за видеокамерой. – Пора начинать съемку». Глядя на своего проводника, на его привычку внимательно оглядывать тропу и все, что попадалось на нашем пути, я невольно сравнил его с известным персонажем дальневосточной тайги Дерсу Узала. Невысокого роста, коренастый и рассудительный, с черной курчавой бородкой и нависшими над карими раскосыми глазами густыми бровями, одетый в военную спецовку – брюки, куртку и фуражку цвета хаки, раскуривая при этом трубку, Мухамат производил сильное впечатление. И хотя его речь была невнятна, я ловил каждое слово, брошенное им как бы невзначай. Почти вся его жизнь прошла в тайге, которую он знал как свои пять пальцев. То, что для обычного городского человека было незначительным, он находил важным, имеющим значение. Так, например, обнаружив едва приметную смятую траву, он подолгу рассматривал оставленный кем-то след. Наконец, он торжественно объявлял: куница! И в доказательство показывал экскремент этого ловкого хищного звезька. Не секрет, что местные жители промышляют его, ставя силки или капканы. Не был исключением и Мухамат.
   
     Из других зверей здесь во множестве встречаются белки, бурундуки, ласки, горностаи, из более крупных – косули, кабаны. Нередок в тайге самый крупный представитель оленя – сохатый, или попросту лось. Из хищников, конечно же, волк, лисица, рысь и «хозяин тайги» – бурый медведь. Из пернатых – рябчик, тетерев и гигант среди промысловых – глухарь. Его вес нередко достигает шести килограммов при длине тела в восемьдесят сантиметров. Конечно, больше всего вопросов, заданных мною Мухамату, касалось медведя. Уж больно крупный и хитрый зверь. Не зря многие лесные народы обожествляют его.
    –  И все-таки, сколько весит медведь? – спрашиваю я,  и тут же сам называю приблизительно.
    –  Десять-двенадцать пудов, – немного подумав, отвечает Мухамат. – Бывает больше – двадцать.
    –  Это получается в среднем сто пятьдесят-двести, уточняю я. 

     Конечно, это не предел. На востоке нашей страны, особенно на Камчатке и на соседней Аляске, этот зверь достигает поистине гигантских размеров. При длине тела в три метра и высоте в холке около полутора метров, медведь может весить восемьсот килограммов. А убитый «колосс» на острове Кадьяк имел (невероятно!) тысячу двести кило! Я спрашиваю Мухамата, слышал ли он о таких гигантах. Мухамат хитровато улыбается и недоверчиво крутит головой. Конечно, дело не в размерах, и малый зверь может дать такой бой, что мало не покажется. И я вспоминаю случай из детства, когда затравленный мальчишками хорек, так яростно сопротивлялcя, что нам пришлось убраться восвояси подобру-поздорову.
   
     Поднявшись  на один из лесистых отрогов горы, мы оказались под кружевным сводом многочисленных деревьев. Березы здесь достигали значительной величины, и это обстоятельство напомнило мне горный Алтай, где я во множестве встречал исполинские деревья высотой до пятидесяти и более метров. Отовсюду были слышны птичьи голоса, а неяркий солнечный  свет, падающий бликами на землю, создавал особое настроение. Воспользовавшись пастушьей тропой, под звуки тайги мы углубились в лесные дебри.
     Южно-уральская тайга представляет собой малопроходимую чащу, где наравне с хвойными – пихтой, сосной, елью и лиственицей – во множестве встречаются также лиственные породы: дуб, береза, клен, липа, рябина. Подлесок тайги беден, травянисто-кустарниковый ярус однообразен и представлен черникой, брусникой, кислицей, зелеными мхами и папоротником. На протяжении всего пути нам во множестве попадалась цветущая черемуха, а по берегам небольших рек заросли лещины и ивы.
      
     Преодолев этот таежный участок, мы оказались на краю обильно поросшей высокой травой ложбины. До ее середины, в густых зарослях ивняка, протекала небольшая речушка. Мы продолжали свое движение по краю ложбины, а Мухамат тем временем внимательно осматривал окрестности. Местность была слегка заболочена, и мне приходилось все время обходить водные преграды стороной, в отличие от Мухамата, обряженного в сапоги. Временами он срывал траву под названием «кислица» и жевал ее. «Попробуй», – предложил он мне. На вкус кисло-сладкая и, пожалуй, в наших условиях странствующему по тайге незаменима: кислица содержит в себе щавелевую и аскорбиновую кислоту – своеобразный допинг.
     Прошло еще несколько часов с момента нашего выхода, но ничего особенного, за редким исключением лосиных следов, змеи да норок мелких хищников, мы так и не встретили. Солнце к этому времени поднялось высоко, и двигаться стало трудне. Я поинтересовался: долго ли нам еще идти? На что мой проводник, ухмыльнувшись, заметил: «Много охотников по тайге шастает, зверь уходит в глубину, однако». Я тотчас возразил: «Ты обещал мне показать берлогу медведя». Мухамат закивал головой: «Будет берлога» Я вспомнил свою оплошность с машиной и замолчал... Напившись воды у ручья, мы проложили поиски.
    –  Здесь, недалеко, есть красивые скалы, – неожиданно заметил проводник.
    –  Можно посмотреть, только сначала – медведь... Мухамат, может мы пердохнем немножко, заварим чайку?
    Мухамат заулыбался и как-то по-хитрому засмеялся: «Хе-хе-хе».
    –  Ну, так что? Вода рядом...

    Проводник согласно закивал головой. Я поразился ловкости и умению проводника разводить костер. Никаких привычных в таких случаях рогатин он не ставил. В считанные минуты на обстуганную со всех сторон ветку, вставленную косо в землю, водружен котелок с водой.  И вот уже наш костер вовсю пылает, а в котелке закипает вода. Насобирав известной ему травы, Мухамат использует ее вместо заварки. Интересно попробовать, какая она на вкус? И вот уже накрыта скатерть-самобранка, а на ней всевозможные явства, а точнее колбаска, сыр, да пирожки с мясом. Извлекаю из своей сумки яблоки с апельсинами – добавка к моему сухпайку. «Ну что, Мухамат, за дело!» – предлагаю я. Мой проводник сосредоточенно жует, думая о своем. Откровенно говоря, я подустал за эти часы, да еще дала знать о себе жара. Пожалуй, под тридцать будет! Пью охлажденный в ручье чай прямо из котелка. Чудесно! Мухамат следует моему примеру. Насосавшись, словно паук, таежного чая и даже охмеле от сытости, я на какое-то время забываю о подстерегающей в тайге опасности. И эта опасность называется «энцефалитный клещ». Как же я мог забыть об этом? В конце мая он начинает интенсивно размножаться и становится настоящим бичом для двуногих. С ужасом замечаю на себе несколько рыженькмх, размером с ушко булавки насекомых. Сбрасываю их с себя, а точнее с одежды. Один даже успел сесть мне на щеку. К счастью, не присосался. Мухамат, все это время наблюдавший за мной, хихикает.
      –  А, ты, Мухамат, не боишься клеща? Это же опасно!
   
    Мухамат с неохотой посматривает на одежду, замечая на себе паразитов. Затем снимает с шеи парочку-другую. Я резко встаю, сбрасывая с себя клещей, испытывая при этрм какую-то брезгливость.
     –  Надо уходить отсюда. Пок мы двигались, нас не трогали, – требую я и тут же начинаю собираться.
     Мухамат не торопится. Он доедает остатки пищи, запивая ее чаем, и только тогда неспешно встает на ноги. Несмотря на временную неудачу по поиску медвежьей берлоги, мой провожатый сохраняет спокойствие и уверенность. «Сейчас пойдем в другое место. Это недалеко», – заверяет он.
     Покинув ложбину, мы направляемся назад уже проторенным путем, минуя бурелом, к той самой тропе, что привела нас сюда. Честно сказать, я слегка удручен и расстроен. Были бы звери, а так – сплошная стена зелени да кукование кукушки. Вот,  в общем, и все, что я увидел и услышал за это время. Спустя несколько минут мы свернули с тропы, углубившись в чащу молодых деревцев. Мухамат замедлил ход, внимательно оглядываясь по сторонам. Вот он наклонился вперед, указав мне на какую-то кустистую траву: «Это медвежья трава, зверь недавно был здесь!» Усталости как не бывало! Буквально все преобразилось на глазах! «А стоило ли так рисковать, еще неизвестно как поведет себя мишка при встрече», – лихорадочно думаю я, и с замиранием сердца жду встречи... Медленно, очень медленно продвигаемся вперед. Инстинктивно готовлю свою аппаратуру к «бою». Я чуть подотстал, и в это время идущий впереди проводник привлек мое внимание к одному корявому, наполовину разрушенному и высохшему дереву. Подняв руку вверх, он указывает мне на след, оставленный медведем. Снимаю видеокамерой глубокие царапины на коре дерева. Учитывая, что след оставлен на высоте двух с лишним метров, можно предположить размеры зверя. Это довольно крупное животное, весом под двести килограммов. Мухамат лихорадочно ищет глазами возможное место, где прячется зверь. И хотя медведь трусоват, все же мы испытываем чувство тревоги: мало ли что, всякое бывает!.
    –  Я поднимусь вверх по склону, а ты подожди меня здесь, – скорее показывает, чем говорит Мухамат.
    
     Склон настолько густо порос кустарником, что едва заметен в общей массе зелени. Терпеливо жду, с тревогой поглядывая по сторонам. Я впервые иду по следу косолапого, и мне не понятна его природа.  А вдруг он сейчас нападет на меня, а я как дурак стою здесь с видеокамерой и чего-то жду. Ну что же так долго, где ты, Мухамат? «Эге-ге!» – кричу я. Откуда-то сверху посыпались камни. Сердце готово выскочить из груди: «С ним что-то случилось! Надо бежать!»... Наконец, я услышал слабый голос проводника. «Ну что там?» – кричу я вновь, и слышу какой-то неясный шум сверху: «Уже не загрыз ли его медведь?» Тороплюсь вверх, словно я могу оказать ему какую-либо помощь. Уже через минуту-другую повторяю свой призывный клич и с трудом, сквозь стену зарослей замечаю Мухамата.
    –   Да где же ты там спрятался!
    –   Здесь я, здесь, – спокойно отвечает проводник и, улыбаясь, кивает головой: – Посмотри.
    Сквозь заросли в скальном разломе зияет черный лаз. Понимаю, что зверь покинул свое убежище, но все же осторожно подхожу, заглядывая внутрь. Кроме камнней, слежавшейся земли и веток, не примечаю ничего особенного. От пещеры тянет каким-то застоявшимся, холодным воздухом.
    –   Хе-хе, полезай туда и снимай, – смеется Мухамат.
    –   Только после тебя, – парирую я и все же лезу первым.
      Пещера достаточно просторна, что-то около шести метров  длину и около трех в ширину. Свод пещеры в глубине сужен и едва ли достигает в высоту одного мертра. Никаких костей или остатков пищи я не обнаруживаю, видимо медведь покинул это место значительно раньше, использовав как убежище зимой и, возможно, в непогоду. Только сейчас, приглядевшись в темноте, я замечаю длинные борозды на камне. Сомнений быть не может, здесь жил медведь.
    –  Ну что, медведь ушел, будешь вместо него, – говорю я Мухамату.
    –  Это как?
    –  Становись и показывай, как ревет медведь. Ты же его много раз видел.
     Мухамат подчиняется мне, изображая хозяина тайги. Я снимаю все на камеру и тут же предлагаю ему посмотреть видеозапись. Благо, совершенная техника позволяет это сделать. Мухамат, как ребенок радуется, видя себя на маленьком экране, причем в цветном изображении и со звуком. Он заразительно смеется и просит повторить все сначала. Я отматываю пленку назад, и мы смотрим все заново. И опять та же реакция: бурный восторг, при этом Мухамат похлопывает себя по коленкам.
    –  Ты, наверное, никогда не видел такой штуки. Все время торчишь в своей деревне, как медведь в берлоге, да по тайге шастаешь? – замечаю я.
      Мухамат в знак согласия кивает головой и спрашивает, глядя на камеру:
    –  Наверное, больших денег стоит «это»?
    –  Дорого, подтверждаю я. – Старую машину за эти деньги можно купить.
      Проводник с завистью косится на камеру: «Эх, какая славная штука!»
    –  Ты не переживай, я сделаю тебе хорошие фотографии и вышлю по адрессу. А фильм этот уже по телевизору увидят много-много других людей.
   
     Мухамат удовлетворен моим ответом и снова, в который раз, повторяет: «Хорошая стука эта камера!»
       На прощание мы поочередно снимаем друг друга на фотоаппарат, прямо на фоне берлоги.
    –  Ну что, надо возвращаться, а то нас клещи съедят. Эти звери пострашнее медведя! – замечаю я.
     Мухамат смеется своим неподражаемым: «хе-хе», и мы начинаем медленно  спускаться со склона, с трудом продираясь сквозь густой кустарник.
     Уже через пару часов достигаем границ тайги и лежащей у подножья горы деревушки под причудливым названием «Ассы». С этой точки хорошо видна округа, и Мухамат указывает мне далекие хребты:
     –  Там Ямантау.
    
     Я знаю, что это наивысшая точка Южно-Уральских гор, и похоже, что там еще не расстаял снег. Далекие таежные хребты разбежались, словно гигантские волны. Они так заманчивы и живописны! Сколько тайн еще хранят они, сколько открытий сулят?! Где-то там, на юге, в двухстах километрах отсюда, в сводах знаменитой Каповой пещеры обнаружили рисунки пещерного человека. Это мамонты, бизоны, шерстистые носороги. Некогда на территории нашей страны обитали эти огромные звери. До сих пор в Башкорстане, особенно по берегам реки Белой, находят останки этих гигантов. Но в ближайшее время нам туда не добраться...
    Чувствуя мое настроение, Мухамат предлагает баньку «по-черному», а «потом мы снова пойдем в тайгу и я найду тебе живого медведя. Далеко пойдем, я знаю тут одно место».
    –   Спасибо, Мухамат, спасибо дорогой! Но сначала мы должны привести себя в порядок. Я еле стою на ногах.
      Мухамат соглашается: «Завтра пойдем или послезавтра. Устали маленько, а сегодня у меня остановишься. Баньку истопим, чайку попьем. Будем здоровы как медведь! Хе-хе».
    –  Ну, тогда в путь! Радостно вторю я ему, и мы начинаем свой спуск к подножью горы.

                2005 г.