Кружка молока

Лауреаты Клуба Слава Фонда

ТАТЬЯНА ЧЕБАТУРКИНА -http://proza.ru/avtor/siget - ПЕРВОЕ МЕСТО В 26-ОМ НОМЕРНОМ КОНКУРСЕ КЛУБА СЛАВА ФОНДА

         К 79-ой годовщине Сталинградской битвы.

                КРУЖКА МОЛОКА.

                Рассказ.

         Предисловие.

        До войны по заволжской безводной пустыне от Астрахани до Саратова тянулась железная дорога – однопутка, слабо технически оснащенная, с большими перегонами.

        В годы Сталинградской битвы, здесь, в Заволжье, эта была основная железнодорожная ветка, по которой сражавшийся город снабжался оружием и боеприпасами, когда практически прекратились поставки и движение судов, особенно нефтеналивных танкеров,  по Волге. Фашисты знали это и бомбили железнодорожные пути нещадно.

        С августа 1942 года по февраль 1943 года фашистские самолеты совершили около 800 налетов, но поезда все равно шли к фронту.
                **********

        В июле 1942 года с немецкой пунктуальностью фашистский самолет – разведчик начал появляться ровно в 9 часов, делал облеты до крупных станций вдоль путей и исчезал.

        И на всякий случай, отец, Николай Андреевич, в одном лице совмещавший должности дежурного, обходчика и путевого рабочего, выкопал щели в огороде,  накрыл  их досками и ботвой.

         В августе 1942 года на подступах к Сталинграду начались, ожесточенные бои. И все снабжение армий Сталинградского фронта, весь грузопоток был направлен по железной дороге Заволжья.

         В это же время начались массированные бомбежки станций и разъездов. Все семафоры были сбиты, валялись под откосами. В первую же бомбежку на разъезде после прямых попаданий сгорели все деревянные дома и постройки.

         Большая семья дежурного на разъезде осталась жива, благодаря добротному погребу из красного кирпича, построенному еще при закладке железной дороги.

            
         Здесь всегда жили две семьи, но пожилой Михалыч  с началом бомбежек с женой уехали в Саратов к дочери, а вместо него прислали семнадцатилетнего мальчишку Виктора из железнодорожного училища.

         Во втором подвале сделали КП, к нему подтянули провода связи, и отец с Виктором переселились туда, чтобы неотлучно принимать и отправлять поезда.

         Корову Марту и трех овечек отогнали за два километра в степь, к пруду, и в овраге под деревьями наспех, из несгоревших досок слепили временный сарайчик.

         
         И теперь до утреннего налета фашистских самолетов погодки Миша и Леша должны были успеть выгнать Марту пастись.

         Степь за лето выгорела, пруд страшно обмелел, и только на  берегах  животные умудрялись находить зелень. Отец вручил восьмилетнему Мише острый серп, свои старые кирзовые сапоги с приказом косить на мелководье свежие побеги камыша, сушить на берегу, заготавливая корм на зиму. Скирда сена сгорела вместе с домом и сараями.

         Леше - пока только шесть лет.  Он должен был караулить и, услышав звуки приближающихся «Юнкерсов», быстренько загнать Марту под кроны деревьев, привязать к стволу, чтобы от страха она не выскочила в открытое поле, а самому спрятаться в первую попавшуюся канаву и замереть.

         Мальчику было скучно. Младшие братья, четырехлетний Коля и трехлетний Ваня, сидели безвылазно целый день в подвале возле мамы. Леша забросил удочку, но поклевки не было.

         А как весело было совсем недавно, летом, когда не было бомбежек!  Мишу привезли из интерната со станции, где он учился в школе, но ему приходилось пасти скотину и помогать на огороде.

         Троим младшим было приволье: через разъезд шли один за другим в сторону Баскунчака и Палласовки военные эшелоны почти без остановок. Но иногда, чтобы пропустить пассажирский состав, какой-нибудь эшелон с солдатами и техникой отец загонял временно на запасной путь.

        И тут уж мальчишки не терялись. Тащили спотыкающегося Ванюшку к  курившим у вагонов солдатам. У Коли правая рука была на перевязи – поскользнулся на мокрой гальке, сломал кость, врачиха из санитарного поезда вправила, наложила гипс, но рука никак не заживала, болела. Но это не мешало Коле и Лешке выступать.

        Маленького Ваню  военные сразу брали на руки, чтобы потом передать от одного другому солдату, у которого дома остались детки, а потом следующему, прижимали малыша к себе, гладили по мягким светлым волосикам.

        У родителей мальчишек были сильные голоса, они часто пели в компаниях. И, помня строгий наказ матери: «Никогда перед людьми не побираться!», - мальчики честно выступали - пели одну песню, вторую, третью.  Поезд трогался, и растроганные солдаты совали им буханки хлеба, вареную картошку, куски сахара.

        В ясном небе появилась тройка фашистских самолетов.

        - Лешка! Бросай удочки! – закричал Миша. – Гони Марту в овраг! Сейчас эти сволочи отбомбятся и вернутся сюда!

        Марта была пузатой, на сносях, как говорила мама, и должна скоро родить маленького теленочка:

        - Хоть бы она принесла нам Зорьку!  С молочком мы обязательно перезимуем!

        Все время хотелось есть. Мама перестала доить Марту две недели назад. Муку с узловой станции стали привозить с большими задержками и только ржаную. Растительное масло кончилось. И в редкие перерывы между бомбежками мама успевала испечь на костре на чугунной сковородке пресные лепешки из черной муки.

        Раньше спасала рыбалка, когда вытягивали карасиков, плотву на ушицу, но проклятый фриц месяц назад шутки ради сбросил бомбу прямо на середину пруда, и вся рыба всплыла вверх брюхом. Сколько успели, собрали и засолили в маленьком бочонке, благо соли было вдоволь, – ее от недалекого соленого озера Эльтон привез на подводе старик в обмен на муку.

        - Миша, смотри, эшелон выскочил с разъезда! Неужели они его разбомбят? – мальчики застыли на пригорке, с ужасом наблюдая, как два  вражеских самолета один за другим заходили, сбрасывая бомбы на то место, где остались только развалины бывшего разъезда, стараясь окончательно разрушить железнодорожные пути. А третий «Юнкерс» пытался разбомбить движущийся на юг эшелон с цистернами горючего.

       Эта страшная картина, когда фонтаны земли от взрывов поднимались то слева, то справа от летевшего на невозможной скорости эшелона, и казалось, что еще секунда, и на возвышенности железнодорожных путей сейчас в небо поднимется огромный факел вспыхнувшей нефти от прямого попадания, но машинист так искусно тормозил, чтобы через мгновение опять оторваться от точного попадания.

       Или у летчика закончился страшный запас, но, сделав разворот, он оставил спасшийся эшелон и полетел, направляясь прямо на них, как показалось Мише.

       - Лешка, скорей в овраг! Этот гад нас заметил! – мальчишки скатились с крутого склона в глубокий овраг, попадали на животы, зажав уши ладонями.

       - Мамочка, спаси нас! – шептал Леша, стараясь втиснуться всем своим худеньким тельцем в сухую глину промоины от весеннего таяния снега.

       - Только бы не стрелял! Чтобы у него пулемет заклинило! – молил Миша, стараясь не шевельнуться лишний раз.

       И тут рядом с ним вдруг протяжно замычала Марта. Она отвязалась и звала их. Веревка болталась на шее. Миша вскочил с земли. Самолет начал разворачиваться, чтобы догнать своих, уходивших после варварской бомбежки, но что-то его насторожило, и он опять пошел на разворот над прудом. Зеленая рощица на берегу среди выгоревшего безлюдья бесконечной, до самого горизонта степи, видимо, насторожила его.


       - Марта, родненькая, ложись! – закричал Миша, забыв про самолет.

       Он повис на шее коровы, плача и уговаривая ее послушаться. И умная животина  почувствовала опасность. Она, тяжело дыша, медленно опустилась на глинистую почву, своей рыжеватой окраской слившись с почти отвесным краем этого природного  мелкого каньона.

       И в эти секунды с самолета фашист дал короткую очередь из пулемета  по тому месту, где обычно привязывали корову, и прятались мальчишки в тень от безжалостного солнца. Всего в трех метрах от них, лежащих.

       Потом он улетел.

       - Вот, гад, по нам стрелял! Чтоб тебя наши подбили! – Леша погладил Марту. – Умница, как же ты отвязалась? Вставай, теперь можно выходить!

        Но корова тяжело и часто задышала и вдруг замычала так жалостно, словно пожаловалась. Крови нигде не было видно, но мальчики испугались.

        - Побежали на разъезд скорее к маме! Может быть, Марте помощь нужна?

        Над уничтоженным разъездом в дымном облаке догоравших остатков деревянных строений стоял запах войны. Мать выбралась из подвала, бросилась к сыновьям:

        - Что с Мартой? Не сберегли?

        Леша затараторил:

        - Она не хочет вставать, мычит все время! Но не ранена!

        Мать приказала строго:

        - Из подвала – ни ногой! Миша, с меньших глаз не спускай! Вдруг эти нелюди опять прилетят! Побежала я! Господи, спаси и сохрани моих детей!


        Ее не было очень долго. На пять минут спустился в подвал отец, налил в солдатский котелок теплый суп с картошкой и разваренной рыбешкой, спросил:

        - Где мать? - пожаловался:

        - Вторую ночь не сплю. Теперь большинство эшелонов ночью идут, в полной темноте! И никаких ориентиров в гладкой степи – только столб с поперечной планкой на въезде. И фашисты повадились ночью летать! Развешивают осветительные ракеты на парашютах и бомбят!  Жалко Виктора – мальчишка еще. Корми ребят, пока тихо!

        Под вечер прилетел один самолет, сбросил  на пустые пути три бомбы и улетел к Волге.

        Мать так до ночи и не вернулась.

        В подвале были сделаны  нары из двух дверей, которые сорвало с петель и отбросило в бурьян во время первой бомбежки с угольного сарая, и они не сгорели. В мешках по углам лежали остатки одежды, которую успели вытащить до бомбежки и откопали потом из земли. Братья побаловались и заснули в темноте.

        Миша проснулся от похлопывания матери по плечу. Горел огонек самодельного светильника из гильзы. Мама протянула кружку:

        - Пей, помощник! Это молозиво. Отелилась наша Марта. Телочку принесла. Вон, в уголочке спит на полу, наша красавица! Мы с отцом ночью принесли. Мне придется бегать Марту доить, а Леша будет с мальчишками. Ты теперь главный защитник нашей кормилицы! Терпи, сынок, все равно наши разгромят фашистов!