Квест. Сослуживцы

Как уже писал, моя служба началась с изучения правил и мер безопасностьи при работе на электроустановках выше 1000 вольт (ПМБЭ). Не очень толстая голубая книжечка.
Чтобы я хоть раз в жизни до этого времени подходил близко к таким установкам!
Они же гудят! И очень страшно.
Но делать нечего. Служить - так служить!   
Солдаты и сержанты моего отделения показали мне как работают всякие разъединители, переключатели и масляные выключатели.
Это вам не выключатель на стене квартиры - щелк! - и никакого шума.
А выключатель линии 10 кВольт после нажатия кнопки на нем - как жахнет, что все стенки ячеек трясутся.
Трансформатор - тот ничего. Гудит себе и гудит. Главное свою голову держать от него подальше.
На устранение всяких неисправностей меня пока не посылают, да и в наряды тоже. Осваиваюсь. Знакомлюсь с офицерами своей группы и командирами части.

Я не буду скрывать или искажать фамилии тех офицеров, с кем мне пришлось служить. Отношение у меня к ним было разное, как, впрочем и ко всем людям. Также, думаю, и у них ко мне. Поэтому мои суждения о поступках этих людей говорят о моем восприятии их, но ни в коей мере не являются их характеристикой.
 
     Командир группы - майор Хорько.
В армии не принято обращаться по имени-отчеству, поэтому имен большинства офицеров я не запомнил. Майор Хорько сразу показался мне типичным служивым хозяйственным хитроватым офицером.
Симпатии у меня он не вызвал, но и ко мне, также относился безразлично. Видно было, что в его интересы не были включены усилия по воспитанию личного состава. Личный состав должен исполнять приказы, а воспитывают пусть папа с мамой.
Был пример во время моей службы, когда он совершенно спокойно воспринял информацию о том, что старшина ворует вещи из чемоданов солдат, которые находятся в каптерке.
- Ну, что такого? Просто руки у старшины липкие. Медом намазаны, вот и прилипает все к ним!
В тот раз офицеры добились, чтобы старшину убрали с этой должности, потому что он был пойман с поличным. Но оставалась вероятность, что старшина так промышлял не один раз.
Позже в отношении Хорько у меня закрались и более нехорошие подозрения. Хотя только подозрения. Через полтора года его перевели от нас.

     Заместитель командира группы - старший лейтенант Дудченко
Вот о нем мне хочется рассказать подробно.
В первый раз в своей жизни я изменил первое впечатление о человеке на прямо противоположное.
При первом знакомстве он держался со мной строго официально, как командир. Обращался только по званию и на Вы. Как, впрочем, он обращался ко всем, включая солдат.
Сам по себе здоровый, мощный, всегда подтянутый, серьезный. Позже солдаты мне рассказывали, что, когда он с ними проводил зарядку, то свободно подтягивался на одной руке десять раз.
Требовал и от солдат и от офицеров безукоризненного и беспрекословного исполнения уставов, которые он знал наизусть и сам всегда им следовал.
Ну, типичный "солдафон" - охарактеризовал я его поначалу для себя. Однако, не мог не оценить, что он внимательно и спокойно следил за моей подготовкой как технической, так и по мерам безопасности.
Это именно он объяснил мне, что каждый пункт ПМБЭ написан кровью. Кто-то когда-то заплатил жизнью за его неисполнение. И что я должен знать их потому, что отвечаю не только за себя, но и за солдат доверенных мне.
- Помните всегда, лейтенант Проскурин, - наставлял он, - что каждого вашего солдата ждет дома мать! Как Вы сможете смотреть ей в глаза, если она его не дождется?
- Поэтому Вы должны назубок знать эти правила не только для того, чтобы спасти свою жизнь, но и, главное, жизнь наших солдат. Это именно им придется работать на энергоустановках и подвергать смертельному риску свою жизнь, если Вы будете плохо заботиться об их безопасности.
Тогда я еще не в полной мере представлял, как он прав. Позже мне пришлось в этом убедиться.

Как-то он взял меня с собой на одну из точек - это был Второй район позиционирования в 120 километрах от Ясного. Никакой надобности во мне в этом выезде не было. Просто он решил познакомить меня с некоторыми обстоятельствами службы и заодно подготовить меня.
Я надолго запомнил эту поездку. Точнее его слова, объяснившие мне многое не только в службе, но и в жизни. 
- Вам придется выезжать с расчетом, - начал он мне рассказывать про предстоящую службу, - в расположения полков. Полки несут службу в позиционных районах: 1-й полк в 1-ом позиционном районе, второй - во втором и т.д. Выезжает всегда тот расчет, который несет боевое дежурство в дежурной смене. И это не всегда расчет вашего отделения. Могут быть расчеты из любого отделения. Когда Вы приезжаете в полк, то Вас, как офицера, всегда накормят и найдут куда Вас положить, если придется остаться на ночь. А вот о солдатах расчета заботиться никто не будет. Они там никому не нужны. Только Вы можете и должны о них позаботиться.
- Учтите, от Вашей заботы зависит их служба. Они Вас никогда ни в чем не подведут, если будут ощущать, что Вы о них думаете.
- Поэтому, советую, - завершил он, - следуйте простому правилу: сначала позаботиться о солдатах, а потом о себе. Это совсем несложно.
Насколько же это была простая мысль, но должен признаться, что сам бы я не додумался.
Наверное, как и большинство достаточно избалованных городских детей я вырос в значительной степени эгоистом. Думать о себе - никого учить не надо! А вот, чтобы думать о других мне понадобился урок Дудченко.
Казалось бы простая житейская мудрость, которую еще родители воспитывают в детях. Но как-то несколько абстрактно. А в армии это очень конкретно!
На меня это подействовало. Я запомнил и на первом же самостоятельном выезде реализовал эту рекомендацию.
Но выглядело это занятно.

Вышел из строя масляный выключатель в подземном распределительном пункте командного пункта 4-го полка. Я был в дежурной смене. Поступил приказ от 01-го (начальник дежурной смены) выехать в полк для устранения неисправности. Я готов к выезду, а дежурил со мной расчет из 4-го отделения старшего лейтенанта Мелехова. Я позвонил ему, чтобы подсказал, что надо брать.
- Возьми с собой планку, защелку и что-то еще, - порекомендовал Мелехов. - И не забудь паек для себя и расчета. А то можешь зависнуть там надолго. Заезжай ко мне - возьмешь с нашего склада, а я потом восполню со склада дивизии.
Отлично. Я вызвал расчет, погрузились в лабораторию на базе "Урала". Хотя лаборатория не требовалась для этого выезда, но машина была в смене и потому ее использовали. Заехали на склад, где забрали необходимые детали и паек на три дня на всех, включая меня. Я даже не видел, что было в том пайке. Просто большая картонная коробка.
Приехали в полк. Я представляюсь.
- Лейтенант Проскурин с расчетом прибыл для устранения неисправности масляного выключателя!
- Давай-давай лейтенант, - говорит командир полка, - давно тебя ждем. Уже 10 часов сидим на дизелях!
Когда выходит из строя стационарная схема электропитания, то полк переключается на автономное питание от двух дизель-генераторов, потребляя при этом дизельное топливо, за перерасход которого командиров наказывают.
- Мне надо разместить солдат, - помню, что я должен о них заботиться, - и поставить их на довольствие.
- Не проблема, лейтенант, - добродушно отвечает командир, - капитан покажет их койки, а свой паек сдадите на кухню и их поставят на питание.
Вот и отлично! Я сделал все так, как учил меня Дудченко.
Прихожу к солдатам и говорю, что койки для них выделены, а когда мы сдадим паек, то нас поставят на питание.
- Да Вы что, товарищ лейтенант, мы сдадим паек и будем есть капусту с рыбой! Вы знаете, что в пайке?
- Нет, - я ведь действительно в глаза не видел, что входит в паек.
- Смотрите!
И они распаковывают паек. А там...!
Каша гречневая с говяжьей тушенкой в банке.
Каша рисовая с говяжьей тушенкой в банке.
Масло сливочное "Вологодское" закатанное в консервную банку на четверых.
Джем абрикосовый в консервной банке.
Сгущенка.
Шоколад.
Галеты.
И всего уж и не помню.
Это был паек по 5-й норме для несущих боевое дежурство.
- И Вы хотите, чтобы это мы отдали на кухню?!
Нет, этого я, конечно, не хотел.
Пришлось снова подойти к командиру и "включить дурака".
- Товарищ подполковник, оказывается склад был закрыт и паек мы не взяли.
- Как паек не взяли?! - возмутился командир. - Вы были обязаны взять паек.
- Мы очень спешили, ведь сказали что это срочный выезд. Тогда мы поедем за пайком.
- Куда вы поедете?! Я что сутки буду сидеть на дизелях.
- Поставьте их на довольствие, - недовольно обратился он к капитану.
Так мы и на довольствие встали и паек сохранили. С тех пор я постоянно использовал этот прием. И себе насобирал каш на холостяцкую жизнь летом и солдат радовал доппайком. Масло, сладости и галеты я всегда оставлял им.
Поэтому мне никогда не приходилось долго собирать расчет на выезд: от желающих не было отбоя.
Через некоторое время Дудченко, наверное увидев что его наставления не прошли для меня даром, стал более расположен ко мне и даже иногда делился личными моментами.
Я рассказал ему, что в книжный магазин, который был на первом этаже у меня в подъезде, привезли редкую в то время книгу И.Булгакова "Записки молодого врача. Театральный роман".  На что он спокойно признался,
- А знаете, я не читаю художественных книг. Мне не интересно. Даже когда ложусь спать, я беру почитать уставы или ПМБЭ. Я, хотя знаю их наизусть, каждый раз нахожу для себя что-то новое и полезное в понимании службы.
И это признание вызвало во мне глубочайшее уважение к нему. К тому времени я уже видел результат его деятельности.

Нашу группу солдаты других групп технической ракетной базы называли  "карантином".
"Карантин" это первый месяц службы солдата, когда его учат всем правилам армейской жизни и заставляют их соблюдать. Потом обычно уровень требований к солдатам понижается и они начинают постепенно вести себя в соответствии с обычаями своих микроколлективов. Так появляются "старики", "деды", "дембеля" и т.п.
Мне рассказывали, что как только появился Дудченко, началась в группе борьба с этими порочными армейскими традициями.
Он сразу отделил старослужащих от молодых, первогодков.
- Старых уже не перевоспитаешь.  Надо чтобы с них не брали примера молодые. 
Благо у группы было много удаленных объектов.
На эти объекты он и направил одних "стариков" на, так называемый, дембельский аккорд. Пусть между собой выясняют, кто из них больше "дедушка", а не за счет молодых.
Воспитание молодых солдат он начал с завтрака.
Для солдата завтрак является главным приемом пищи, потому что на завтрак дают масло. Среди солдат ходит такая присказка: "Масло съедено - день прошел!"
Дудченко приходил на завтрак и спрашивал молодых солдат,
- Ты ел масло?
Молодой ему отвечает
- Нет.
- А почему?
- На первом году не положено, - невозмутимо отвечает ему солдат, - когда отслужу год, буду две пайки есть.
Так ему объяснили смысл армейской службы старшие "товарищи".
Тогда Дудченко заставлял тут же при нем за завтраком всех съедать свое масло, а если кто-то попробует отнять у молодого его пайку, то тут же получит наряд или "губу", в зависимости от того как "попробует".
Та самая "дедовщина" в армии возникает не сама по себе, а из желания одних солдат выделиться за счет других. Если командиры этого не понимают и ленятся  следить за солдатскими отношениями, то непременно получат "дедовщину".
Дудченко учил всех молодых офицеров и требовал неуклонного исполнения обязанности контроля за поведением солдат в расположении.
Когда солдаты на работах, их отношения между собой подчинены исполняемой деятельности, а не старшинству по срокам службы.
А вот в расположении не так.
Отслужившие год солдаты хотят показать всем, что они уже не молодые. Поэтому демонстративно не застегивают верхнюю пуговицу, а то и две, или надевают на ремень второй "тренчик" (захват для ремня). Спускают пряжку ремня ниже пояса. И чем старше воин, тем ниже у него болтается пряжка ремня.
Есть много и других причуд, которыми стараются выделиться старослужащие. Эти причуды перенимаются от призыва к призыву.
Поэтому Дудченко поставил задачу разорвать эту цепь солдатских традиций. Он стал сам следить и требовать от всех офицеров следить за поведением солдат и при любом нарушении тут же наказывать. И достаточно жестко, чтобы усвоили, что все в группе равны.
Ему этого удалось добиться буквально за полтора года. При мне от "дедовщины" в группе не было и следа. Такой армию показывали в советском кино.
Меня Дудченко тоже предупредил о необходимости соответствующего поведения с солдатами.
Вот только с лейтенантом Павловым он не смог справиться.

     В отличие от меня, лейтенанту Павлову,
такому же как и я лейтенанту-любителю , только из Ленинградского института приборостроения, приходилось долго собирать расчет на выезд. Как только бойцы узнавали, что на выезд едет Павлов, то тут же разбегались, как тараканы от света: кто в медсанчасть, кто в туалет, потому что живот прихватило, кто срочно убегал из подразделения в штаб.
Увидев однажды такую картину, я поинтересовался у сержанта Карпишина из моего отделения:
- Почему от Павлова все бегают?
- Кому же захочется ночевать в КУНГе машины голодным?
- Как это так?
- Так у нас все уже знают: когда приезжаешь на объект с Павловым, то он первым делом идет в офицерскую столовую, а потом ложится спать. На объекте вообще не показывается. А расчету приходится питаться, чем бог послал и ночевать, где придется.   
Лейтенант Павлов был очень своеобразный офицер. Кто-то его назвал  "офицер-недоразумение".
Один пример. Командир части, полковник Молчанов в сопровождении замполита и начштаба замечает Павлова около казарм с расстегнутым кителем и пуговицей на рубашке.
- Товарищ лейтенант, вы какой пример подаете личному составу! Приведите себя в порядок!
Любой офицер в подобной ситуации тут же ответил бы:
- Есть!
Отдал честь, быстро оправился бы и провожал глазами удаляющееся начальство.
Но Павлов, как ленинградский интеллигент, решил объяснить полковнику, что ему жарко, а если расстегнуться, то будет прохладнее. Он подошел вплотную к командиру части, взял его за пуговицу на мундире и стал ее покручивать в процессе своего объяснения. Полковник аж рот раскрыл от такой вольности.
- Това-а-арищ лейтенант! Встаньте как положено и оправьтесь!
- Ну, вы же понимаете, сейчас так жарко... - попытался продолжить Павлов.
- Объясните ему майор Хорько! - гаркнул полковник и пошел прочь со своими сопровождающими.
Майор Хорько не стал ему ничего объяснять. Про него и так все знали, что Павлов и армия несовместимы.
Мелехов про него рассказывал, как встретил Виталика на технической позиции во время "тревоги".
По уставу во время тревоги все перемещения по территории части производятся только бегом. Если кто-то не бежит и старшие это заметят, то будет объявлено взыскание.
И вот Мелехов встречает Павлова на технической позиции, не спеша идущего с портфелем и в плащ-накидке (а на дворе июль) по территории.
- Виталик, ты почему идешь пешком? По тревоге все перемещения только бегом!
- Я не могу бежать, - спокойно отвечает Павлов, - если я побегу, я вспотею.
На такой ответ аргументов у Мелехова не было.
Павлов не пил, не курил. Но когда его встретили солдаты его отделения и позвали в чайную отметить день рождения кого-то из них, где они из-под стола разливали портвейн, он охотно разделил их компанию.
Узнав об этом мы пытались объяснить ему, что офицер не должен распивать с солдатами спиртные напитки. На что он открыто и наивно глядя на нас объяснил:
- Но ведь, если бы я отказался, они могли обидеться.
Можно было бы предположить, что Павлов настолько любит солдат, как своих детей, что не может ни в чем им отказать. Но это не так.

Находясь на боевом дежурстве, "в смене", Павлову пришлось выехать с расчетом на устранение неисправности кабеля. Сработала защита в шестом полку и отключила кабельную линию. Это около ста километров от технической позиции на север. Длина кабельной линии около 6 километров.
Приехали на место. Расчет подключает лабораторию к кабелю.
Для поиска неисправности существует специальный прибор ИКЛ-5 (Испытатель кабелей и линий). Этот прибор помогает приблизительно определить расстояние до места повреждения. Но часто бывает так, что прибор не дает четкой картины отраженного от места повреждения сигнала. Тогда ему на помощь приходит акустический метод. На кабель подаются высоковольтные импульсы, которые в месте повреждения преобразуются в щелчки, хлопки или удары в зависимости от характера повреждений и окружающей среды. После этого достаточно взять специальный высокочувствительный микрофон на штанге и пройти по трассе кабеля, периодически втыкая его в землю. Как только звук будет максимальным - неисправность найдена.
Пришлось сделать это небольшое техническое отступление, чтобы была понятна дальнейшая ситуация.
Прибор, подключенный к кабелю, показал расстояние до повреждения чуть больше полутора километров. Расчет у Павлова был из умелых и квалифицированных бойцов. Они подключили на кабель генератор импульсов и один из солдат приготовился пройти по трассе с микрофоном на штанге.
- Не надо, - говорит Павлов, - я сам пойду.
- Ну сам, так сам, - решили солдаты, - пусть разомнется.
Павлов берет штангу с микрофоном и отправляется по трассе.
А надо сказать, что на дворе стояло начало лета. Погода, как всегда в степи, солнечная, но еще не изнуряюще жаркая. И в этом месте, вблизи поселка Адамовка, была небольшая рощица. Невысокие березки, какие-то кустарники и под ними восхитительная мягкая травка на небольших пригорочках.
Расчет гоняет генератор полчаса, а Павлов не появляется.
- Может там нечеткая картина, - рассуждают солдаты, - а Павлов неопытный. Решил, наверное, подальше пройти, чтобы убедиться.
Ждут час - Павлов не возвращается.
- Ну, если он решил всю трассу пройти, - посмеивается расчет, - то его только через пару часов нужно ждать.
Прошел еще час. Ребята начали беспокоится, не случилось ли чего с ним? Кто знает, может споткнулся, упал, ногу сломал. Связи ведь нет.
Решили, послать кого-нибудь по трассе вслед за Павловым. Оставили одного бойца в лаборатории, а двое пошли на поиски. Вдруг придется его нести. Один не справится.
Прошли чуть более полукилометра и началась рощица, небольшая и прозрачная. Деревья и кустарники редкие. Листья зеленые. Трава высокая и мягкая. Полевые цветы в роще еще не выгорели как в степи.
Красота!
Углубились в рощицу на пару десятков метров и увидели как в тени куста на пригорке, положив под голову штангу с микрофоном сладко спит, порозовевший как младенец, лейтенант второго года службы Павлов.
Так и не дошел лейтенант до места повреждения. Его свалил неодолимый благостный сон.   
Так что говорить об особой любви к солдатам со стороны Павлова не приходится. Определяющей чертой в характере Павлова был рафинированный эгоизм. Он не был злой или хитрый, или жадный или подлый.
Он охотно давал офицерам в общежитии деньги в долг, но аккуратно все записывал в долговую книжечку и никогда не забывал напомнить о наступлении даты платежа. И никогда не был замечен в оказании какой-либо услуги или любезности кому-нибудь просто так, ни за что.

     Начальником первого отделения был капитан Романько.
Из-за того, что у него на груди был не "ромбик" высшего военного училища, а значок "бычий глаз", как называли офицеры значок "ВУ" - среднего военного училища, он недолюбливал всех офицеров с "ромбиками", а тем более таких как я офицеров-любителей.   
Но это был очень опытный и корректный офицер. В его отделении солдаты были хорошо подготовлены по специальности и довольно дружны. Было заметно, что они считали свое отделение лучшим в группе и уважали своего командира.
Одним из расчетов у него командовал лейтенант Цимбалист, о котором я уже упоминал и буду  еще рассказывать о нем далеко не с лучшей стороны.
Был только один эпизод за два года моей службы, когда Романько мог мне, еще совсем неопытному энергетику, подсказать неисправность, с которой мне придется столкнуться на выезде, но этого не сделал.
- Разбирайся сам, - наверное, решил он, - коли такой умный.
Над установлением этой неисправности масляного выключателя на командном пункте полка я с расчетом из двух молодых ребят бился больше 18 часов в подземном командном пункте под гул дизелей. Ребята ни один раз разбирали и снова собирали механизм привода масляного выключателя, но он продолжал "дурить" и самопроизвольно внезапно отключать нагрузку.
Мы поменяли все запчасти, которые часто выходят из строя у масляных выключателей, но ничего не помогло.
После бесплодной ночи я позвонил в группу капитану Романько, так как он был самый опытный, чтобы спросить совета, что еще можно сделать.
- Ну, я не знаю, - спокойно ответил Романько, - может быть стоит поменять отключающую планку.
Это была самая невзрачная деталька в масляном выключателе. На складе группы их было много, но мы не догадались взять их с собой. Водитель был послан на склад, а до него было 80 км и обратно столько же.
Через 5 часов водитель привез эту деталь.
После ее замены выключатель перестал "дурить" и неисправность была устранена.
Изучив изъятую планку, я увидел, что на ней сработалась кромка, за которую цеплялась защелка и потому от любого сотрясения происходило внезапное отключение.
Романько не мог этого не знать, но ничего мне не сказал и не предупредил о необходимости иметь с собой эту деталь.

Зато за сутки проведенные под землей я хорошо узнал конструкцию и работу масляного выключателя. Заодно познакомился с условиями несения боевого дежурства ракетного расчета.
И тогда же понял, что им не позавидуешь.
Три офицера сидят за пультом четыре часа. Отлучиться покурить можно только по очереди и строго на пять минут.
Читать художественную литературу нельзя, только техническую или уставы.
Периодически внезапно из динамиков раздается: "Внимание! Проверка! - Внимание, проверка. Проверка! Проверка!" В этот момент дежурная смена должна нажать какие-то клавиши и погасить транспарант "Проверка".
По окончании смены офицеры уходят в расположение, где можно спать, есть, играть в спортивные игры, читать...
Но только четыре часа. А потом снова под землю. 
В отличие от нашей дежурной смены, куда мы заступали на неделю, с пятницы по пятницу, и, по сути, несли боевое дежурство только, если возникала неисправность, дежурная смена в полках делила неделю на две части: с пятницы по вторник и со вторника по пятницу. Длинную смену, с пятницы, офицеры называли "собакой".
- Как ты на этой неделе?
- Иду в "собаку".
В пятницу с утра на плацу дивизии происходит большой развод дежурной смены. Полковые смены развозят по позиционным районам, а нас везут на техническую позицию, где находится специальное здание ТПУ (технический пункт управления). На его первом этаже находится пульт, за которым несут смену командир дежурной смены - "01-й" - его заместитель и помощники.
Остальной технический персонал, к которому относился и я, проводит время, где ему вздумается, но недалеко от ТПУ. 
Если не случается какой-нибудь неисправности, дежурная смена ест - четыре-пять раз в день с рационом питания по 5-й норме, спит - пока не опухнет, читает - любую литературу, гуляет по территории технической позиции и занимает себя любимым офицерским развлечением - забиванием козла. Для этого в комнате отдыха дежурной смены был установлен специальный стол-парта с пластиковой поверхностью, чтобы кости лучше скользили и можно было звонче завершить игру.
Моя первая смена прошла вся в таком режиме. После легкого завтрака дома, я погрузился в автобус, который привез всю смену на техническую позицию.
Тут же смену пригласили в офицерскую столовую, где был накрыт завтрак.
Свежие овощи, огурцы, помидоры, лук, зелень.
Сыр, колбаса, шпроты, масло.
Огромный антрекот с жареной картошкой и тушеной капустой.
Чай или кофе - на выбор. Песочная полоска, калорийная булочка, джем, галеты.
И это все на завтрак!
Я и в обед-то столько никогда не ел.
Но тут благодаря осознанию ответственности и важности боевого дежурства и советам бывалых:
- Ешь, а то вдруг уедешь в степь и поесть не придется, - заставили меня съесть весь завтрак.
С раздутым животом я вышел на улицу, походил, покурил. Потом зашел в диспетчерский пункт нашей группы на втором этаже. Поболтал с бойцами, которые также несли дежурство, но на постоянной основе.
А тут и время обеда подошло.
Мне было даже страшно подумать о еде, но раз надо - значит надо.
Обед - это удвоенный завтрак, да еще и с первым блюдом.
Мне было тяжело, но я справился.
Правда, после перекура меня свалил такой глубокий сон, что даже "офицерский козел" в той комнате, где я прилег отдохнуть, не мог мне помешать.
Через пару часов я почувствовал как меня кто-то деликатно трогает за плечо.
- Товарищ лейтенант, вставайте. Идите на полдник.
Ну это уже было слишком!
Тем не менее, когда подошло время я сходил на ужин, который ни в чем не уступал завтраку, и отправился на попутной машине спать домой.
Так у меня прошел первый день в смене, на боевом дежурстве. Жена, понимая с какого ответственного задания я вернулся, предложила меня накормить, но я отказался.
- Я так устал, что даже есть не могу!
Вот такой у меня была моя первая дежурная смена.
Правда, надо заметить, что это была единственная беззаботная санаторная смена. 
Были и такие смены, когда в пятницу с утра уезжал с расчетом в степь и возвращался домой только в следующую пятницу вечером. При этом ни разу не ночевал в кровати.

     Старший лейтенант Борисоглебский командовал 3-м кабельным отделением.
Очутился он в степи из-за превратности собственной судьбы, и потому жил с ощущением обиды на нее и на окружающих.
Борисоглебский был москвичом и пошел в высшее военное училище по совету дяди, который занимал высокий пост в генштабе. Он рассчитывал по окончании училища получить назначение на "теплую" должность в том же генштабе или еще где-то в Москве.
Но случилось так, что прямо перед выпуском его дядя ушел в мир иной и больше в армии о нем похлопотать некому.
И посылают его служить в оренбургские степи!
Поэтому, я думаю, мое появление для него было особо раздражающим фактором. Мало того, что я москвич, так и в степь заслан только на два года, а не как он - на всю жизнь. Он единственный из группы, кто попытался один раз меня "построить" как старший по званию. Но был тут же мною "послан" и больше таких попыток не делал.
Кстати, после окончания моей службы я узнал, что ему все-таки удалось перевестись в Москву, но конечно, уже не на такое "теплое" местечко, на которое он первоначально рассчитывал.
Вспомнил я о нем только потому, что его история это еще одно подтверждение тщетности усилий человека по обустройству своей судьбы.

     Старший лейтенант Мелехов  командовал 4 отделением.
Я уже писал, что только благодаря ему я остался в этой группе и нисколько не пожалел об этом.
О нем остались самые лучшие воспоминания. Интеллигентный знающий порядочный офицер.
У него в отделении случился тяжелый эпизод: погиб молодой солдат. Хотя вины Мелехова в том не было, но командир отвечает за все и он был понижен в звании.
Он рассказал мне как это произошло.
На территории склада солдатам надо было залить гудроном крышу сарая. Для этого в канистре разогрели битум и надо было ее донести до сарая. В это время со склада выезжала лаборатория с тяжелым кунгом. Солдат с канистрой вскакивает на подножку, чтобы доехать. Молодой водитель делает резкий поворот. Лаборатория переворачивается и солдат оказывается придавленным кунгом. Кунг весит несколько тонн. На складе всего трое солдат. Кунг не поднять. Остается только смотреть как солдат на глазах умирает!
Не дай Бог такое пережить!
Не только я, многие шли за советом к Мелехову.
Он понимал, что после произошедшего у него нет карьерных перспектив в армии и потому спокойно и честно нес свою службу, мало на что надеясь.

     Замполит - капитан Муц
Пожалуй одна из самых неприглядных личностей за время моей службы.
Пока пишу свои воспоминания часто приходит на ум мысль: а првильно ли я делаю, что указываю реальные имена и фамилии людей, с которыми мне довелось встретится? Я же не всегда пишу о них комплиментарно. Люди ведь могут и обидеться, когда я описываю не самые привлекательные их поступки.
Но всегда прихожу к одному и тому же выводу. Я описываю только то, что сам видел или слышал. Я же не сочиняю свою жизнь, а описываю ее так, как она мне запомнилась.
Я могу быть не прав, потому что не правильно понял то, что увидел. Так часто бывает, что видим мы одно, а понимаем за этим совсем другое.
Так и со мной бывало, что увидел я в поступках  и словах человека одно, что мне совсем не понравилось и с чем я был категорически не согласен, но только по прошествии двадцати лет я понял, что он был гораздо мудрее меня, а я слишком молод и горяч.
Но тем не менее, я расскажу о замполите так, как я его воспринял в то время.
Первое впечатление соответствовало образу замполита в народном творчестве.

   На дворе январь холодный —
   в отпуск едет Ванька взводный.
   Солнце светит и палИт —
   в отпуск едет зам полит.
   Весь в мазуте, позже всех —
   в отпуск едет зам по тех.
            https://www.inpearls.ru/

   ...На дворе январь холдный
   В отпуск едет Ванька-ротный.
   Солнце жарит и палит
   В отпуск едет замполит.
   Все замерзло, всё застыло
   В отпуск едет зам. по тылу.
   А начфин сидит, хохочет
   В отпуск едет когда хочет...

У нас тоже были вариации на ту же тему, но я их уже не помню. По сути все сводилось к тому, что замполит не только никчемная должность, но и люди ее замещающие также никчемны. Вот Муц был одним из таких.
Его не уважали и с ним не считались не только офицеры, но и солдаты. Хорошо, что Дудченко отдисциплинировал и воспитал солдат. Они хоть внешне соблюдали субординацию по отношению к Муцу. А до Дудченко, по воспоминаниям офицеров, "деды" и "дембеля" просто кричали ему, лежа на кровати в казарме: - Петя зови свою Райку, мне развлечься охота!
А Муц просто смущенно улыбался и отвечал:
- Ну зачем Вы так?
Для меня это был второй пример офицера совершенно негодного для службы в армии.
Поэтому, когда капитан Муц, с дежурной соответствующей должности широкой улыбкой замполита, предложил мне вступить в партию, потому что истек первый год моей службы, и я могу получить рекомендации сослуживцев, я отказался. Объяснил ему, что считаю себя не готовым для совершения столь ответственного шага.
Я и представить себе не мог, чтобы одна из рекомендаций, как это принято, будет выдана им.
Я вообще не собирался вступать в партию, и тем более с рекомендацией человека, которого никто не уважал.

Однако, ничто не вечно в этом мире.
Нашего командира - майора Хорько - перевели на должность начальника отдельного батальона теплообеспечения. Наверное это было повышение, но небольшое. 
Его заместителя - уже капитана Дудченко - перевели в "Державинку" на должность командира такой же группы энергообеспечения.
Вот за него все мы порадовались и одновременно сожалели, что остались без него. Понимали, что нам придется  уже самим обеспечивать ставший привычным порядок в группе. Всего через год его группа стала "лучшей группой энергообеспечения" в ракетных войсках.
На его место прислали из "Державинки" майора Глущенко. Получилась своеобразная рокировка.
На место замполита нам прислали молодого лейтенанта, выпускника политической академии, фамилии которого я не запомнил. И к вопросу о вступлении в партию пришлось вернуться в самом конце моей службы.

     На место командира назначили майора Голуба, который недалеко ушел от Муца и лейтенанта Павлова в приемах общения с солдатами. Солдат мог пройти перед ним и не отдать честь, а майор Голуб этого и не замечал.
Ну, интеллигентный человек!
Зачем ему приставать к солдатам с какими-то требованиями субординации и Устава. А то, что потом это скажется на несении службы, ему было и невдомек.
Все, что ему приказывали старшие командиры, он старался исполнять. Во всяком случае транслировать приказы до нас, - непосредственных исполнителей.
Последствия не заставили себя долго ждать.
Как-то зимой, когда "по закону подлости" особенно часто случаются аварии на энергетическом оборудовании, на разводе части он получил приказ отправить часть нашей группы в караул, а еще часть в дежурство по части, то есть в столовую и т.п. Пришел в канцелярию и бодро сообщил нам, то есть офицерам группы, об этом.
Мы, аж, рты раскрыли. Никогда нашу группу не отправляли дежурить в столовую. Ведь энергетики не просто несут службу, а обеспечивают жизнедеятельность жилого городка и технической позиции.
И вот, пожалуйста, треть группы в боевой дежурной смене, треть в карауле, а треть в столовой. Остается уповать только на Бога!
Но не тут-то было! 
Загорелся трансформатор на технической позиции!
Пробой на линии 10 кВ на Киембае!
Отключилась линия на "автобате"!
Обесточилась генеральская гостиница, а с ней еще пять домов жилого городка.
Главный инженер технической ракетной базы рвет и мечет, а Голуб оправдывается, что вся его группа в нарядах.
Командир части тут же приказывает заменить наших бойцов в карауле и в наряде по части. Попутно отматерил Голуба за то, что тот не объяснил, что его подразделение нельзя отправлять в наряд по части.
 Действительно, за все время моей службы я не помню, чтобы наши бойцы заступали в наряд по части. В караул ходили, да, даже я пару-тройку раз заступал в караул. Но в наряд по части - никогда.
Мы, то есть офицеры группы, пытались объяснить Голубу, что наше подразделение особое и его не привлекают к несению повседневных нагрузок. На что он возражал:
- Но ведь в армии все должны одинаково нести все тяготы армейской службы!
- Но у нас, помимо тягот армейских, есть вполне реальные повседневные тяготы обспечения электроснабжения городка и технической позиции, - пытались объяснить ему мы, - поэтому нас не привлекают к тем нарядам, которые без труда могут нести другие.
Видно было, что ему это понять было трудно. Он был далек от забот повседневной службы.
Как он попал на эту должность - уму непостижимо!
Осознав, что командир у нас никудышный, мы задумались: как же нам дальше быть?
Сидя в канцелярии группы, мы стали рассуждать.    
- Если так дальше пойдет, то группа распустится и мы ее уже не соберем. Мы привыкли, что порядок в группе держится на Дудченко и сами расслабились. А теперь Дудченко нет и командир никакой. Значит надо нам самим брать на себя и дисциплину и управление группой.
Решили, что будем подсказывать и инструктировать командира, когда он идет на совещание к командованию. За солдатами будем следить сами и требовать безукоризненной дисциплины.
В результате группа снова ожила, стала активной и исполнительной, но уже не за счет суперофицера Дудченко, а нашими коллективными усилиями.
И Голуб был доволен. Но так и не понял, что его заслуги в этом не было.               
 
     Лейтенант Цимбалист уже упоминался мной, но о нем есть что еще рассказать.
В начале моей службы у нас даже стали складываться приятельские отношения. Так как мы оба холостяковали, то выпить, закусить, послушать музыку нам обоим было интересно.
Шура особенно внимательно относился к внешнему виду офицера. Сам всегда был аккуратен и подтянут. Не понимал, как может кадровый офицер не следить за своей выправкой.
Мне это было не близко, но я уважал его взгляды. Я понимал, что ко мне это не относится, так как я офицер по призыву, а не по стремлению души. Да и анатомия у меня не подходящая. На мою голову в вещевой службе не смогли подобрать фуражку - ни одна не налезала - и потому выдали старого образца, чтобы прикрыть голову. И хромовые сапоги на мои ноги ни одни не налезли, а обувного ателье в гарнизоне не было. Мне выдали юфтевые на размер больше - побольше портянку намотаешь - и в них я прослужил все два года. Зато я был освобожден от строевых смотров, чтобы не портить стройные офицерские ряды.
Первым звоночком, заставившим меня обратить внимание на его характер, была его просьба обратиться к командиру, чтобы на должность начальника отделения поставили его. Я об этом уже рассказывал. Но, главное, что было мне непонятно, это реакция командира:
- Да, у меня Цимбалист пять лет будет лейтенантом ходить!
Вроде приличный интеллигентный знающий молодой офицер. Почему к нему такое откровенное резко отрицательное отношение. Вроде недавно служит. Когда оно успело сформироваться?
Позже я убедился, что в прозорливости в понимании человеческих характеров майору Хорько не откажешь.
Я полностью прекратил всякие приятельские отношения с Цимбалистом после того как узнал об одной ситуации связанной с ним.
Для устранении повреждения на высоковольтной кабельной линии между районной электроподстанцией 35/10 кВ и командным пунктом полка я, произведя необходимые отключения, выехал на подстанцию. 
Начальник подстанции, гражданский, должен был заземлить линию.
- Нет, я не могу, - сказал он, - не убедившись, что линия отключена с вашей стороны.
- Да, что вы, - говорю я, - я же сам ее отключил!
- Нет, - настаивал он, - вы "допускающий", поэтому должны по правилам допустить меня к работам.
Я удивился, но тут же согласился с ним. По правилам это именно так. "Допускающий" должен по правилам сам прикоснуться голой рукой к токоведущей поверхности, на которой будут производиться работы, тем самым доказав, что напряжение действительно снято. Проверив, что линия на подстанции отключена, я залез в ячейку и коснулся шины рукой. Это входило в мои обязанности. Хоть и было страшно.
После этого начальник заземлил линию, включив специальные заземляющие ножи.
- Какой, однако, вы строгий, - пошутил я, - у вас не побалуешь.
- Вы меня извините, - стал оправдываться начальник, - я раньше верил военным. Даже по телефону делал переключения. Но два месяца назад от вас также приехал лейтенант и сказал заземлить линию. Я, было, еще усомнился и попросил его проверить линию.
- Вы что не верите офицеру советской армии! - ответил он мне с таким важным и гордым видом, что мне стало стыдно.
- Я включил заземляющие ножи и вся ячейка сгорела. Линия была под напряжением! Лейтенант что-то перепутал.
- Когда же был разбор происшествия, - продолжал начальник, - то лейтенант сказал, что это была моя обязанность проверить линию, а он никаких распоряжений мне не давал.
- Меня лишили месячной и квартальной премии и обязали оплатить ремонт ячейки - 470 рублей.
- Вот почему теперь я военным не доверяю.

Когда вернулся на техническую позицию в смену уже заступил Цимбалист. Я пересказал ему этот эпизод. Мне было просто интересно, что там произошло по его версии. Ошибки у всех случаются, но каждый хочет их найти в первую очередь у других, а не у себя.
Шура подтвердил, что все именно так и было, как рассказывал начальник подстанции.
- Так почему же ты соврал на разборе, что не давал команду на заземление, - удивился я - тебе за это происшествие ничего бы не было, разве что выговор объявили. Офицера в армии нельзя наказать материально, а человек из-за тебя был наказан на 700 рублей.
- Ну, ты знаешь, мне бы тоже из-за этого могли звание задержать и я бы пострадал материально.
- Но ты же, сволочь, и был виноват, что поленился проверить линию и допустить к работам так как положено!
После этого я с ним даже не здоровался. Тем более, что от солдат и сержантов получил еще много информации о том, что он из-за лени посылал солдат одних на подстанции делать переключения и производить ремонты, что категорически запрещается мерами безопасности.
Через полгода после моего увольнения один из его сержантов лишился руки при производстве работ с частичным снятием напряжения на подстанции 35 кВ.
И опять ему обошлось. Несчастный случай.