Во деревне то было в Ольховке. Глава I

  От кукарекали уже петухи на деревне с красивым названием Ольховка. Промычали коровы по улице, бредя после утренней дойки, на пастбище за деревню. Туман поднялся над озером и растворился в лучах утреннего солнца. Наступал жаркий, летний день.
- Чё, Миша, помал чё-нибудь?  - Спросила Мария у вылезавшего из лодки мужика в закатанных, болотных сапогах, длинном брезентовом плаще и с широкими полями, шляпе на голове. Видно было, что по молодости мужик был видным и статным, да и сейчас, хоть и выступал небольшой животик, был хоть куда, богатырь одним словом, на пенсии правда. На заслуженном отдыхе любил Михаил Иванович каждое утро, чуть свет, на своей деревянной лодочке ловить рыбу в местном озере. На берегу этого озера и стояла их деревушка, со старыми покосившимися заборами.
Мария была немного моложе Михаила. Жили они почти по-соседски, через два дома. Выросли они вместе в этой деревне, всю жизнь трудились в колхозе. Но теперь ни колхоза, ни школы в деревне не было. Молодежь вся подалась в город, оставив стариков доживать свой век, что собственно они, эти самые старики и делали, доживали кто как мог. Вот и Мария Степановна, осталась одна, в своем стареньком доме на самой окраине села, проводив свою дочь в город на заработки.
- Да вот Мария, двух карасиков выловил. Что-то плохой клев сегодня выдался, може давление падает, хотя по всем приметам дождя быть не должно. Туман вон какущий был, да и роса, опять же, обильная. Нее-е, не должон дождь быть. – Закидываю удочку на плечо, сказал Михаил и собираясь уходить – Хотя нынче приметам верить никак нельзя.
Вот раньше-то как оно было, к примеру: солнце в краснах садиться – к вёдру* или взять вот на Ивана-Купала, как мои родители говорили, ежели дождя не было – всё считай сорок дён не жди дождя. И ведь сбывалось!
А нынче как? Вроде все по приметам, а оно на тебе и не совпало. Во как!
- Вот-вот, правду говоришь, у меня тоже так, раньше левая ладонь к деньгам чесалась, а теперя, какой день чешется и левая, и правая бывает, а денег как не было, так и нету. Куды только мир катиться?  Хоть в гроб ложись и помирай.
- Ляжешь тут в гроб, ага смотри-ка! Тут не так давно, мужик один захотел полежать в гробу, ага! Размечтался больно!
Вёдро* – ясная, сухая погода
Да ты знаешь его, Володьку, ну того, что «Головой» кличут... Да Светки Мухиной братом еще двоюродным, толи троюродным доводиться.
- А не Гвоздев ли это Вовка?
- Он самый, будь он трижды неладен.
- А чё так?
- Дак я ж тебе говорю, переполошил он тута все село, со своим гробом. Втемяшил себе в башку-то: «хочу, говорит, себе гроб как в кино показывают, лакированный и чтоб из дуба. Я всю жизню плохо жил, а теперя хочу, как заправский богач, в гробу лакированном покоиться с миром». Долго говорят копил, но накопил на гроб, лакированный. В городе присмотрел, в Дубровке, ну и чё думаешь? Поехал за нём на своем мотоцикле, люльку открутил от рамы, он же Володька – Голова! В городе вместо неё, люльки-то, прикрепил гроб и повез его к себе домой, в Ольховку нашу, стало быть.
Едет себе едет, а тут бац, на встречу ему из-за поворота, кум егошний выезжает, на своем стареньком москвиче и фарами ему, значит, моргает. Ну ясное же дело – за поворотом гаишники промышляют. А Володька, он же голова! Зачем думает ему на гаишников-то нарываться, те ведь найдут за что придраться и решил он на штрафе с экономить. И чтоб объехать их, рванул он по старой тропинке, ну той, что мы в детстве путь до города срезали, так вот, он по ней и поехал, да только забыл про тот ручей, что перед лесом течет, ну и застрял он в нем, по самое не хочу – ни туды, ни сюды. Помощников-то нету, подтолкнуть-то некому. Пришлось ему самому слезать с мотоцикла и толкать его сзади. Ручку газа зафиксировал, не подумавши, ну и поднатужился на свою «умную» голову.
Мотоцикл из ручья-то он вытолкнул, да что толку? Догонять его, чай, уже не молодой, не та прыть уже? А гроб с мотоциклом как помчался, как помчался, с начало-то вроде все прямо, а опосля завернул, да не куды-либо, а пря-а-мёхонько к кустам, где гаишники притаились.
А те тоже молодцы, гроба что ли никогда не видели? Да конечно! Где им, такое видеть-то, едет мотоцикл с гробом, а за рулем-то никого. Да-а. Опешили они по началу, палкой полосатой машут, а кому машут, на мотоцикле ведь ни одной живой души. Ну пущай бы он ехал себе, никому ведь не мешал, так нет, решили за ним погоню устроить. Сирену даже включили, думали, наверное, что покойника в том гробу разбудят, и он им мотоцикл-то и остановит?
Молодые были, гаишники, зеленые еще совсем, поначалу, это потом, когда из болота вылазили, черные от грязи стали, а поначалу, зеленые были – со страху. А то как не испужаться-то, когда через пять минут погони, гроб на мотоцикле развернулся и на них попер, а они от него потом, целый километр убегали, пока на повороте в болото не угодили.
Теперь Володька Гвоздев на новый гроб копит, уже говорит, что и в простом, сосновом, тоже удобно покоиться, тот ведь разломался, когда машину гаишников в болоте догнал. Вот и копит деньги и на гроб, и на ремонт машины. Жалко, конечно, мужика, не удалось ему в гробу-то красивом полежать. Можно сказать, лишился он своей последней мечты. Да-а, вон оно как-бывает-то.
- Ох и не говори Миша, жизня наша вся такая, пахали мы с тобой в колхозе, пахали, да и остались ни с чем. А председатель с агрономом, по продали все колхозное имущество и умотали в Москву, по накупили себе там квартир и живут припеваючи. – Нина Степановна зачерпнула два ведра воды и повесила их на коромысло. – Заболталась я с тобой, а у самой тесто замешано, пирожков стряпать собралась, дочка приехать обещалась.
- А сама в город не собираешься перебираться? Продала бы дом свой да к дочке поближе перебралась бы?
- Да я бы не против. Только кто же купит мою развалюху? Вон крыша вся прохудилась и нижние венцы у дома прогнили, того и гляди завалится и меня еще придавит. Да ежели кто и позариться на дом, то много ли выручишь? В городе, поди, на эти копейки, что за дом выручишь и малосемейку не купишь?
- Это точно. – Согласился с ней Михаил. – Ну ладно бывай, потопал я, поди и моя старуха меня заждалась.