Таёжный роман

МИХАИЛ АБЛАЕВ. «ТАЁЖНЫЙ РОМАН».

МОЕЙ СЕМЬЕ

Эпиграф: «Друг сердечный – таракан запечный».


ЧАСТЬ 1.

Глава 1.

Жил парень в таёжной деревне. Русский. Христианин, вроде. Лет 20. В школу кое-как походил: грамоте научился.
Захотелось парню жизнь познать в её тайных основах. Ну домовые там и того-сего – хрен с ними со всеми, неинтересно. Мелочь всё это, всякие лешие и духи неутешные. Был прям и силён, не склонить его от добра, которое в Боге. Но как процветает зло в мире, в лесу, в деревне! Почему леса горят и как народы сутяжничают и сталкиваются? Кто дал народам их язык и разрез глаз, и кто придёт к этим народам в итоге, когда вырод всеобщий придёт?
«А он уже пришёл, вырод то!» - говорил таракан, с коим разговаривать парень любил.
Есть ли блаженство вечное на земле? Для чего был блаженным в детстве, потом суровым и горьким стал?
«Батя говорил про спасение, когда окрестил меня восемнадцати лет, а спастись я – спасусь! Знаю, что с Богом, что добрый, что грехов мало и крест на мне!»

«А от кого вырод то?»
«Вырод от духов нечистых да людей злых».
Загрустил парень, видячи, как в деревне все, да и в доме то его на него зубы скалят.
Пошёл парень странствовать.
Таракана вечного своего – жил он с ним лет с 12-ти – взял в коробочку лубяную да на шею приладил.
Шишками да кореньями питаться решил.


Глава 2.

Шёл парень, долго шёл, ноги заболели. Сапоги не сносить бы!
«Ну, до конца лета пространствую – и домой! Научусь жизни истинной!»
Таракан ответствовал: «Кончается всё!»
«Посмотрим…»
Тайга – она как проходной двор, в котором к тому же гарью попахивает.
Встретил у реки большой – названия не знал – паромщика, на платформе люд, лошадей, мелкий скот перевозил.
- Кто тебе платит то, батя?
- Сельсовет!
- А свой бизнес не думал открыть?
- Зачем это ещё?
Паромщик сморщил бледное своё лицо в неприязненной улыбке.
- Не наш ты! Из новых ты, парень…
- Не думай обо мне дурно. Я пошутил. Какой тут может быть бизнес? Копейки да ещё помимо властей…
Мужик рассмеялся тускло и неинтересно и дал парню хлебушка.
Парень крошечку – другу в коробочку.
- Товарищ паромщик…
- Господин паромщик. Пахомом звать. Пахомом Матвеевым.
- Пахом, скажи…
- Ну, поплыли! Плывешь?
- Поехали!
На плаву спросил:
- Ты знаешь -  кто всем верховодит?
- Бог.
- Так всё у нас не по Божьему…
- Люди свободны, и делать зло свободны… Свой кусок рвать да брата своего продавать за пятак!
- Почему ж они не по Божьи судят о себе?
- Бога забыли, злодеи научили…
- А дьявол?
- Дьявол подначивает. Но ты знаешь, это вопрос сложный, откуда дьявол этот взялся. Если от Бога всё, значит, и дьявол от Бога.
- Логично! Молодец ты, Пахом!
Конягу повёз, а парень пошёл себе на ту сторону… Какая разня, куда идти?
Хлебушка ещё дал, любезный.
«Про блаженство не успел спросить! Жаль. Такой мужик всё, небось, понимает да знает из понимания своего!»
«Не грусти. Теперь вот жара, искупался бы в речке!»
Парень скинул всё с себя – да в холодную! Не такая уж холодная была водица – тёплая, по-летнему тёплая!
Смыл пот  с себя, помахал паромщику – а тот в ответ да с улыбкой! -  и сидит, обсыхает.


Глава 3.

Тараканы – народ прыткий, быстрый. Лёгкий на подъём. Оттого, что умом не отягощены, оттого, что житейские заботы – главное не только в жизни, сиюминутной в 20 дней жизни, но -  в бытии! Бытие таракана – забота и суета, которая, признаться, не такая уж суета, поскольку – забота!
Но не таков был его  таракан. Это был некий ангел, обладающий внешностью и навыками таракана, но – вечный! Он жил вечно! Не верите? Проверьте – он и теперь, как и 8 лет назад, живёт в коробчонке, - и хоть бы хны! Сколько тараканьих жизней пережил?! Старый, древний, умудрённый тараканьей жизнью феномен!

Был вхож он в высшие мудрственные источники информации -  что взять с таракана? Не скажите  такого! Был необычным – и точка! Но если хотите проверить – вон он, в коробочке, скребётцы, поучает, норовит, спасает парня!

Вот парень обсыхает. И идёт к переправе мужичок с ноготок, замыхрышненький такой, весь трудовою паршою изъеден, пролетарий сибирских трущоб.
Парень  захотел его о блаженстве расспросить. Спрашивает:
- Скажи, Николай, какое может быть земное блаженство?
Мужичок махрою в трубочке затянулся и говорит:
- Я старатель, казённый, то есть фирменнай, золото ищем… То есть, найти самородок с собачью голову - то есть блаженство, счастье…
- Это деньги? И в деньгах блаженство? Николай?!
- Блаженство -  в удаче! Ты не понимаешь? – раздражается мужичок. – Когда удача тебя коснётся своим  иволгиным крылом, тогда блаженство…
- Совсем ты заработался! Для чего живёшь?
- Для семьи своей! – огрызнулся Николай и закашлялся как поражённый. – Двое мальчиков и жена-учительница за гроши. Не она ль тебя учила?
Стыдно парню стало. Чувствует, что таракан его осуждает. Его пытливость и категоричность.
- А вечное блаженство на земле есть?
- Наверное, есть. Когда мамочку свою обнимаешь в постельке и туда к ней лезешь. А она улыбается затылком, отдаётся  тебе  и берёт за конец. А то ещё и губами ласкает…
Оба рассмеялись и побратались руками.
- Часто ты видишь свою любовь?
- А ты не понимаешь? Зиму мы с ней лацкаемся…
- А сейчас то лето! Как ты к ней идёшь?
- Заболела, говорят – раком. Дети небольшие…
- Прости, Коля…
- В гробу её обнимать буду!
- А дети как?
- Только что дети! А то бы с ней в могилу пополз!
- Выживет ещё, вот увидишь!
- Рак желудка! Корчится, тоскует, гноем блюёт…
Николай зарыдал, давясь табачным дымом.
Парень заплакал вместе с ним.
- Коля, давай, я с тобой пойду. Ты за ней ходить будешь, а я с парнями развлекусь…
- Брат её  престарелый приехал из Куцка, у нас средств то хватает. Ступай себе, парень. Ищи своё блаженство!
Подплыл паром, и батя сиганул на платформу и стал натужно-весело балакать с Пахомом. Видать, давние знакомые!
Парень, не вытирая слёз, побрёл в чащу, да вовремя на дорожку свернул. Тайга – она что проходной двор! Во дворе быстрее беседу найдёшь!


Глава 4.

«Сверни в чащу!»
«У реки скорее кого встречу…»
«Увидишь!»
Старичок в чёрном колпаке с крестом делал зарядку под столетними кедрами. Пытаясь ударить невидимого врага ногой, не удержался и рухнул в бурьян подкедровника. Смеялся, отплёвываясь, радуясь солнцу.
- Вы, дедушка, монах? Схимник?
- Кирьян дурак. Заходи в хижинку то!
Домик был почти землянка, весь в иконах и хламе на вроде кедровых шишек, пустых пакетов и дырявых носков.
Парень увидел его колючие прозрачные глаза – как стёклышки, но такие тёплые!
- Хочешь? – достал из-за уха яблоко налив.
- Откуда яблоки здесь?
- Из монастыря, за рекой!
- Написано и говорится: конец близок…
- Секира уже лежит! Бери да руби! Ха-ха-ха.
Добрые колючие глазки его налились темнотою.
- А как Христос то может явится во второй раз?
- Христос давно пришёл уже – Сын Человечий: никому не ведан, страдает за нас, червяков, воюет и спасает…
- Откуда у тебя такое, дедушка?
- Братиям  откровение было!
Дал яичко варёное и морковку.
- Какое оно, вечное блаженство на земле, в нашей жизни то?
Дед ласково букнул:
- Пшёл к реке! Вон!
Схватил палку и замахнулся.
Что делать? Уложил бы парень деда одним ударом в челюсть, да нельзя такого…
Быстро пошёл к реке, пил из реки и мялся яйцом, облупив коричневую скорлупу.

Глава 5.

По реке шёл человек. Молодой. Он ворочал голой грудью, как бы делая медленную отмашку руками. Лицо его застыло в глупой гримасе. Жаркое солнце блестело на намокренных волосах, спутанных и длинных.
Парень не отрываясь смотрел на Дурачка и видел в нём как бы отражение самого себя. Дурачок схватил в зубы рыбку и откусил голову. Жрал рыбку и заливался гадким смехом. Потом стал неистово бить ладонями по воде, разгоняя волны по мирной реке.
«Как же он, голый, жить то будет в тайге?»
«Не бери в толк! Пошли, пошли!»
«Старец к реке меня послал, вот я и встретил этого…».
«Пошли! Старец ещё…»
Дурачок страшно засмеялся и поплыл на ту сторону.
Пахом крикнул:
- Куда ты, Дурачок?
- К монахам в гоооости! – ответил пловец и хлебнул воды.
- Где плавать научился?
- Брат научило!
- Чего у монахов то?
- Рясу хочу взять!
- Коня дать?
- На хрене поскачу!
- Ха-ха-ха-ха.
Парень решительно пошёл, теребя в кармане подарки Кирьяна.
«Зря ты к этой гадости пристал так! Она тебя преследовать теперь будет!»
Голова парня сильно заболела, в глазах запрыгали пятна.
«Приложи моху кусок!»
От моха полегчало.
Чуть вдали от реки раздался гром. Это выстрел, гудевший в стволах столетних кедров. Вдалеке показался охотник, несущий за крыло небольшого тетерева.
Горе заболело в сердце у парня, и он лёг под дерево, чтобы не встречаться с промысловиком. Но тот окликнул парня, потом ещё, ещё.
«Знакомый гад, из нашей деревни…»
«Выходи уж! Вставай!»
Мужчина зло взглянул на парня.
- Обозов, чего прячешься?
- Я, Константин Петрович, головой что-то заболел…
- Нет, ты прятался от меня! Я понимаю, что охоту не любишь, жизнь для тебя ценна… Да, философский вопрос!


Глава 6.

Охотник аккуратно сел на бревно, аккуратно положил птицу на иглы, закурил трубку, пыхая и пуская облако дома. Парень закашлялся, а Константин Петрович засмеялся.
- Думаешь, я живодёр, злодей? Ошибаешься.
- Не надо об этом!
- Нет надо! Дед мой стрелял здесь, отец стрелял, и мне жрать надо! Жену и мать кормить!
Детей у охотника не было. Безплодный.
Таракан молчал.
Молчал на реке Пахом.
Молчал Кирьян, улыбаясь пустоте.
- Полный рюкзак настреляли?
- А вон тот тюк видел?
Из тюка торчала медвежья лапа.
- Это – потихоньку. Медведя сами сожрём!
- Такой небольшой медведь?
- Молодой. Почти медвежонок.
Ужас пронизал парня. Он встретил зло, от которого убегал, и новые друзья  его были не помощники, не защитники.
- А тигра бы убили?
- За тигра голову сымуть. А кабаргу хлопнул, она на дереве спрятана.
- На каком таком дереве?
- На разлапистом. Ха.
Парню представились котлы в доме Константина, источающие тошнотную мясоварню.
В глазах его потемнело, и он рухнул с бревна на спину. Когда пришёл в себя, охотника уже не было. Была кровь на хвое и пёрышки.
«И Пахом его перевезёт…»
«А ты думаешь? Всё по закону!»
«Это - зло?»
«Нет. Зло – в нём, внутри!»
Парень распрямился на земле и заснул.


Глава 7.

Он проснулся и почувствовал неладное. Тёмный, нежелательный запах гнездился где-то у ушей, сводя голову в какой-то сумрак.
К проснувшемуся подошёл кабан и прохрюкал:
- Иди выше! Беда!
Где кабан? Что за кабан?
Таракан ответил: «Не волнуйся! Просто иди выше по реке! И быстрее!»
Парень пошагал, изрядно пошагал, теребя морковку в кармане.

Там был пожар.
Солдаты ходили в дыму между горящего подлесья, между рушащихся раскалённых кусков коры, и лили из пульверов из-за спины на огнь струйки грязной воды. Один уже задохнулся: его оттащили за ноги. Тайга сгорала, а они делали вид, себе в беду, что что-то делают и для чего-то они здесь нужны.
Тварь лесная кучею пёрла, убегала, улетала. Один кабан так и остался лежать у своего гнезда. Тетерев бил одним крылом, а рыба варилась в своей водице.
Ошарашенный солдат в рейтузах сел на пригорок, и тут то парень к нему пристал.
- Есть ли на земле вечное блаженство?
- Чтобы снять противогаз! Вот - блаженство!
-  А вот вечное, чтобы так… по-человечески…
- Сдохнуть хочу! Заколебала служба… А на гражданке – ничего! Полное одиночество!
Парень почувствовал горе, непосредственное, горючее, страшное и неисцельное.

Он бежал с этого пожарища, в ужасе и слезах, пока не ткнулся в тёплую лесную траву и не замер в горестной неопределённости.

Вот тут-то и появилась Белочка. Она подцокала к самому его уху и поцеловала в щёку.
- Белочка! В чём смысл жизни?
Он обезумел. Такого вопроса у него и не было, а он бредил.
Белочка посмотрела ему в глаза своими круглыми бусинками и почесала свои штанишки.
Парень рассмеялся от счастья и плакал.
Таракан шептал что-то утешительное, чего парень не понимал за своим истерическим ликованием.



Глава 8.

Он далеко уже убежал от пожара, и тайга нависала своею колоннадою.
Он увидел якута. Тот ел сыр руками и запивал молоком из фляжки. Якут был одет в аккуратный белый, нечистый комбинезон и на голове имел ожерелье из сухих стручков фасоли. Трубка якута курилась благоуханным табачным ароматом, и руки его были тверды и спокойны.
- Ты национал?
- Русский я. Иван Семёнов.
Оба рассмеялись, и якут поделился сыром. Сыр был обалденно вкусный, слюна обнимала его частицы и стекала по узким щёлочкам на подбородок.
Парень успокоился и возмужал.
- Иван, а к чему идут якуты? Ну, ты понимаешь…
- Не знаю, как якуты, а я иду к Великому Духу в гости.
- Ты веришь в Бога?
- У духов всегда есть главный, есть первоначало! Как же без этого? К Нему и иду в гости!
Парень рассмеялся от счастья, незнамо как подпёршее его грудь. Слёзы счастья играли где-то в голове.
- А  вечное блаженство есть ли на земле?
Якут серьёзно взглянул в глаза парню и пошмякал губами.
- Все умираем! А счастье есть только у мёртвых.
- В конец веришь?
Якут недоверчиво поджал ноги, вроде как желая пожить ещё.
- К Нему в гости никогда не поздно!
- Ты философ?
- Я маленький мальчик!
Они поели ещё сыра и разошлись -  как братья.
Парень думал, всё думал, где же оставил реку, но вот видение чудное предстало перед его глазами. Сквозь тайгу шла Старуха.
Боже мой, дай утешений!


Глава 9.

Она была высокая и вёрткая. Платка не было – была рыже-седая шевелюра. Сумка её через плечо была полна каких-то бумаг и папок.
Старуха села на бревно и стала писать что-то в линованной тетради, иногда возводя глаза на стволы деревьев.
Парень тихо подошёл к Прекрасной и прислонился к стволу. Так хорошо ему с ней стало, что необычайно захотелось жить и летать.
Она писала стихи странными письменами, выползающими из-под её ручки. Она не шептала: глаза её шептали, и стихи текли и текли.

Она поставила точку и задумчиво посмотрела в глаза парню.
- Влюбился?
Он улыбнулся широко и просто:
- Похоже на то…
- В меня все здесь влюбляются: медведи, пташки, мужики, солдаты…и солдатки!
Она засмеялась, и он понял, что она больна.
- Как вас зовут, красавица?
- Мариша, мальчик!
Любишь меня?
- Страшно. Чудовищно! – откуда только взялись у паренька такие слова то?!
- Поцелуй меня, юноша! Ну!
Он обомлел и обнял губами губы её. Наслаждение, великое блаженство вошло в его душу и больше уже никогда не выходило из неё.
- Я  нашёл, я познал то, чего так искал, так упорно искал!
Она заплакала.
- Я такая бедная, такая горькая. Если бы ты только знал, родной!
- Я не могу видеть вас такою, моя мэтресса!
Она больно осклабилась сквозь слёзы.
- Сделай мне ребёнка!
Он почувствовал чудовищную блаженную силу в штанах.
Ударил гром, и ливень хлынул, заливая пожарище.
Старуха раскрыла  малиновый зонтик и быстро ушла по тайге.
Парень катался и бился в необычайной истерике в тяжких ляпах ливня и был блажен, воистину блажен.


Глава 10.

До реки то рядом было. А он думал, что заблудился.
У воды, под крутоватым берегом стояла девушка в трусиках и выжимала мокрую маечку. Прекрасные сиси раскачивались, как листья, как ветви в ветре.
Он понял, что странствование его, краткое и такое ошеломляющее странствие его закончилось.
О таракане он забыл напрочь.
Коробочка болталась на нём, как крест болтается на некоторых безпечных глупцах.
- Я твой, Маша!
- Ты мой парень, мой единственный!
Он кинулся к ней, в воде они слились телами, и маленький Борька шевельнулся в матке молодой женщины по имени Мария Сергеевна Михеева.

Назавтра они уехали в Куцк.



ЧАСТЬ 2.

Что произошло дальше? Они поселились у Маши, в её двухкомнатной квартире  вблизи горсовета, и жили с её мамой Верой Петровной Михеевой, красавицей нестарых лет, которая так и влюбилась в своего зятя. Через месяц они расписались. Скромно, безвестно, беззвучно. Маша ходила в свой маленький институт, а герой наш ладил табуретки и столики и продавал на рынке и знакомым.

Он успокоился и понял, что волей Провидения нашёл своё вечное блаженство.

По ночам он обнимал живот своей беременной голой супруги, упираясь своим хозяйством в её нежные ягодички, и был счастлив, входя туда. Она обожала мальчика своего, эта блаженная девушка, никогда не испытывавшая бед и скорбей, кроме потери своего отца, таёжного лётчика.

Он не вспоминал о будущем конце и знал, что так вот, семьёй своей, будет жить вечно и блаженствовать.

Только однажды мельком он взглянул на себя в зеркало, в душе. И ужаснулся. На груди висела смятая коробчонка с мёртвым тараканом, погибшим незнамо когда, может, и во время того ливня он захлебнулся… Парень зарыдал во весь голос и пошёл хоронить друга за дом. Ужас приблизился к нему  и глядел искоса в глаза.

К нему подошёл нежный мальчик, весь такой беленький, прозрачный.
- Поиграем?
- Чей ты, малыш...
- Я Никифор, твой друг!
Слёзы потекли из парня, горючие и безвкусные, как сопли.
- Тар…ак…
- Я Ангел, успокойся, мой любимый! Я пожил и умер, а ты, видишь, счастлив. Я очень рад за тебя! Поиграем?
- Во что…. – спросил плачущий парень.
- Давай в ножички!
Они наигрались вдоволь на осенней холодной земле и расстались, пожав руки…

Он стал пить и пропадал вечерами за горсоветом, в саду.
Там его и нашли – на холодной, как смерть, земле.

Умирая, он плакал несказанно, звал Кирьяна, Пахома, Никифора, Николая, Ивана, Белочку, Маришу – особо. Машенька, провожая его, подставляла ему живот с бьющей весёлой ручкой Борьки.
- Волейболистом…будет… -  шептал парень.
- Или теннисистом, - безнадёжно сказала Маша Михеева и зарыдала неистово, на весь мир.

Глупыш. 14 июля 2022 года.