Архипелаг Кергелен. Глава 19

      Глава 19. Прощание.    

      Для траурной комнаты освободили кайбаш – склад для инструмента, небольшой рукотворный грот при входе в горизонтальный тоннель и, пока покойного обмывали водой с благовониями, из контейнерных поддонов рабочие сделали ему гроб, поскольку при отсутствии гроба духи населяющие небо и землю за покойным не придут, а кому же надо, что бы он одиноко маялся  среди живых, гонимый духами горы, особенно в узком пространстве забоя.

      Прежде чем одеть на умершего лучшее из имевшейся на базе одежды ему обстригли ногти на ногах и руках, сложили обрезанные ноготки в маленькие мешочки, что бы положить их затем в гроб покойного, а в рот покойного засыпали  ложечку риса. Гроб застелили ватным матрасом самого покойного,  обёрнутым в красный чехол, в голову положили подушку в красной наволочке и приготовили красное же покрывало.

      Уложенного в гроб причесали,  в каждую ладонь положили по монете для успешного путешествия по миру духов и на каждую руку надели по новой рабочей рукавице, так как по древним поверьям, что бы попасть в мир духов, мертвецу надо пройти колючее поле. Руки покойного скрестили на животе, положив левую руку поверх правой, руки в запястье, ноги в коленях и плечи по линии груди перевязали белыми повязками.

      Деньгами в эту командировку ни кто не запасался и когда настал момент положить в каждую ладонь покойного по монете, оказалось, что свободных монет – «не при деле» у присутствующих нет, уже, как только не запрещалось изготавливать из национальной монеты, как символа денежной единицы свободной Кореи, какие – то личные обереги, старые поверья процветали и у каждого на верёвочке или в потайном карманчике, так же с верёвочкой в просверленной дырке висел на шее или скромно притаился амулет, достоинством в пять, а у кого и в десять чон.

      Был такой амулет и у покойного, монета в десять чон с двумя звёздами, нанизанная на шелковый шнурок, продетый сквозь почти не заметные отверстия в овалах двух соседних букв, лежала у него на груди, но такая монета считалась уже приспособленной к одной жизни и для жизни загробной вообще - то не подходила, а потому для путешествия и не рассматривалась. Бросили клич по радио и на проходном месте положили консервную банку в расчёте на то, что кто – то незаметно расстанется с монетками из личных запасов.

      Через пару часов, когда ритуал должен был быть уже завершен, решили баночку потрясти - было в ней почти три десятка монет, среди которых особенно выделялись штемпельным блеском, не бывавшие ещё в обращении две монеты по пятьдесят чон с двумя звёздами отчеканенные в 1978 году, новенькие, не залапанные, без царапин, погнутостей и заколов, не просверленные, в общем, самые подходящие для передачи усопшему.

      Когда все эти приготовления проходили в гроте, на километровой каменистой тропе, ведущей от портала мимо лагеря к танкеру, наблюдалось некоторое оживление, отличное от обычных  дней, когда ниже лагеря опускались только кухонные работники, чтобы получить из корабельного холодильника суточную норму продуктов, теперь же несли сначала сам пустой гроб, затем крышку для гроба, красную ткань для постели и для погребального паспорта -  чжосангыль,  все личные вещи умершего, остававшиеся на корабле,  для их сжигания на кладбище после процедуры похорон,  фотографии покойного, что бы установить их в гроте  возле гроба  на прощальный столик рядом с тремя чашками рисовой каши, тремя чашками водки и тремя чашками закуски, - тремя порциями еды, которые делились между покойным, духом неба и духом земли. 

      Крышку гроба до поры оставили у входа в грот, лежащего в гробу покойника вместе с головой накрыли его спальным одеялом и всё это загородили белой ширмой из ткани. К обеду второго дня все приготовления к прощанию и похоронам были окончены, после чего должно было наступить время ритуала ког - оплакивания родственниками своего покойного. Родных у покойного в этих краях не было, однако полагая, что души его близких в курсе происходящего, время, положенное для этого ритуала было выделено и все посторонние на несколько часов после полудня второго дня покинули грот.

      Обед для живой части экспедиции никто не отменял и, наверное, впервые сидя все вместе за узкими шириной в три досочки столами лагерной столовой все обсуждали почему, накануне дня похорон, всё ещё не известно где будет сама могила, кому будет поручено её копать и насколько непросто будет за сутки вырубить в камне могилу достойной глубины, что товарищ Сэнлюи вроде бы послал на это задание буровую команду с мощным электрическим сверлом – «бараном» и трёхметровым буром, и, вероятно, могила будет в камне и вскрываться будет подрывом заряда заложенного в скважину, а для этого главное пробурить в горе  скважину поглубже, а уже полость при взрыве очистится от камня сама. Но, где же будет могила?

      Ответ на этот вопрос знал пока только товарищ Сэнлюи, по команде  которого буровая команда  с мощным электрическим сверлом – бараном и трёхметровым буром за три спуска лебёдки уже опустилась под каменный купол и приступила к бурению разведочной скважины. Чтобы работа пошла быстрее, сначала работали полу метровым буром, пройдя размер, перешли на метровый, а, поскольку, стандартной полуторки в запасах так и не нашлось, пришлось приложиться сразу двойкой. Двое висели на баране, двое удерживали их от проворачивания и все четверо внимательно прислушивались и принюхивались, боясь пропустить момент перегрева единственного мощного приспособления, способного провернуть в камне двухметровое сверло с режущими алмазными кромками на рабочих гранях.

      После прохождения скважины двойкой пришло время третьей вынужденной остановки, во - первых для смены бура, а во - вторых для основательного охлаждения  электросверла и почти трёхсотметрового кабеля, почти двести метров которого не будучи никак закреплёнными просто нависли над их головами своей почти 50 килограммовой массой, готовые при перегорании  свалиться на защищённые только лёгкими касками головы.

      Полость не вскрывалась. Предложение провести «отпалку» небольшим, граммов на двести зарядом, как и  граммов на четыреста отклонили, поскольку предложить можно, а вот делать пока смысла не было, поскольку инструмент был наготове да и их пока никто не загонял в сроки, но попросили сверлить спокойно, без излишнего энтузиазма, как бы испытывая случай, поскольку решение товарищ Сэнлюи уже принял, а буровую команду создал и поставил ей задачу, чтобы избежать на будущее, как излишних трудов, так и молчаливых упрёков в нерешительности испытать этот случай.

      Сэнлюи понимал, что придётся проходить новый горизонт и запускать новый вертикальный ствол, оставляя над собой почти четыреста метров шахты, почти двести из которых дались такими усилиями, хотя были и ещё двести, которые дались ценой одной жизни и только по стечению обстоятельств не привели к гибели всех трёх гоблинов.

      Вопрос для Сэнлюи был только в том, на каком уровне готовить новый портал, на отметке в 400 метров от уровня тоннеля, или опуститься до отметки в пятьсот, на уровень истока из горы пресного ручья, но и это было не важно, важнее всего было не попасть в полость, а, хуже того в боковую стену полости и опять зависнуть в пустоте, потеряв окончательно масть и возбудить сомнение в своих способностях мастера. Что до маркшрейдеров, то эти самодеятельные специалисты могли только точно определить направление выработки, но предсказать в какую пустоту она выведет, мог только дух – дух горы и сделать это мог только один человек.

       Сэнлюи, чтобы сблизиться с духом покойного и уточнить через него обстановку в глубине горы, вошел в грот, отодвинул ширму и положил перед чашкой с рисовой кашей палочки и вилку, сделал три глубоких поклона и мысленно оплакав покойного, скромно попросил его, поскольку умерший по времени уже должен общаться с духом горы, известить Сэнлюи какое решение теперь следует принять, что бы не допустить излишних трудов и жертв.