Ростислав

Что-то светлое размыло серые краски этого августовского дня, когда Ростислав заглянул к своему другу, чтобы пригласить на прогулку. И друг не сомневаясь согласился. Ростислав, наверное, знал, как тяжело ему сегодня, вот и явился сам.
Они вышли на улицу и, постояв немного у подъезда между скамеек, по лёгкому взмаху руки Ростислава, зашагали в сторону детских садов, которые разъединяла всего-навсего узенькая тропа.
«Отчего у меня так ничтожно мало друзей, – думал про себя спутник Ростислава, – не все хотят понять меня, все сторонятся, как прокаженного. В группе ни с кем за год не завёл знакомств... Ну, ничего, у меня ведь есть Ростислав!»
Ростислав шёл молча рядом и так осторожно поглядывал на своего странного друга, словно боялся растормошить то больное настроение, которое ещё теплилось в нём; а временами оно мешало свободно дышать полной грудью. Но когда Ростислав находился рядом, появлялась уверенность. И особенно сегодня так тепло и хорошо стало внутри, когда пришёл Ростислав, чтобы его вытащить на улицу. «Ростислав идёт в ногу со мной, – продолжал думать он, – точь-в-точь как мой добрый, чуткий отец, готовый всегда прийти на помощь». Они не спеша шли между панельными пятиэтажками и старыми одноэтажными домами, за которыми виднелось здание школы.
– Ещё немного и каникулы закончатся! – прервал затянувшееся молчание Ростислав.
– Да, самому уже не верится, что, и правда, осталось всего несколько недель.
– Я стану старшеклассником, а ты – второкурсником.
Он взглянул на Ростислава сверху вниз, ведь был выше его на целую голову. Ростислав держал себя прямо в своей серой кофте, а его взгляд мечтательно направлен вперёд. Мысли переполняли его. Он стоял у подножья взрослой самостоятельной жизни и готов был немедля начать подъём.
– Да, но у нас пока ещё есть время, чтобы ни о чём не думать.
– Только мечтать! – подхватил Ростислав. – Представляешь, я стану медиком, я буду лечить детей!
– Да, но на это уйдут долгие, но интересные годы учёбы.
– Надеюсь, два года в этом медико-биологическом классе помогут мне?
– Во всяком случае, ты сможешь понять, насколько в тебе горит желание стать в будущем педиатром.
– Но окончив школу, я получу лишь удостоверение медбрата, - с грустью сказал Ростислав.
– Это ведь уже что-то, не так ли?
– Ты знаешь, мне нужно будет ходить в больницу на перевязки и операции. А ещё, что самое страшное, в морг. Как представлю, так вздрогну.
Они, обогнув одноэтажные дома, спустились с горки навстречу сопкам. Как раз тут, на месте большого пустыря и камней, зимой проходила лыжная трасса, по которой они катались на уроках физкультуры. Друзья залезли на огромные камни и сидели на них, словно они боги в древней стране гигантов. А рядом высились сосны.
– Как ты считаешь, наши предки могли быть великанами? – спросил Ростислав.
– Всё может быть. Но теперь тебе, раз уж ты выбрал профессию медика, предстоит смириться с версией господина Дарвина.
– Это понятно! Но для меня важнее, что я буду лечить и спасать людей.
– Ты прав. Именно выполняя свою работу честно и искренно, можно закрывать глаза на различные предрассудки.
– Но в институте мне всё же придется поддакивать учёным лекторам.
– Нет, ты всегда должен иметь свою точку зрения. На то она и учёба, чтобы узнавать что-то новое, искать и находить.
– Да. Но давай не будем сейчас об этом. Обрати внимание, если вот так сесть и немного закинуть голову, можно поверить в то, что мы находимся не здесь, а на какой-то неведомой планете, где могут жить всякие причудливые существа, - мечтательно сказал Ростислав и прилёг на камень.
 И действительно, с одной стороны они были окружены высокими соснами, которые ещё ко всему прочему находились на возвышении. А с другой – виднелись одни лишь камни, ведь они сидели в самой низине.
– Да, – подтвердил он и посмотрел на небо, на белые-белые облака, которые медленно плыли над ним и его другом Ростиславом. – А может, вообще все люди сейчас исчезли с лица Земли и никого кроме нас не осталось.
– В такой-то тишине можно и такое вообразить, – согласился Ростислав.
Но шум проезжающего вдалеке поезда разубедил их в этом. Они поднялись с камней и увидели верхний этаж пустующей школы.
– А ты знаешь, – продолжил Ростислав, – ходят слухи, что здесь, на этом месте, раньше находилось старое кладбище.
– Слышал! Говорят, здесь даже были древние захоронения и совершались языческие обряды и жертвоприношения.
– А ещё, поговаривают, когда только построили школу, ночные сторожа слышали женские крики из подвала, но когда начался учебный год и дети вошли в новое здание школы, всё вроде бы прекратилось.
– Вот именно, что вроде бы! Я, когда два года назад помогал библиотекарю убираться в книгохранилище, как раз в подвале, что-то необъяснимое чувствовал.
– Что именно?
– Не знаю. Может быть, чьё-то присутствие. Мы даже выключали свет и видели какие-то бегающие огоньки – тени, призраки. А может, нам всё это почудилось, не знаю.
– Страшная история. Пойдем отсюда, мне жутко стало! – Ростислав снова взмахнул рукой, указав дальнейший путь.
И они поднялись по камням к лесу и побрели вниз по тропе в сторону дороги, к железнодорожным путям. Ростислав остановился и, присев на корточки, поднял с земли сосновую шишку. Подержав её в руках, он спрятал шишку в просторный карман своей кофты. Они направились дальше и вышли к железнодорожному переезду; если пройти через него, то можно спуститься к мосту через узкую реку, которая до строительства гидроэлектростанции была глубокой, и по ней даже могли ходить небольшие суда. А если пойти в противоположную сторону, наверх, то можно вернуться к многоподъездному серому кирпичному дому, возле которого находится стадион, самый большой в их городе.
Они стояли на дороге, словно на распутье. Два железнодорожных пути, тянувшиеся одиноко вдаль, казались такими бесконечно покинутыми и брошенными всеми.
– Эх! – вздохнул Ростислав. – Сходили бы мы сейчас за речку на родник за водой, да жаль, фляг не захватили.
– Ничего, потом сходим, – сказал он, и они не спеша направились обратно, вверх по дороге, в сторону дома.
Всё шло к тому, что их прогулка заканчивалась. Они поднимались вдоль асфальтированной дороги, мимо проезжали машины и проходили возвращавшиеся из леса усталые грибники, ягодники с металлическими и плетёными коробами, вёдрами и бидонами, полными только созревшей черники. Показались одноэтажные и двухэтажные частные дома, и гаражи, за которыми уже начиналось поле стадиона. И – длинный, серый кирпичный дом, в котором друг Ростислава прожил все свои полные восемнадцать лет. С трибун стадиона слышались голоса горожан.
– Что это они там разгуделись? – осведомился он у Ростислава.
– Сегодня День Молодежи, да и ещё его совместили с Днём Металлурга, который должны были праздновать раньше, но там что-то у них не получилось.
– А, славный наш алюминиевый завод! Каждый год ведь люди собираются на этом стадионе, как будто бы все сами металлурги.
– Зато концерты проходят и наших и приезжих артистов.
– А наутро несчастный уборщик стадиона собирает мусор!
– Эх! – опять вздохнул Ростислав.
И Ростиславин спутник покосился в сторону хоккейной коробки, за которой виднелись трибуны. На них уже вовсю колобродили люди, ожидавшие начала праздника. Но друзья обходили дом, чтобы уйти подальше от этого шума. А вот и его родной второй подъезд, и они уселись на скамье. Лиственные деревья и кустарники, окруженные зелёным заборчиком, всё также росли в палисаднике перед домом. Всё те же скамьи, уже облезлые и обшарпанные от старости, а также усыпанные различными надписями. По привычке они стали играть в слова, а затем в города. Признаться, им не доставляло большого удовольствия именно так проводить время. Всё это могло затянуться на долгие часы. Но Ростислав вовремя оборвал игру:
– Ты знаешь, я ещё немножко посижу с тобой и пойду. Мне, правда, надо. Родителям обещал помочь.
Но этот человек уже наградил друга своим присутствием, пускай и на короткое время, Ростислав наполнил его день надеждой и радостью. И он ничего не ответил ему, а лишь запрокинул голову к небу и увидел сквозь ветви деревьев те самые кучевые облака, которые проплывали, казалось, уже быстрее обычного. Ростислав также устремил свой взор в небеса. Время для них остановилось. Они пока ещё были рядом, ощущая тёплое присутствие друг друга. Ростислав держал руки в карманах своей серой кофты, в одном из которых он сжимал сосновую шишку, словно оберегая её. Неизвестно, о чём он думал в тот самый прощальный момент, но его другу стало грустно и почти неловко расставаться с ним. И не имея возможности понапрасну затягивать эти колющие сердце мгновения, сказал ему:
– Ладно, тогда ступай домой. Время пришло. Не заставляй своих родителей лишний раз беспокоиться.
– И, правда, лучше не расстраивать их! – сказал Ростислав и вздохнул.
Ростислав вынул из кармана ту самую шишку и вложил её в ладонь друга, и он принял этот дар.
– Вот, держи! Пусть она напоминает тебе обо мне! И ты меня зови, как станет скучно, и я приду, не сомневайся!
Они попрощались, и Ростислав поднялся со скамьи и пошёл вдоль этого длинного дома. А он наблюдал за своим быстро удаляющимся другом, пока тот не приблизился к одному из последних подъездов. Как раз там, на первом этаже, где сейчас парикмахерская, когда-то находилась библиотека, и можно было, когда захочешь, взять книгу, и для этого не надо было куда-то далеко ходить. Он уже поднимался на своё высокое крыльцо, как вдруг у самой двери приостановился и, несильно сжимая в руке шишку, ещё раз глянул на фигуру своего любимого и почти единственного друга, который уже исчезал за поворотом. И тут он совсем пропал, словно превратился в пустоту. Будто бы Ростислав жил не на соседней улице, а где-то далеко, в другой стране или даже в другом мире, который был закрыт от него громадной толстой стеной, и в неё уже бесполезно стучать. Но схватив дверную ручку, он ясно и справедливо заключил: «Всё же наша дружба будет расти!» А это уже намного больше, чем просто утешение или какая-то сосновая шишка.