Пинега

Река Пинега передо мной. Один берег крутой, каменистый – посёлок Белогорский растянулся вдоль него, уходя в сторону леса своими дворами, банями и огородами по склонам красивых, невысоких холмов. Другой берег – низкий, песочный с деревьями-карликами. Это дикий берег, с непроходимыми «джунглями». Он манит меня. Потому что жарко, душно, нещадно печёт солнце. А полпосёлка купается там. Здесь же, в посёлке, купаются редко: острая галька режет ноги, да и места глубокие, только зайдёшь в воду, сделаешь шаг – и тут же дно куда-то исчезает. Сколько раз тут тонули люди. Поэтому сейчас почти все лодки из посёлка переместились на другую сторону. И я ожидаю любой возможности, чтобы перебраться с кем-нибудь. Человек я маленький, шестилетний, городской, и меня не берут в лодку взрослые деревенские парни. Моя сестра с подругами должна вот-вот подойти, и я поеду с ними. Но они всё не идут, и я стою, глядя на солнце, воду. Дневной свет, исходящий от неба и от зеркала реки, ослепляет меня, мешает разглядывать происходящее на другой стороне.
Наконец они появились, девушки-подростки, ровесницы моей сестры. Сестра окликнула меня. Я забираюсь в лодку «Казанку», глубокую, горячую. Я сажусь на днище, которое, несмотря на деревянную решетку, обжигает. Деревенские девушки по очереди гребут. Мы плывём медленно, постоянно встречаясь с другими лодками. Деревенские парни дразнят девчонок, толкают нашу лодку своими вёслами, брызгаются. Девчонки матерятся, и мы неспешно двигаемся в сторону песочного чуда. И вот лодка наконец садится на мель. И я, скидывая с себя одежду, выпрыгиваю из горячей лодки. Мои спутницы, прячась в лодке, начинают переодеваться в купальники. А я уже в воде. Купаться здесь одно удовольствие – глубина по колено, а плавать я пока не научился. Вода прохладная, нежная, солнечная, и я, упираясь то ногами, то руками в песочное, чистое дно, барахтаюсь, подныриваю. И выхожу на берег, растягиваюсь на горячем песке. Кругом плавает, веселится молодежь, на узкой полоске берега лежат загорающие тела. Мои спутницы слегка отплыли, чтобы прыгать из лодки, нырять, визжать. Многие натянули лифчики просто так, для приличия – груди у них совсем детские, мальчишеские. И купальники смотрятся на них смешно. А я снова в воде, утопая ногами в песке, пытаюсь вспомнить уроки плавания, которые успела дать мне этим летом сестра. Увлекаясь, я захожу на глубокое место. Вода подхватывает меня, и мне кажется, что я уже плыву самостоятельно. Мгновение – и страх овладевает мной. Я, барахтаясь, тщетно ищу ногами дно, но песок, моя опора, куда-то пропал. Меня стала захватывать солнечная вода. Выныривая, я пытаюсь кричать. Девчонки услышали меня. И вот я уже сижу в горячей лодке, а сестра долго отчитывает меня: «Что я бы говорила маме?.. Всё, больше купаться сегодня не будешь!» И вскоре мы стали медленно отплывать от волшебного пинежского берега, от того чудесного, недоступного мира, который чуть не поглотил меня. Девчонки продолжают прыгать в воду. Но одна из них, высокая и дородная, всё не решается, боится потерять свой лифчик – купальник ей велик. «Да сними ты его, мы ведь далеко уплыли, никто не увидит» – говорят ей. И она, косясь на меня, стягивает леопардовый кусок ткани: груди у неё большие, сформировавшиеся. Вскакивает на нос лодки и прыгает. Выныривает только через полминуты – счастливая, бодрая. Прыгают и другие. Сестра моя не прыгает, задумчиво глядит куда-то в сторону железнодорожного моста. А мне негрустно – приятное чувство от легкого голода и радости переполняет меня, и я жду возвращения домой к обеду. Девушки-подростки накупались, нанырялись и, мокрые, озябшие, прохладные, сидят в лодке, плотно прижавшись друг к другу. По реке неспешно сплавляются брёвна. Лодка шумно звякает дном, перескакивая через толстенную цепь.
Пинега казалась большим солнечным морем, наполненным счастьем.