Сказ 50. Предупреждён - значит вооружен

Сказ 50.
Предупрежден - значит вооружен.

Когда перед тобой тьма сгущается - Крепко помни - страшнее всего беда неведомая, наскоком ярым прибежавшая. А коли ведомо тебе про напасть хоть малость, это, считай, уже полбеды.


    - Харуко!- всё горше плакал Домовой, хватаясь за чёрную мертвую траву, которая мгновение назад радовала глаз сочной зеленью,
    - Харуко! Я уже любил тебя, когда ты хоронился в яйце, я любил тебя в шкуре неведомого уродца!  Мой малыш, дающий свет Миру... Как мне ненавидеть тебя сейчас, когда ты оделся ночной мглой, стал порождением тьмы! Да лучше уйти в мать сыру-землю, чем видеть каким ты сделался, потому что ненавидеть я тебя всё равно не могу!

     Что-то тёплое легонько толкнуло его.
- Котя!- с благодарностью подумал Епифан,- С кем горе-беду не размыкать , как не с верным товарищем?
Епифан поднял опухшее зареванное лицо и тотчас столкнулся взглядом с Харуко. Это жеребенок пытался утешить его. Яркие как сапфиры глаза малыша, напоминали бездомные колодцы, подернутые багряцом. По черной, словно обугленной морде катились крупные слёзы.
    Епифан ахнул, крепко охватил питомца за шею, уткнулся носом в шелковистую гриву и глубоко вздохнул родной запах мёда и молока.
    - Харуко,- прошептал он,- я знал, знал, что ты не можешь почернеть сердцем. Разве солнце может быть чёрным? Никогда!
   
     - Согласен...- мяукнул  Котя Андреич, внимательно наблюдающий за ними,- Пока он любит тебя и очень страдает. Но ещё одна безлунная ночь - и...Епифан, у тебя отменное чутье на погоду. Ночь ныне безлунная будет?
    Фаня на мгновенье закрыл глаза и прислушался к чему-то.
      - Не будет луны ныне,- вздохнул он,- Значит придёт...- А пусть приходит!- тонко выкрикнул он, грозя кулаком небесам.- Первые два раза труса отпраздновал и хорош! От Харуко ни на шаг не отойду, пусть убивает меня Другва, если сможет.
     - Она тебя как комара проглотит,- вздохнул Котя и прислушался,- Ничего не слышишь? Крики, вроде, в конюшне. Пойдём, Епифан, чует моё сердце, там нашу ведунью бить собираются.
   
     В Конюшне друзья тут же заметили Лету в кольце возмущенно орущих погребковцев. Ведунья молчала, повесив голову и чёрные волосы закрывали её лицо.
    - Как ты могла!- топала ногами Женя,- Единоличница! Пока мы спали - здесь овердофига чего произошло! Из-за тебя не поучаствовали!
    Бублик обижено залаял.
    - А тебя ещё подругой считала!- чуть не плакала Иришка,- А она...вы только на неё посмотрите - что вытворила?!!
    - Вот именно!- вторил ей Лекс,- опоила нас каким-то зельем, чтобы в одиночку ратиться, да подвигами не делиться! Эх поддать бы тебе хорошенько!
      Ведунья нехотя подняла голову и друзья увидели искусаные запекшиеся губы и лицо, превратившееся в сплошной кровоподтёк.
    
      Галина, склонившаяся над раненой Чегравой, укоризненно взглянула на главнокомандующего.
      - Да куда ещё бить то,- махнул рукой тот, - без нас постарались! Что делать будем, товарищи?!
      - Ночь безлунная будет.- мрачно сообщил Котя.- Она придёт. Спи-не спи - всем хана. Друзья молчали. Епифан крепко обнимал Харуко. Бывают такие  минуты, когда нет слов, и надежды нет.

     - Здравы буде, хозяева,- донёсся звонкий голос со двора,- Гостей встречайте!
     - Я же говорил тебе, Аннушка,- зарокотал глуховатый басок,- Говорил же я тебе, этих немысленных нельзя ни на один день без присмотра оставлять! Ты посмотри, ты только посмотри, во что они во главе с непутным Епифаном хозяйство превратили! Дверь нараспашку, окна немыты седмицу, а конюшня и  вовсе порушенная стоит. Этому Погребку давно настоящий, справный да умный хозяин надобен, твердая рука. Что за корысть с этого глупыша Епифана?! Ему не приличный дом вести, а...
      
       Котя Андреич поморщился, словно у него разом заболели все зубы.
       - Довоевались с силами тьмы,- прошипел он,- Главный демон прибыл - Евграф Силыч отвратный, да ещё демоницу притащил! По мне уж - лучше Другва.
       - Да что теперь поделаешь?- вздохнул Лекс,- пошли сдаваться, иначе Верховный до вечерней зари кричать будет.

     Верховный Домовой и Анна Акимовна - она же ужас округа Киото, Яма Убо, стояли в дверях Погребка рука об руку, удивительно нарядные и торжественные.
     Розовое кимоно, густо затканное серебряными хризантемами, казалось бы больше подходящее юной девушке, удивительно шло ей. Густые чёрные волосы были уложены в высокую, нарочито небрежную прическу, схваченную  длинными костяными иглами-скрепами. Но опытный женский взгляд мог бы немедленно определить, каких трудов и искусства стоила подобная "небрежность". Тонкую талию Яма Убо  обнимал широкий алый пояс. Дедушка вырядился в плисовую багряную рубаху, обильно украшеную обрегами Рода. На ногах, вместо обычных липовых лаптей красовались до солнечного блеска начищенные сапоги.
   
     В ногах у странной парочки вертелся рысеныш Смышляй, а в арьергарде широко улыбался Волк Волкыч, демонстрируя коллекцию белоснежных клыков.
     - Вы, дедушка, никак, свадебку собрались играть? - довольно негостеприимно начал Лекс,- Тогда примите наши поздравления и извинения. Недосуг нам сейчас праздновать.
     - Знаю я ваши недосуг!- громыхнул дедушка,- Достаточно взглянуть на это непотребство! - И Евграф Силыч  ткнул чуть ли не в нос ведуньи толстым коротким пальцем.- Да я вас...
    - Евграфушко...- Анна Акимовна легонько коснулась тонкими пальцами его плеча - и Верховный замолчал, словно ему в рот затолкнули надёжный кляп.
    - Вот бы мне так научиться!- восхищенно шепнул Котя Епифану.
    - Слышали пословицу о том, что на миру и смерть красна? - вкрадчиво заговорила Анна Акимовна.
    - Какая смерть?- тут же пропищал любопытный рысеныш.
    - Я о том,- продолжала баба Яга,- что воин, идущий на битву, обязан выглядеть достойно. Он должен надеть самое лучшее, что найдётся у него в доме. Если одержит победу - люди на него полюбуются, а если смерть примет - хотя  бы  в приличном виде к богам отправится.

     Анна Акимовна поправила высокую прическу. -Тем более,- строго глянула она на друзей,-Бой предстоит с противником, до сей поры неодолимым и малознакомым.
     - Откуда всё знаешь?!- вскинулся  Лекс,- Кто?- сверкнул он глазами на домочадцев.- Кто донёс?!
     Неожиданно Бублик взвизгнул, поджал хвост и прижался к ногам Анны Акимовны.
    - Понятно,- зловеще протянул главнокомандующий,- понятно с каким Смышляем, ты- Бублик играть бегал.
    - А ты на кутёнка не вызверяйся,- рявкнул внезапно оживший Верховный,- Вначале бревно из своего ока достань! Кабы не этот щенок, миру сегодня бы конец страшный наступил. Нашли каким прохиндеям источник Света доверить!
    
      - Не всё потеряно,- Яма Убо успокаивающе  коснулась его руки,- Мы немного знаем врага, знаем время, когда он придёт. А предупреждён - значит вооружён.
    Она опустилась на колени перед понуро стоявшим Харуко. Порхающие мотыльками руки нежно коснулись его спины, ножек, ушей, нервно вздрагивающих ноздрей.
      - Харуко ещё наш.- уверенно объявила Баба Яга.- Но держит его не Свет, а Любовь, та же, что укрепила меня.
    - Что ж вы натворили, сущеглупые!- продолжал возмущаться дедушка.
    - Будет тебе, Евграф Силыч,- нахмурилась Яма Убо и ласково погладила Лету по низко склоненной голове,- Понимать нужно. Они же совсем дети! Доставай лучше, что мы для адовой кобылки припасли.
   
     Дедушка, злобно пыхтя, выволок из-под лавки уемистый мешок, и на хлебосольном погребковском столе начало появляться такое, отчего Котя с Женей, зажав рты, опрометью ринулись во двор.
      - Епифаня!- окликнул Евграф Силыч внука,- Поглянь, какая ночь ныне будет.
      - Глядел уже,- мрачно откликнулся домовой,- Безлунная.
      - Худо, ох худо!- наморщил кустистые брови Верховный.- Нужна ещё одна ночь и день для подготовки. И ведь не прикажешь ночному светилу! Никак не прикажешь...
        - Луну я возьму на себя,- раздался хрипловатый голос.
        - Как это ты её, Волк Волкыч, возьмешь?- съехидничал дедушка,- Аркан на неё набросишь, да из-за туч выпростаешь?
        - Я поговорю с ней,- просто  сказал оборотень,- Волки - Лунные дети, и не было случая, чтобы мать не услышала детей, как бы далеко она не находилась.

       Было совсем тёмно, когда раздался вой. Он звучал из самого сердца леса - зов вожака-одинца. Упругий голос, то припадал к земле готовящимся к прыжку зверем, то взлетал ночной птицей к темному угрюмому небу. Затем песню вожака вдохновенно подхватила волчица, колокольчиками зазвенели поярки, и ещё голоса, и ещё.
     Ухватившись за руки, зачарованно слушали друзья  мольбу детей ночи, этот неодолимый зов, обращенный к далёкой матери.

    И они были услышаны. Словно  могучая рука рывком разодрала завесу тьмы, и на небе явился серебряный диск луны похожий на приветливое женское лицо.
       - Звали меня, детушки?
И сразу сделалось видно всё до капельки, при желании можно было рассмотреть каждую бусинку-костяничку в густой траве.
     Но глазастый Котя Андреич заметил ещё кое-что. Гигантская тень, чернее самого мрака, затаившаяся возле конюшни, дрогнула, метнулась в сторону и пропала неведомо куда.