Туалетная защёлка

           Юленька была счастлива. Ведь Эдуард ей предложение сделал. Жить за его счёт. В центре Таганрога. В трёшке у фонтана. Причем, комнаты изолированные. И с его родителями она может столкнуться разве что только на кухне. Или в туалете. Но это маловероятно. В туалете есть защёлка. К тому же родители в недалёком будущем собираются почить. Каждый день приговаривают:
             — Скоро уж нам на тот свет собираться. Что ж скрывать-то. Пожили. Надо дать дорогу молодым да ранним, — или по-простому говорили, без истерик: — Надоело всё так, что мочи нет. Сдохнуть бы уже поскорее!..
             Короче, перспективы были налицо. Юленька на радостях даже всем подружкам раззвонила. И про вид на фонтан, и что родители Эдуарда в шаге от преисподней, и про туалетную защёлку. А тем ажно не верилось, что непростое и горькое бабье счастье таким счастливым бывает. И что это не сон. В летнюю ночь. Так и говорили:
               — Какая же ты, Юлька, счастливая! Эти скоро сдохнут, и будете вы с Эдуардом жить. В центре Таганрога. А целых две комнаты при этом сможете сдавать. Посуточно. Иностранцам…
            Стали считать. А выходило и впрямь порядочно. Можно было даже смело новостройку в ипотеку брать. На окраине Таганрога. На двадцать лет. Жить в комнате с видом на фонтан, а остальные две, с видом на помойку, вместе с новостройкой — сдавать. Новостройку можно даже помесячно, чтоб не заморачиваться. Всё равно окупится…
            Засыпала Юленька с трудом, но счастливой. На своей койке в общаге. В комнате на четверых. Да и как тут заснешь — судьба решается, её женская доля. Непростая.
             А утром Эдуард позвонил. Сказал, что родители помирать передумали и лишнюю комнату решили сдавать. Своему племяннику с деревни, который в Таганрог за лучшей жизнью приехал. И готов платить им мясом, сметаной и яйцами. И что, может быть, и самого Эдуарда на выход попросят. Мол, засиделся на дармовщинку. Бездельник. Даже коммуналку не платит. И что его комнату тоже сдадут. Только посуточно. Иностранцам. С Узбекистана. И поставят там десять кроватей в два этажа, а если влезет, то и больше. А сами на бабушкину дачу, на воздух. Ей уже всё равно скоро на кладбище. И она ведь всем так и говорит, без обиняков:
           — Походу сдохну я на днях…
           Так что дело надо делать, господа, дело надо делать…