Русалка

            Глава 1  Рыбак и русалка

    
              Из четырех природных стихий всем остальным она предпочитала воду. Она выросла на берегу озера и до самозабвения любила плавать, нырять и просто смотреть на воду. С непостижимой силой вода  притягивала её, завораживала красотой, величием, безмятежностью, манила глубиной и переменчивостью. Кажется, что вода прозрачная, без цвета, вкуса и запаха — так учили в школе на уроке химии, но она точно знала: вода разная. Лично для неё озерная вода была целебной, живой и даже одушевлённой.
       «Уйди худоба, как с гуся вода», — смешная, но действенная присказка. Если произнести её, выходя на берег, после купания в озере — сразу появится лёгкость в теле, а хандры и усталости — как не бывало. Такое чувство: словно заново народилась на свет.
          В этой её непреодолимой тяге к воде было что-то от первобытных времен, когда всё живое только-только выбралось из всемирного океана на сушу, среда обитания давно изменилась, а генетическая память осталась и теперь звала назад, в свою первородную колыбель.
         Она не планировала умирать сейчас, но когда-то ведь всё равно придётся, и если у неё будет выбор:  где умереть — без колебаний предпочла бы водную стихию, свое родное озеро. Утонуть, превратиться в лёгкую бурлящую пену, играть в догонялки с волнами, шептаться с седым камышом, перекатывать перламутровые ракушки, растекаясь по прибрежному песку под ноги любимому — примерно так она представляла себе своё воплощение после смерти, и, конечно, не могла знать, как будет…
   
             У местного жителя Николая Степановича была одна неугасимая страсть — рыбалка. Дядя Коля, пенсионер и заядлый рыбак, любил приходить на озеро ещё затемно, чтобы, не суетясь, приготовить снасти, поймать живца, и как только забрезжит рассвет, приступить непосредственно к ловле. Сегодня он закинул удочку с живцом ближе к камышам, а сам, смачно затянувшись самокруткой, пристроился на камне. 
      Прохладный ветерок пускал лёгкую рябь по воде, приятную тишину лишь изредка тревожило чириканье птичек, напоминая об утреннем пробуждении жизни. Наступало самое клёвое время.
Николай ещё помнил времена, когда вода в озере была чистая, прозрачная, как слеза. В окрестном лесу произрастало огромное количество разнообразных ягод, грибов, водилось множество всякого зверья.
            Теперь всё иначе, понастроили пансионатов, кемпингов, баз отдыха. Отдыхающие всё вокруг вытоптали, замусорили, загадили. За грибами нужно ехать куда подальше, ягода обмельчала, зверь ушёл в тайгу. Крупная рыба и та спряталась на глубине, ближе к отвесным берегам, куда ещё не добралась цивилизация.
         Его излюбленное рыбное местечко с удобным камнем было относительно тихим уголком. Чуть дальше, в сторону пансионата — пологий песчаный пляж, а здесь для купания не очень удобно, дно заилилось, камышовые заросли подернуты ряской и глубина приличная. Вот и рыбка, играя, задиристо блеснула хвостом. Рыбак насторожился, следя за поплавком. Поплавок вильнул и замер — хищник играет. Надо проверить живца, вдруг соскочил. Рыбак приподнял удилище и немного потянул на себя. Леска натянулась, как струна, но не поддалась. Не иначе, коряга какая-то подвернулась? Хотя может и рыбина крупная? Сомы в озере водились. Неужели гигантский сом заглотнул наживку и затаился перед решающим маневром, чтобы оборвать снасть и уйти в глубину?  Сомы — известные пакостники, с ними надо хитро и осторожно. Рыбацкое сердце защемило в радостной истоме. Плох тот рыбак, что не мечтает поймать рыбу-гиганта.  Дядя Коля мечтал. Сняв штаны и, засучив рукава, нехотя вошёл в воду.  Осторожно  направился к камышам, наматывая на кулак неподдающуюся леску.
          С утра вода была ещё довольно прохладной. Морщась и подрагивая, он внимательно всматривался вглубь: не мелькнёт ли серебристым плавником заветная добыча.
       Под водой угадывалось что-то большое и светлое. Вот это рыбина! Рыбак приблизился. Неужели свезло? Но вместо радости из груди вырвался истошный вопль. Это была не рыба, а баба — русалка  с распущёнными зелёными волосами. 
«Свят-свят, господи, Иисусе Христе, спаси мя грешного»! — Николай скоренько перекрестился. Ноги сами понесли к берегу. Колени дрожали, спина вспотела от страха, но оборачиваться нельзя: взглянуть на русалку — лишиться воли. А ну, как утащит его под воду хвостатая, и поминай, как звали. Уже на берегу, переведя дух, он всё-таки обернулся.
За ним никто не гнался. В подернутых тиной камышах по-прежнему что-то белело. Водная девка не шевелилась. «Тьфу ты, старый дурень! — обругал  себя Николай Степанович. — Дожил до седых волос, а всё веришь в сказки. Какая к лешему русалка? Это же утопленница! Угораздило напороться на дохлятину. Всё! Накрылась рыбалка! Придётся сворачивать снасти. Чтоб им всем через коромысло»!

Глава 2     Лена. «Еловый рай».  За несколько дней до трагедии.

           Лена знала, что попытка вернуться в прошлое — заведомо провальная затея. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды — нет той реки. Но она все равно надеялась, что во второй раз у неё получится. Зачем-то же судьба послала ей встречу с Богданом,  зачем-то же свела снова их жизненные пути? Значит, в этом есть какой-то смысл?
 Она давно простила его. Невозможно любить и не простить. Понадобилось время, чтобы прощение вызрело в ней, как вызревает нарыв — измучает нудной дергающей болью, а когда прорвёт — сразу легче. 
Мама ей говорила: «На обиженных — воду возят».
« Как это — воду возят»? — с сомнением думала Лена, представляя толстого дядьку водовоза с бочкой на колёсах.
Только спустя годы, наконец, дошло, настолько тяжкой, не только физически, может оказаться ноша, если её всё время нести, не снимая. В большей степени прощение необходимо ей самой, нежели прощённому. Без тяжкого груза на душе легче идти вперед. А непрощённый груз, все равно,  как  не старайся,  тянет назад.  Не зря прощение и проще – однокоренные слова: прощая, проще жить. Ты простишь, и тебе простится. Чтобы это понять, понадобилось четырнадцать лет.
«Ну, ничего, не все потеряно и упущено. Начну сначала», — подумала она, решившись на кардинальные перемены. Захотелось эмоций, порывов,  чувственной близости и головокружительных страстей — всего того, чего ей так не хватало в браке и того, что она хотела получить в новых отношениях.

     И что? Получила? Сначала ей казалось, да. Несколько дней она чувствовала себя легко, как на крыльях. А потом в один миг ощущение безмятежного счастья прошло, улетучилось, как и не бывало. Наверное, она просто разучилась быть счастливой, забыла, как это: получать удовольствие? Или дело в чем-то другом? Ведь удовольствие от близости всё-таки было, а вот удовлетворения, полного, всеобъемлющего, о котором грезилось долгое время, не случилось. Оказывается, это разные вещи.
Четырнадцать лет она пыталась забыть Богдана, но так и не смогла. Ради него ушла от мужа. Подумала, что вот, наконец, дождалась своего потерянного счастья. А счастье оказалось не таким, как она себе намечтала. Она не чувствует себя спокойной и защищённой. Что-то непонятное творится вокруг. Она все время напряжена и внутренне готова к чему-то плохому. Откуда эта тревога, страхи, предчувствие беды? Не успела проснуться, а они тут как тут.
       Богдан её не слушает, отшучивается и вообще убегает, ускользает от неё при каждом удобном случае. Весь в делах, заботах и до её переживаний ему нет никакого дела. Такое чувство, что он приходит к ней только ради физической близости, а как человек она его совершенно не интересует. На то, чтобы поговорить, у него никогда нет времени. Ей необходимо поделиться своими переживаниями, услышать слова поддержки. Но он либо спит, либо куда-то торопится. Они практически не общаются, да и общих тем, кроме детских воспоминаний, как выяснилось, у них нет. Конечно, ей обидно. Она же не с капризами  к нему. Всё серьезно. Вопрос жизни и смерти. А если она умрет? Она видела свою смерть в озере, под водой. Это совсем не дряхлая, измождённая старуха в чёрном одеянии, с косой. Её смерть в мужском обличии, с длинными, холодными, как щупальца спрута ручищами. Она готова поклясться, что ничего не придумывает и не сочиняет. Неужели кто-то всерьёз желает ей зла?
— У тебя депрессия, — безапелляционно констатировала Инга. Лена позвонила ей, чтобы поговорить о своем состоянии.
Инге видней, она — профессиональный психолог. А кому ещё рассказать о том, что с ней творится, если Богдан её не слушает? Только Инге: подруга поможет дельным советом. — Знаешь, милая, что в тридцать безоблачных лет, при полном здравии и благополучии, с горячим любовником под боком думать о смерти так же противоестественно, как ходить на голове.
— Мне тридцать три.
— Ты хочешь поговорить о своем возрасте или о чем-то другом?
— Возраст — не проблема.
— Отлично. В чем проблема? Постарайся сформулировать четко и конкретно.
— В моих мыслях, наверное.
— Ты пробовала ходить на голове?
  — Нет, — растерянно произнесла Лена. Ее всегда поражали Ингины неожиданные переходы, про себя она называла их психологическими подсечками, как приёмы в дзюдо — подготовиться невозможно.
— Попробуй! 
— Шутишь?
— Ни в одном глазу. Категорически настаиваю! Ты что сейчас делаешь?
—Лежу.
—Всё ясно. Вставай немедленно, только не на ноги, а на голову!
Продержись, сколько сможешь. Ну, хотя бы несколько минут постой на голове вверх ногами. Возражения не принимаются! Сделаешь — звони. Я жду!
          Почему-то ей не пришло в голову ослушаться. Нехотя потянувшись, сползла с кровати и попробовала сделать свечку у стенки, упражнение, которое когда-то с лёгкостью выполняла. Голова внизу, ноги вверх, пятки касаются стены, упор туловища только на слегка согнутые в локтях руки. С первого раза не получилось, и она плюхнулась на ковёр. Немного передохнув, повторила попытку. Вторая оказалась удачной. Лёгкая майка-топ задралась, обнажив грудь до сосков. В комнату кто-то вошёл. Она узнала длинные стройные ноги Богдана.
— Вау! Ленка, я сражён! Что ты вытворяешь с утра пораньше!
Она смутилась, быстро вскочила на ноги. Раскраснелась, как пионерка на отчетном собрании, увидела сияющее лицо возлюбленного и рассмеялась.
— Ты  меня с ума сводишь. Все мысли только про это. Вот останусь с тобой на целый день. Пошлю всех подальше вместе с выборами и останусь.
Прохладный, бодрый после утренней пробежки, свежевымытый, только из душа, он жадно набросился на неё с поцелуями.
Зазвонил телефон. Она не удивилась, привыкла  к особенности его телефона — звонить в самое неподходящее время.
— Достали, — недовольно пробурчал Богдан, но всё-таки отстранился от неё и ответил: — Да… Помню… Скоро буду… Уже выезжаю. Сделаю, раз обещал.
       Пока он общался с невидимым абонентом, Елена смотрелась в зеркало. Пригладила взлохмаченные светлые волосы руками, заплела косичку. Подмигнула своему отражению. Глаза немного припухли после сна, но в целом, даже без косметики она выглядела сейчас вполне симпатично.
       Богдан, конечно, уехал и опять оставил её одну. Объяснил, что отцу нужна его помощь. Отца они не обсуждали. Лена ничего не хотела о нем знать. Если нужно, она будет молчать в тряпочку, но только ради Богдана, а не потому, что его мерзкий папаша потребовал заткнуться.
Она снова перезвонила Инге:
— Ты — волшебница!— выпалила без предисловий. — После упражнений на голове я сразу пришла в себя.
— Молодец. Мозги встали на место. Выполняй по мере необходимости и для профилактики два раза в день.
— Спасибо, родная! Чтобы я без тебя делала, не представляю.
— Не преувеличивай моих скромных заслуг. Ты сама прекрасно справляешься. Буду нужна — звони в любое время.


Глава 3   Расследование. Деев и другие. 

         Следователь  Иван Петрович Деев не был на природе целую вечность. Нескончаемая работа, будь она неладна и трижды проклята, совсем не оставляла времени для отдыха. Какой отдых, если даже поесть и поспать некогда? Целыми днями крутишься, как ишак в кишлаке, а к вечеру одна забота:  добраться бы живым до дивана, вытянуть гудящие, как высоковольтные провода, ноги и  вырубиться поскорей, чтобы утром, едва придя в сознание, обпившись кофе, снова на работу.
         Сколько раз он давал себе зарок: в ближайший выходной съездить на рыбалку. Но, как всегда, то машина сломается, то теща заболеет, то очередной ремонт нагрянет. Сегодня — выходной, можно наконец, подумать о полноценном отдыхе, так нет. Напарник заболел. Умудрился упасть с крыши и ногу сломать. Полез кровлю чинить и свалился. Хорошо, что всего лишь ногу травмировал, а не голову. Но всё равно целый месяц, а то и два проваляется на больничном. А Дееву теперь отдуваться за двоих и в управлении, и на выезде.

         С утра пораньше Ивана Петровича выдернули на труп. Спасибо, хоть не в бомжатник какой, а на озеро.
         В нескольких километрах от города, в зоне отдыха всплыла утопленница. Пришлось ехать и, как говориться, совмещать полезное с приятным. Понятно, что работа с трупом — мероприятие общественно полезное, а попутное созерцание окрестностей — приятное отдохновение для души.
— Главное, не перепутать одно с другим, — шутил эксперт-криминалист Стасик Шиловский, по прозвищу Шило, громогласный бас которого уже раздавался над живописными окрестностями.
—Тебя, Шило, нигде не утаишь, — улыбаясь, поддел Деев, поглядывая за работой товарища.
         Ближе к городу трудно отыскать уголок, где ещё сохранилась девственная природа. Везде толпы отдыхающих с мангалами, палатками, шашлыками. А здесь на Еловом озере относительно тихо и безлюдно. Куда ни бросишь взгляд — ласковая лазурная гладь, объятая хвойно-берёзовой зеленью. Ветерок шепчется с кронами деревьев, птички щебечут, пчёлки жужжат.
Но вместо того, чтобы любоваться красотами, нужно заниматься вполне прозаическим делом — утопленницей, Русалкой, так назвал её рыбак дядя Коля.
Молодая женщина с длинными светлыми волосами, в которых запутались водоросли и болотная тина, действительно напоминала русалку, источая зловоние тухлой рыбой. С установлением личности будут проблемы. Одежды нет, не считая расползшегося от воды грязно-серого купальника, возможно в первозданном виде имевшего белоснежный цвет. Вместо лица — безобразная отёкшая маска. Жуткая смерть так не вяжется с пульсирующей вокруг цветущей жизнью. Из особых примет вполне различимая наколка на плече с изображением сердечка между двух ладоней с надписью: А+Б = Л. Уравнение с двумя неизвестными. Кто эти А и Б ? Л, скорее всего — любовь.
Вспомнилась детская считалочка: «А и Б сидели на трубе. A – упало, Б – пропало. Что осталось на трубе»?
Однажды Деев услышал современный криминализированный вариант считалочки: «А и Б сидели на трубе. А – убили, Б — убили, трубу демонтировали и выкинули на свалку. Рассказчика нашли с перерезанным горлом. В живых остался только ты – единственный свидетель». Настоящая страшилка. Автор шедевра не известен. Похожие перлы, гораздо худшего содержания, регулярно рождаются на просторах интернета. Всё в свободном доступе, а детишки школьного возраста читают именно это. Такая красотища вокруг: бегай, играй, резвись. Нет. Уставятся в этот навязчивый ящик — никакими силами от него не оттащишь. Порою кажется, что компьютер дороже отца с матерью.
Деев, конечно, не был противником технического прогресса, но  чтобы прогресс полностью заменил жизнь и человеческое общение — это уже слишком.
           Судмедэксперт Федор Андреев закончил колдовать над трупом и подошёл к Дееву, поделиться впечатлениями:
— Русалка. На вид тридцатник, плюс-минус пара-тройка лет. Проплавала  примерно суток восемь-десять. Видишь, кожа на кистях и стопах начала отслаиваться, так называемые «перчатки смерти» — характерный признак утопления, появляется на 8-14 ый день. Волосы на голове наличествуют, хотя уже кое-где волосяной покров отторгается. Значит, с момента погружения в воду прошло не больше двух недель. Сегодня какое число?
— С утра было 16-oе июля.
— Считай, что дата смерти приблизительно между седьмым и девятым июля. Точнее пока не скажу.
— Сама утопла или помогли?
— Трудно сказать. Может, сама, а может, помогли. Следы на шее похожи на пальцевые гематомы от удушения. Остальное — после вскрытия. Наколка на плече любопытная, хорошо сохранилась: сердечко, буквы, любовь-морковь.
— Да. Приметная наколка. Надо на телевидение инфу закинуть. Есть у меня телефон шеф-редактора новостей. Дадим объявление с приметами: высокая, стройная, длинноволосая блондинка, 30 лет и наколочку эту крупным планом.
— С телеком — хорошая идея. Кроме наколки больше не за что зацепиться.
 Деев окликнул эксперта-криминалиста: — Стас, чем порадуешь?
— К сожалению, нечем, — устало выдохнул Шиловский.
— По кустам смотрел? Одежды за камушком не осталось? Не в бикини же она сюда пришла?
— В кустах полно всякого: бутылки, окурки, огрызки и неиссякаемые кучи дерьма. Круговорот дерьма в природе. Я, как минёр на минном поле, — любой шаг с риском для жизни. Что ты ржёшь? Натурально. Я в ассенизаторы не нанимался.
— Да ладно, пижон. Честно признайся, что бережёшь свои новенькие «Найки».
—  Признаюсь и честно докладываю: никакой одежды и обуви поблизости нет. Как и положено настоящей русалке, обнажённая дева выплыла лунной ночью из озера, села на камешек у воды, да призадумалась. Сзади незаметно подкрался убийца, придушил несчастную и уволок в камыши.
— Звучит жутко сказочно. Дочка моя обожает страшные сказки. Жена даже к психологу ходила, справлялась: не патология ли? Слава богу, нормальный процесс взросления. Оказывается, с помощью вымышленных сказочных образов ребенок легче адаптируется к реалиям нашей отнюдь недоброй жизни и учится не бояться страшного. Каждый вечер канючит: «папа, почитай». Я уже буквы от усталости не различаю и начинаю нести отсебятину. Так она сразу вычисляет, что я не по тексту, и делает замечание. Выдумщик из меня никакой. А у тебя складно получается. Советую подумать о потомстве.
— Издеваешься? Я ещё после развода в себя не пришёл. Прежде чем размножаться, для начала нужно хотя бы холодильником обзавестись и понять, из каких средств содержать семейство. А что с меня взять-то, кроме долгов по ипотеке?
— Сказки будешь на ночь детям рассказывать — это важнее денег. Я серьезно. С деторождением не затягивай. Сегодня нет денег, завтра появятся другие, более существенные проблемы. Женись, заделай парочку детишек. Материнского капитала хватит на твою ипотеку и на холодильник. У нас таких бонусов от государства не было, довольствовались только основным инстинктом — и ничего, справились.
— Спасибо, утешил. Уж лучше я, как Ганс Христиан Андерсен, проживу бездетным и одиноким. Кстати, героиню датского сказочника звали Русалочкой, а  Русалка – это у Пушкина. Сечёшь разницу?
— Нет. А есть разница?
— Конечно. Русалочка — девственница, влюблённая в прекрасного принца, покинула ради него подводный мир, отчий дом, родных сестер, при помощи колдовства избавилась от хвоста, взамен отдав злой ведьме свой голос. Всем пожертвовала бедняжка, но принц её так и не полюбил. А Русалка – изначально земная женщина, совращённая барином дочь мельника, ребеночка ждала, да  утопилась, узнав, что любимый собирается жениться на другой. Пристроилась на речном дне и зазывала барина к себе. Задалась целью извести изменника, даже дочку свою за ним отправила для надежности. Тебе какой вариант ближе?
— Не знаю. Ты меня озадачил. Столько литературных примеров.
—Гоголя забыли. У него тоже утопленница была, странная особа, за ведьмой-мачехой, выжившей её из отчего дома, охотилась.
— Гоголь, отдельная тема — смесь мистики с национальным колоритом. Помню, в пионерском лагере, после просмотра фильма «Вий», с Леонидом Куравлёвым в главной роли, мы пугали девчонок. По ночам, обмазывались зеленой зубной пастой, так и называлась «Лесная»  и заглядывали в окна их спальни с воплями:  «Поднимите мне веки»! — с улыбкой поделился судмедэксперт Федя Андреев.
— А у нас другая игра была, — у Шиловского заблестели глаза, и выражение лица сразу изменилось c раздражённого на восторженное. — Вечером, как стемнеет, собирались с ребятами в старом заброшенном сарае. Заманивали какую-нибудь девчонку конфетами, чтобы пошла с нами…
— Да ты маньяк, Шило, — под общий хохот поддел Деев.
— Погоди,  Петрович. Про мистику тема, — и продолжил: — по условиям игры девочка должна лечь на спину с закрытыми глазами. Никакого освещения, только  свеча в изголовье.  Она лежит, со сложенными на груди руками, а мы c серьезными лицами усаживаемся вокруг, и каждый  подсовывает ей под спину по два пальца. Задача: поднять девчонку вверх с помощью пальцев рук и нечистой силы. Каждый из участников поочередно должен произнести по магической фразе. Первый трагично объявлял:  «Панночка помэрла». Следующий: «Надо панночку похоронить».  Третий: «Пусть её хоронят черти».  На этом моменте обычно кто-то не выдерживал и раскалывался. От смеха магия колдовства  мгновенно улетучивалась, и «панночка» сбегала.
— Да ну тебя, балабол, — отмахнулся Иван Петрович. — Тут не знаешь, с чего начать расследование, а ты жути нагоняешь: «паночка помэрла». Сбил меня с умной мысли.
— Не парься, Петрович. Наша утопленница на девственницу не тянет, cтало быть не Русалочка, а Русалка. Значит, виноват барин, как у  Пушкина. Классика — она и в Африке, и в Приозерске — классика, — не унимался Шило.
—Ну да, разве от тебя практического совета дождешься,— пробурчал Деев. На самом деле он не сердился, приятно провел время, поболтал с ребятами. Они-то свою часть работы  уже выполнили. Сейчас упакуют тело и уедут, а ему еще пахать и пахать.
— Здесь рядом, полкилометра через лесок пансионат для отдыхающих, в прошлом — тот самый пионерский лагерь из моего детства. Наведайся, поспрошай, — закуривая, подсказал судмедэксперт Андреев. — Глядишь, в одном из номеров сумочка с документами и чемодан с вещами Русалки найдутся.
        Блуждать в одиночестве по лесу Ивану Петровичу не хотелось. Спасибо, рыбак дядя Коля, выловивший утопленницу, согласился составить компанию и проводить.
— Не заблудимся, – заверил он. — Я эти места хорошо знаю.  И детский лагерь помню, и спортивную база какого-то общества. Сейчас капиталисты всё выкупили, обустроили «Еловый рай» для собственных развлечений. Вот и доразвлекались, прости, господи.