Подарок тёмного колдуна

За свои поступки мы сами будем отвечать.
В  конце концов, мы сделали  выбор.

    Небо, расцвеченное закатывающимся солнышком в восхитительные цвета лавандного тумана и в пастельные тона, дарило покой. До чего же красиво смеркается. Тёплый вечер огни фонарей зажигает. Разным светом мерцают окна многоэтажных домов. Город готовится ко сну, отпуская суету. Это не начала сказки, или присказки, а отступление.
    В одном из зданий в небольшой квартирке, тётка укладывала племянницу, а вернее, пыталась это сделать. Но устав воевать с активным ребёнком, у которого энергия к вечеру так и не оскудела, честно предупредила:
- Я понимаю, что утром приятно не вставать, а вечером приятно не ложиться, но если так всё и продолжится, ничего рассказывать не буду.
    Слов оказалось более чем достаточно, чтобы девочка, внутренним чутьём поняв, что тётя может выполнить свою угрозу, поспешила по-быстрому умыться, переодеться и взобраться на кровать, показывая, что она уже всё, можно и к сказке приступать. Женщина улыбнулась детской прыти.
- Настало время теперь мою особу подождать. Пока я молитвы прочитаю от ворогов, тебе придётся немного поскучать, - сказав это, она ушла, оставив Катюшу обалдевать.
- Что же получается, меня кинули?
    Когда все моления, псалмы и славословия были прочитаны, а Молитвослов убран на прежнее место, тетя заглянула в детскую. Катюша находилась под одеялом. Она смотрела в потолок и выглядела обиженной. Рядом с кроватью лежала стопочка книг, купленных взрослыми специально для её возраста.  Женщина подошла, села на кровать и предложила: 
- Будешь слушать историю на ночь, или как?
- Конечно, буду, - пробурчало дитя.
    Возмущение возмущением, но послушать что-то новое и интересное, хотелось. И ожидания не были обмануты.
- Поведаю я тебе о быличке, что у вас молодых сказкою зовётся. Она старинную, но совершенно реальную основу под собой имеет.
    На личике ребятёнка отразился интерес. Барсик, что лежал в ногах, только дёрнул ухом и спрятал морду в шерсти, показывая своим видом, что ничего не хочет слышать и будет спать. 
- Сколько же лет стой поры пролетело и не сказать. А произошла это история в глубинке Руси-матушки.

    Жила в небольшой деревеньке, названья ужо и не припомнить мне, да не в названье суть, одинокая Матрёна. Женщина немолодая, но сохранившая красу: с волосами речного перламутра, заплетёнными в хорошую и добротную косу.
    Жизнь так сложилась, что не было у неё на свете ни одной родной души. Вернее, когда-то родители были, да померли, оставив после себя избу и хозяйство из пары курочек, с петушком, да козочкой. В друзьях, еще с детства никого не было. А замуж никто из местных парней не взял. И стала для всех Матрёна сначала вековухой, а опосля того, как сельчане увидели, как она работает, они признали её труд и стали называть большухой.
    Но всё же люди особо старались не пересекаться и не общаться с одинокой женщиной, и о помощи со стороны соседушек нечего и говорить. Несладко приходилось Матрёне, из-за предрассудков людских, но что поделать, когда потомки Адама и Евы за них держатся, и ничего не хотят менять.
    Но не было у неё времени себя жалеть. Рано поутру вставала, да за домашнее хозяйство и огород принималась. Позже, малость отдохнув, снова принималась за труд. И так до тех пор, пока солнышко не скроется за горизонтом. Знамо хватит уж трудиться, пора уж спать ложиться. Так одинаковые дни чередою друг за дружкою и проходили. Но однажды всё переменилось.
    Молилась Матрёна Рожанице, Макоше, Ладе и Леле о дарование ей радости – чада малого, доченьки гоженькой. Но не сразу сжалились над ней Богини, проявив доброту и великодушие, исполнив заветное желание, идущее от самой души одинокой. Ещё не раз сменяли друг друга алые закаты и рассветы, прежде чем они исполнили её просьбу.
    Как-то Матрёна в лес за травами ходила, вышла она на пятачок небольшой, и увидала девочку лет пяти. Волосики светлые, платочек голубенький сбит с головёнки. Глазки, что васильки. Щёчки пухленькие, что яблочки молодые. Улыбается, и букетиком из лесных цветочков помахивает.
- Доченька, - проговорила Матрёна, беря малышку на руки и прижимая к груди. - Моя желанная, выстраданная.
    Так с малой она вернулась в деревню. И поползли меж баб и девиц выдумки всякие: «Отколь у Матрёны-большухи ребёнок взялся?»
Пока те, вместо того, чтобы делом заняться, языками чесали, да за людской-то жизнью подсматривали в окошечко, умыла Матрёна ручки и личико маленькой, накормила её и дала настоя, пахнущего травками.
Пока та отпивала из кружки, Матрёна приговаривала:
- Расти, расти, доченька, не по дням, а по минутам. Травы сил тебе придадут.
   Той ночью звезды над одинокой избушкой сияли гораздо ярче обычного.
Матрёна сидела возле лавки и любовалась спящим ребёночком. Материнская любовь преобразило её, заставив светиться особым тёплом и лаской. Наконец-то и к ней счастье пришло.
    С того дня и полетело времечко, птицей быстрокрылой, для матери и дочери. Для женщины из-за появления ребёнка дни побежали еще быстрее. Оно стремительно неслось вперед, оставляя после себя сладкое послевкусие прожитых в счастье и любви дней. Даже житейские хлопоты ничуть не утомляли, наоборот, жизнь наполнилась особо важным смыслом.
    Для Василисушки детство прошло быстро, отрочество – промелькнуло, наступила пора юности. Выросла она милой и хозяйственной девушкой, да странноватой для деревенских. Матрёна рассказывала ей о природе, о душе леса, о том, что звери очень умны и справедливы, и что людям стоило бы многому поучиться у них. Что в мире природы нет несправедливой жестокости, все здесь подчинено своим законам, но эти законы правильные.
«Помни. Лес – дом. Негоже причинять вред ему и тем, кто живёт в нём, — часто говорила мать, поя девчушку заговоренными отварами. - Он чувствует, кто и с чем к нему пожаловал, и ужасно наказание его для злых людей».
Василиса слушала и запоминала каждое слово матери.

    Но оставим прошлое и вернёмся к настоящему.
    Восемнадцать лет девушке, самый тот возраст заневеститься. Юноши местные стали заглядываться на неё, а кто и с серьёзными намерениями пробовали ухаживать за ней, но всё четно. Она им не отвечала. Спустя какое-то время, они сами отстали от неё.
    Казалось, ей и вовсе никто не нужен. Но было это не так. Очи васильковые с трепетной надеждой, только на помощника кузнеца смотрят, на Ивана. Тот ещё в отрочестве покорил сердечко светлой улыбкой и колечком, что собственноручно выковал для девчушкиной забавы. Этот бесценный подарочек на верёвочку надетый, был спрятан от глаз людских под одёжею. Ночами,  достав, целовала и снова прятала его под рубаху. Только себя видит рядом с ним. Он, и больше никто не составит её счастья. 
    А Иван что же? Неплохой он человек, да невидящий как и многие другие. Возле колодца порой встречались, помогал он Василисушки с вёдрами, до дома их доносил, улыбался светло и уходил. Инструмент какой хозяйственный подточит, подладит, а Василиса пока дожидается сделанной работы, украдкой поглядывает  на Иванушку, да мечтает, как он за ней в скором времени, ухаживать начнёт. Поди, она не хуже других девчат будет. И в такие моменты, сердечко взволнованно билось. Да и возраст у девчоночки самый такой подходящий, когда пора влюбляться и ждать чуда. А её маменька и ничего не знает. Вся в заботах она. А Василисушка ничегошеньки  и не сказывает ей. Всё в себе держит.
    Выходило, что Василиса себя тешила мечтаниями, ждя действий от Ивана, а он жил себе, работу выполнял, кому, что доброе делал и Василисушку ни как не разглядывал. Была она для него как все девчата, которой иногда помощь сильного пола нужна была.
    Но и речи быть не может, чтобы человек счастливым стал. Претит сие злу, настроение у него портится, и тогда является оно и губит благополучие. В недоброе время к Матрёне колдун пришёл, пограничное, меж человеческим и нечистою силою. На густом, чёрном покрове небесного свода, слабёхонько мерцали звезды. Необыкновенно тихо было кругом, даже сверчки не трещали обычную свою песнь. Казалось, что сам воздух застыл, сделавшись плотным. Не помог засов, от гостя незваного, пришедшего. Скрипнула дверь, впуская его в избу. Не ладное почуяло сердце материнское, прикрыв собою лежащую на лавке Василису, что крепким сном спала, недобро спросила:
- Зачем пришёл?
    Хищно улыбнулся колдун, взглянул на Матрену черным взглядом.
- Нет в тебе силы, коей прабабка твоя Акулина владела – крупица только и осталась. Я бы мог ей все подарить, люди бы к ней на поклон шли, - неожиданно разоткровенничался незваный гость. – Боялись бы, но шли. Нужно было только моей стать, да приплод свой принести в жертву Владыке Черному и тогда бы мы…
     Сжал колдун костлявые пальцы в кулак, да замолчал, вспоминая красавицу Акулину. А Матрена пошевелиться боится, дышать забыла как, но тут повернулась на другой бок Василиса, скрипнула под ней лавка и очнулся черный гость от дум своих. Бросился к Матрене и зашипел в лицо:
- Задолжала мне прабабка твоя Акулина. За неё вы с найденышем расплатитесь… Думаешь, не знаю, что прабабка твоя постаралась, - кивнул он, указывая на мирно спящую Василису. – За все заплатите.
    Всунул ей в руки шкатулку чёрною, лакированную. Окаменевшая, сама себе не принадлежащая, могла она только внимать голосу чужому. 
 - В шкатулке этой головной убор лежит, оденет его дочка твоя, загадает единственное желание, оно и исполнится, - зло усмехнулся колдун  и канул.
    Не сразу очнулась Матрёна. Встрепенулась, вышла из транса, и хотело было подаренное хозяину вернуть, но было поздно. Всяко она слышала об этом человеке от людей. Да всё сводилось к тому, что сила его, не от светлых богов, а от тёмных. Поэтому, убрав подношение колдуна с глаз долой и от греха подальше в сундук, Матрёна устроилась на кухоньке. Но этой ночью ей не спалось. Как отвести беду неминучую? Как сберечь Василисушку от козней зла? Так она не спавши, и встала до солнышка красного, и сразу принялась за работу.
    На следующий день Василиса поднялась поздно утром полная сил. Матушка уже давно хлопотала по дому. Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, девушка присоединилась к ней. В четыре руки дела пошли скоро. За делами приметила дочь, что родительница чем-то обеспокоена, и это не отпускает её ни на минуту. Не выдержала Василиса, да прямо спросила:
- Маменька, что не даёт вам покоя?
- Вчера, гость к нам пожаловал недобрый. Оставил он одну вещь для тебя.
    Изумление отразилось на лице девицы, а мать рассказала, что убрала его в сундук, а потом порывисто обняла дщерь.
- Прошу, милая, не доставай его и не смотри, что внутри лежит. Сердцем чувствую, не добром всё закончится.
    Принялась дочурка поспешливо и искренне уверять, что не станет она ослушиваться просьбы материнской. Поуспокоилась Матрёна, поверив словам дочушки.
    Следующие дни быстро пролетели. Мать и дочь как до солнышка вставали и делом занималися, так с приходом сумерек, отходили ко сну. Но чему суждено случиться, того не избежать.

    В один из дней, когда молодцы и девицы справились с работой в поле. Было между ними договорено устроить гуляние. Изнурительный летний зной потихоньку начинает разбавлять прохладой, остужая божий мир. Радостно защебетали птицы, оповещая всю округу о приближающемся вечере, который обещал быть освежающим. Василиса дождалась, пока маменька уснёт после хлопот по домашним делам и, по-тихому, залезла в сундучок. Там она и нашла чёрный ларчик. Что в нём может находиться? И девушка с любопытством открыла его. Внутри лежал волосник из дорогой ткани, обшитый бусинами и серебряными нитями. Про всё забыла отроковица, и про предупреждение матери и про слова, что говорила ей. Одно лишь на уме: «Поглянуться бы Ивану». Нарядилась она в лучший сарафан, надела головной убор и направилась в назначенное место.
    Солнце опускалось всё ниже. Темнел небосвод. И тут впереди послышалась песня. Василисушка ускорилась. Она уже видела в своих мечтах, как весь этот вечер проведёт с человеком, который ей нравится.
     Стали видны костерки небольшие, возле которых группками танцевали пары. Взгляд заскользил по присутствующим, ища того, кто заставлял девичье сердечко биться чаще. И она нашла его. Он танцевал с темноволосой девушкой. На голове её был венок из веточек с листьями, а между ними цветы лесные. И тут случилось то, что не должно было произойти. Тёмноволоска порывисто прижалась к Ивану и запечатлела поцелуй на губах его.
    Тяжело и горько сделалось на сердце Василисы. В груди сдавило больно - как он может ласку другой принимать? А затем ярость заполнила собой всё. Подбежала она Ивану с девицей. Оттолкнула ту от него и, закрыв глаза парня, прокричала в лицо:
- Глаза твои, чтобы ни на кого не смотрели!
    Если бы она знала, к чему могут привести слова с языка сорвавшиеся и во зле сказанные, то погодила бы говорить их тому, кого любила. Небо в считанные минуты затянуло тяжёлыми, грозовыми тучами, и не было видно ни единого просвета. Загромыхало. Змеями вспышками пронзили небо молнии, ослепляя, и во всю силу полил ливень. С криком разбежались девицы, а парни с матерщиной.
    Вмиг все краски исчезли, ни стало света, всё  погрузилось во тьму для Ивана. Непонимание. Страх. И он поднимает дрожащую руку перед собой.
- Иван, что с тобой?
     Молчание. И ужас осознания, случившегося.
- Неужели ты ослеп? – тихо, неверяще спросила Василиса.
    Разом горячая волна ярости схлынула назад, теперь, когда она могла взять эмоции под контроль, до неё стал доходить ужас произошедшего. Нет ответа, но это и понятно. Не хотел Иван разговаривать с Василисой. Она  взяла лицо парня в свои руки и попыталась заставить его посмотреть на себя.
- Родной, не молчи, хоть бранные слова скажи. Не пугай меня ещё больше,-  просит девушка, заглядывая в глаза слепые.
    Он высвободился из её рук. Отвернув голову от неё и смотря перед собой.
- Это ты его ослепила Василиса. Надела убор головной, желание в сердцах сказала, оно и исполнилось, - раздался голос за спиной.
    Резко развернулась девушка. Стояла перед ней старушка невысокая, в одеждах старых. Высохшее лицо еще хранило былую красоту, лунного цвета волос охватывало очелье с плетенными рунами. И странно, что дождь не касался одежд и чела ее, словно сторонился или боялся намочить.
- Я не хотела! Я не знала, что  вещь волшебная? – чуть ли не плакала девушка.
- Если хочешь чтобы Иван снова зрячим стал, отыщи живую воду. Только много испытать придётся, да далеко идти. Сможешь ли? – ласково поинтересовалась гостья.
- Что нужно сделать? -  спрашивает Василисушка, а в глазах её малым огонёчком теплится отчаянная решимость дойти до самого конца, во что бы то ни стало.
- Сможешь в первый раз себя не забыть, во второй – забыть, в третий – отдать самое дорогое?
-  Согласна!
     Только бросила слово, как исчезла старушка, словно дождь проливной растворил в себе. Взяла за руку Василиса Ивана и повела к себе домой. Завтра они отправятся за живою водою, а сегодня нужно им малость отдохнуть. И не видела, как вновь возникла гостья старая за спиной, как с грустью и лаской посмотрела на девушку.
- Ты уж постарайся… внучка.
    А в доме Матрёна себе места не находила, сама не своя была. Где искать дочку не знает? Кого спрашивать, неизвестно.
     Раздался стук в дверь. Подлетела женщина к ней, распахнула… Стоит дочечка, а за её спиной находится кто-то. Отступила Матрёна, пропуская Василисушку и гостя пришедшего. Вошли молодые люди. С насквозь промокшей одежды, ручьями потекла вода на пол. Матрёна заспешила подать большие ширинки. И тут она заметила странность. Василиса выхватила из рук матери одну из ширинок, и принялась ею обтирать помощника кузнеца, Ивана. Тот стоял и невидящим взглядом смотрел перед собою. Всё поняла женщина. Метнула взгляд в сторону матери Василиса, но увидев, что та не собирается ни о чём их расспрашивать, благодарно и устало   улыбнулась. Матрёна усадила детей за стол, чем было накормила, а после на печь погнала сушиться.
    Забрезжил тонкий фитилёк луча рассветного над спящею землёю, разбудила Матрёна Ивана и Василису, чтобы проводить ещё по холодку. Подала им узелок с хлебом, ночью её испечённого.
- Матушка, благословите нас с Иванушкой перед дорогою дальнею.
    Обняла Матрёна детей. Только, когда с Василисушкой прощалась, немного дольше задержалась.
     Смотрела Матрёна на удаляющиеся фигуры, что в сторону леса шли, и шептали её губы:
- Боги, смилуйтесь к отроковице, не дайте силам зла сгубить её.
    Если бы она знала, чем можно в беде этой помочь, непременно бы сама всё сделала бы, да только видно, сама Василисушка должна разрешить то, что своим непослушанием натворила.
- Глупая ты моя. Сердешная, - проговорила мать, промокая слёзы рукой.
 
    Коротко ль, долго ль, а время скорёхонько катится, ровно колесо - день да ночь - сутки прочь. Идут наши странники. Места знакомые: солнечные, с цветами дивно благоухающими, светло-изумрудным покровом под ногами, со стройными светлыми берёзками перебрасывающимися друг другу солнечными зайчиками и переливающимися бликами, уже давно сменились на незнакомую местность. Стало всё больше хвойных пород попадаться. Нет никаких тропочек, лишь трава высокая и густая растёт. Всё неприветливо. Здесь не было слышно ни единого живого звука. Полнейшая, неестественная тишина, что не успокаивает, а настораживает, заставляя слух напрягаться, чтобы в надежде услышать, хотя бы стрёкот насекомых в траве.
Кроны деревьев сплелись между собой, не пуская солнечного света, а по земле они протянули извилистые корни, чтобы спутников повалить наземь.

    Уходили всё дальше от мира людей, в самую глушь леса, в чащу наши герои. Неожиданно перед ними возникла елань, на которой стояла неказистая, погружённая в землю избёнка. Выглядела она отталкивающе:
со временем потемневшим деревом, с отсутствием двери, с чёрным нечто, отвёрзшим пасть. С крыши свешивались комочки земли с паутиною. Стены её были покрыты ползучими растениями и мхом. Оконце - глазнице, в пыли и в грязи, на живой мир смотрит. А вокруг заросли. Бесхозный дом, что стоит уже много-много лет и, видимо, доживает свои годы.
- Вы кто такие?
    Неожиданно раздавшийся голос, заставил сердечко Василисы ухнуть вниз от страха. Неподалёку от домишка лежало старое, поваленное дерево, с толстыми корнями, вышедшими из-под земли. На нём сидел мужичонка: с белёсыми волосами и с поседелой бородой, в серой рубахе, в портах терракотовых и в лаптях из лыка. А в руках он держал балалаечку. Он рассматривал пришедших к нему гостей.
- Здрав будь, добрый человек. Мы за живою водою идём. Коль знаешь, где она находится, подсоби советом.
    Спрыгнул мужичёк с дерева, подошел к путникам.
- Отчего не помочь. Да только условие есть у меня одно, иначе не видать вам живой воды.
    Сжала крепче руку Ивана Василиса.
- Согласны мы.
    Хитро улыбнулся мужичок и повёл гостей к тому самому дереву, на котором сидел. Подошли они к нему, а рядом с ним, закрытая крышка люка.
- Ну-ка, молодец, берись за кольцо и открывай дверцу, - скомандовал дух обмана, посланный колдуном, дабы усыпить Василису и сгубить Ивана.
    Осторожно подвела Ивана девица к дверце. Тот, присев, нащупал кольцо, и, взяв его, начал медленно, с поддержкою Василисы, подниматься сам и тащить его за собою. Когда дело было сделано, незнакомец обратился к Ивану.
- Послушай-ка меня, добрый молодец. Весь путь до живой воды ты должен пройти только один. Иначе не свершится чуда, не вернётся к тебе зрение, раз с тобою всё время помощница верная находится. Нужно и самому потрудится, чтобы себе помочь.
    И ещё. Под землёй, никаких разветвлений нет, одна дорога ведущая вглубь. Ты иди, иди, а как до конца пути дойдёшь, упрешься в стену. Ты руками пошарь, рядом должна стоять бочка с живою водицей. Ты, как глазоньки ею вымоешь, сразу зрение и вернётся. А мы с девицей, тебя наверху подождём.
- Можно я ему хотя бы вниз помогу спуститься?
- Хорошо, но дальше пускай сам.
    Обрадовалась Василиса,  и первая вступила на лесенку, уводящую в  подземные глубины. Когда оба героев рассказа стояли внизу, чувствуя землю под ногами, дух обмана крикнул им сверху, напоминая:
- Иван должен сам пройти этот путь, без помощников.
- Иванушка, ступай, а я тебя буду ждать, - проговорила Василиса, напоследок обнимая любимого.
    Вылезла она наверх и присела на травку, Ивана ждать. Мужичок, добившись разделения героев, заиграл на балалайке. Окутывает, опутывает, музычка. Манит, зовёт за собой, уводя сознание всё дальше и дальше от мира живых. Запел слуга верный, дух обмана: «Баю-бай. Баю-бай. Балалаечка играй. Василиса не страдай. Нету совести вины. Балалаечке поверь. Про Ивана позабудь. На душе легко теперь. Нечем совесть упрекнуть»
    Смежились вежды. Упала девица на простынь мягко зелённую. Перестала  музыка литься, замолчали струночки. Окутана девушка сном колдовским.
Морщится лоб во сне у неё. Видно, тревога и беспокойство дают о себе знать.
- Спи, Василисушка, забудь про Ивана, - произносит слуга тёмного колдуна.
- Не могу, - выдыхает, не просыпаясь, девушка.
    Снова заиграл на балалаечке дух обмана. Тут неожиданно распахивает глаза Василиса.
- Ах ты, злодей! - с криком подскакивает она с земли и с кулаками набрасывается на мужика. - Чтобы я про Ивана забыла!
- Да к чему тебе слепой нужен? Брось его.
- Прочь с глаз моих, сущность тёмная, принявшая облик человеческий! Чтоб тебя светлы боги наказали за деяния твои! - прокричала Василиса.
    Неожиданно у неё вырвалось, словно кем-то подсказанные, слова:
- Род батюшка, заступись за деток своих, не дай злу погубить, - только произнесла последнее слово, как исчез собеседник, оставив после себя дым тяжёлый, удушливый.
    Закашлялась Василисушка. Тут откуда не возьмись ветерок подул, и завесу от слуги колдуна, разогнал. Оказался Иванушка на поверхности. Бросилась девица обнимать парня.
- Василиса?
- Славу Роду, ты жив.
- Почему я на поверхности?
- Прости, прости... Подалась я чарам тёмным, но если бы ни чей-то голос, что окликал меня, смерть забрала бы нас раньше времени.
    После того, как Василисушка успокоилась, пошли они дальше. А времечко-то к сумеркам. Свежо стало. Прошли они ещё сколько-то, но усталость ноги  путает. Всё чаще стали герои  спотыкаться. Решили они устроиться под сенью одного из деревьев.
    Уж и время пролетело, ночь прошла, утро настало. Отправились Иван с Василисушкой в путь. В течение длительного времени они шли, но вскоре усталость всё чащи и чаще давала о себе знать. Когда оба стали задумываться о ночлеге, как по волшебству, вышли они на полянку, на которой стоял небольшой дом из светлого дерева. Вышла к ним Краса-девица на встречу в сопровождении пса. Тот на пришлых смотрит, порыкивает грозно. Положила хозяйка руку на голову четвероногого друга. Псина прижала уши, и что-то в последний раз недовольно рыкнув, замолчала.
   Поклонились ей Иван и Василиса.
- Хозяюшка, будь добра, позволь нам передохнуть у тебя, - просит Василисушка.
- От чего же не позволить, коль люди добрые просят.
    Пошла она перед гостями. Да что пошла, как в сказках говорится «поплыла лебедушкой». Когда по крыльцу поднимались, заприметила Василиса, что наличники на дверях и на окнах, всё резное. А возле самой нижней ступени, растут цветочки с малыми головками, и видно было, что женская рука осторожно избавлялась от лишней растительности, стараясь не навредить природной красе.
    Провела их Краса-девица через сени, в горницу, где усадив за стол, оставила. Сразу подметила Василиса, как светло здесь, а возле лавок, домотканые половички лежат. Вернулась хозяйка дома довольно быстро, принеся в руках поднос с двумя кружками чая на душистых лесных травах, тарелки деревянные с ягодами и с хлебом вкусно пахнущим. Поели Иван и Василисушка, выпили чаю, и стало им тепло и хорошо.
- Вижу по глазам твоим гостья, что ты хочешь меня о чём-то спросить. Но, прежде, - повела плавно по воздуху Краса ненаглядная рученькой,  и немного погодя, кивнула, давая разрешение Василисе на расспросы.
- Хозяюшка, не сочтите за грубость, но как вы тут живёте одна в лесу и зачем? Ведь тяжело. В селение, хотя бы люди рядом, если что случится, помогут, – полюбопытствовала Василиса.
    Улыбнулась Краса-девица.
- На первый вопрос, так отвечу: хорошо моё житьё, на второй же… Не на каждый вопрос, нужно отвечать. А что до людей … Не всегда от них добро-то. А порой зла больше, чем от кого бы то ни было. - И посмотрев в глаза Василисы, сказала: - Ведь и юноша, пострадал от твоих слов и обиды.
Разве он тебе обещался? Говорил, что любит? Предлагал ли быть парою?
    Не по себе сделалось от слов сказанных Василисе. Ведь во всём права Краса ненаглядная.
- Откуда?.. - только и смогла вымолвить она  в изумление.
    Только хозяйка дома внимательно глядит в глаза, и произносит решительно и прямолинейно, отчего вышло  резко и грубо:
- Не имеет значения, важно, что я права. И если когда-нибудь, твой любимый и сможет тебя простить за содеянное, сможешь ли ты забыть и не возвращаться к случившемуся в прошлом?
    Замолчала Краса-девица, пристально рассматривает Василису, словно ждет, что та скажет или сделает. 
- Я знаю, куда вы путь держите, и могу помочь вам, - неожиданно произнесла она.
    Обрадовалась было Василисушка, но Краса остановила ее взмахом руки.
-    Больно ты поспешливая. За услугу оказанную,  придётся дорого заплатить, согласна ли?
- Да.
    Наклонилась Краса-девица к Василисе, зашептала на ухо, так чтобы Иван не слышал. И был ее голос нежным, а слова страшными.
- Укажу я вам-то место, где живая вода находится, за это ты откажешься от Ивана. А если ты не выполнишь моего условия,  не быть ему зрячим более.… Каков твой ответ? - спрашивает Краса-ненаглядная, слуга верная тёмного колдуна.
- Быть Ивану зрячим, - не сразу ответила Василиса. - Я отступлю от него. Только бы ты помогла ему зрение вернуть.
- Теперь, ты молчать должна, словно без языка родилась. Я же твоим голосом  с Иваном буду говорить. Что не увидишь, что не услышишь, молчи!
    Нелегко, но кивнула Василиса, давая согласие. Улыбнулась Краса ненаглядная. Подсела она к Ивану. Взяла его лицо в свои ладони и к себе повернула.
- Иванушка, в лесу ты спрашивал, почему я так поступила с тобою? А я и ответом тебя не удосужила, – заговорила она серьёзно и горячо голосом не своим, Василисиным. - Как я увидела, как ты целуешь другую, ярость и злость  меня охватили. Себя потеряла  в них, грех совершила. Но я люблю тебя, мой милый. Что поделать, сердцу не прикажешь. Ты, и только ты, радуешь меня одним лишь своим существованием.
    Руки девичьи обвились вокруг шеи.   
- Я искуплю свой поступок, но, Иванушка, прошу, поцелуй меня, если ты хоть немножечко в глубине души простил меня, за причинённое зло.
    Подался молодец вперёд и губы его с губами Красы ненаглядной  соприкоснулись. Закрыла глаза  Василиса ладонями. Больно всё видеть, слышать, и не иметь возможности вмешаться.
    А Краса ненаглядная целует парня, и на Василису смотрит, а в глазах её медово-карих усмешка. И тут ёё как кольнёт. Резко отпрянула  она от молодца. Непонимание отразилось на лице парня. Да и Краса ненаглядная не может понять, что происходит. И снова её закололо. Нахмурилась девица. И тут кто-то невидимой рукой вогнал иглу в затылок. Шипение вырвалось из ротика женственного. Встала она, зло посмотрела на Ивана с Василисой и взмахнула рукавом. Всё пропало, будто и не было ничего.
- Василиса, где ты?
- Тут я Иванушка, - справившись с комом в горле, проговорила девушка.
    Иван хотел что-то спросить, но Василисушка, взявшая его за руку, попросила ни о чем не спрашивать. Послушался он её, и не стал  допытываться ни до чего. Так в тишине, они шли, и не мог парень видеть, дороженьку из слезинок, текущих по щекам.
    Наступила ночь. На небе, в зыбкой туманности, светила бледная луна, но свет не проникал сквозь толщину тьмы, окутывающей лес, по которому шли два путника. Сколько Иван да Василисушка пробыли в лесу, доподлинно не скажешь,  ибо время там могло течь иначе. Но прежде чем они вышли из лесу и встретились с новым испытанием, провели они в нём последнюю ночь. Она прошла мирно и никто, и ничто не потревожило их сна.
    Наутро нового дня, когда только-только зорька алая стала заниматься, на востоке полоска неба заалела, ветерок утренний чуть подул, вышли они на просеку. Насколько хватало взгляда, всюду разнотравье и лёгкая дымка по земле стелиться, но вскоре солнечные лучи её рассеют. Огромное облегчение испытали путники, ибо им уже начинало казаться, что никогда уже они не выберутся  из этого сумрачного, густого, соснового и лиственного леса.
     Идут они под открытом небом. Всё начинает просыпаться. Каждая пташка старательно выводит свои дивные трели, доносится стрекотание кузнечиков в траве и тихое жужжание насекомых. Солнце начинает пригревать. С земли поднимается дурманящий запах от трав. Легко идти по травушке-муравушке,  и тебя переполняет восторг от окружающей красоты.
    Летние ночи коротки; только солнце село с одного конца луга, и вы прилегли на ещё дышащую теплом землю, а на небе тут и там принялись загораться первые далёкие звёздочки. Смежились веки, не успели вы в сон провалиться, просвистело время стрелой, глядь, пора уж вставать и вновь идти.
    Так три дня и шли наши герои. Пока на четвёртый день небо не заволокло тучами,  поглотившими луну на небосводе. Полный мрак опустился на землю. Все звуки стихли. Но длилось это не долго.
    К вечеру пятого дня, показалась путникам впереди постройка. Ускорились они. При приближении, оказалось, что это колодец ступальный. А рядом с ним два огромных камня находятся, на них дедушки сидят, и на земле трое пожилых мужчин пристроилось. Подошла Василиса, было к колесу…
- Не смей!
     От крика, дёрнулась Василиса назад, и обернулась.
- Не знаешь, девка, что в колодце в этом не простая, а живая вода находится,- заговорил один из стариков, что на камне сидел.
-Живая, - заблестели глаза радостью у Василисушки.
-Живая, да только добыть её трудно, - вмешался другой старик в  разговор. - Каждый из нас сюда пришёл в своё время полный силой и молодостью, как твой спутник. Попытать мы счастье хотели, добыв живой воды, да только ни счастья нам выпало, а расплата горькая, как видишь, стали мы стариками немощными. Расплатились годами жизни своей. И если вам не страшно,  попробуйте достать ведро с живою водою.
    Подошла Василиса снова к колесу, хотело было влезть в него, да…
- Я сам сделаю это.
- Иванушка.
    Не стало она уговаривать его, только помогла залезть вовнутрь колеса. Неуверенно, но пошёл он. Стала цепь разматываться. Всё увереннее шагает Иван. Опускается цепь с ведром в глубину колодезную. Эхо раздаётся от стен. Чем дальше, всё тяжелее идти. Смотрит Василиса на Ивана, и рот прикрывает ладонью. Куда краса и молодость девались. Уже волосы сединою  припорошены. Борода густая на лице прежнем гладком взялась.
    А Иван всё идёт. Туго, но поднимается ведро с водою. Ещё несколько поворотов колеса, и вода на поверхности. Как птицы хищные налетели мужички к колодцу. Кто-то схватил ведро с водою. Другой вырвал его. Третий отнял у второго, и … Неизвестный толкнул того, кому досталось ведро, тот упал на землю, и разлил живую воду. Успокоились мужички, каждый к своему месту побрёл.
    Василисушка помогла Ивану спуститься на землю. Дотащила тело его до колодца. Усадила, прижав спиной к брёвнам, и пошла к колесу.
- Не сможешь ты добыть живой воды, - сказал один из сидячих на земле мужиков.
    Ничего не ответила Василиса ему, только взобралась внутрь колеса.
- Пускай делает что хочет, - сказал другой из мужиков, что упирался спиной о камень.
    Зашагала  Василиса. Звякнула цепь, опускаясь с ведром вниз. Идёт она, и годы её жизни пролетают. Тридцать два шага, и ведро наверху.
- Иван, ты должен умыться живою водою, - проскрипела, с одышкой и болью в груди Василиса.
    С трудом, но встал Иван. Развернулся. Опустил дрожащие старческие руки в воду и брызнул себе холодной влагой в лицо. Вмиг свершилось чудо. И года его прежние вернулись, и глаза могли на мир божий снова смотреть. Глянул он на Василису и обмер. На него смотрела высохшая старуха, с выцветшими глазами и обвисшей кожей под ними. Она ели смогла улыбнуться ему.
    Раздался смех множества голосов.
- Теперь она умрёт на твоих глазах, и ты ничего не сможешь с этим поделать, - проговорил один из стариков и, всё пропало невесть куда, даже капельки живой воды не осталось.
    Василиса упала на колени, а потом, словно подломленная кем-то, завалилась на землю. Бросился Иван к Василисе, а она уже в последний раз вдох делала. Поднял он тело её ничего не весящее, и произнёс:
- Неужто сердца у тебя нету? Столько вынесла, а теперь решила помереть, оставив мне чувство вины, за своё спасение. Как матери твоей расскажу о случившемся? Как  смогу на неё смотреть при разговоре?
    Чугунным обручем грудь сдавило. Так Иванушка, с ношею своею страшной, поворотил в обратный путь. И только луна освещала ему дорогу домой в россыпи ярких звёзд на синем бархате неба.
 
    И времени на путь только в один конец ушло достаточно много, а назад… Кто ж скажет. Для Ивана всё слилось в однообразие. И только одна мысль была с ним от утра и до ночи: «Скорее бы вернутся в деревню».

   Как ушли тогда в лес-то дети, было матушке Василисиной  неспокойно на сердце. Она каждый Божий день выходила за околицу, и до сумерек ждала  возвращения своей доченьки. Сколько времени безутешного пролетело,  сколько просьб было высказано Богу и Матушке о сохранение чада в пути его тяжёлом и опасном. Плохо спала всё-то время женщина, и думы её были не лёгкие.
- Лишь бы с тобою, дитятко, всё было хорошо, - не переставая, произносила  она, тая изо дня в день. 
    И прежде чем она встретилась с вернувшимися детьми, ночью той было невыносимо душно, ни малейшего дуновения ветерка не доносилось из открытого настежь окна. А где-то вдали, на горизонте собирались тёмные тучи.
    В один из дней, вышла  Матрёна из дома раненько, тяжело на сердце было у неё, чуяло оно, что что-то произошло с Василисушкой. Всё с беспокойством  она вдаль глядела.
    Встрепенулась женщина. Не показалось ли ей?.. «Нет, не показалось», - шепчет сердце. Идёт Иван с Василисою на руках. Похолодело всё внутри. Окаменела Матрёна, и плакать даже не может, ни слезинки проронить. Подошёл Иванушка к матери Василисиной и, не смотря в той лицо, осторожно опустил тело её дочери перед ней.
    С исхудалого лица, глаза большие, наполненные такой болью, что сравнить её можно только с волчицей потерявшего своего волчонка, и поющей прощальную песнь для него, смотрели на дочку постаревшую, недвижимую. В одном шаге замерла от кровиночки своей.
- Как ждала я тебя ненаглядная. Как сердце моё о тебе любимой в страхе  болело. Уснула ты крепко преждевременно. Услышьте мольбу матери, Рожанеца, Лада и Вышень. Верните моему дитятко жизнь не прожитую. Накажите лиходеев проклятых, за все их злодеяния. 
    Потянулись страшные, долгие и мучительные минуты ожидания. И как великое милосердие Боги явили заступничество. Потекло времечко вспять.  Вернулась жизнь и молодость Василисе. Вздохнула девица и глазоньки открыла. Помог Иван Василисе встать с земли. Держались они за руки и смотрели друг на друга. Улыбался Иван ей, а у нее слезы катились по щекам от радости и от того,  что наконец-то тяжесть вины спала с неё.
    Обоим не верилось, что все плохое, наконец, закончилось. А впереди их ожидало только хорошее. Мать любовалась  молодыми, и  глаза её сияли от счастья, а губы шептали: «Всё у вас наладится детушки.  Благословите на то  их пращуры, да Род батюшка».

    А что до злодеев?
    Серьёзный разговор состоялся между Богами, после чего было решено: Колдуна на суд Чернобога отдать, Духа обмана, Красу-девицу, и старичков лиходеев жизни лишить, и даровать им три перерождения, в которых они испытают все возможные несчастья и злодеяния. 
    И если кто-то из них за эти жизни сможет делами добрыми хоть чуток перевешать былое зло, да простится им прошлое и следующая перерождение будет начато с нового листа.
P.S
    С той поры, как история это произошла с Василисою, больше колдуна не видели в той деревеньке. Не приходил он. И был люд радёхонек, этому. Ведь каждый, не терял последней надежды  на то, что, когда-нибудь, наступит Божий день и это произойдёт.
    А ведь как бывало?
    Стоило явиться ему,  как люди торопились скорее уйти с глаз его.  А кому то аж дышать тяжело делалось при нём. Даже старики, что любят покряхтеть и по охать, и за спиною во всеуслышание высказать своё мнение, лишались голоса.  Женщины буквально втаскивали детей в избы, и затворялись.    Бабки, те, кто ещё помнил, как предки их отгораживались от таких незваных гостей, окуривали помещение дома особыми травками, и втыкали сухой букетик в наличник двери, как оберег от зла.
    Обычные заботы, да и сама жизнь, застывали на время. Если же взгляд колдуна на ком-то останавливался, и он смотрел на того человека, тот обливался холодный потом, ждя приговора. Бывало, тот лишь улыбнётся чему-то своему, и дальше пройдёт. А несчастный, от слабости в ногах, падал на землю, и старался уползти подальше от того места, где ему не посчастливилось встретиться с нежеланным «гостем». Боялись деревенские, но прогнать не могли, те, кто пробовал это сделать, расплачивались жизнью. Находили их после мёртвыми.
     А стоило колдуну уйти, как все облегчённо выдыхали. Откуда он взялся? Никто не ведал. Просто однажды появился он на улице в утренний час, так  с тех пор он и приходил, когда ему заблагорассудится.

     Тётка закончила сказывать и, посмотрела в окно, где ночь сменилась розоватым светом приближающейся зари. Начинался новый день. Всемира погладила по головёнке племянницу и, тихо произнесла:
- Жизнь не бывает только счастливой или не счастливой, она разная, и только человеку решать, какие последние предложения будут написаны им, в его книге судьбы.