Запонка, гл. 3

Марта открыла дверь. Аделиза желала протиснуться вперёд меня, но я оказался проворнее и прошёл первым.
Мы остались в просторном коридоре, по которому прошла девушка и исчезла за дверью комнаты.
Аделиза глядела из-за моего плеча недолго, шагнула вперёд, но как только раздался какой-то грохот, там, - из запертой комнаты, замерла в позе с приподнятой ногой и оглянулась на меня.
- Это что?
- Люстра сорвалась, - ответил я спокойно, - не успел повеситься, преобразиться, так сказать…
- Что вы говорите!?– Воскликнула Аделиза и со всех ног рванула в комнату.
Дверь состояла из двух створок, обе они распахнулись, и предстала картина: массажист стоял на коленах, сложив руки на груди, прижав их эдак пристрастно к себе, голова запрокинута наверх. Он что-то бубнил себе под нос низким тоном (я, кажется, смог разобрать даже некоторые слова). Марта находилась рядом. Она сидела в кресле, перебросив ногу на ногу, и преспокойно глядела на  «служение».
- Варик, что ты? – Первым делом спросила жена.
Валерий Львович, как знал, что так все будет - нехотя, медленно опустил руки, глаза в пол упёр, не желая срочно отвечать, поднялся. Так же – неспешно. Одним махом, удальским махом, ударил по коленке, стряхивая пыль ковровую.
- Ну? – Обернулся он сначала к Марте, - заметила что-либо?
Та поджала губы, с сожалением помахала: «нет».
- Что здесь происходит? – Задал я своевременный вопрос.
- Ну, как что? – Поднял на меня глаза массажист, - стремились к целостности…
Я вошёл, оглядывая всю комнату. Мне казалось, что здесь что-то большее происходило, чем молчаливое действие из двух лиц.
«Что-то большее, наверняка».
И это Что-то потянуло меня вперёд, в сторону балкона.
При этом я ясно чувствовал, если можно так сказать, – массажист прикладывал неимоверные магические тормозящие усилия против меня, чтобы я не шёл по наитию, вдруг нашедшему.
Я заглянул за стекло запертой балконной двери и увидел, как под самодельной полкой шевельнулась штора, которая маскировала низ. Оглянувшись, я наблюдал испуганные глаза массажиста и то, как Марта поднялась с места.
Аделиза только успевала переводить внимание с одного действующего лица неписанной пьесы на другое.
Я поднял руку вверх, к замку, чтобы открыть балкон.
- Не смейте! – Крикнул массажист.
- Варик, что тут? – Обратилась Аделиза к Львовичу.
Тот ничтожно кратко кинул в ее сторону мгновенный вид и вернулся ко мне. Нижняя губа его подскочила и поджалась так, что потянула верхнюю, и та уже, в свою очередь, приподняла картошечно образный нос. Глаза его блестели в бешенстве.
Но это было такое, некое бытовое бешенство – вовсе не страшное, то есть то, что меня никак не пугало. И если дальше производить действия, то точно страшного ничего нет. И все же я прервался.
- Все так быстро случилось! – Произвела Марта, перехватывая руки перед собой. Она искренне сожалела о чем-то.
- Это «все»: все это из-за того, что слишком много народу! – Объяснил массажист, - это все оттого, что мы не собрались в строго необходимом количестве. Кворум нарушен.
- Кворум, - заявил я, - не может быть нарушен. Он или есть, или его нет. Значит…
- Ну, что ещё придумаете? – Сощурив глаза, сказал Львович. – Что?
- А то, что значит: демократические принципы не нарушены.
- Да, к черту ваши принципы! При чем тут...! – Он воскликнул, по-детски вскидывая ладошки и запирая своё лицо. То ли смеяться он решил в них, то ли плакать? Я не понимал.
Аделиза поторопилась к мужу, взялась за его руки, чтобы освободить лицо, увидеть его лицо, чтобы определить по лицу его, как она ещё была способна за все годы проживания с ним: что случилось? Но физия массажиста была крепко зажата руками и Аделиза несколько раз срывала свои, чтобы оторвать его ладони.
- Да, Валя, что такое-то?
Когда Валерий изобличался, он поглядел на меня абсолютно счастливыми глазами, улыбнулся и в слог произнёс:
- До – пры – га - лись!
Марта, обходя данную пару разведенок, которые, впрочем, ещё, как я понимаю, не были разведены, не касаясь их, и - и даже несколько уводя торсом в сторону, направилась ко мне.
Она подошла, без церемоний взялась за руку, прижалась и сказала:
- Пришла старая любовь и проскользнула.
- Ты можешь мне что-нибудь толком объяснить? – Просил я девушку.
- А это просто…, - энергично взялся за дело массажист. Глаза его выплыли, брови потащили мелкие морщинки на лоб вверх, чуб подскочил.
Аделиза в этот раз дала в сторону, вероятно, зная подобный аффект зажигания своего мужчины.
- Это просто! – Продолжал он, начиная шараханье из стороны в сторону по комнате, вышагивая из угла в угол. – Вы нарушили атмосферу и метаморфозу того самого дуализма: дня и ночи, Солнца и Месяца, огня и воды…
Остановился, многозначительно поглядел на меня.
Я таки ничего не понимал и только почувствовал, как хватка моей драгоценной Марты сделалась ещё сильнее.
- Вы нарушили весь ход спокойного перехода интеграции в индивидуальность. О!
- Насколько я знаю, простите, и насколько я помню, простите и тут, ваше посвящение в сие понятие: интеграция есть процесс объединения частей, восполнение, а не разъединение и - никакой индивидуализации.
- Вот именно, только тут-то у нас не так. Не так совсем. Черт! – Он повернулся к жене, - я ведь знал, что он – лишний. Он не смог привнести в нашу игру, перевоплощение что-то новое, экстраординарное, он – просто парень, просто парень с улицы. Нет-нет-нет! Так магия не делается! Нет – нет!
- Ты мне можешь объяснить: что тут не так? – Тихо повторил я Марте.
- Он хотел отвлечься. За мой счёт представить: я – его любовь, что он пришёл ко мне специально, вот, то есть, будто бы я пригласила его специально, - спешно объясняла девушка, - и ещё тот факт, что вы остались с его женой там, на улице и, значит…
- Ну, Марта, что ты там ему рассказываешь? Уже ничего…
Я вас, господа, - воскликнул с напыщенным торжеством массажист, по привычке взбрасывая руки, - поздравляю: мы теперь все четвером в тугой связке! Все, все, как один!
И тут я лично почувствовал, как словно мне за коленкой кто-то ударил, и нога подкосилась. Я едва не упал. Марта поддержала.
Львович уставился на данное происшествие, замолк, удивлённо вытянув губы.
- Это что? – Обратился он к Аделизе.
- Что?! – Переспросила она.
- Не понимаешь? – Он не понимал, что никто не понимал, мгновенно пробежавшись по лицам каждого из нас.
- Не понимаешь? – чуть спокойнее голосом повторил он, но все тем же претенциозным тоном.
На этот раз жена отрицательно махнула головой.
- А это подтверждение моих слов-то, - заявил он, поднял ладошку и утопил в ней пол лица, смеясь там же, - это же надо! Как скоро все взялось! Как скоро! Удивительно! Восхитительно!
- Вам не кажется, что здесь слишком много загадок и эти ваши, ваши действия…, - начал я говорить, - если бы я не был бы уверен, что вы не сумасшедший, если бы не ваш вроде бы здравый взгляд, то…
- Ну, и что? – Вынырнул он из длани. – Что?
- Ну, - усмехнулся я, так же немедленно обводя каждого из присутствующих, - я бы подумал – вы с ума спяЛили?!
- Мир веры и глубокого доверия утеряли мы здесь и сейчас вдруг все, - говорил массажист, - непоколебимость ценностей утеряли. Путь этики и добродетели – все прахом…
- О чем это он?
- О чем это я, да? А вот о том же: моральные принципы, которыми определяются жизненные планы - низвержены, дорогой мой. Все!
- Ну, и ладно, - заключил я, как можно равнодушно и цинично.
Теперь в Аделизе я увидел неподдельный упрёк, обращённый ко мне.
- Если бы вы все сразу объяснили, то не нужно было бы сейчас нам стоять соляными столбами и слушать эту ересь!
- Ересь? – Задался массажист, - ересь?
- Ересь! Точно! – Настоял я.
- Но вы же видели ее?
- Кого?
- А то, что пряталось на балконе, а?
Аккуратно, деловито отстранив от себя Марту, я вернулся к балкону, отдернул штору, взял ручку затвора. Вздохнув уплотнениями, дверь распахнулась, впуская свежий воздух и весёлое переливчатое щебетанье воробьёв.
Не советуясь ни с кем, не оборачиваясь, я полез под полку, где была ширма, и где состояло то давешнее ее таинственное шевеление, отдёрнул и ее.
Там ничего, кроме кучки инструментов.
Поднялся, отряхнул коленки и спиной столкнулся с чем-то твёрдым.
- Эй! – возник голос Львовича позади, - аккуратней!
Повернулся и наступил на ногу. Массажист скривился, но промолчал.
- Ничего там нет! – Объявил я, обходя его фигуру и возвращаясь в комнату.
Аделиза сговорнически понимающе для меня сделала плечами. Марта глядела, не выражая ничего.
- Ну, вот, вернитесь и поглядите! – Крикнул массажист, и голова его нырнула с той стороны за подоконник.
Я вернулся.
- Что?
Он стоял на карачках.
- Нагнитесь, увидите! – Придерживая штору, говорил он под полку.
- Мы там оба не поместимся, - заметил я и принялся ожидать, пока массажист, кряхтя, поднимется на ноги и отойдёт.
Наконец, оказавшись на месте его, пригнувшись, действительно, я увидел нечто забавное в бетонной стене, - напротив соседнего балкона зияла рваная дырка. Тонкая проволока перекрывала ее ровно напополам.
- Это что же?! – Спросил я в неё.
- Это Тень, - ответили мне сзади.
Я поднялся.
- Какая ещё тень?
- Это Тень та самая, которая произвела реальное материалистическое, так сказать действие. Это Тень с большой, прописной буквы. Чтобы вы знали!
- Да мне все-равно - на ваши шуточки! – Парировал я и стал вылазить.
- Адя, Адя! – Кричал массажист за моей спиной, когда я покинул балкон, - смотри-ка, он ещё не верит! Смотри-ка! Изумительно! Пор-раз-зи-ительно!
- Валя, успокойся и объясни товарищу: что по чем. Ты вечно погрузишься в свои астрономические дела, и никто не может разобраться, - справедливо отметила Аделиза.
Массажист переступил порог балкона, запер за собой, потянувшись на носочках, но, подумав, еще раз потянулся и открыл замки, снова открыл дверь балконную.
«Успокоится он, наконец?»
- Ну – с, итак-с, - начал он, подёргивая рукой подбородок, - ну-с, даже не знаю, как начать…
Все ждали.
Массажист бросил взгляд на меня исподлобья, ожидая какой-нибудь реплики, однако увидел, как крепче сомкнулись мои губы. Это, впрочем, его устроило.
- Тень, э-э, по психотехнике «последняя пятница», как вы, уважаемые, хе-хе, уважаемая аудитория, помните…, - начал он, проходя мимо нас, непроизвольно в один ряд выстраивающихся, - помните, что Любовь наша, то есть, вот, - он ткнул рукой в сторону Аделизы, и вернул на свою грудь, - Любовь наша, значит…
- Дорогой, а то, что ты считаешь, правда, была любовью? – Перебила жена.
- Ну, конечно, дорогая, самая настоящая - она. А ты разве не тоскуешь по мне теперь? – спросил он.
- Как же я тоскую, если нельзя уже?
- Но, дорогая, еще не все между нами закончилось – значит, можно и нужно.
- Но это же как же?
- Можно и нужно! – Сделал он ударение.
Это был какой-то невыразимый, недоступный интимный краткий диалог между ними.
«И, черт, зачем он нам-то с Мартой нужен был?»
Я поглядела на Марту, она закрыла глаза и что-то сладострастное, пылкое, так, что ноздри подрагивали, ожило в ее лице.
«Странно все это и чуднО!»
- Тень не ушла, дорогая. Мы ее упустили временно. И потому – Любовь наша никак не может испариться. Просто так – не может. Не может и не умеет. Пока она - вечная.
- Но-у…, - было, сопротивляясь куда-то в нос, произнесла Аделиза. Здесь: и вопрос и полуусмешка.
«Все у них давно-то и прошло. Дурака валяют. Ещё какого-то артиста наняли, что сквозь стенку там шевелится, - думал я, -  хотя в такую дырку разве крыса только… Крыса?»
- Но мало того, друзья мои, спешу вас обрадовать: Тень мы не только упустили, но подселили к себе, то есть, к нашим парам. Вы, уважаемый мастер заводской, теперь будете приушлепывать за моей дамой, а я – вот, - массивно, энергично, развернулся Львович к Марте, - я остаюсь при своих интересах.
Он улыбнулся и подошёл к девушке, и обнял ее за талию, и даже прижался к ней подбородком, - к ее плечу.
Даже Аделиза, увидев все это, переведя на меня внимание, несколько опрокидывая голову свою, заметила – я полотном побелел.
- Т-т-ы, - замешкала она, предчувствуя недоброе, - ты перестань такое этакое  молоть. Молодой человек - совсем не способен на твои шуточки.
- А это разве? О-о! Э! Извините! – Львович оттолкнулся от Марты, - Извините! Это не шуточки никакие! Неожиданные мысли вы не ждёте, разве? События эдак перестроенные – не ждёте? Любовные разные интрижки – не ждете? Организация и прилежание в новой волне придёт, не беспокойтесь! Итак придёт, без меня даже. Подождите до утра, а может быть и раньше!
- Ну, хорошо, Варик, я, в общем-то, не против! – Сказала Аделиза. Неожиданно, повернулась ко мне и взяла под руку.
- В чем дело? – Восстало моё возражение.
Я вежливо немедленно освободился от данных объятий.
- Ну, вот, видишь, как все не просто? – Разочарованно я услышал обращение ее к мужу.
- Хорошо. Мне придётся раскрыть карты, хорошо, ладно! – И он начал.
- Чувства – важнее неяркой, серой личности. Чувства – это как огонёк. На огонёк все движется, как бы не сопротивлялся. Как бы не сопротивлялся и ты - найдёшь на свою голову любое, самое немудрёное приключение.
Классика – это, конечно, любовь. Но в наше время, сами понимаете… В наше время это не так все просто. Вовсе не просто.
Ведь ищем мы не только эмоциональные связи, где-то по одному взгляду, прищуру, получувству, позыву, мы ещё же желаем техническую составляющую уловить. То есть, чтобы выгодная индивидуальность перед нами стала. Чтобы не мучаться потом, чтобы меньше затрат на неё, понимаете? И вот тут возникает сирота-сиротка, – Тень, Тенюшка.
Ей бы пристроиться, приструниться, как бывало раньше во времена моральные, этичные, как раньше, - безусловно, к чему-нибудь, к кому-нибудь. По - Божьи, так сказать, без лишних мучений (кстати, мучения никак ее не касаются), но ее заставляют окунуться в эту грязь…
Я напомнил себе слово «грязь». Это из давешнего разговора о Марте.
- И вот вместо простого разложения индивидуального, чтобы интегрироваться, восстать по-новому, воссоздать новшество – картину, шедевр, Тень наша не имеет право, по нашим же искусственным законам войти на свой трон. Не имеет возможности. Мораль наша не та. Не этакой кости мораль-то. И все искажено. Вот, чувствуем – любим, а не можем понять, каким это боком та Любовь-то? И не разобрать!
Мы передумываем, перебираем. Ладно. Но кто из нас – мужчина или женщина имеет право перебирать? Вопрос ? Что, например, вы, – поглядел на меня массажист, - по этому поводу думаете?
- Я?
- Вы, да.
- Я? Хе-хе, - мне было не смешно, - ничего не думаю. Как пойдёт, так и пойдёт. Как песня польётся. Вот весь сказ.
- Отличненько! А вы, Марта? – Обратился он же к девушке.
Она растеряно поморгала, пожала плечами скромно. Мы уже не ждали ответа, но она выронила:
- Я так же думаю: что если любовь пришла, то она - сама собою.
- Вот видите: я вам о Тени, а вы мне про Любовь, И никто, никто этого не заметил! Фарс-то каков!
- Ну, ладно, Валя, я все поняла! – Вмешалась Аделиза.
- Что ты поняла?
- А то, что Любовью мы все до такой степени увлечены, что за неё принимаем, Бог знает что.
- Ну, э-э, тоже верно. А Тень?
- А Тень? Выдумал ты ту Тень!
- Не-ет, -  язвительно бросил массажист, - не-ет! Неужели ты, ты сама сейчас не чувствуешь эдакую печаль? Печаль эдакую здесь, - он мягко прислонил ладонь к груди, на лбу выразил скорбь, - разве нет? Разочарование, утрату идеала? Утрату своей молодости, что ты бы…, что так грубо от тебя этот молодой человек оттолкнулся, а ты же…Ты же была всегда такой красавицей! Мне ли напоминать? Я же тебя из-под завала ухажёров вытащил. Я и теперь, но …
- «Но» - что? – Заявила Аделиза, - что? Ты хочешь меня променять на эту ЭМэрту (исказила она), и вся твоя магия… А по-простому к молодухе подкатить не можешь, да? Тебе магию давай! Глупый ты, и мерзкий ты, и пошлый ты.
- В общем, я все тут понял, - резюмировал я, - бытовые разборки между вами. Зачем было всех нас городить в один ряд и мораль какую-то выманивать? Вы утверждаетесь за счёт других и ещё этот, как он, я не помню… гипноз… мелите, э-э, правда, что попало. А мы все тут…
- Да-с, сложно-с с вами, - подумав, произвёл массажист, - без фактов тут не обойдёшься, я смотрю.
- Да-да-да, - успешно подтвердил я, зная наверняка, что фактов-то никаких быть – и нет.
- Ну, так слушайте. Факт номер один: Марта призналась мне в любви.
- Простите, - срочным образом вмешался я, - это не факт, это договорённость между вами, сугубо договорённость, чтобы произвести этакие ваши какие-то магические манипуляции.
- Факт это или не факт? – Обратился массажист к девушке.
Она поглядела на меня и мне сказала:
- Влад, ради меня…
- Нет, ты ответь, ответь: какая к черту любовь? Ему же за шестьдесят!
- Влад, ради меня…, - повторила Марта, касаясь рукой места сердца.
Я смолк.
- Ну? Так? Факт номер два и этот факт, да, сильно разочаровал нашу прекрасную Марту, например. Так вот, факт номер два…
Человек намеренно забывает многие вещи – это да. Однако в этой жизни мы получаем ровно столько, сколько заслуживаем. И…
- И? – Поторопил я, замешивая иронию. Хотя меня испугала вдруг серьёзность вида массажиста и его искра, - искра лукавости в глазах, направленная на меня, изобличающая какая-то искра.
- И факт номер два заключается в том, что вы, уважаемый работник завода, имеете артефакт. Очень интересный и подозрительный артефакт!
- Какой ещё…, - противодействовал я и против воли своей вдруг принялся бордоветь. Это заметили все.
И Марта.
И я, не знаю почему, опустил, - так и потупился, так и впился глазами в паркетный истёртый пол рядом со своими носками.

4


Рецензии