Жажда

  Вчера дождь поливал, сегодня сто лет Чарльзу Буковски, а раньше бывали жаркие августы. Помню, ехали в солнечную тайгу с замечательным водителем и великолепным бурмастером на самой лучшей машине, с красивым русским народным прозвищем – «Буханка». Неудачное начало поля, три пробоя, использовали все запаски, пришлось снять колесо с прицепа. Отцепили груз, машина ушла в поисках шиномонтажа. Я с буровым станком и помпами остался на дороге. Жара, межень, воды нет поблизости, встали, как назло в самом неподходящем месте – макушка водораздела, скальный выход. Я, гидрогеолог, сижу верхом на прицепе с оборудованием стоимостью сто тысяч баксов для поиска подземной влаги и страдаю от жажды. Вода есть рядом, может вон там, в низине, всего с километр пройти, как на севере без воды, но отойти боюсь, проедут аборигены, свистнут шланг, или переходник из цветмета, непростой и затейливый, хрен его заменишь, и всё, работе конец. Поэтому сижу, жду заката, терплю, сухие губы облизываю, умираю медленно, прям как Экзюпери, только бедуин с водичкой не идёт никак. Ночью быстренько сбегал к ближней болотине, нацедил из кочки чёрной влаги, вскипятил, осилил чашку, больше не смог, будто чернил наглотался. Опять жду…, капли пота набухают на лбу и срываются вниз, опережая шаг секундной стрелки, мои волосы растут быстрее, чем минуты собираются в часы. Я встречаю рассвет с радостью Хомы Брута и всматриваюсь высохшими глазами в слепящую колею грунтовки, всё тщетно. Проходит утро, потом день, иногда, ветер приносит знакомый гул мотора, но нет…., обман. Душно, тяжелеет небо. Я вспоминаю прочитанные в детстве книги о моряках, выковыриваю из груза ведро, складываю брезент на прицепе в виде пальмового листа с завёрнутыми краями на скат, суженный к моему спасительному сосуду из чёрного пластика, чтобы собрать небесную влагу. Поднимаю лицо к тёмному своду и открываю рот. Гремит гром, на лоб и щеки падают несколько случайных капель, и всё, туча проходит мимо. Я хочу заплакать, но слёз нет, высохли. Равнодушно завязываю брезент обратно и ложусь сверху. К четырём часам подъезжает и останавливается моя буханочка, поднимая клубы пыли. Я не верю своим глазам, боюсь, что это мираж на белой грунтовке, Фата-Моргана в северной тайге, но всё равно спрыгиваю, бегу, вернее ковыляю, почти беззвучно двигая губами: «пить». Открываю дверь и хриплю: дайте воды!
– Воды нет, – говорят мне. – Мы чёта не подумали, извини Вован, есть вот чего у нас.
Эти люди, нет, эти нелюди, протягивают мне бутылку водки.