Ночь под полнолуние

 
Неужели мы глупенькие такие, что, родившись на лоне природы, не используем ее с выгодой для себя? А вот Пардон Иванович привык, чего греха таить, взаимодействовать с природой лишь ночью, во второй ее половине, чтоб насладиться ею, а не днем, как это делают все. Днем – солнце, сорокаградусная жара, очереди, толкотня. А тут он, как по льготе, вынес свой животик арбузного вида и созерцает.

Ночью климат не такой. А какая прелесть - балкон! Днем он тоже туда выскакивает. Но в такое время тут задохнуться можно от горячего воздуха. Кажется, что попал в духовку, и сидишь среди пирожков. А ночью - сплошная прохлада. Курорт!
Зачем, спрашивается, гонять днем велосипед по жаре ради, якобы, прогулки и оздоровления тела. Это всё – фантазии медицины. А если не делать этого, то, во-первых, можно сэкономить на его деталях, во-вторых, кислородом и тут можно насытиться – пей, хоть кружкой, хоть черпаком.
 
А ходить сюда можно в любое время ночи. Хоть – в двадцать два, скажем. За перилами да за стеклами в такое время не совсем еще темно, поскольку – в натуре, конечно, уже - ночь, но одиночные уличные фонари разжижают чернила. Да место заката солнца подсвечивает. Кажется, вечером там было пожарище, а теперь - догорает. Да, тяжелейший труд у солнца.  Разогревшись за день добела, всю ночь, бедняга, остывает.

А небо ночью! Вид, будто заботливый хозяин закрыл (зашил) его жестяным полотном, и покрасил в лазоревый цвет. Потом наделал в полотне гвоздем дырочек. И получилось так, что небо с луной остались выше полотна, а природа и всё живое – ниже. Луна светит, а ее лучики сквозь дырочки пробиваются вниз, то есть, к нам. А мы, по незнанию своему, эти дырочки называем звездами. Какие дырочки, такие и звездочки: одни – крупнее, а, значит, ярче горят, другие мельче - тусклее.
А ведь всего лишь несколько часов назад, то есть, днем или вечером, на этом небе серебрились кучки снежных облаков, подсвечиваемые солнцем, а под ночь, видимо, их кто-то сгреб к краешкам неба, чтоб не мешали ночным декорациям.

В окнах домов кое-где еще горят лампочки. Кажется, свет из бойниц выплескивается на улицу. Сквозь стекла балкона не слышно собачьего лая, разговора людей, шума автотранспорта. И это наводит на воспоминания. Эх, думает, в молодости в такое время возвращались с танцев! Шли шумными ватагами – шутили, смеялись. А сзади плелись пары, под ручку, о любви толковали, целовались…
 
Деревья стоят неподвижно. Высокие тополя подпирают небо. Работа у них такая. А те, что с раскидистыми кронами, создают во дворе сплошную тень. С балкона они смотрится, как   море, с волнами разной конфигурации. Хотя, постойте. А вон, в гуще их, кто-то фонарик включает, выключает. А! Простите, ошибочка. Это легковушка спряталась под кронами абрикоса, яблони, груши, а в кабинке мигает лампочка…

Тихо. Тихо. Тихо. И вдруг, чудно так, в эту темень врывается внезапно тепловоз с цепочкой вагонов, а передний прожектор, который стоит выше всех, как кастрюля – литров на двадцать, нащупывает дорогу за сараями двора. Интересно, думает, если б под лучи этого прожектора попал голубь, у которого днем во время полета на солнце очень сверкают крылья, как бы он тут смотрелся?

Во второй половине ночи явилась луна-барыня. Она – полная, а потому – круглая, как сковорода. Да вся в серебре! Будто родственник у нее – директор Цветмета. А если внимательнее к ней присмотреться, то и посторонние люди на диске обнаружатся. Вон дядя, например, сено вилами в копну складывает.
 
Луна взбрызнула серебром дома, деревья, улицы. И пока не началось движение, всё стоит неподвижно, торжественно. Но с четырех часов начинают идти в сторону вокзала - на электричку. Именно в этот момент за сараями двора, где недавно пробегал прожектор, затевается восход солнца. И ветерок проснулся: ну-ка, ветки-веточки, подвиньтесь, мол, расправили тут свои крылышки! А в кронах деревьев появились просветы.

Вот скутер помчался к вокзалу: кто-то кого-то повез на электричку. Женщина с белыми волосами, сумка в руках - идет медленно, прямо посередине улицы. А что! И ей никто не мешает, и – она. Парнишка, лет семнадцати, семенит следом. Узкие штанишки чуть ниже колен, темная футболка, стрижка под ежика…
Но идет не по улице, не по тротуару, как все, а – по бетонным желобам, которые лежат тут вдоль тротуара. Это – теплотрасса. А она, как известно, имеет свои правила: через определенное расстояние труба должна быть изогнута в букву «П», и бежать дальше. Такой зигзаг и тут. Так вот днем у этого изгиба многие останавливаются: отдохнуть от сумок, поставить ногу, чтоб завязать шнурок, ребенка перепеленать.

Между внутренними боковыми стенами буквы «П» расстояние – около двух метров. А кто из подростков не любит прыгать? Вот и парнишка, пока рядом – никого, решил попробовать. К сожалению, не получилось. Лишь котов взволновал: черный, например, еще с вечера дежурит на вишне – а вдруг воробышек попадется.  А красно-желтая кошечка, с глазами под цвет неба, пришла ему на смену. Стоит внизу, подняв кверху голову, и о чем-то, видно, мяукает. А третий, серый, поняв, что там, где ходят люди, хрен что поймаешь, пошел поперек тротуара к воротам автопарка, чтоб проникнуть во двор.
 
А парнишка, махнув рукой, ушел. Но через время вернулся: что, мол, за казак, не преодолев препятствие! Однако, только собрался прыгнуть, девчонка появилась. Ну, знаете, тут надо хвост держать пистолетом. А она стала невдалеке, и болтает по телефону. И он не решился - при ней. Ушла. Он постоял, подумал – разгоняется, да как пригнет. Ура! Получилось! Побежал на электричку. Но вскоре вернулся. Захотелось еще раз проверить себя на ловкость. А тут, как назло, тетя в белой юбке появилась. Пардон Иванович, конечно, видит её тут каждое утро. Ходит на электричку. Видно, куда-то устроилась на работу, хоть и – за семьдесят, и коротает время. А парнишка-то не знает…

Переждал и её. Только решился прыгать, еще один не выспавшийся ковыляет. Тому-то что! Солнце еще не выглянуло, воздух прохладный. А у парнишки – нет времени. И он прямо при нем, как прыгнет! Получилось! И побежал на электричку… 
А в пять утра солнце всходит. И нарисовало такую картинку. Темные, сонные деревья, а над ними, в северо-восточной части двора, вроде бы, кто дверцу паровозной топки открыл. В ней уголек тлеет, окруженный серой гарью, будто дымкой. Быстро превращается из красных тонов цвета в белые. Вскоре взберется на лазоревое небо, и примется всё освещать, чтоб росло, чтоб люди не опоздали на электричку…

А вокруг стрижи разлетались, выписывая пируэты. И не поймешь: то ли гоняются друг за другом, то ли - танец такой…