Семья Филипповых

Семья Филипповых

Алексей Ефимович Филиппов родился 27 мая 1920 г. в бедной крестьянской семье, которая проживала в д. Подкино Гдовского района Ленинградской области . Отец его, Филиппов Ефим Филиппович, умер в 1926 г., когда мальчику было 6 лет .
Как мать его, Филиппова Ульяна Трифоновна (урожд. Трифонова), подымала детей, остается догадываться. Она происходила из крестьян д. Замошье Сиженского прихода, и умерла в 1943 г.
О своем старшем брате, который помог ему устроиться в маркшейдерский отдел Шахты им. С.М. Кирова, и о трех своих замужних сестрах в особом «Анкетном листе» Алексей Ефимович сообщал:

«Филиппов Петр Ефимович / д. Подкино. 1915 / чл[ен] ВКП (б) / гл[авный] маркшейдер шахты № 2 / [Проживает в г. Сланцы по адресу] Комсомольское шоссе д. 7.
Звонкова Ксенья Ефимовна / д. Подкино. 1919 / сестра / б/п / Домохозяйка / г. Сланцы.
Панфилова Зин[аида] Еф[имовна] / дер. Подкино / сестра / б/п / Домохозяйка / г. Сланцы.
Кутцер Анна Ефимовна / дер. Подкино / сестра / б/п / Домохозяйка / г. Сланцы» .

Деревня Подкино

О родной деревне Филиппова у нас сведений пока мало, а потому в этом плане сланцевскому краеведению еще предстоит работать.
По источнику 1838 г., который называется «Описание С.-Петербургской губернии по уездам и станам», я составил нижеприведенную таблицу, в которой представлена историко-демографическая ситуация по деревням Св.-Никольского храма в пог. Поля:


Сельцо
и деревни
Никольского прихода
Кому принадлежат

Вязовое муж. 35 жен. 33
Ведомству Павловского Дворца

Поткино муж. 19 жен. 14
Ведомству Павловского Дворца

Свиридово муж. 32 жен. 42
Ведомству Павловского Дворца

Край-мостья поля тож  муж. 21 жен. 23
Алексееву, ротмистру

Сельцо
Гавриловско  муж. 22 жен. 23
Г-же Мейер

Лучки муж. 16 жен. 18
Г-же Мейер

Кавригино
поле муж. 39 жен. 58
Г-же Мейер

Тепликовы
поля муж. 8 жен. 16
Г-же Мейер

Павловы поля 21 жен. 12
Г-же Мейер

Гостицы муж. 47 жен. 62
Ей же Мейер и Г. Маркову

Тухтово муж. 10 жен. 9
Г-же Мейер
Уткино муж. 13 жен. 15
Г-же Мейер

Карповщина  муж. 61 жен. 87
Г-же Мейер, Качалову и Ведомству Павловского Городового Правления .

При этом в источнике особо указывалось, что «Близ деревни Вязовой [имеется] каменная церковь во имя Святителя Николая Чудотворца».
Это означало, что именно Вязовое было в административном плане главным населенным пунктом этого места. – В нем, очевидно, располагался управляющий казенной лесной дачей, имевшейся бл. Вязового.   
По источнику 1856 г. в д. «Подкина» было 5 дворов и в ней числилось 18 душ мужского пола. Деревня принадлежала опять же Павловскому Городовому Правлению, т.е. кому-то из Великих князей царственной фамилии . При этом источник особо указывает, что она располагалась «По почтовому тракту».
В этом случае имелся в виду, видимо, почтовый тракт «Псков – Гдов – Ковригины и Тепликовы Поля – Низы – Нарва». – Становой пристав при этом располагался от деревни в 22 верстах.
В д. Свиридова в 1856 г. соответственно было 11 домов и 36 душ , а в д. Карповщина – 12 домов и 56 душ . Они так же, как и Подкина, принадлежали к Павловскому Городовому Правлению.

В ЦГИА С.-Петербурга имеется «План Выскатской, Добручинской и Константиновской волостей» , рассматривая который, можно составить некоторое представление о землевладении в районе дд. Вязовое и Подкино после выдачи ок. 1861 г. местным крестьянам т.н. «Уставных грамот».
Во-первых, там действительно существовала т.н. «Дача д. Вязовой», а во-вторых, к означенному времени составления «Плана» при Вязовой действительно существовала т.н. «Заказная роща».
От нее в предыдущее время была осуществлена «Отрезка», в которой за «Его Высочеством» «…в единственном и непосредственном распоряжении» имелось 780 дес. и 1352 саж. земли, а «…по уставным грамотам с причислением неудобной, находящейся в [крестьянских] наделах» земли было соответственно 820 дес. и 1752 саж.   
«Заказная роща» в это время была поделена фактически поровну между «Его Высочеством»  и крестьянами. Их доли составляли соответственно по 1869 дес. и 1165 саж.

Деревня Подкино «до времен атеизма» была приписана к приходу Св.-Никольского храма в пог. Поля, который в просторечии назывался еще Никольщиной. Краевед А.Ю. Дорошенко на этот счет пишет:

«Памятная книга С-Петербургской епархии за 1899 год» сообщает, что в приход Никольской церкви Польского погоста входили деревни Карповщино, Свиридово, а также деревни Лучки, Уткино, Тухтово, Гостище, (Гостицы), Большие и Малые Поля, Подкино и Вязово. В приходе было 242 двора, 690 душ мужского пола и 745 душ женского пола.
При церкви имелась церковно-приходская школа. Школа была открыта в доме священника еще в 1860 году. А в 1872 году было открыто Никольское начальное народное училище. Это училище содержалось на средства Выскатской волости. Здесь в 1892 – 1893 годах обучалось 60 учеников. Газета «Гдовско-Ямбургский листок» в № 6 за 1873 год сообщала о том, что Выскатский волостной сход постановил взимать с каждой подлежащей  налоговым сборам души по 14 копеек в год на улучшение содержания школ. Планировалось таким образом собрать дополнительно 608 рублей 2 копейки с 4343 жителей Выскатской волости» .

Безусловно, предки Филиппова по линии отца были прихожанами храма в с. Никольщина и, возможно, учились в означенной Церковно-приходской школе или в «Никольском училище». О них можно справиться в «Метрических книгах» Св.-Никольского храма, если таковые сохранились в ЦГИА С.-Петербурга (ул. Псковская, 18) .
Найдена недавно пара статей в газете «Нарвский листок» за 1899 г., в одной из которых описываются религиозные настроения в Подкино, а во второй – занятия части жителей Подкино на почве плюсского дровяного сплава. Эти статьи даны в Приложении.
Интересен рисунок дорог в районе пог. Поля, который тут больше называли Никольщиной. Одна из эстонских довоенных карт отмечает саму Никольщину, а вместе с ней дд. Поля, Попкову Гору и с. Выскатку.
В 1920-е гг. Сланцы еще не начали строиться, а потому единственная в правобережье Плюссы большая дорога Попкова Гора – Лучки – Гавриловское шла изначально на Гавриловский мост. Он тут существовал до 1940 г.
Железная же дорога Псков – Гдов – Нарва, выстроенная тут в военных целях в 1916 г., после 1920 г. была в северной части разобрана. С советской стороны последним разъездом был легендарный «9 разъезд», который по сведениям краеведа А.Ю. Дорошенко был расположен севернее д. Б. Поля. – На этот разъезд из Ленинграда в 1930 г. и прибыли первостроители Сланцев.
В принципе, железная дорога была разобрана на советской и на эстонской стороне в целях безопасности.
Первостроители могли при этом начать строительство «Рудника» в д. Б. Поля или даже на «9-м разъезде», но кто-то из руководства из каких-то соображений решил строить поселок и мост в створе Св.-Никольского храма. В соответствующем месте на «Руднике» стали за мостом пробивать улицу, которая вела на прихрамовую площадь Никольщины.
О ситуации на советско-эстонской границе писал эстонский автор С.В. Рацевич, инструктор по делам культуры в русском Принаровье, которое отошло Эстонии в 1920 г.:

«…Небольшого роста, бойкая лошаденка кондушского мясника Бреганова, весело бежит по Гдовскому тракту . Незадолго до первой мировой войны рядом с дорогой шел рельсовый путь, соединявший Нарву со Гдовом и Псковом. В пору существования Эстонского буржуазного правительства железную дорогу разобрали. О ней напоминает кое-где сохранившаяся песчаная насыпь.
Пересекаем замерзшую Плюссу. Дорога скучная, однообразная. По обеим сторонам редкий кустарник, а дальше, куда ни посмотри, обширные болота с одинокими полуразвалившимися сараями.
Проехали небольшую деревню Низы. За ней в стороне чуть виднеются крыши домов Усть-Черно. Через несколько километров сворачиваем вправо в сторону леса. Едем по бездорожью, по кочкам и рытвинам, лавируем среди кустарника и одиноких деревьев, тем самым сокращая дорогу до пограничной полосы.
– Смотри, Степан Владимирович, – говорит Бреганов, – вот здесь с левой стороны начинается граница между Эстонией и СССР. Пытаюсь разглядеть и найти в сгущающихся сумерках пограничные столбы или какие-нибудь знаки, обозначающие, что здесь кончается буржуазный мир и начинается мир социалистический. Высказываю по этому поводу свое удивление. Бреганов смеется: – Не ищите столбы! Их заменяют елочки, кустики, а то просто знаки лесных просек... Где-нибудь за деревом за нами подглядывают советские пограничники, а нам кажется, что никого нет...
Мне становится не по себе. Ежась, ближе придвигаюсь к вознице, как бы ища у него защиты. Бреганов понимает мое состояние. – Да вы не бойтесь, ничего не случится. Мы постоянные гости на границе, иногда даже поговорим с ребятами, они хорошие, ведь такие же люди, как и мы...
– А эстонские пограничники тут проходят, – показывает на лес с правой стороны. – Сколько раз проезжал, никогда не видел. Зато звери любят перебегать эту дорогу – лоси, зайцы, лисицы. Попадались и волки-одиночки, но нападений не было.
Вдруг слева от нас на довольно близком расстоянии раздался оглушительный лай. Это меня ещё больше насторожило и, не скрою, привело в беспокойство.
– Советские пограничники совершают свой очередной обход леса – сказал Бреганов и торопливо подогнал коня, – маленько потерпите, скоро кончится лес, свернем направо, дорога пойдет открытым местом по пашням, а там и до Кондуш рукой подать...
Быстро стемнело. Повалил густой снег. Напрасно я пытался разглядеть место, где кончается лес и начинается открытое поле. Ничего не было видно. Сплошная тьма окутывала заснеженную дорогу. Мне показалось, что ей нет конца. Я молчал и ждал, больше ни о чем не спрашивал, ушёл в думы о сторонних делах, заглушая в себе боязнь каких-то могущих произойти событий на границе. Стало чуть светлее. Мы выехали из лесной чащи и оказались на повороте на Кондуши... Следующий раз я ехал вдоль границы с другими чувствами. Ничего меня больше не волновало, не беспокоило. Теперь меня все до мелочей интересовало. Мечтал увидеть пограничников, решил, если кого увижу, с ним поговорю. Но встреча не состоялась. Была бесснежная зима. Решил ехать в Кондуши на велосипеде. До поворота в лес ехал без приключений. А дальше вдруг пошел снег, да такой пушистый, крупными хлопьями, что передвигаться на велосипеде не стало никакой возможности и пришлось его волочить волоком до самых Кондуш» .

Пользуясь случаем, следует упомянуть об административных переменах в местностях, где в нач. 1930-х гг. будет начато строительство г. Сланцы. – Первоначально «Рудник» на р. Плюссе в народе называли еще «Гдовские сланцы», а само производство звали одно время «Комбинатом»:

«До 1927 года территория сегодняшнего Сланцевского района входила в состав Гдовского уезда Петроград¬ской губернии. 1 августа 1927 года была образована Ленинградская область, в которую кроме Ленинградской (ранее Петроградской) губернии вошли Псковская, Новгородская, Мурманская и Череповецкая. По новому административному делению в бывшем Гдовском уезде были созданы Рудненский и Осьминский районы Лужского округа, объединившие деревни 34 сельсоветов. В 1933 году Рудненский район был ликвидирован, часть сельских Советов передана в Гдовский район, а остальные – в Осьминский» .

«Гдовский район был образован в 1924 году в составе Ленинградской губернии, в 1926 – 1943 гг. – Ленинградской области, в том числе в 1933 – 1940 гг. в составе Псковского округа (приграничного с Эстонией и Латвией).
С образованием Псковской области 23 августа 1944 года в ее составе были образованы Гдовский и Полновский районы (с. Ямм), объединённые в январе 1958 года в современный Гдовский район» .
А.Е. Филиппов был очевидцем двух приездов на Гдовские сланцы С.М. Кирова. – Эти приезды состоялись в 1932 и 1934 гг.
Киров по приезде своем на Рудник спускался в шахту, осматривал производство, электростанцию, знакомился с бытом рабочих и выступал на митинге непосредственно на производстве.
Так же руководитель ленинградских коммунистов посетил «Клуб «Шахтер», где по этому поводу так же собрались трудящиеся Гдовских сланцев. – Работа тогда шла ударными темпами и в клуб пришло тогда много народа. 
В войну гитлеровцы частично сожгли Подкино, ровно как сожгли и разрушили г. Сланцы. Бедствия в этих местах были неисчислимы. Никто после войны, видимо, не стал возрождать старое поселение. Жители деревни, кто выжил в годы войны, видимо, частью перебрались в Сланцы, а частью покинули эти места.
Интересен рассказ бывшей жительницы д. Подкино Г.М. Осиповой, который был приведен в сланцевской газете «Знамя труда». – Она рассказывает о мытарствах семьи в 1945 г.:

«В квартире № 3 [по адресу: Сланцы, ул. Кирова, 20] живет Галина Михайловна Осипова.
…
«…В молодости я жила в деревне Подкино. Там у бабушки с дедушкой стоял большущий дом, в котором хватало места всем. Когда мои родители поженились, они тоже первое время в нем жили, а потом отца отправили на работу на мельницу в Кривицы, а брат отца работал на мельнице в Гавриловском. Семья моих родителей переехала в Кривицы. Нас в семье было 4 ребятишек.
Во время войны отца забрали на фронт, и он погиб. Мама осталась одна с детьми. Ей было очень трудно. Я уж не знаю, как ей удалось переехать в Сланцы, но зато отчетливо вспоминаю, что это было в 1945 году. Мы просто зашли всей семьей в этот дом [по ул. Кирова, 20] и заняли квартиру на первом этаже. Поскольку окон и дверей [в доме] не существовало, то [мы их] завесили какими-то старыми одеялками. Потихоньку стали прибираться, вымели и вынесли мусор. Вот так и стали жить.
Через некоторое время в город начали прибывать эвакуированные. Даже в ванных комнатах жили по 3 – 4 человека, как-то ютились все. Чуть позже многие выезжали из этого дома в другие свободные квартиры, а некоторые приступили к строительству собственных домов. А я вот осталась здесь и прожила всю жизнь. В 1972 году нас всех выселили в дом на Трестовском переулке в маневренный фонд, а дом № 20 поставили на капитальный ремонт» .
В доперестроечное время в Подкино располагалась «Лодочная станция», которая в 1970-е гг. была на балансе Сланцевского Городского производственного управления бытового обслуживания населения» (ГПУБОН). – Предъявив кассиру паспорт, и оставив его на станции в залог, можно было взять в прокат двухместную и четырехместную лодку и совершить на ней путешествие между Большепольскими островами и далее вдоль берегов реки Плюссы.
Услугами Подкинской лодочной станции пользовались многие сланцевчане, особенно по выходным. Пикники на островах и купание с лодки тогда были в моде.
Автор этих строк тоже ходил по Плюссе на лодке, взятой в прокат в Подкино, и даже он по работе занимался маркировкой означенных лодок, работая художником ГПУБОН.
Сегодня урочище Подкино находится близ г. Сланцы и от былого поселения, располагавшегося на берегу р. Плюссы, остались лишь камни фундаментов.

Подкино и Сланцы
в воспоминаниях Ирины Михайловны
Басовой

В нач. 2000-х гг. пришлось раз мне беседовать в Сланцах с Ириной Михайловной Басовой, уроженкой деревни Подкино. Родилась она в апреле 1914 года. Отец ее Харламов Михаил Харламович – уроженец той же деревни. Мать Елизавета Семеновна из д. Вязовое.
По словам собеседницы – Вязовое некогда составляло около 50 домов в два ряда. Подкино и Малые Поля по 21 дому. В школу она пошла с 8 лет – в Никольщину (школа 6-ти летка), кроме того посещала школу в Кривой Луке.
Никольская школа располагалась напротив церкви. Тут же текла река Сиженка. В Кривой Луке школа располагалась на берегу залива реки Боровенки. Там имелась водяная мельница, как и в Гавриловском. По ее словам, с образованием колхозов, молоть стало нечего, и мельницы позакрывали. В Гавриловском некий немец держал винокуренный завод.
Семья ее состояла кроме нее еще из двух сестер и двух братьев. Жили бедно. Хлеба хватало на полгода. Растили овощи, картофель. Имелась полоска льна. Основной пищей круглый год являлась рыба. Рыбы ловилось изрядно, вялили на весь год. Рыбу для  приготовления блюд размачивали или распаривали. Ловили с помощью снастей под названием «рисуи». Это сеть имела 5 круглых крыльев над названием «пайгусы».
Земли в округе были песчаные. Охотами заниматься было некогда. Мясо – редкость. Поросят стали держать лишь в наше время, потому что хлеба для прокорма не было. Кабачки, помидоры – о таких и слыхом не слыхивали. Колхозники – те уже рожь не сеяли.
Никольская церковь была трехпрестольная, по рассказам паломников, выстроена по типу Пюхтицкой. Богомольцы из этих мест добирались до Наровы, переправлялись на левый  берег, где можно было доехать на автобусе до монастыря (имеется в виду, очевидно, послевоенное время).
Стояла в Никольщине и так называемая старая церковь. Ее четверик возвели из известняковой плиты. В некие годы служил там священник, отец Николай. Матушку звали Ольгой. Две дочери – Мария и Параскева. Батюшка был по фамилии Кузнецов. Сын его владыка Сарапульский – Алексей. Все семейство до 20 года уехало в город Сарапул, – уже тогда начинались гонения на верующих.
Владыко был крестным одной из сестер Ирины Михайловны. Сестры выучились на учительниц: одна в Нарве, другая заочно. Учительствовали в Тухтово, Клину, Попковой Горе и др. деревнях.
Школьники, обучавшиеся в Кривой Луке, проживали в общежитии всю неделю, кроме воскресенья. Ходить приходилось за 8 и более километров. Некоторые переправлялись через Плюссу по наплавным мосткам или на лодках. Часть продуктов надо было приносить с собой. Еду готовила рабочая. Спали по двое человек на койке, до 15 человек в комнате. Учебников не было. Писали на краешках газет огрызками карандашей. Очень существенно помогло то, что рассказчица еще до школы разумела грамоте: могла считать, читать, писать, и очень бойко. Она пошла сразу во 2-й класс.
В детстве ей приходилось слушать сказки своей бабушки, которая рассказывала, что Подкино произошло от трех домов, трех родов, которым были дарованы царицей эти земли. Впоследствии количество домов выросло до 21.  Эти-то первые хозяева за заслуги освобождались от подати. Так, по мнению бабушки, объясняется название Подкино. Производную от слова «под» они не усматривают.
Фамилии в Подкино были – Пановы, Цыгановы, Харламовы, Ивановы, Николаевы, Васильевы. А вот в Малых Полях, по ее словам, из 4-х хозяев фамилий стало: 6 Петуховых, 2 Красноселовых, 3 Поляковых; были Боровиковы. Только у одного в Подкино неудачника родились девки.
Престольные праздники окрест были следующие: Подкино, Большие и Малые Поля – Покров (14 октября);  Вязовое – Анастасия (11 ноября); Никольщина – оба Николы. Петров день праздновали Левобережные и Правобережные Поля.
Раньше на праздниках пьяных и скандалов не было. Длились они до четырех дней. Для гулянья  молодежь откупала какую-либо избу рублей за 10 вскладчину. Парни приходили из соседних деревень с гармошкой. Веселились, танцевали кадриль.
Деревню сожгли в войну, в то время как Большие Поля не сожгли – «не успели».
В 1938-м году арестовали Никольского священника. Саму церковь перед войной разрушили, так там и лежали груды кирпича и плиты.
На церковном кладбище хоронили богатых. Бедных хоронили на другом. Оно находилось в районе нынешних магазинов «Радуга» и «47-й». Там у рассказчицы похоронены родные и близкие.
О курганных захоронениях Ирина Михайловна знает с детства, но где они в Больших Полях – не сыскать. Кладбище у Малых Полей образовалось после войны. До этого там пасли скотину. Происхождение огромных ям, по мнению местных жителей – былое производство извести и плитняка. Но на ее памяти на этом месте никаких промыслов уже не было. Известь жгли в других местах, практически по всему побережью, но справа она была серая, а слева – белая.
Печи для обжига назывались каменки. Дрова для обжига заготавливали зимой. Дело было достаточно прибыльное. Вырученных денег хватало на летний период. Будучи детьми, помогали грузить отожженные легкие плиты в мешки. Эту продукцию по реке отправляли обычно в сторону Нарвы. А до 1917 г. тут ходили пароходики.
Река была намного мельче до строительства Нарвской ГЭС. В районе Б. Полей имелся брод, в отдельных местах было по колено. У ул. Горняков (нынешний рынок) был малый мосток, на козлах. Кроме того, у Подкино можно было перебраться через реку по бревенчатому наплавному сооружению. Оно представляло из себя лаву из связанных между собой бревен, обычно по 2 – 3.
Ближе к Полям в этом сооружении были т.н. «ворота». Оно существовало для улавливания лесосплава. Лес разрабатывался в верховьях Плюссы, вплоть до Чернево. В Подкино формировали плоты – пачки, которые продолжали свой путь вниз по реке. Это тоже был один из промыслов.
С образованием нового города, жители деревень бежали от колхозов, ибо в городе «знали, за что работали!».
Сама рассказчица выучилась ремеслу бухгалтера на курсах при Рудоуправлении. Некоторое время работала на шахте им. С.М. Кирова, а с 1937 г., до самой пенсии, в торговле.
Смолоду пришлось потрудиться на топливоподаче. До строительства ЦЭС в поселке имелось два котла, один из которых работах на ветках и дровах. Местное население использовало пни-корчаги для гона лодочной смолы» .

Начало города Сланцы
«Среди болот и лесов»
Из книги Н.М. Афонского «Сланцы»

Комсомольцы, в поход! Первые шахты, первый сланец. С.М. Киров на строительстве рудников. Звенят молодежные песни. Живы славные традиции!

Новый период истории города Сланцы начался с появления здесь ленинградских, новгородских и псков¬ских строителей, прибывших по призыву партии для создания Сланцевского бассейна, получившего название Ленбасс.
Было это так.
В один из первых апрельских дней 1930 г. на разъезд № 9 железнодорожной линии Псков – Гдов – Большие Поля прибыла первая группа строителей. Выйдя из поезда, они увидели убогую картину: на небольшой поляне – товарный вагон, служивший одновременно вокзалом и жильем начальнику станции, да несколько покосившихся хибарок, затерявшихся среди болот и перелесков... Но молодые энтузиасты не отступили. Отсюда, с этого места, они начали ожесточенную битву за создание нового центра горнодобывающей промышленности, за новый город.
В течение месяца на разъезд ежедневно прибывали отряды молодежи. Они вылезали из вагонов, выгру¬жали свою скромную поклажу и сразу же брались за дело.
...С глухим шумом падали на топкую землю де¬ревья – одно, другое, третье. На раскорчеванных участ¬ках новоселы сооружали бараки и натягивали палатки. На парусине выводили большими буквами: «Контора», «Столовая», «Комитет комсомола».
Работать и жить приходилось в трудных условиях: не было электричества, не хватало спецодежды, даже простейший инвентарь – кирки, лопаты, тачки – был дефицитен.
Обстановка осложнялась тем, что строительство рудников велось в двух километрах от государственной границы с буржуазной Эстонией; это обязывало комсо-мольцев всегда помнить о бдительности. Молодые пат-риоты не раз помогали пограничникам охранять священные рубежи нашей Родины.
Сохранилось несколько фотографий, сделанных в 1930 г. первыми сланцевскими новоселами. От времени эти любительские снимки выцвели, поблекли, но тем не менее они живо рисуют обстановку, царившую на стройке в те незабываемые дни.
Вот первый снимок: на лесной полянке стоят не-сколько пареньков. Одни из них – в ватниках, другие – в гимнастерках, третьи – в стареньких пиджачках. В руках у всех лопаты или топоры, на земле – несколько толстых бревен. Второй снимок: по деревянному настилу шириной в одну доску шагают рабочие, толкая перед собою тачки, груженные породой... И третий снимок: комсомольцы на первом субботнике.
Потом их было много, этих субботников, – их прово¬дили и тогда, когда надо было ускорить строительство здания рудоуправления, и когда возникла необходимость поскорее пустить в ход пекарню, и когда требовалось прокладывать гужевые дороги. Молодежь днем рубила лес, строила бараки, закладывала шахты, монтировала оборудование, а после рабочего дня спешила на очередной субботник.
Дело успешно подвигалось вперед. Уже 6 апреля на левом берегу Плюссы заложили первую опытную шахту. За пять месяцев прошли 7 погонных метров ствола, однако работу пришлось на некоторое время приоста¬новить: потребовалось преодолеть плывун и преградить путь воде, беспрерывно и обильно поступавшей в ствол будущей шахты.
Тем временем шло строительство других объектов. Комсомольцы соорудили котельную, электростанцию, а затем, когда воду, наконец, удалось задержать, снова приступили к проходке шахтного ствола. К концу 1930 г. глубина его составляла 14 метров, в феврале 1931 г. – уже 35, а летом 1932 г. на глубине 68,7 метра удалось достигнуть пласта сланца мощностью в 1,3 метра. Промышленная эксплуатация шахты стала экономически целесообразной.
К июлю 1932 г. были закончены бетонирование и армировка шахтного ствола. В самой шахте установили два центробежных насоса, ввели в действие врубовую машину, смонтировали и пустили подъемную машину, установили два копра. Затем на руднике оборудовали парогенератор, – правда, его мощность достигала всего 10 лошадиных сил, но работал он исправно. Значительно облегчился труд строителей, когда в строй вступила техническая мастерская. Параллельно росли и надшахтные сооружения.
И вот первый сланец пошел на-гора. В июле же 1932 г. началась подготовка к строительству второго рудника. Тут положение несколько упрощалось тем, что у коллектива строителей и шахтеров имелись уже некоторые навыки, накопленные за время работы на опытной шахте, стало больше техники.
Одновременно с ростом производственных объектов в Сланцах разворачивалось строительство жилищ и бы-товых учреждений для шахтеров: появилось общежитие на 120 рабочих, двухэтажный дом для инженерно-технических работников, медицинский пункт, красный уголок, спортивная площадка. Прошло еще немного времени – и в эксплуатацию одно за другим вступили несколько новых бытовых зданий: четыре рубленых жилых дома, еще одно общежитие для рабочих, баня, столовая. Жизнь понемногу начинала налаживаться.

Решающим в истории развития Сланцев стал 1934 г., когда на строительство шахт государство отпустило большую сумму – 16,5 млн. рублей. Сразу же расширился фронт работ, ускорились темпы. Потребовались дополнительные материалы, машины, а главное – люди.
Ленинградская комсомольская организация, взявшая шефство над новостройкой, мобилизовала в городе 1200 лучших своих представителей и направила на строительство шахт.
– Наш поезд, – вспоминает Николай Симченков, нынешний старожил нового города, а тогда – один из молодых активистов-ленинградцев, – отходил от Варшавского вокзала. Эшелону предстоял недолгий путь – Ленинград – Луга-Псков – Гдов; ехать мы должны были без малого сутки. Провожали нас тепло, сердечно. На перроне играл духовой оркестр, представители комсомольских организаций города и области выступали с напутственными речами. Мы обещали не посрамить славного имени ленинградцев... Настроение у всех было приподнятое, даже торжественное, и только родители отъезжающих сокрушались: шутка ли, молодые ребята и девушки отправляются в необжитые, почти незасе¬ленные места, как-то они устроятся?
Но сами уезжающие не собирались унывать: в ваго-нах звенели боевые комсомольские песни времен гражданской войны, звучали тут же сочиненные задорные частушки, раздавались добродушные шутки. Многие комсомольские активисты давно знали друг друга – только 140 человек прислал комсомол Нарвской заставы, с предприятий Васильевского острова в Сланцы ехало 80 человек. Ребята с «Красного путиловца», с Северной верфи, с заводов имени Ленина, «Большевик», с фабрики имени Володарского узнавали друг друга и радостно окликали; остальные быстро знакомились – в молодые годы люди сходятся быстро.
– Все мы тогда были очень молоды, – продолжает свой рассказ Симченков. – Мне, например, было девятнадцать лет, другим столько же или на год-два побольше. Но все мы чувствовали себя взрослыми, самостоятельными людьми, которым по плечу любое дело, все гордились доверием, которое нам оказала партия, и горели желанием это доверие оправдать.
Шахтерскими специальностями никто из направляв-шихся в Сланцы не владел: Николай Симченков был рабочим с писчебумажной фабрики имени Горького, Анна Шарандо – операционисткой в коммунальном банке, Семен Овчинников работал грузчиком в морском порту, Василий Сорокин – поваром в столовой Госнардома...
– Ничего, научимся, – говорили ребята. – Шахтером никто не родится, шахтерами становятся.
И они становились шахтерами.
Выйдя из вагонов на том же девятом разъезде, где четыре года назад ступили на сланцевскую землю первые посланцы страны, молодые ленинградцы прямо по топям и болотам, по грязи и лужам направились к деревянному дому барачного типа, где размещалось рудоуправление. Там они получали направление в общежитие, назначение на работу.
Разумеется, все стремились попасть на строительство новой шахты, все хотели стать шахтерами. Но приходилось идти туда, куда направляли: надо было осушать новые участки болота, валить лес, прокладывать дороги, возводить жилые здания. Только наиболее здоровых, крепких, выносливых ставили на подземные работы.
– Техники почти совсем не было, – вспоминает Н. Симченков, работавший на руднике. – Забурник – метровый восьмигранный стальной стержень, – кувалда да лопата – вот и весь инструмент, который поначалу нам дали. Работаешь на совесть, весь потом обливаешься, а пробуришь за день всего один метр... Когда некоторое время спустя нас вооружили пневматическими бурильными молотками, мы смогли проходить уже по пятнадцать-двадцать метров, и это казалось нам невиданным достижением.
Молодежь работала в шахтах не только бурильщи-ками, но и коногонами, вагонщиками – надо было под-возить добытый сланец от забоя к стволу шахты, где бадьи выдавали его на-гора.
Постепенно молодые горняки, – а их уже насчи-тывалось свыше 2000, – приобретали необходимые навыки, сноровку, опыт, знания. Это позволило за короткий срок открыть восемь лав. Добыча «горючего камня» значительно поднялась.
К сентябрю 1934 г. правительственная комиссия приняла новую шахту, впоследствии ей присвоили имя С.М. Кирова. Шахта, которая и сейчас остается в строю, вступила в промышленную эксплуатацию. Первые железнодорожные составы со сланцем пошли в Ленинград. А в Центральный Комитет партии была отправлена телеграмма. В ней сообщалось, что вступила в строй действующих предприятий Советского Союза шахта с годовой производительностью в 300 тыс. тонн сланца. «Единый, сплоченный вокруг партийной организации рабочий коллектив, – говорилось в телеграмме, – и впредь готов по-большевистски бороться за выполнение исторических решений XVII партсъезда о максимальном использовании местных видов топлива, за создание сланцевого Ленбасса».

Одновременно со строительством шахт ударным фронтом велись и другие работы, без которых не могла дальше расти и развиваться сланцевая промышленность: возводились центральная электростанция, два завода – сланцевый и кирпичный, лесопильная рама, проклады-валась линия электропередачи, разравнивались авто-гужевые дороги.
В то время на предприятиях Сланцев работало всего 4000 горняков. Уже тогда началось строительство цен-трального поселка, в перспективе рассчитанного на 35 тыс. человек. Это еще больше воодушевляло местных жителей; люди верили, что бытовые трудности, которые всегда неизбежны, когда обживаются новые места, скоро останутся позади. Закладывались жилые дома, столовая, баня, хлебопекарня, клуб, школа, больница.
Каждому новоселью радовались не только сами ново¬селы, но и те, кто еще жил в общежитиях. Они знали: пройдет год-два, и настанет их очередь переселяться в новые квартиры.
И парни, и девушки трудились так, что к концу смены, казалось, совсем не оставалось сил. Но после гудка, наскоро умывшись и пообедав в «столовке», люди выходили на строительные площадки: надо было разбить сквер в центре поселка, спортивную площадку, отремонтировать общежитие.
– Жилось трудновато, – вспоминает Анна Шарандо, – но на сердце было легко, хорошо: мы понимали, что выполняем важное для Родины дело и были счастливы сознавать, что делаем его честно.
Недавние ленинградцы не смотрели на себя, как на «гастролеров», временных жителей в этом неприветливом краю. Они понимали, что приехали сюда на всю жизнь и старались сделать этот край лучше, краше, уютнее. Поэтому так охотно, с песнями и шутками, выходили они на субботники, строили город на века.
А некоторое время спустя здесь были сыграны пер-вые комсомольские свадьбы, стали складываться семьи: поженились Анна Шарандо и Михаил Губернаторов, затем привел молодую жену Владимир Цухлов, вышла замуж Евгения Золотовская...
Сланцы стали родными для многих и многих комсо-мольцев, приехавших сюда в тридцатых годах. В городе сейчас с уважением называют имена старожилов – тех, кто твердо здесь обосновался, закладывал шахты, возводил дома. Многие из них в годы Великой Отечественной войны ушли в ряды Советской Армии или в партизаны; некоторые, защищая любимую Родину, пали смертью храбрых, а те, что остались живы, возвратились сюда после победы над врагом, возродили из руин и пепла свой город и продолжают и поныне здесь жить и работать. Таковы Н. Симченков, В. Сорокин, B. и Е. Цухловы, М. Губернаторов и А. Шарандо, C. Овчинников, К. Ширенко и другие.
«Мы – коренные сланцевчане», – с законной гор-достью говорят они сейчас, и в их устах это звучит так же, как звучало когда-то: «Мы – коренные ленинградцы».
Ленинградская партийная организация постоянно держала сланцевские предприятия в поле своего зрения, оказывала молодому городу повседневую помощь.
Сергей Миронович Киров, бывший в тот период секретарем Ленинградского областного комитета, дважды – в 1932 и в 1934 гг. – приезжал на строительство. Здесь, на месте, он вникал в производственные дела коллектива, выяснял его неотложные нужды, интересовался, как выполняется план.
Внимательно следил С.М. Киров и за использова-нием сланцев на предприятиях Ленинграда. Бывая на заводах, он останавливался у топок и смотрел, как сланец горит, расспрашивал у специалистов, каковы его теплотворные свойства, экономические показатели его использования в промышленности.
Интересовали Сергея Мироновича и возможности применять сланцы для отопления жилищ. Чтобы самому уяснить, так сказать, бытовые свойства сланцев, Киров в одну из зим сам отапливал сланцем свою квартиру в Ленинграде. Он дал новому топливу высокую оценку.
Во время второго своего приезда в Сланцы – в июне 1934 г. – Сергей Миронович посетил второй и третий рудники; на этот раз его особенно интересовало, как на месте используют новую технику, «выжимают» ли из нее все, что она может и должна дать.
Старожилы рассказывают о таком примечательном эпизоде. В котельном отделении механического цеха С.М. Киров обратился к кочегару Шатилову с просьбой показать, как тот сжигает сланцы в топках котлов, недавно здесь установленных. Кочегар, явно смущаясь, стал подробно рассказывать, как он забрасывает топливо, как регулирует процесс горения, как очищает топку.
– А нельзя ли показать, как вы все это делаете, – сказал Сергей Миронович.
– Нет, Сергей Миронович, – ответил кочегар. – Рад бы показать, да не могу.
– Но почему же? – удивился С.М. Киров. – Вы так обстоятельно все рассказали.
И тут выяснилось, что Шатилов действительно не мог показать практическую работу котла: котел в это время выбыл из строя. Начальник строительства электростанции Сперанский сказал Кирову:
– Если бы вы, Сергей Миронович, вчера приехали, то посмотрели бы, как сланцы горят, а вот сегодня, как на зло...
Киров, не дав Сперанскому закончить фразу, от-ветил:
– Вот это уже не дело... Был я на Кавказе и знал там одного осетина, он всегда говорил: «Ты бы, друг, вчера приехал – и шашлык был, и вино было, и деньги были...» Так же и у вас. Строительство приняло широкий разворот и требует полного и каждодневного обеспечения электроэнергией. Это не какая-нибудь кустарная мастерская, а огромное и важное строительство. Значит, и работать тут надо умело.
Находясь на стройке, Киров встречался с комсо-мольцами. Беседуя с ними, он подчеркивал, что они решают важную проблему обеспечения Ленинграда местным топливом, что сланцы для промышленности – это все равно, что хлеб для людей.
«Вы должны досконально изучить горняцкое дело, – призывал С.М. Киров молодежь, – задача это нелегкая. А мы, большевики, говорим так: всему можно научиться, если захотеть (Музей С.М. Кирова. Ленинград. Фонд IV-49).
Эти слова вызвали горячий отклик в сердцах ком-сомольцев. Под руководством партийной организации рудничный комитет комсомола стал работать еще ини-циативнее, еще энергичнее.
Возглавляли комитет приехавшие вместе со всеми из Ленинграда Михаил Александров и Павел Московский. Где было особенно трудно, где кто-нибудь падал духом, обязательно появлялись Михаил или Павел: одного подбодрят добрым словом, другого пристыдят, третьему помогут делом. Комсомольские отряды направлялись на ликвидацию так называемых «узких мест», комсомольские субботники и воскресники меняли лицо поселка, облик предприятий и молодежных общежитий.
Среди комсомольских вожаков особенно выделялись своей активностью и трудолюбием С. Абакумов, А. Меденко, П. Балашов, А. Яковлева, И. Франтишев, Г. Хаскин, И. Чудинов.
И. Чудинова вскоре назначили редактором первой печатной сланцевской газеты – «Ударник сланца». Газета была небольшой по формату, но боевой, зубастой, напористо воевала против недостатков, горячо призывала работников строительства и шахтеров перевыполнять задания. Молодые сланцевчане любили свою газету и охотно участвовали в ней как рабкоры, распространяли ее.

Направив большой отряд молодежи на строительство «шахтерской столицы» Северо-Запада и взяв шефство над ним, Ленинградская комсомольская организация постоянно заботилась о выполнении плана производственных работ, о том, чтобы молодые горняки, живя и трудясь в непривычных, тяжелых условиях, могли бы в свободное время хорошо отдохнуть, развлечься.
«Каждый молодой работник культурных учреждений нашего города обязан позаботиться о том, чтобы их товарищи, поехавшие на строительство Гдовских сланцев, отдыхали весело и интересно», – с таким призывом обратился обком комсомола к молодым деятелям культуры Ленинграда.
Этот призыв был услышан, и комсомольские орга-низации театров, кино, клубов, библиотек стали горячо обсуждать, что они практически могут сделать для шахтеров и строителей. Коллектив ленинградского кинотеатра «Крам» (ныне «Молодежный») смонтировал в Сланцах звуковую киноустановку, и с 8 июня 1934 г. шахтеры смогли смотреть новые кинокартины. А с какой радостью рабочие вместе со своими семьями спешили на концерты, с которыми к ним приезжали бригады артистов ленинградских театров и эстрады, клубов и домов культуры!
Не меньшей радостью для новоселов Сланцев было открытие первых библиотек, создание первых коллективов художественной самодеятельности, первые спортивные соревнования. В новом поселке, пусть пока еще не очень благоустроенном, они получали ту духовную пищу, без которой не может обходиться советский человек.
Молодежь была признательна своим ленинградским друзьям за такую заботу и в свою очередь тоже делала многое, чтобы все жители шахтерского поселка проводили свой досуг с пользой, содержательно и интересно. Комсомольцы организовали драматические кружки, которые с успехом разыгрывали сценки на темы, волновавшие молодежь: о борьбе за новый быт, о добросовестном отношении к труду, о дружбе и любви. Были созданы также танцевальный кружок, кружок художественного чтения. Их участники выступали в местном клубе и выезжали «на гастроли» в соседние деревни.
Как и все молодые люди, новоселы Сланцев любили петь. На стройках, в общежитии, в клубе часто звенели песни. Очень популярен, в частности, был «Марш проходчиков» на слова, которые в 1934 г. написал молодой рабочий Николай Симченков. Вот текст этого марша:

Бадьями породу качаем,
Ее на-гора выдаем,
Мы с песнями труд начинаем
И с песней с работы идем.

Мы бурим, мы бурим породу, -
Стучи, молоток наш, сильней.
Горючие сланцы заводу
Дадим мы с тобою скорей.

Мы бодрую песню свободы
В борьбе и в труде пропоем:
Ведь с каждой бадьею породы
Все ближе мы к сланцу идем.

Лучшие традиции первых комсомольцев – тех, что в труднейших условиях, в пустынной, заболоченной местности начали строить и построили город, – бережно хранят и с честью приумножают комсомольцы наших дней. Сейчас в Сланцах – крепкая, сплоченная организация ВЛКСМ. Следуя примеру своих старших товарищей – коммунистов, комсомольцы идут в первых рядах соревнующихся за успешное выполнение производственных планов, внедряют новую технику, настойчиво совершенствуют ее. Только в 1962 г. молодые рационализаторы внесли и внедрили свыше 620 ценных предложений, направленных на повышение производительности труда, снижение себестоимости продукции.
Молодые сланцевчане были в рядах тех, кто первыми завоевал почетное звание ударников коммунистического труда. Это – оператор печного цеха газосланцевого завода секретарь комсомольской организации Г. Соколова, машинист газовых компрессоров технологических цехов комбината В. Никитин и другие.
Комсомольцам до всего есть дело, они чувствуют себя в ответе за все, что происходит в коллективе. Яркий свет «Комсомольского прожектора» помогает выявлять нарушителей трудовой дисциплины, лодырей, бракоделов; молодежь наводит чистоту и порядок на рабочих местах, в столовых, в общежитиях. Многие комсомольцы участвуют в народных дружинах по охране общественного порядка в городе, борются против браконьеров. А разве можно себе представить вечер коллективного отдыха в шахтерском клубе или концерт художественной самодеятельности во Дворце культуры без активного участия молодежи и ее авангарда – комсомолии!
И сегодня молодым рабочим зачастую приходится нелегко. Не так-то просто, отработав смену в забое или на заводе, отсидев затем несколько часов за партой в школе рабочей молодежи или в техникуме (а ведь в Сланцах без отрыва от производства учатся 1644 молодых шахтера), идти патрулировать по улицам вечернего города, собирать металлический лом, заниматься в коллективе художественной самодеятельности... Но трудности не пугают молодых, и нередко бывает, что после напряженного рабочего дня чей-нибудь звонкий голос затянет комсомольскую песню первых лет строительства Сланцев:

Мы с песнями труд начинаем...

И сразу же несколько голосов подхватывают:

И с песней с работы идем...

И шаг становится четче, бодрее, глаза смотрят ве-селее. Молодежь Сланцев шагает вперед .

В.В. Иванов
Новая точка на карте

Памятным для всех работников рудоуправления стал приезд 21 июня 1934 года Сергея Мироновича Кирова на ударную комсомольскую стройку. Сергей Миронович побывал на строительстве центральной электростанции [ЦЭС], в столовой, магазине, общежитиях, амбулатории, на хлебопекарне, спускался в Опытный рудник. Посетил он также строительство рудников № 1 и № 2, которые по проектной мощности в несколько раз превосходили Опытный рудник – первенец Ленинградского сланцевого бассейна.
На электростанции Кирова интересовал перевод ее с дровяного на отопление сланцем. Но, как вспоминал бывший кочегар Г.А. Рюдов, котел, к сожалению, не действовал. Котельщики пообещали исправить его на следующий день, понимая, что, как говорится, ложка дорога к обеду. Такая досада – накануне был в исправности... Сергей Миронович по этому поводу шутливо заметил, что знал на Кавказе одного осетина, который тоже говорил: «Ты бы, друг, вчера приехал – и шашлык был, и вино было...» Киров интересовался, как горит сланец, как кочегары пар держат, какие трудности у рабочих.
Спустившись затем вместе с начальником строитель-ства Л.А. Шейкиным и группой инженеров в шахту, Киров вникал во все тонкости шахтерского дела. Выяснил, что неладно складывается положение с обучением молодежи горняцким навыкам, предложил руководству рудника немедля организовать кружки техминимума. В конце дня Сергей Миронович выступил на общерудничном митинге. Обращаясь к молодым рабочим, он сказал:

«Здесь, на гдовских рудниках, предстоит сделать еще очень много. И если вы, комсомольцы, проявите в работе побольше напористости и хорошего комсомольского задора, то дело, несомненно, выйдет, и выйдет неплохо. Со своей стороны я пожелаю вам быстрее овладеть горной техникой и перенести сюда опыт социалистического Ленинграда, опыт ленинградской комсомолии, воспитавшей вас.
Вы тут вступили в соревнование со старыми шахте-рами и не отстаете. Это хорошо. Но вы должны доско-нально изучить горняцкое дело. Задача это нелегкая. А мы, большевики, говорим так: всему можно научиться, если захотеть. Я уверен, что вы научитесь, ведь вы и приехали сюда для того, чтобы хорошо работать».
За день пребывания на стройке Киров успел все уви-деть, везде побывать. Осмотрел только что выстроенные двухэтажные дома на улице Горняков и взял на заметку, что в них совсем нет мебели, в магазине отметил бедный выбор товаров, выяснил, что и для организации культурного отдыха, спортивных занятий многого не хватает.
22 июня – на следующий день после поездки на строительство – он отправил в Москву, в Главное уп-равление рабочего снабжения Наркомата тяжелой про-мышленности, телеграмму:

«Вернулся Гдовских сланцев убедился безобразном положении ОРСа, который буквально банкрот не способен выкупить даже сахар, папиросы прочее тчк
Наряду рядом мероприятий улучшению снабжения необходимо срочно дать оборотные средства ОРСу тчк Повторяю положение критическое дальнейшие проволочки невозможны... Киров».

Меры были приняты незамедлительно. Меньше чем через неделю после отъезда Кирова с рудников сюда прибыл первый эшелон со спецодеждой, музыкальными инструментами, подарками, посланными ленинградцами по совету Сергея Мироновича. «Культурный эшелон» – так его называли комсомольцы-первостроители – привез несколько тысяч книг, четыре баяна, гитары, мандолины, шесть малокалиберных винтовок, даже фотоаппараты. А при них коротенькая записочка: «Посылаю обещанные мною фотоаппараты. Один аппарат передайте комсомольцам 1-го рудника, один комсомольцам 2-го рудника и два аппарата комсомольцам и работникам Опытного рудника. Привет. С. Киров». Когда эти аппараты пришли, все были поражены, писал в «Ударнике сланца» М. Александров, ведь Сергей Миронович ничего не обещал, он в случайном разговоре узнал, что необходимо комсомольцам.
А вскоре привезли звуковую киноустановку. Ленин-градский кинотеатр «КРАМ» (ныне «Молодежный») взял шефство над строительством сланцевых рудников. Директор кинотеатра Ладухин привез звуковые фильмы «Чапаев», «Веселые ребята». Проходчик Вася Салтанов нарисовал картину «Чапаев у пулемета». Ее подарили ленинградским шефам, и она висела в фойе кинотеатра.
Вторым шефом шахтостроителей стал Ленинград-ский государственный академический театр имени А.С. Пушкина. Профессиональные артисты помогали ком-сомольцам ставить любительские спектакли. Приезжали на стройку народные артисты СССР Е.П. Корчагина-Александровская, Ю.М. Юрьев, тогда еще только заслуженный артист РСФСР Н.К. Черкасов, другие известные актеры.
В субботники построили первую в рудничном посел¬ке школу. Второй секретарь рудничного комитета ком¬сомола П. Московский привез из Ленинграда парты, оборудование.
Сплотиться, поверить в себя, выдержать испытание большим делом помогали молодежи старшие товарищи, коммунисты. Ребята души не чаяли в парторге Опытного рудника Николае Беляеве. В семнадцать лет он стал членом партии большевиков, в гражданскую воевал в Первой Конной, был бойцом частей особого назначения.
Тяжелая жизнь выпала на его долю, но он никогда не унывал, казалось, даже поврежденная в боях рука не беспокоила его. Беляев умел раззадорить, «завести» молодежь, и там, где он появлялся в неизменной синей косоворотке и белой фуражке, любое дело шло спорее, работалось азартней. До конца дней своих Николай Константинович сохранил эту неуемность, энергичность, оптимизм. В годы Великой Отечественной войны он не подлежал призыву в действующую армию по состоянию здоровья, но добровольцем ушел на фронт и погиб в бою.
12 июля 1934 года ход строительства Ленбасса вновь обсуждался на пленуме обкома ВКП(б). Перед рудоуп-равлением гдовских сланцев была поставлена задача к 1 сентября пустить Опытный рудник со среднесуточной добычей 500 тонн сланца, центр работ перенести на рудники № 1 и № 2, повысить темпы жилищного строительства, создать нормальные бытовые условия для рабочих на руднике.
В том же месяце Ленинградский обком комсомола принял постановление о помощи Гдовским рудникам. На строительство были направлены еще 250 комсомольцев. 300 строителей прибыли с предприятий и из колхозов Гдовского района. На страницах общерудничной газеты «Ударник сланца» все чаще стали появляться заголовки призывного содержания, заметки об ударном труде комсомольцев. А 27 августа газета вышла с призывом: «Послезавтра не должно быть неоконченных работ!»
Трудовой накал возрастал. И 1 сентября с Опытного рудника в Ленинград был отправлен первый эшелон до-бытого сланца. В числе сопровождавших были семеро комсомольцев, среди них комсогрупорг Тося Шулапина, которая и сейчас живет в Сланцах. «Как грузили, так прямо в спецовках и поехали, – вспоминает она. – Прием нам был торжественный, и среди многочисленной группы встречающих стоял Сергей Миронович с одобрительной улыбкой».

  До революции деревня числилась в Гдовском уезде С.-Петербургской губернии, приход пог. Поля. Жителей деревни хоронили соответственно на кладбище ок. храма или на внехрамовом кладбище при дороге Гавриловское – М. Поля. В последнее время А.Е. Филиппов проживал в Сланцах по адресу ул. Грибоедова, 10, кв. 1, где скончался 16 мая 1993 г. Похоронен на Сланцевском городском кладбище в пос. Сосновка.
  ЦГАИПД. Ф. 24. Оп. 121. Д. 347. 27.05.1952 – 02.09.1954. Филиппов Алексей Ефимович. Ленинградский областной комитет КПСС. Сектор учета кадров. Личное дело на работника, снятого с персонального учета. Партархив при Ленинградском Обкоме КПСС. С. 4.
  Там же.
  ЦГАИПД. Ф. 24. Оп. 121. Д. 347. 27.05.1952 – 02.09.1954. С. 5 об.
  Деревня на берегу р. Сиженки. Располагалось во дворе за совр. Художественной школой.
  Деревня существовала в означенное время в устье р. Сиженки. В источнике 1856 г. уже не упоминается.
  Имение и сельцо в устье р. Кушелки.
  Совр. д. Б. Поля.
  Совр. д. Б. Поля.
  Совр. д. М. Поля.
  Уткино существовало только лишь до Великой Отечественной войны.
  Деревня на берегу р. Сиженки, существовала в районе совр. Тубдиспансера.
  Описание С.-Петербургской губернии по уездам и станам. СПБ. 1838. С. 37.
  Алфавитный список селений, по уездам и станам с. Петербургской губернии, составленный при Губернском статистическом комитете. СПБ. 1856. С. 55.
  Там же. С. 57.
  Там же. С. 50.
  ЦГИА. Ф. 266. Оп. 3. Д. 93. План Выскатской, Добручинской и Константиновской волостей. Л. 1.
  Очевидно, что «Владельцем имения» был в то время Великий Князь Константин Николаевич.
  Дорошенко А.Ю. «Плюсское притяжение». СПБ. 2016. С. 46 – 47.
  Фактически в ЦГИА могут храниться копии означенных книг, которые составлялись местным священством. Эти книги представлены сегодня в электронном виде на сайте архива.
  Имеется в виду бывш. почтовый тракт Псков – Гдов – Б. Поля – Нарва. В д. Б. Поля, очевидно, вплоть до 1920-го, или даже до 1930-го гг. была почтовая станция.
  Рацевич С.В. Глазами журналиста и актера (Из виденного и пережитого). Т. 2.
  Иванов В.В. Край в междуречье Наровы и Луги // Сланцы. Л. 1988. С. 10.
  Гдовский район. Википедия.
  Гордеева В. История одного дома // Знамя труда. 03.06.2011.
  Будько В.И. У бабушки Ирины. Рукопись. 2000.
  Афонский Н.М. Среди болот и лесов // Сланцы. Л. 1964.
  Иванов В.В. Новая точка на карте // Сланцы. Л. 1988. С. 44 – 69.