Капкан

Как-то, довелось мне побывать на курсах повышения квалификации в Московском лесотехническом институте.  Поселили слушателей в общежитии. Нас, приехавших из Свердловска, было три человека, а в комнате общежития было пять кроватей.

Однажды в учебном корпусе мы случайно встретили Валерия Павловича Затуева, доцента нашего института, который приехал сюда в командировку. Поговорили и пригласили ночевать в нашей комнате. Гость работал над докторской диссертацией и был интересным рассказчиком. К тому же он знал многое о чае, его произрастании, сборе, переработке, заваривании. Появившись у нас, он сразу обуздал своего любимого конька. И вот, мы уже сидим за столом с кружками, наполненными чаем, и потихоньку смакуем этим душистым ароматным напитком.   

– Валерий Павлович, – обратился я к нему, – какие у вас странные пальцы на левой руке, обратите внимание, они у него плоские.
Все посмотрели на необычные пальцы. Гость окинул нас взглядом и сокрушенно промолвил:
– Да, друзья, с этими пальцами я чуть не лишился жизни!
Заявление казалось загадочным, ожидался интересный рассказ.
– Так, – заинтересованно воскликнули мы все разом, – рассказывайте, что произошло? Гость задумался, наверное, с чего бы это начать и поведал нам жуткую историю.

– Года три тому назад, я на своем садовом участке строил дом. Зимой заготовил бревна, а весной пригласил бригаду работников, они быстро срубили и собрали сруб дома, подвели его под крышу. Уходя, наказали, чтобы в течение года в доме я ничего не делал, сруб должен высохнуть, осесть. Все лето ходил вокруг дома, помня о наказе. Бывало, зайду внутрь, посмотрю и думаю, столько работы еще предстоит сделать, а начинать нельзя. Мысленно тороплю: «Сохни, давай быстрей». Как-то приехал в сад в начале сентября. Погода хорошая, сухо и солнечно. Опять пошел вокруг дома. Вижу между бревнами щель. Заглянул туда, а там лежат щепки. Чего им там делать? Надо убрать. Засунул пальцы, вытащил. А там еще вижу щепки. Двигаюсь вдоль щели, вытаскиваю пальцами стружки. На пути попалась вертикальная доска, упертая в землю и прибитая к срубу. Я пнул ее, чтоб не мешалась. Вдруг в доме что-то хрустнуло, дом осел, и бревна придавили пальцы моей руки. Ужасная боль прострелила все тело. Я дернул руку, еще раз, еще раз, ничего не получалось. Бревна, как капкан, захватили и не отпускали. Что делать? Надо бы какой-то рычаг, ломик, чтобы приподнять бревна. Но ничего рядом нет. Покрутил головой.  Заметил, недалеко лежал на земле топор, потянулся к нему. Нет, далеко, не дотянуться. Стал кричать: «Помогите, помогите». Но кто поможет, когда рядом соседей никого нет? Вот так и сидел, превозмогая боль.  Взглянул на топор и подумал: «Если бы его достать, я бы отрубил эти пальцы». Потом посмотрел на свободную руку, она дрожала. Нет, такой рукой мне не попасть по пальцам. Разве только рубить всю руку. А боль не унималась. Теперь болела уже вся рука до плеча. В голове родилась навязчивая мысль, что скоро я потеряю сознание и незаметно умру. Сколько времени я так просидел, не знаю. Только вдруг появился сосед. Он поднялся на крылечко своего дома и открывал дверь. Я бешено закричал, замахал рукой. Сосед Александр заметил меня:
– Привет Валера, как дела?
А я кричал как сумасшедший. Александр, настороженно пошел ко мне.
– Что с тобой?
– Помоги! – умоляюще прошептал я.
Когда сосед понял, в чем дело, растерялся, засуетился:
– Что делать-то?
Увидел топор, схватил его, стал заталкивать в щель, используя как рычаг.
– Надо клин забивать, – предложил я, у меня под крылечком лежит еще топор.

Александр сбегал, принес топор, и стал забивать его в щель как клин. Бревна стали подниматься. Еще немного, и я выдернул руку из капкана. Почувствовав, что опасность миновала, я заплакал:
– Я ведь думал, что здесь мой конец. Никого нет, помочь было некому.

Спаситель мой осмотрел руку. Кожа была целой, но рука посинела. Александр на своей машине отвез меня в травматологический пункт, а затем домой. Все обошлось, но пальцы остались плоскими. 
– Сейчас я точно знаю, что прежде, чем совать свои руки куда-либо, надо хорошо подумать.

Рассказчик закончил свое повествование, а мы, как завороженные, молча с состраданием смотрели на него.