1101. Бэррон

>> ТЫ МОИХ СОВСЕМ НЕ СТОИШЬ ФРАЗ <<

    Он даже не предполагал, что Стелла, застав его с Джеймсом, исчезнет, предварительно обворовав собственного отца. Абсолютно безбашенная особа, распихав по чемоданам раритетные картины, серебряные столовые приборы и мелкие предметы интерьера, обналичила крупную сумму со своих счетов и скрылась в неизвестном направлении, оставив Тревору письмецо, в котором сообщала, что не собирается выходить замуж за гея и служить для него «ширмой». Пышущий гневом Хьюстон, ткнув Бэррону под нос напечатанную крупным шрифтом записку (и почему она не написала ее от руки?), грозно осведомился, правда ли мистер Мейсон планировал жениться на его дочери и продолжать за ее спиной крутить шашни с господином Кольтом.
    - Мне очень жаль, - покаянно опустил голову бизнесмен. - Это полностью моя вина.
    Побагровевший Тревор, ударив мужчину по щеке, прорычал, что разрывает помолвку и отказывается от сотрудничества с «Обероном».
    - А в качестве моральной компенсации ты мне отсосешь, - осклабился старик, мерзко ухмыляясь. - Иначе весь Скай-Фло узнает о том, какого цвета твоя ориентация.
    Мейсон оторопело уставился на собеседника и по мере того, как до него доходил смысл сказанных слов, краски покидали лицо Бэррона. Глядя на poker face бывшего партнера, мужчина понял, что умолять о пощаде и сопротивляться бесполезно. Злопамятный Хьюстон успокоится только после того, как «проучит» его. Понимая, что не готов становиться парией из-за все еще существующих среди старшего поколения предрассудков по отношению к ЛГБТ-сообществу, Мейсон, опустившись на колени, подполз к восседающему в кресле Тревору и принялся без особого энтузиазма вылизывать его вялый, пахнущий чем-то кислым член. Зажмурившись, он представлял, что ласкает своего обожаемого Джеймса, однако Кольт являлся обладателем красивого пениса и всегда благоухал дорогим парфюмом в отличие от тучного шестидесятилетнего старца, злоупотребляющего коньяком и крепкими сигарами. Спустя минуту Хьюстон, так и не сумев возбудиться, отпихнул от себя Бэррона.
    - Go away, fucking whore, - выругался он, вертя в правой руке смартфон. - Учти, я успел сделать несколько пикантных снимков, так что если пресса узнает хоть что-нибудь о Стелле, тебе не сдобровать!
    Еле сдерживая желание плюнуть в лицо мудаку, Мейсон стремительно вылетел из кабинета Тревора и, заглянув в санузел, тщательно прополоскал рот. Не позволяя себе сорваться и устроить погром в холее особняка, он сел в машину и, вырулив со стоянки, сцепил зубы, думая о том, как верещал бы Хьюстон-старший, вздумай он откусить его вонючий стручок. Изргая мысленные проклятия в адрес мерзкого гомофоба, мужчина пожалел о том, что не успел поговорить со своей невестой, когда между ними возникла симпатия. Несколько дней молодой человек присматривался к изменившейся особе и, придя к выводу, что она искренне заинтересована в нем, попытался порвать с Джеймсом, понимая, что если оставит его в любовниках, то причинит страдания и будущей жене, и себе, и своему парню.
    Будучи бисексуалом, Мейсон по молодости перепробовал все способы интимной близости, меняя партнеров по сексу как перчатки, однако когда пубертатный период миновал, Бэррон, нагулявшись, покончил с беспорядочными связями. После исчезновения Деймона он, тщетно пытавшийся отыскать младшего брата, отчаялся и взял отпуск, улетев в Миддагон, столицу волшебной Барлинезии - страны, расположенной в водах теплого Индрийского океана на двадцати крошечных островах. Заселившись в бунгало, он целый день спал, а ближе к вечеру, когда огненный шар раскаленного светила покидал наивысшую точку, напивался в баре «Pandora». Там он, собственно, и свел знакомство с Кольтом, выступавшим под псевдонимом «Кен».
    Узнав от бармена, что, помимо стриптиза, сей парнишка помышляет проституцией, мужчина, с отвращением рассматривая натюнингованного мальчонку с обесцвеченными волосами, силиконовыми губами и блестящим от масла телом, поймал себя на мысли, что хочет грубо трахать смазливого шлюшонка - так, чтобы тот орал от боли. Обычно не подверженный столь явной агрессии по отношению к другим людям, Мейсон списал эти мысли на ярость из-за бросившего его Деймона, к которому он питал не только братскую любовь. Молодому человеку было сложно признаться в этом самому себе, но, живя под одной крышей с brother, он часто засматривался на красивого до невозможности мальчугана. Запретная тяга к Деймону вылилась в чрезмерную заботу, и теперь, когда объект вожделения покинул его, обрушив даже призрачную надежду хотя бы на расстоянии любоваться им, Бэррон чувствовал ненависть к жестокому миру за то, что не смог заполучить того, кем стастно жаждал обладать.
    Идею выместить обиду на стриптизере из «Пандоры» он поначалу счел потрясающим выходом из ситуации, однако, оказавшись в тесной комнате один на один с шумно дышащим, разгоряченным после танцев у шеста «Кеном» и глядя в его полные печали, как у идущей на забой коровы глаза, он осознал, что не сумеет быть жестоким, даже если заплатит за грубый секс все деньги, лежащие на его зарубежных счетах. Тонкокостный смугляш-филлипинец был совершенно не в его вкусе, но уходить, лишая мальчонку заработка Мейсон счел поступком некрасивым, поэтому, когда тот с удручающей покорностью опрокинулся на спину, раздвигая ноги, мужчина, испытывая щемящую тоску по единокровному брату, трансформировал ее в желание быть нежным со стриптизером. Он долго целовал его некрасивые губы, поглаживал острые ключицы и коричневые горошины сосков, и прежде чем войти, растягивал смоченными в вазелине пальцами и, оказавшись внутри, притянул к своему лицу задранные ноги, потираясь носом о ступни случайного любовника. На месте проститута он, естественно, представлял похожего на статую древнегреческого божества Деймона - плечистого, белобрысого, непокорного, который наверняка не позволил бы Мейсону быть сверху, и когда перед внутренним взором молодого человека предстала картина, где брат имеет его сзади, возбужденно рыча и покусывая мочку уха, Бэррон излился в презерватив и, обессиленно рухнув на «Кена», спешно откатился к стене, боясь придавить хрупкого fellow своим весом.
    - Thank you, - шепнул филлипинец, доверчиво прижимаясь к нему. Подавив порыв оттолкнуть юношу и уйти в отель, Мейсон, позволив мальчику обвить свой торс руками, смежил веки и уснул, а когда открыл глаза, увидел, что рядом никого нет. Неспешно одевшись, он крайне удивился, обнаружив в кармане шорт деньги, которые отдал стриптизеру прежде чем у них случился интим. Коря себя за излишнее мягкосердие, мужчина испытал досаду из-за того, что переборщил с нежностью. Он был уверен, что «Кен» втюрился в него и теперь станет рассчитывать на нечто большее, а ему через неделю нужно возвращаться в Гомерику, и Бэррон не хотел каких-либо отношений, тем более с филлипинцем, работающим мальчиком по вызову.
    Он опасался, что проститут станет преследовать его, однако тот не навязывался, и, устав от одиночества и преследующего по ночам в эротических фантазиях Деймона, он сам пригласил парня к себе, узнал, что его зовут Джеймс Кольт и по образованию он - строительный инженер. В общем, как-то само собой получилось, что впоследствии Мейсон забрал мальчишку из Барлинезии, устроив в своей компании на высокооплачиваемую должность.
    С течением времени бизнесмен привязался к любовнику, а Джеймс, срезав обесцвеченные пряди и избавившись от силиконовых губ, стал еще более привлекательным и, постоянно ловя на себе взгляд карих, полных преданности и обожания глаз, Бэррон уже не вспоминал о запретной страсти к единокровному брату. Когда на его горизонте обозначился глава ювелирного дома «Dreamer» и предложил сочетаться узами брака с его дочерью в обмен на крупные инвестиции, истосковавшийся по женскому телу мужчина, найдя в Интернете фотографии Стеллы, счел ее достаточно привлекательной и, недолго думая, согласился. Теперь же, после того, как Гвиневра Ланкастер внезапно уволилась, не потрудившись внятно объяснить причину ухода из компании, а нервная госпожа Хьюстон, застав его с Кольтом, стремительно покинула Скай-Фло, он почувствовал, что жизнь накренилась и вот-вот покатится под откос.
    Придя домой, он хотел было нанять частного детектива, чтобы разыскать невесту и поговорить с ней по душам, однако, вспомнив Тревора, понял, что не хочет более связываться с этой семейкой. Плеснув себе абсента, он в два глотка осушил стакан и, развалившись на диванчике перед окном, принялся размышлять о том, где добыть денег на планирующиеся дорогостоящие проекты, раз сделки с мистером Хьюстоном аннулировались.
    - Мне, наверное, стоит уехать, - вымученно улыбнулся, наблюдая за мрачным Мейсоном Джеймс, выходя из спальни с большим рюкзаком на плечах. - Я - обуза.
    - Не мели черухи, - отрезал Бэррон, в два счета оказавшись рядом с Кольтом и заключая его в объятия. - Завтра мы с тобой распишемся, и пусть катятся к черту все, включая капризную Стеллу и недоумка Тревора.
    Сорвав с юноши белоснежную рубашку, мужчина, сев на корточки, уткнулся носом в плоский живот любовника и пробормотал:
    - Я обещаю, что научусь любить, и когда-нибудь ты услышишь от меня ванильное «I love you». Кажется, еще чуть-чуть, и у нас все получится.
    Сентиментальный Джеймс, цепляясь за плечи возлюбленного, счастливо улыбаясь, повалился на ковер. Они долго и упоительно ласкали друг друга в черничных сумерках зимнего вечера, и в ту ночь Мейсон впервые за долгое время не метался во сне, плутая по лабиринтам в поисках беглеца Ллойда. В конце концов, если брат решил обойтись без него, какое право имеет Бэррон навязывать Деймону свое общество, тем более когда рядом лежит, уткнувшись лбом в его плечо, похожий на беспризорного котенка Джимми Кольт.
    Оформив брачный договор, Мейсон с Джеймсом, уладив все формальности, улетели на три дня в Рио-де-Феврейро, чтобы насладиться dolce far niente, бродя по пустынному пляжу. Тревор Хьюстон скоропостижно скончался от пневмонии, вызванной инфекцией дыхательных путей и, читая новости о внезапной смерти бывшего бизнес-партнера, мужчина равнодушно пожал плечами. Его не заботило ни то, что кто-нибудь, копаясь в смартфоне покойного Хьюстона, обнаружит там «компромат» на Бэррона. Если он обанкротится, у него хватит смелости начать все сначала, ведь рядом есть человек, готовый поддержать его, что бы ни случилось.
    Прозрачное небо с прожилками облаков нависало над бредущими вдоль песчаного берега новобрачными, легкий бриз трепал отросшую челку Кольта. Метрах в двух от них, шатаясь, ковыляла парочка явно подвыпивших подростков. Один из них, споткнувшись обо что-то, с ревом повалился на бок и взвыл раненным буйволом, прижимая животу травмированную конечность. Второй парень выругался и, подскочив к неуклюжему товарищу, участливо поинтересовался:
    - Sanya, ty v poryadke?
    - Оу, это элозийский язык, - прошептал Джимми. - Когда я жил в Миддагоне, среди моих клиентов было много приезжих из Мосскау. Они, как правило, любили хлопать меня по щекам, приговаривая «hor-r-roshaya s-s-suka», что означало «you are a good bitch».
    - Какой ужас, - Мейсон прижал супруга к себе. - Теперь ты принадлежишь только мне, так что забудь обо всем, что творилось в Барлинезии.
    - Otjebis’ ot menya, Valera! - отозвался копошащийся в песке подросток. Кольт, согнувшись пополам от смеха, объяснил супругу суть перепалки элозийский пьяниц и они, хохоча, двинулись в северном направлении, подставив спину расшалившемуся ветру.