море

Эпиграф: Нельзя летать там, где все остальные сидят и едят. «Ресторанный фольклор про мух»
 Марк стоял возле бортика и мрачно смотрел на прозрачную воду за бортом траулера. Его рыболовецкий траулер стоял на рейде африканского порта Дакар. Рейс закончился, осталось погулять три дня по Дакару, и вылететь в Москву. Перед заходом в порт, траулер должны проверить пограничная и таможенная службы, а их всё нет. От берега приближалась точка, Марк недовольно хмыкнул, жаль это не пограничный катер. Приближалась большая деревянная лодка, около пяти метров длиной, оснащенная двумя мощными моторами «Ямаха». Два кучерявых африканца, прямо светились гордостью, от обладания такой крутой лодкой. Один пощелкал пальцами в воздухе, прокричал: - «Ченч». То есть предложение чем-нибудь обменяться, или купить-продать. Марк мотнул головой, нет желания. Лодка подплыла к другому траулеру, он стоял на якоре в сотне метров. Судя по названию, беломорский траулер из Карелии. Марку припомнилось, как один раз сцепился с беломорскими моряками в кафе «Гольфстрим», в Мурманске. Повод подраться там, искать не надо, когда отдыхают моряки, он сам найдется. Небольшой бородатый мужик схватил Марка за лацканы джинсовой куртки и удивительно легко поднял над полом, словно он и не весил почти сто килограмм, и, дыша перегаром в лицо, сказал:
-Я сырую рыбу ем, ещё живую, из трала.
Марку некогда было задуматься над тем, зачем ему это сказали. Потому что в следующую минуту его, как какой-нибудь мешок с картошкой бросили на соседний стол. В полете, Марк понял, что ему хотели сказать, что он встретился с сильным и непритязательным человеком в еде. Едва он вылез из-под обломков стола, как тут же получил снайперский удар в ухо женской сумочкой. Сумочка такая увесистая, как будто в неё умудрились впихнуть стандартный красный кирпич. Ухо у Марка сразу покраснело и увеличилось в размере. С правой стороны к нему тянула ручки разъяренная женщина в красивом вечернем платье. Платье было украшено на груди креветками в майонезе, которые она, видимо, собиралась съесть, когда Марк свалился на их стол. Ей очень хотелось вцепиться этому неудавшемуся Икару в волосы своими ручками. А ещё ей хотелось укусить его со всей своей силой и злостью, хоть куда, лучше в руку или ногу. Чтоб запомнил на всю жизнь, что нельзя летать там, где остальные сидят и кушают. А слева молодой мужчина размахивался стулом, явно намереваясь попасть ему в голову. Марк присел. Сверху над ним встретился стул мужчины с невезучей женщиной, в красивом вечернем платье. Ох, и ах. Женщина как подрубленная улеглась возле Марка. Становилось слишком жарко. Очень обидно уходить из ресторана, не рассчитавшись с карельским мужиком, но своё здоровье дороже в этом хаосе. Марк из низкого старта, как спринтер рванул к выходу из кафе, держа рукой своё красное ухо.
Сейчас он с интересом смотрел, как африканцы из лодки, о чем-то договариваются с двумя карельскими мужиками. Марк с ехидством вспомнил: «Ем сырую рыбу, прямо из трала!». Через минуту карельские мужики выкатили на палубу большую бухту пенькового каната, очень легко выкатили. Марк подумал, что эти два мускулистых африканца эту бухту с трудом бы сдвинули с места. Издалека, Марку не слышно голосов, а по жестам можно только догадываться, о чем они спорили. В Сенегале говорили на французском или английском. Марк сильно сомневался, чтобы беломорские мужики могли говорить на каком-нибудь языке кроме русского разговорного. Скорей всего африканцы хотели спустить бухту каната  в лодку, а потом заплатить. Беломорские рыбаки хотели получить сначала деньги. Наконец, африканцы отдали деньги, и махали руками, показывая, чтобы рыбаки кидали вниз бухту каната, в лодку. От края палубы парохода до лодки было расстояние в метр-полтора. Рыбаки жестами показывали, чтобы они хорошо поддерживали бухту каната при спуске. Африканцы кивали кучерявыми головами и показывали свои внушительные мускулы. Когда беломорские мужики отпустили бухту, здоровые африканцы, конечно, не удержали её на весу. Бухта свалилась в лодку. Лодка качнулась, зачерпнула воды… и утонула. На поверхности воды одиноко покачивалась бухта каната, она тяжелая, но имеет положительную плавучесть, поэтому не утонула. Вокруг неё плавали два африканских друга и что-то злобно кричали. Давно уже так не хохотал Марк. Особенно когда беломорские мужики начали жестами показывать африканцам « Купили, молодцы, а теперь отплывайте потихоньку вместе со своим канатом на хрен». У Марка даже заболел живот от смеха. На помощь африканцам подплыла ещё одна лодка, они взяли на буксир бухту с канатом, и двинулись к берегу. Наконец приплыли, именно приплыли, пограничники и таможенники. Проставили штампы в паспортах и проверили что в трюме парохода, в трюме ничего нет. Ящики с мороженой рыбой выгрузили ещё два дня назад на плавучую базу. Рыбы наловили в этом рейсе мало, даже не выполнили план. Зато ловили донным тралом, и каждый из команды парохода набрал всяких морских диковин. Каждый раз, когда поднимали трал на борт, собиралась вся команда. И прежде чем высыпать рыбу в бункер, проходила выемка из трала всевозможных больших раковин и красивых кораллов. А также надо было вытащить из трала больших по габаритам рыб, чтобы они не застряли в бункере. В основном это были небольшие двухметровые синие акулы и, что особенно жалко, дельфины. Все мертвые, они задыхались при подъёме трала. Однажды поймали огромного тунца, в длину почти два метра. Все привыкли, что они размером с толстого крупного карася, один-два килограмма. А тут такой гигант.
Пришвартовались к причалу. Сразу на причале собрались торговцы фигурками из красного дерева и тропическими фруктами в корзинах на голове. Хрупкие африканские женщины носили на своих головах большие корзины, и, судя по куче ананасов и бананов, весили они немало, килограмм десять точно. Марк подумал: ноги как мои руки, руки как спички, голова с мой кулак, а такие тяжести таскают.
Марк весь рейс ходил в тельняшке с дырой на плече. Когда пришвартовались, к нему подошёл африканский подросток, вытащил из кармана французский одеколон. В Сенегале, бывшей французской колонии, французы построили парфюмерную фабрику и освоили выпуск своих брендов. Французов выгнали, а производство духов и одеколонов осталось. Качество отличное, цена смешная. Подросток предлагал поменять одеколон на тельняшку. Марк хотел два одеколона за неё. Подросток показывал на дырку в тельняшке и говорил: «брак». Марк утверждал: «это вентиляция», показывая рукой на солнце, говорил:
-Жарко, а вентиляция - хорошо!
Марк порылся в ящике боцмана, выудил оттуда старую зимнюю шапку-ушанку, запачканную краской. Показал подростку.
-Шляпа просто шик, постираешь краску, будешь самым модным в Африке. Через пять минут торга обмен состоялся. Марк получил два одеколона, а подросток тельняшку и шапку. Все довольны, причем подросток сразу надел тельняшку и шапку на себя, он выглядел счастливым. И сразу стал прогуливаться по причалу. Шапка была на несколько размеров больше, чем голова у подростка, даже с учетом его кучерявой шевелюры. Веревочка на шапке-ушанке развязалась, и теперь, когда он шел, от ходьбы у него задиралось попеременно, то левое, то правое ухо ушанки. Вид был ещё тот. Марк из последних сил пытался не засмеяться. К подростку присоединилось ещё несколько детей поменьше возрастом, они с таким восхищением смотрели на парня в тельняшке и зимней шапке-ушанке, что Марка перестали мучить угрызения совести.
На палубу вышел капитан парохода и боцман. У боцмана даже рот открылся, когда он увидел толпу африканских мальчишек, а во главе, как король, шёл подросток в тельняшке с дырой на плече и зимней шапке с поднятым кверху одним ухом. Кстати, погода с температурой в сорок градусов абсолютно не располагала к ношению зимних русских головных уборов. Боцман тут же узнал свою шапку, он её куда-то положил, и долго не мог найти. Что это была его шапка, сомнений не было, вторую такую большую голову надо долго искать. Капитан с боцманом переглянулись, посмотрели на Марка, он стоял вахтенным на палубе, охранял трап-мостик с берега. Они сразу вспомнили, кто весь рейс ходил в этой тельняшке с дыркой, что сейчас была одета на африканском «короле». Боцман, грозно глядя на Марка, спросил:
-Сволочь, ты зачем мою любимую шапку отдал?
-Не знаю. Пожал плечами Марк. – Просто навеяло как-то…
Капитан схватился за живот от смеха. Боцман хотел обидеться, но не смог.
К вечеру на шее Марка красовались три нитки разноцветных бус. Все что он нашел «лишнего» на палубе, он поменял на деньги и бусы. Марк неплохо учился в школе, он помнил, что первые мореплаватели меняли бусы у аборигенов. А вот чтобы наоборот? Но это его не сильно смущало. На палубе, на корме он нашёл какую-то медную железку. Ну, если быть честным, то нашёл и оторвал от трубы. Железка называлась задвижка-клапан на масляный насос. Уже потом, через два дня в самолете, когда летели в Москву, старший механик немного перепил водки и ходил по салону самолета от моториста к мотористу. И требовал, чтобы ему объяснили, как могло вырвать задвижку с трубы, а саму трубу согнуло в бараний рог. Никто этот феномен объяснить ему не мог. Говорили о магнитных бурях, о перепадах давления в трубах, о точечных ударах молнии. Но старший механик, даже будучи сильно пьяным, не верил, ни одной из версий.
А сама железка, то есть задвижка-клапан была обменена Марком на бутылку водки. Он не мог дождаться окончания своей вахты, чтобы заняться дегустацией местной африканской водки. Она называлась «Лингвистон». Это, наверно, в честь британского путешественника, он плутал где-то на востоке Африки, с похожей фамилией.
В каюте сидело трое. Марк, он спиртным не злоупотреблял, но выпить любил, особенно что-нибудь интересное и необычное. Сосед по каюте, в море старался не пить, а вот на берегу, после рейса мог пропьянствовать две недели беспробудно. То есть мог выступать тренером по этому виду «спорта». Третий был моторист, каким образом он оказался в каюте неизвестно, видимо у него сильно развитый нюх на выпивку. Такие люди заглядывают в каюту, точно в тот момент, когда на стол поставили выпивку и закуску. И не пригласить невозможно. А то будешь кровным врагом до конца его жизни. Он за рейс выкупил в корабельной лавке-магазине весь одеколон и, естественно выпил его тайком от всех. Разлили водку, стукнули стаканами за окончание рейса, выпили, закусили. Моторист крякнул:
-Хороша водка!
Сосед промолчал. Марк посидел две минуты, и кинулся к «люмику», иллюминатору, и высунулся в него. Только что выпитая водка вместе с закуской хлынула изо рта вниз, прямо в корзину с фруктами. Несчастливая африканская женщина стояла на причале прямо под иллюминатором. Марк сел на своё место:
-Уф, я, кажется, попал точно в корзину с фруктами.
-А пусть не стоит где попало. С мудрым видом изрек моторист и выпил по второму стакану с соседом Марка. После третьего стакана, сосед подозрительно икнул, и бросился к иллюминатору. Высунув голову наружу, он мгновенно забыл, зачем он собственно высунулся в иллюминатор. Потому что он увидел около десяти африканских мальчишек, от десяти до пятнадцати лет. Они только и ждали, когда снова откроется это окошечко. Чтобы попасть в цель заранее приготовленными снарядами из тухлых бананов и ещё каких-то экзотических фруктов. Наверно, корзина у дамы на голове дала течь, и она в гневе решила отомстить. Сосед от неожиданности замер, не обращая внимания на фонтаны разбивающихся возле его лица тухлых фруктов. И тут какой-то подросток в тельняшке закатил ему точным попаданием в лоб, каким-то большим и твердым, экологически чистым африканским продуктом. Сосед потерял равновесие и уселся с грохотом посреди каюты. Глаза у него были как у морского окуня, на критическом выкате. Марк резко закрыл иллюминатор, вовремя. Потому что мальчишки пристрелялись, попадания в иллюминатор участились. Сосед поднялся с пола и сел на койку, он безучастно смотрел, как моторист один допил водку, она ему понравилась, и ушел. Марк зря надеялся, что соседу станет  плохо от водки, и он захочет снова опорожнить свой желудок в иллюминатор. Но сосед оклемался минут через десять, он ничего не забыл. И начал орать на Марка. Типа это он во всем виноват, во-первых, принес некачественную водку, во-вторых, наделал в чужую корзину. А попало ему, причем по полной программе. У него на лбу выросла большущая шишка. А с Марка как с гуся вода, где сядешь, там и слезешь.
 Когда моторист позже заглянул  к ним в каюту, увидел шишку соседа, удивленно сказал:
-Ну, ты, красивый северный олень, есть ещё выпить?
Сосед покраснел от злости и начал брызгать слюной, не в силах ничего сказать. Марк захохотал и выскочил  в коридор, иначе сосед полез бы с ним драться. И пошёл за мотористом. А моторист, почесывая голову, продекламировал стих:
-Далеко, далеко от родных берегов прочувствовал я прорезание рогов.
И нырнул в машинное отделение.