Подземный бастион. Глава 17

Глава 17. Впереди взрослая жизнь


Обычная кровать с приходом ночной мглы обретала облик супербайка  будущего. Жук нырял под одеяло, вмиг перебираясь в капсулу транскинелета. Никто бы не догадался, что грубоватый парень Жук (так нареченный друзьями) и одновременно Александр (имя, данное с рождения) имеет врожденную способность к транскинелётным перемещениям. А попросту говоря, умеет так сильно мечтать, фантазировать, зримо представлять будущее, что натуральным образом входит в другую жизнь.

Бывало, утром мать трясет-трясет его за плечо. Подъем! Ей бежать на работу за час до обычного пробуждения сына. Мог бы вскочить, сделать зарядку, повторить уроки. Нет, способен дрыхнуть девять часов кряду, а временами и добрую половину суток. Мать, рано овдовев, работала по 12 часов. А еще надо сготовить, прибраться, постирать и так далее.
 
Сыну пора свыкнуться, что их жизненная доля — трудиться и трудиться в поте лица. Уметь в единицу времени делать больше и быстрее. Может быть, кто-то и когда-то в их роду благодаря упорному эффективному труду, что из поколения в поколение шлифует человеческие натуры, выйдет на новый уровень благополучия.

Только какое оно, жизненное благополучие, в чём? В бездне денег? Или в умении обходится без них? Ощущать себя свободным,  независимым, счастливым. Не терзать себя сомнениями, обидами, злостью, завистью, местью. Только радость! Огромная радость, что ты есть, ты существуешь. И никто из людей не вправе покуситься на твою уникальную сущность.

Жук в ночных транскинелетах бывал на разных берегах, ощущал себя в разных ипостасях. И пробовал на вкус, что это за счастье — быть тем или иным.
Первая сущность, которую он быстро освоил, — это супербогач, денежный воротила. Он разъезжал в самых крутых автомобилях. Он летал в собственном самолете. Он ощущал, каково оно, когда экипаж всецело зависит от единственного пассажира. Совершал круиз на собственной яхте, и седовласый капитан ежедневно докладывал пятнадцатилетнему командиру о вехах в покорении морской стихии.
 
Вторая сущность — это изобретатель. Вслед за сконструированным транскинелетом создавал лекарство от всех болезней, предлагал новый вариант вечного двигателя, находил неисчерпаемый источник энергии. Создавал способы трансформации, прямой и обратной. Многомиллиардное человечество могло уподобиться и русской птице-тройке. Могло стать огромной тягловой силой, подобно бурлакам на Волге. Тайфуном, бурей, ветром, энергией атомных связей.
 
Третья сущность — ученик некоего Мастера (в русском варианте многомудрого старца), который выбрал именно его, чтобы передать знание Знаний, суть Сути. Причем, словами не передать, не пересказать. Это самая трудная сущность. Здесь его транскинелет скакал на месте в ожидании  дополнительного импульса.

Или, что случалось чаще, борт транскинелета начинало бросать из стороны в сторону. Сквозь рев урагана доносился знакомый голос:

— Саша, открой глаза! Мне надо сказать тебе важную вещь.
Жук размыкал веки, жесткой  посадкой завершал полет.
— Обед и ужин в холодильнике. Я приду поздно. Чтобы в квартире была чистота и порядок. Квартиру пропылесосишь, мусор вынесешь, посуду за собой вымоешь. Сходи в колледж, сегодня день открытых дверей. Хорошо? 
Жук кивнул:
— Сходим с Жорой и с Жигой.
— Опять с ними? И дальше по жизни троицей шагать?
— Дружба превыше всего.
— Вы бы подумали, как зарабатывать, чем шляться по лесам.
— Мы подумали. Это очень просто сделать выбор.
— У тебя всего одна минута, чтобы сказать, как это просто выбрать специальность на всю жизнь.
— Мы все пойдем на механика или электрика.
— Но это разные профессии.
— Ошибаешься, мама. У них есть одно общее. Они востребованы. Люди этих специальностей нарасхват.
Мать покачала головой:
— Ладно, мы с тобой еще поговорим на эту тему. Чтобы вечером был дома. Все! Я побежала. Смотри, долго не спи.

Последние слова матери отозвались шумом закрываемого люка транскинелета. На дисплее, что лицезрел внутренний взор, вспыхнула линия маршрута. Жук едва не вскрикнул от неожиданности: путь — в подземные сферы…

***

Капитан превратил обратный путь от шахты в изнурительный марш-бросок, в испытание на выносливость и дисциплину. Возвращались по навигатору, напрямую через лесную чащу.

Джон с подельниками оказались слабаками, не способными к длительному напрягу. Джон крепился и шел на грани срыва. Злость играла в лице. Он готов измочалить и хитрого Жука, и толстого Жору, и каланчу Жигу. Один Капитан вселял животный ужас на пару с невольным уважением.

Капитан умел всё. Выбраться из тайги. Прошагать за день полста километров. Быстро разбить палатку и приготовить сытное варево. Быть в ладу с лесными чудищами. Не замерзать в холод, не чувствовать жары, не тонуть в ледяной воде. Читать звездное небо, как книгу…

Его уникальный опыт противостояния невзгодам и трудностям реальной жизни страстно постигали Жук, Жора и Жига. Они становились уменьшенной копией Капитана. Джон видел и понимал, что с его буйной и бестолковой башки слетела корона.

Этот год выпускной. Джон с Тулей, наконец, закончили 11 классов, Жук с друзьями — 9, те и другие — выпускники. Джон, пожалуй, с радостью ограничился бы и 9 классами, да так и не определился тогда со специальностью. Как, впрочем, и сейчас.

Если Жук при выборе жизненной стези учитывал её востребованность, то Джон — где больше халявы, начиная с низкого проходного бала высшего учебного заведения и завершая дипломом, который принесут на блюдечке за оговоренную плату. Потом и по жизни всего лишь надо пристроиться, зацепиться… как сейчас за Капитана! Хорошо бы после выхода из леса набить морду Жуку и двум его жучкам, толстому и худому. Чтобы не зазнались! Проследить, налететь исподтишка, со спины.
 
Между тем на выходе из леса Джона поджидал отец Фимы. Вопросы следовали как расстрельные очереди из пулемета. Где лошади? Кто заплатит за трех племенных кобыл? Какие нафиг медведи-шатуны? Почему Фима утаил правду? Что за брехня о слете туристов у реликтовой горы? Что это за шахта? И что за бредни о россыпи сребра-злата в заброшенном руднике, о тайном монетном дворе заводчика Демидова?..
Отец забросил сынка на заднее сидение черного джипа, резко надавил на педаль акселератора — железный мастодонт сорвался с места. Скорее умотать с места позора.
 
На грунтовой дороге остался Джон с Тулей. Капитану пришлось их взять с собой. Его безотказный железный друг «УАЗ-Патриот» томился у дома старого приятеля в том самом поселке, где отец Фимы арендовал лошадей.

По возращении домой Жук ничего не сказал матери. И говорить особо нечего. Он сам не мог определиться: удачная была вылазка в лес или неудачная? Предполагалось, что спуск в шахту будет тренировочным, обучающим. Получилось — с непредвиденными поворотами, с бездной острых ощущений. Что же ждет в шахте с карты далекого предка?.. С этой мыслью Жук засыпал вторую ночь.


***


Дверь квартиры сильно хлопнула — мать в спешке не придержала её. До сына этот звук долетел чмоком закрытия люка стыковочного модуля транскинелета. На дисплее вспыхнул маршрут в подземные сферы,  сигнальное табло предложило нажать кнопку пуска. Что и было незамедлительно сделано.

Минута перехода из яви в сон — самая пленительная. Мистический  рубикон. Сознание цепляется за скрытые рычаги дивного механизма. Пробует уяснить, запротоколировать, но сладость предстоящей нирваны посылает прочь извечную осторожность человеческого ума. Стремление подыскать невидимому правило, подвести под закон — провальная манера разного рода педантичных исследователей. Слишком материальных, чтобы понять нематериальное. Здесь чувства впереди мысли.

Каменные стены подземелья не выглядели черными и мрачными. Напротив, выказывали удивительную странность. Они усиливали сигнальные огни транскинелета, временами превращая его в поток струящегося света. Причем, если менять спектр огней, свечение то увеличивалось, то ослабевало. Эта игра забавляла Жука.
 
Он подобрал оттенок, который высекал больше света. Это ярко-желтый цвет. Аналог весеннего солнца и полной летней луны. Жуку такая луна представлялась тоннелем. Он смотрел во все глаза и многое видел. Горы, каналы, дороги, или нечто особенное...

Так и сейчас, он видел, как тоннель преобразился. Стал световой оболочкой, вытянутой в бесконечность. Движение его летательного аппарата ускорилось. Следует поторопиться — тоннель может схлопнуться. А он всего лишь проснется в холодном поту.

Пробуждена резервная часть мозга. Выключены зрение, слух, осязание.  Идут мощным потоком ощущения, подобные разрядам молнии в черепной коробке, вспышка за вспышкой. Уже близок момент понимания настолько важного, что лучше лишиться всего, чем отстрочить знаменательное мгновение.
 
Он вдруг влетел в яркий грот, как тогда в заброшенной шахте они вбежали в просторную пещеру с овальным сводом с расщелиной посередине. Сквозь неё  проникал в темь подземелья настоящий солнечный свет, и тут же подхватывался, впитывался, преображался.

Только в этот раз произошли важные перестановки. Пещера вроде та. Стены в блеске драгоценных камней. Но вместо дрезины, что тогда вызвала шквал восторга, виден трон. Огромный, выплавленный из цельного массива серебра, трон казался пьедесталом памятника. На вершине сидит некто. Вокруг его головы сплетаются нити в белоснежную полупрозрачную маску. И вот эта голова-маска поворачивается. Взор удивительных глаз пронзает сердце острым клинком…

Жук вскрикнул от невыносимой боли — и проснулся. В тишине квартиры слышен ход настенных часов. Жук вскочил с кровати. Время восемь. Он проспал ровно два часа после ухода матери. Скорее в ванну. Ледяная вода смоет сон. На день запланировано много дел.


Звякнул мобильник Жоры и Жиги, словно два брата-близнеца разом дали знать о себе. Обоим Жук направил эсэмэс: «в 9 сбор у гаража». В микроволновке разогрел завтрак, проглотил его в считанные секунды. Помыл посуду и взялся за уборку квартиры.
В этом бесполезном занятии, с точки зрения всякого уважающего бесценность времени, главное — чуть изменить обстановку в комнатах. Сдвинуть стулья, переставить кресло, загнуть угол паласа, перекатить пылесос в кладовке из одного угла в другой. Зачастую на этом уборка и заканчивалась. Но бывало, что на самом деле видна пыль. Тогда, урча от натуги, турбопылепожиратель фильтровал воздух. Ему помогал Жук, направляя вялый хобот в заповедники пыли.

Таковых мест — раз и два и обчелся. Мать сама планомерно занимается уборкой. И, как считал Жук, этого вполне хватает. Он же убирает квартиру исключительно из уважения к матушке.

Конструкцию пылесоса считал архаичной. В мозгу роились идеи, как роботизировать уборку. Так он сознательно подготавливал себя к выбору специальности. Он будет механиком. Он познает основы существующих механизмов, разовьет, изобретет новые. Вопрос о выборе профессии отпал сам собой. Оставался второй вопрос. Эта затея с кладом, сон, кошмарный спуск в шахту.


С кладом теперь остались один на один. У Джона и Фимы схлынуло желание продолжить поиски, да и ниточка в их руках эфемерная. К тому же отец Фимы установил над сынком строгий надзор. Как недруги, так и дружки приносили отцу немалые траты. Только сделал кузовной ремонт джипа, как пришлось выложить приличную сумму за двух лошадей (одна коняга вернулась). Как известно, чем богаче, тем жаднее. Любая незапланированная трата вызывала страшный зуд: так и подмывало папаню раздать затрещины и сынку, и дружкам его и недругам.

По дороге в гараж Жук раздумывал о странностях в шахте. Июньское утро, такое безмятежное, чистое, звонкое, гнало прочь умственный напряг. Он невольно поглядывал в необыкновенно синее небо, на белоствольные берёзы, на их резные листочки, что трепетали в легком веянии воздуха.
 
Гараж хранил следы отца, безвременно ушедшего в мир иной. Так говорила мать. Сын не представлял мир иной… до спуска в шахту. В гараже установлен массивный слесарный верстак с множеством ящиков, в которых умещался завидный набор инструментов, начиная от гаечных ключей, торцовых и рожковых, до набора сверл (по металлу, по бетону, по дереву), метчиков, разверток. На верстаке — компактный вертикально-сверлильный станок, рядом на специальной стойке наждак с двумя кругами. Чуть поодаль ровная плита на ножках — разметочный стол и место для скатерти-самобранки. Имеется мангал и переносная коптильня, покрытые налетом ржавчины.
Жук и сотоварищи если и жарили мясо, то над углями отгоревшего костра. И не маринованными кусочками, а целиком насаживали на вертел кролика или курицу.
В углу пылились разобранные мокики. После находки клада недосуг заняться их переборкой. Будоражила мысль о грядущем богатстве, о безразмерном чемодане денег, о трех крутых мотоциклах на замену мокикам. Гараж придется расширить, упрочнить. Обезопасить от взлома и пожара. Дел с этой частной собственностью невпроворот!

Жук распахнул ворота гаража. В проеме каменного бокса сверкнули три темно-синих пластмассовых кресла. Жмурясь от солнца, владелец недвижимости уселся в кресло. Прямо по курсу затуманенного взора — фигуры друзей. Один частил короткими ножками, второй вышагивал, точно цапля. Жора не дотягивал и до плеча Жиги. Квадратное тело толстого подростка усиливало разность в росте. Жук улыбался: смешные его друзья, и, быть может, непохожесть на сверстников — их достоинство.
— Привет, привет, — сказал Жук, протягивая руки.
 
Два крепких рукопожатия окончательно пробудили.
— Какие планы на сегодня? — спросил Жора, плюхнувшись в кресло.
— Проснуться для начала. Такое, блин, приснилось, что башню снесло. Ни одной толковой мысли. — Жук хотел было посвятить в подробности сна, но Жора вдруг перебил:
— А мне что приснилось! Никогда такого не бывало. И не сплю вовсе. Дело было так. Выходим мы из тоннеля в шахте прямо в огромный зал, залитый голубоватым светом. Посредине огромный трон. У меня разом отвисла челюсть. Трон поворачивается — и волосы у меня встают дыбом: на меня в упор смотрит человекоподобное существо. Прямо такое же огромное и толстое, как я. Но глаза! Точно две скважины, огненная лава рвется из них. Она клубится, клубится, КЛУБИТСЯ! Меня затягивает, хотя понимаю, надо бежать. Но тогда спасу свою шкуру и лишусь чего-то важного. Чудище кивком указывает на маленький стульчик возле себя, подобие его трона. Это даже не трон и не стульчик — это пульт управления, я бы сказал, пространством и временем. Может быть, не точно выразился, но факт, что сидит оно за рычагами грандиозного, невиданного и неслыханного. Меня как будто приглашают принять участие, при этом я чего-то должен лишиться, и даже не чего-то — на самого дорогого. Я в ступоре. Я не мог дойти, и не мог уйти. И тут меня начало сворачивать в спираль. — Жора схватился за горло, точно его стала душить та же сила, что и тогда загибала в спираль.    
— Ну правильно, жизнь — это спираль… Помнится, Капитан рассказывал и о спирали, о кругах ада, о колесе Сансары, о древних богах. Он бы сказал, кто сидел на троне, — заметил Жук.
— Не понимаю, что значит спираль, — буркнул Жига. — У спирали должно быть начало и конец.
— Спираль — это когда топчешься на одном месте, все время наступаешь на одни те же грабли. Так говорил Капитан.
— Че заладил, капитан-капитан, — тем же тоном буркнул Жига.

Жука кашлянул в сжатый кулак:
— Бунт на корабле?
— Да че бунт! Мне может, блин-душа, тоже такое приснилось! До сих пор отойти не могу. 
— Подожди, подойдет и твоя очередь. Расскажешь. Давай, Жора, продолжай. Что такое у тебя с дыханием?
— Сам не пойму. Я тогда схватился за горло. Я не знал, что делать. Нечеловеческая сила сворачивала меня в канат, выжимая саму жизнь. В мозгу проревел голос. Я натурально слышал: «Дыши правильно! Глубоко и медленно!». Я стал дышать глубоко, задерживал воздух, боялся выдохнуть, чтобы не оказаться пустым. Вдруг понял, что дыхание — это главное,  воздух — основа. Как только задышал в новом темпе,  Властелин подземелья метнул огненный шар в стену напротив нас. Раздался страшный скрежет.  Так тряхнуло, что… что проснулся! И, странно, я всего лишь открыл глаза, и сон будто законсервировали в банку, чтобы потом досмотреть или дожить реально.   
— И где эта банка? — поинтересовался Жук.
— Банка здесь. — Жора постучал по голове.
— Как вынимать будем?

Жора пожал плечами.
— Получается, ты у нас теперь важная персона — банкир удивительных ощущений!
— Почему бы нет. Мне кажется, когда Властелин орал мне: «Дыши правильно!», я хапанул что-то от его субстанции. И мне уже невозможно жить по-прежнему.   
— Отравился? Пёрнул громоподобно! Ты умеешь. Помнишь, медведя увидел и так перданул, что у Потапыча горло перехватило. — Жук раскатистым хохотом прогнал мистический настрой. Жора заулыбался. Жига сидел мрачный и безучастный, точно зомби в ожидании команды.
Вдруг рогатина из двух пальцев повисла над головами. Жест Жиги с каменным лицом призывал к вниманию, требовал молчания, ибо то, что творилось в душе его, в сердце его — важнее важного. 
— Слушайте, что я видел ночью.

Жора аж подпрыгнул: и голосом, и манерой Жига напомнил Властелина. Жук насторожился.
— Я видел то же подземелье. И трон. И Властелина. Ты, Жора, сказал все верно. Я появился перед троном в тот самый момент, когда огненный шар рассек скалу. Две половины с грохотом разъехались. Ко мне подъехала вагонетка, та самая дрезина, на которой мы  неслись по шахте. Только дрезина имела вид капсулы с прозрачной обшивкой из суперпрочного материала. Камни летели со всех сторон, рикошетили от капсулы, дробились.  Я скорее ринулся, влетел в дрезину. Только сел на переднее сидение, люк со свистом скользнул по направляющим. Капсула захлопнулась. И тут такое началось! Скалы рушились одна за другой. Камни отскакивали от прозрачной обшивки. Я сидел, разинув пасть. Что успокаивало — это воздух! Его было так много, дышать было легко. Дрезина поднялась на уплотнившемся воздухе и резко взяла вперед. Я летел! Представляете, летел!   
— А что тут удивительного? Во сне и не такое бывает!
— Это не совсем сон.
— И не совсем реальность, — съехидничал Жук.
— Сам прикинь. Разве может сон делиться на части? Одну часть смотрит Жора, вторую часть я. 
— Вообще-то, да, — сказал Жук. — Честно говоря, первую часть смотрел я. Но зачем пересказывать, когда всегда важно, что получается в итоге. Продолжай, Жига.
— Скорость сумасшедшая! Лечу по тоннелю. И не вверх, а вглубь. И как-то ступенчато. Летишь-летишь, вдруг — бах! — провалился. Того и гляди разобьешься всмятку. В какой-то момент тебя подхватывает, снова видишь тоннель и летишь по нему. Я бы сказал, что это не тоннель. А может быть, и тоннель? Ну, необычный тоннель. Пробовал пару раз оглянуться. Позади чернота, как будто пространство захлопнулось за тобой. В один из вертикальных спусков прошел сквозь толщи воды. Это даже не подземная река, а бескрайнее море… Мы скользили по нему, как на катере с воздушной подушкой…  Следующее море было нефтяным. Я боялся, что счас взорвемся. Вспыхнет пожар, и задохнусь в густом дыму. Нефтяной пласт быстро миновали, скакнув вертикально вверх. Как будто вернулись в нижний уровень громадной пещеры. Пространство под землей походило на опустошенное войной городище: пустоты, развалины, скелеты. Летим дальше и натыкаемся на мощную крепость. Из-за стен выглядывают купола. Точь-в-точь древний монастырь. Дрезина встала у ворот. Ворота распахнулись — свет тысячи огней ослепил меня. Я закрыл лицо руками. И когда разомкнул руки, оказалось, что это лучи солнца брызнули в окно. Я проснулся!  Зарыл лицо в подушку, но сон не возвращался… 
— Эх, ты! Шторы на ночь надо закрывать, — укорил Жора. — Кто нам теперь расскажет, что дальше?

Жук усмехнулся:
— Дальше придется самим идти к этой крепости.
— Нам не дойти. Нельзя же сделать то, что было во сне.
— Почему? Во сне и происходит самое главное.
— Но как сделать, чтобы та чугунная дрезина стала сверхскоростной капсулой?
— Ребята, а нафиг нам этот древний монастырь. Я, например, в монахи не хочу подаваться. Пусть в самые крутые — подземные монахи — не хочу все равно. Мы же хотели добраться до сокровищ, что сколотил Демидов, что припрятали раскольники. Нафиг нам эта жуткая мистика. — Жора разошелся. Готов почистить мозги каждому. —  Золото, серебро, бриллианты — и больше ничего.
 
Жук хмыкнул: 
— Я посчитал, сколько денег смогу заработать лет за сорок работы, скажем механиком на заводе. Я наверняка бы стал средней руки начальником. Это будет лимонов тридцать рублёв. Если перевести в золотой эквивалент, то это всего-то килограмм 15-20 золота.
Жига оценил:
— По двадцать килограмм сможем в рюкзаках вынести! И не надо пахать всю жизнь, как раб, как придаток машины, ну или как наши родичи.
— Можно иметь гораздо меньше, чтобы жить на ренту, — продолжал рассуждать Жук. — Средняя зарплата у нас тысяч пятьдесят. Это значит, надо всего лимонов десять. Положить их в банк на депозит и жить на проценты. Или перевести в акции.
— В акции опасно! Можно всего лишиться, — заметил Жора.
— Хорошо. С подстраховкой нам надо каждому лимонов по 15, чтобы жить и не горбатиться на чужого дядю.
— Чем же тогда заниматься, если не работать? — поинтересовался Жига.
 
Жук ответил без промедления:
— Работать для души, для своего удовольствия.
— На обычной работе такое невозможно?
— Думаю, нет. Хозяин только и будет делать, что дурить тебя, недоплачивать. И ты всю жизнь будешь бороться за свои права. И не добьешься, потому что все движется по кругу, по спирали, по трубе или коридору. Все моют друг другу руки.
— Откуда ты знаешь, как всё движется и куда? — спросил Жора.
— Анализирую, — ответил Жук. — Большого ума и не надо. Как раз наоборот большими умами стараются закамуфлировать голую правду. А голая правда говорит, что если ты беден, ты раб по жизни. Такие, как Фима, будут вечно изгаляться над тобой. 
— Крепостное право в России отменили двести лет назад, — призадумался Жига. — Как будто и не так давно!
 
Жук развил мысль:
— Демидов, чьи сокровища мы ищем, жил триста лет назад. Он жил в то время, когда людей продавали, как домашний скот. Представляешь, сейчас бы мы пошли на рынок и купили работника, ну раба то есть. Неделю бы он у нас пахал, как проклятый, по выходным мы бы его пороли кнутом.
Жига заулыбался:
— А зачем пороть? Если он хорошо работает, какой смысл пороть?
— Чтобы всегда помнил, кто в доме хозяин. Чтобы работал еще лучше. Просто меру порки следует менять. Хорошо работал — вместо двадцати ударов, получай десять. Плохо? Получай тридцать ударов розгами.
— Так запорешь работника до смерти.
— Ну и что?! Рынок рабов рядом.
— Нет, Жук, так нельзя.

Жук мотнул головой:
— Знаю, нельзя. Но так все делают. Конечно, закамуфлировано. Чтобы не вынуждать людей соглашаться на рабские условия труда, надо каждому, кто входит в большую взрослую жизнь, сразу давать лимонов по десять в виде чего-то похожего на депозит, который нельзя снять полностью, а только лишь проценты.

Жига и Жора хохотнули:
— Никто тогда работать не будет!
— Будут! К примеру, я бы хотел изобрести нечто вроде транскинелета. Это что-то вроде непробиваемой прозрачной капсулы, способной создавать копии тебя в любой точке пространства и времени. После чего устанавливается связь, и ты втягиваешь в себя новую информацию, ощущения на совершенно ином уровне. Если даже и не сделаю, то открою зависимости. И кто-то другой, кто придет за мной, продвинется дальше.
— Я бы пошел в медицину. Сейчас нет возможности: у мамки денег не хватит на обучение. — Жора выглядел смущенным от внезапного признания.

Жук и Жора обратили взгляды на Жигу. 
— Я бы стал агрономом. Сейчас это смешно звучит, поэтому никому не говорил, кроме вас. Никогда мне им не стать. Потому что мамке моей также не проплатить обучение. А мне столько денег не заработать. Точнее, когда я их заработаю, обучаться будет поздно.
— Вот видите, я прав. В обычной жизни расклад таков, что быть нам всегда на вторых ролях, пахать в поте лица за горбушку хлеба.