Шлёпанцы

(Рассказ)

Липкая,  фиолетово-душная ночь растворялась в серой предрассветной прохладе. Поворочавшись и повздыхав, Савельич понял, что ему больше не уснуть, а потому надо вставать. Нарождающийся новый летний день едва брезжил в щели,  между краями штор, и сквозил приятно свежими струями через приоткрытую оконную форточку.  Зевнув, потянувшись к потолку вскинутыми руками, небритым подбородком и, вообще, всем своим сухим, до костлявости, торсом,  Савельич  стал нащупывать босыми ступнями тапочки-шлёпанцы, на крашенном холодном полу.  В правый попал сразу, а левый (вот досада!) под подошву  не попадался. Недовольно хмыкнув, седой, со взлохмаченной и сивой до серебристости шевелюрой, семидесятилетний старикан нагнулся, шаря по полу ладонями. Впустую! Пришлось включить светильник и вскочить так, что  трусы, слабо держащиеся на его тощем заду, соскользнули чуть ли  не до выступающих загорелыми мослами колен. Поддёрнув их, стал на четвереньки. Сунул руку под кровать, нервно провёл ладонью  туда-сюда. Хороняка-шлёпанец не обнаруживался. И тогда, щурясь чуть ли не до слёз, Савельич оглядел весь пол, вокруг  двуспальной деревянной кровати, предварительно отодвинув её от стены. Всё напрасно.

Надо заметить, мой герой был в том возрасте и том возрастном складе  характера, когда занимаясь нескончаемыми, подчас изнурительными дачными делами, он немало  времени тратил на поиски. То  ищет, вокруг ремонтируемый калитки, молоток, который оказывается воткнутым им же, рукояткой, за голенище сапога. То, взявшись за разметку выглаженной рубанком доски, никак не находит очки, которые вдруг нащупывает на собственном  носу, то другая подобная, иногда доводящая  до смеха, ситуация. Моложе Савельича лет на пять его жена Пелагея, с досадой наблюдая, как он бреется, глядя в старое, покрытое ржавыми оспинами зеркальце, подарила ему новое, в красивом мраморно-пластмассовом ободке, да ещё с удобной подставкой.  Он же на него – ноль внимания. Помимо прочих странностей, Савельич, укоренил в себе ещё и крепкую привычку к старым личным вещам, с мучительной неприязнью принимая все новинки. 

Тем не менее, однажды, когда, чертыхаясь и не найдя на полке старого зеркала, он всё же сел бриться перед тем,  дарёным женою.  Сел и вдруг, вытаращившись, кинув на стол помазок в хлопьях белой пены,  стал хлопать и тереть себе ладонью шею, ниже подбородка. Всполох случился из-за того, что в зеркале он явственно увидел, как  на его морщинистой коже чётко проступил некий чёрный, показавшийся ему колдовским знак: «Х 2». Взглянув же вновь на зеркало, сильно смутился: оказывается, знак выписан на нижнем краю зеркального круга и означал увеличение в нём изображения ровно в два раза. «То-то, смотрю, рожа моя будто укрупнилась!» - хохотнул пришедший в себя старик и начал с особой тщательностью скоблить свои «укрупнённые», загорелые до густой, ровной коричневатости  щёки.  И даже запел до боли знакомое с детства: «Жить ста-ло луч-ше, жить ста-ло ве-се-лей. Шея ста-ла тонь-ше, но зато длинней…».

Вот так же он напрочь сдружился и со своим древним, тёмного цвета плащом, с капюшоном, синей зимней курткой, на утеплителе, приобретённой им по-блату, в военторге, ещё в советское время, а также - с выбеленным дождями, снегами и ветрами, когда-то коричневым рюкзаком, сапогами, ботинками и, конечно  же,  своими дачными тапочками-шлёпанцами, один из которых исчез этим злосчастным рассветом. Решив, что  будет по дому ходить, как говорится, назло кондуктору,  босиком, однако новых, припасённых женой тапочек не обует, Савельич, меж тем, сдвинул к стене кровать. Потом, убирая постель, сдёрнул с неё одеяло, в белом, с розовыми цветочками пододеяльнике, и…  обомлел: на  белой, с такими же розовыми цветочкам простыне, ютился тот самый его левый, проказник-шлёпанец. И тут только до него дошло, как, услышав ночью, сквозь глубокий сон, настойчивый, басовитый брех соседского кобеля, он, обувшись, выходил на крыльцо. Убедившись, что дело всё в сидящей на крыше соседа вороне, вернулся к кровати. Сбрасывая тапочки, поспешно,  по привычке тряхнул ногами и завалился снова в постель.  Теперь выяснилось: тряхнуть то тряхнул, да левой, наверное, не сильно.

«Склероз, Савельич!» - любя, постучит скрюченным  пальцем по его седому виску жена Пелагея, когда он, смеясь, расскажет про историю со шлёпанцем. Сам же вспомнит: врач, к которому  он как-то всё же решился пойти насчёт боли в коленях, по адресу склероза только усмехнётся. Выписав же рецепт на мазь для растирки коленей, заумно назовёт стариковскую рассеянность другим, видимо, высоко  научным словом. Савельич то слово даже запоминать не стал. Он уверен:  в его и его жены-подруги годах, название всех их болезней одно: старость!

Через день-другой, там же, на даче, моему герою привиделся сон.  Ищет будто он утром свои  тапочки и не находит теперь ни левого, ни правого. С надеждой откидывает одеяло. Однако шлёпанцев и под ним нет. Но кто-то шепчет ему: поднимись-ка по лестнице на второй этаж. Поднимается, в каком-то сизо-белом тумане. На середине лестницы замечает: его старые, донельзя истоптанные, не раз мытые и перемытые тапочки стоят на краю пола второго этажа. Перед последней ступенью лестницы. И тут же, на полу стоит юное, в белом лёгком одеянии  и страшно, до несусветной  радости знакомое ему существо мальчишечьего облика. «Ба-а!!! Да это же он сам, в пору своего далёкого, босоногого детства!». Соображает, как высказать свой восторг, своё удивление, но мальчонка уже пытается опустить свою белую, узкую ступню в правый шлёпанец. «Это мои, шлёпанцы!» - отчаянно вскрикивает Савельич. Ребятёнок вздрагивает, бледнеет и растворяется,  как облачко, при лёгком ветерке.

Утром Савельич, как ни странно, уже не сердится, не обнаружив перед кроватью шлёпанцев. В конце-концов, если чудо повторяется раз за разом, оно перестаёт быть чудом.  Старик, босой, спокойно поднимается по лестнице. Найдя наверху её свои тапочки, суёт в них поочерёдно сухие,  со вздутыми жилами стопы. Вздыхая, улыбаясь чему-то и громко скрипя деревянными, иссохшимися, им же смастерёнными ступенями, спускается вниз, в  стариковскую реальность ещё одного, наступившего для него и всего мира Божьего дня.

17.07.2022, дача, Кимры.