Самодуров

Ольга Алексеевна, учительница химии, вся в пунцовых пятнах, выскочила из класса и побежала в учительскую. Там она дала волю своему негодованию. Она возмущалась визгливо и неуёмно. Учителя, которые находились в это время в ожидании своих уроков, ничего из её путаного крика понять не могли. Она начала всхлипывать, потом зарыдала.
-Да что случилось-то? Кто Вас так, Ольга Алексеевна?
Всхлипывая, она едва смогла выговорить:
-Са-мо-ду-ров.
-Самодуров? Вот нашла из-за кого слёзы лить. Да не стоит он твоих слёз, – произнесла учительница истории Тамара Николаевна. –Успокойся и расскажи, в чём дело.
Но успокоиться Ольга Алексеевна никак не могла. Она чувствовала себя обманутой. Разве так она представляла себе работу в школе?! Молодая, красивая, с искрящимся блеском в карих глазах, она мечтала завоевать детей сразу. К урокам готовилась, тщательно продумывая все детали. Химию любила, знала предмет на отлично, но не заладилась дисциплина.
            «Что не так делаю? И это один, всего один ученик портит мне весь урок! И я срываюсь, срываюсь на других детях вместо того, чтобы покрепче приструнить одного. Но этот один стоит целого класса. Что же придумать, чтобы он, наконец, перестал будоражить детей?»
            На очередной урок Ольга Алексеевна шла, как на каторгу. Ей не хотелось работать в этом классе из-за Самодурова. Урок начала с опроса по домашнему заданию.
-Петрова.
-Я не готова.
-Садись, два.
-Анисимов.
-Я не готов.
-Садись, два.
Так она перебрала с десяток учеников и поставила всем двойки в журнал.
Одна ученица, не успев подняться из-за парты, как уже услышала:
-Садись, два.
Это взорвало весь класс. Они знали, что Зарубина Таня лучше всех знает предмет и всегда готова отвечать. Зачем же стричь всех под одну гребёнку? Шумели, кричали, возмущались беспредельно, а потом сложили книги в сумки и ушли.
          Ольга Алексеевна осталась одна. Она долго не могла прийти в себя, осмыслить случившееся. И тогда она поняла, что дело не в Самодурове, а в ней. Ей нужно менять тактику общения с детьми. «Плохой я психолог», –думала Ольга Алексеевна.

           Девятиклассник Самодуров Дима бежал по коридору сломя голову, не замечая никого и не видя ничего. Кто-то схватил его за рукав, он грубо толкнул его в грудь и только потом, увидев лицо директора школы, опомнился.
-Ну и ну… И куда же ты так несёшься? – спросил Александр Иванович.
Димка стушевался, опустил широкие, не по годам, плечи и склонил голову. Ему бы сразу извиниться перед директором, но своевольная натура взяла верх, и он покорно стоял, выжидая, чем всё закончится.
          Александр Иванович не стал читать нотации подростку, а попросил зайти к нему в кабинет после уроков.
Димка ещё ни разу не был в кабинете директора, но от сверстников хорошо знал, что ему явно не сдобровать. Из кабинета Александра Ивановича выходят взъерошенные, раскрасневшиеся, со слезами на глазах школьники, которые уже никогда не повторяют своих «побед». А «побед» у Самодурова было множество. Учиться он не хотел, а шёл в школу, чтобы позабавиться. То доску натрёт воском, чтобы нельзя по ней писать мелом, то учительский стол испещрит чесноком – пусть учительница повозмущается, пытаясь добиться, кто это сделал. А тут и добиваться нечего – ясно, как день, что это доблести Самодурова. Имени его как будто никто не знал. Всё Самодуров да Самодуров.
         Во время уроков он бродил по классу, заглядывая в тетрадь хорошо учившегося одноклассника. Особенно во время контрольных работ или сочинений.
-Самодуров! – громко одёргивает его учительница. – Сядь на своё место! Займись делом.          
-Вот ещё. Какое тут дело? – удивляется он.
-Самодуров, садись на своё место и выполняй работу.
-Я пятнадцать лет Самодуров. Что Вам надо от меня? – запетушился он.
-Садись на место и не мешай.
-Кто мешает? Я не мешаю. Правда, ребята? – сострив умильную рожицу, вопрошает он.
Из-за парты приподнялся Ефимов Миша и сказал ему строго:
-А ну садись! После уроков разберёмся с тобой.
Самодуров неохотно поплёлся к своему месту, но тут же успел дать громкий подзатыльник очередной жертве, не пожелавшей наблюдений со спины.
-Самодуров! Это ещё что такое! – всплёскивает руками учительница.
-Да, я  - Са-мо-ду-ров, понятно Вам! – дерзко, с весёлым криком произносит он.
Галина Ивановна испуганно опускается на стул.

                ***

- Димон, ты чего тут стоишь? – спросил одноклассник Сашка Иванов.
- Стою и стою. Тебе-то какое дело? Проваливай.
- Да я что. Так спросил. Ну вот и тебя к директору. Песочку тебе подсыплет, так и знай.
            Дверь кабинета директора отворилась, и оттуда выскочил мальчишка, бордовый, как вареная свекла, взъерошенный, просто чумной какой-то. Димка отскочил от двери и хотел было дать дёру, но в вдогонку прозвучала его фамилия – теперь уже не отвертеться. Как невольник с галеры, вошёл Самодуров к Александру Ивановичу и остановился перед грозным судьёй, покорно склонив голову.
              Александр Иванович не сразу заговорил с Димкой, а сначала осмотрел его с ног до головы и только потом заговорил спокойно, без нотаций, обнаруживая высокий уровень нравственной культуры.
- Давай, Дима, поговорим о поступках.
- О поступках, - переспросил почему-то Димка. О каких поступках?
- О твоих, Дима, о твоих. Ты способен спрашивать с себя?
             Впервые лицо подростка покрылось ярким румянцем – он вспомнил о таких поступках, что устыдился бы о них рассказывать даже самому близкому человеку. Он как будто собственными глазами увидел неприглядность своего поведения. Неужели в нём появились муки совести, стыд? Он удивился самому себе, своим новым, никогда не посещавшим его чувствам.
Александр Иванович продолжал:
- Ты когда-нибудь смотрел на себя со стороны? Кто я? Давал ли себе оценку?
- Да я знаю, что разгильдяй.
- Знаешь и ничего не предпринимаешь? Любуешься собой, гордишься. В этом-то и зло.
- А что тут предпринять. Все привыкли, что я Самодуров – вот и всё. Одна фамилия чего стоит.
- Как известно, дело не в фамилии, а в человеке. Поступки бывают разные. Поступок словом многих огорчает, даже оскорбляет. Ты не замечаешь, каким взглядом встречает тебя мать, когда ты приходишь из школы. Ей уже сообщили о твоих мерзких поступках. Она молчит, она страдает, но ты упорно не замечаешь. А добро, как и зло, живёт в поступках. Твой прадед был умнейшим, интеллигентнейшим человеком. Он не стеснялся своей фамилии, а гордился ею, возглавляя местную газету «Илимский партизан». Знать историю своей семьи – святое дело.
- Да, Александр Иванович, я ничего не знаю о своих предках. Мама никогда не рассказывает, и отец, слишком занятый своим бизнесом, мной не интересуется. Только отругает и деньгами накажет – вот и всё воспитание.
- Знаешь, Дмитрий, ты далеко не глупый человек и должен понять, что без труда, без работы над собой нет силы духа. Победа над самим собой, над своими слабостями возвышает человека, делает его счастливым. Мысль о том, что ты преодолел свой негатив, можешь управлять своими поступками приносит радость и удовлетворение жизнью. Надо хорошо усвоить, что можно, а что нельзя. Ответственности в тебе нет, вот над чем нужно поработать. Критически относиться к себе и управлять своими поступками.
- Не знаю, смогу ли. Я никогда не думал об этом, - произнёс Дима.
- Возьмись за учёбу. Тебе должно быть стыдно за своё невежество. Это так глупо, легкомысленно и безответственно гордиться своим незнанием предметов. Ты, как нищий – поберушка, списываешь с чужих работ да еще гордишься этим. Стыдись своего слабоволия и пустоты своей души – в этом залог твоего будущего, твоей жизни.
            Димка шёл домой, не до конца понимая, что с ним происходит. Разные чувства овладевали им. Впервые с ним поговорили по-человечески, видя с нём личность. Пусть пока не обструганную, не приведённую в порядок, но всё же личность. Это и радовало, и вызывало тревогу: Смогу ли? Но внутренний голос говорил: Сможешь. Надо только сильно захотеть и потрудиться.


          Прошли годы.
Поднимаясь по лестнице в свою квартиру, Галина Ивановна услышала:
-Галина Ивановна, как жизнь молодая?
Обернувшись, Галина Ивановна увидела молодого человека, модно одетого, вполне респектабельного. Модная стрижка а–ля брокколи окончательно уверила Галину Ивановну, что перед нею достойный уважения юноша.
Кто же это? Она стала забывать фамилии бывших учеников, находясь на пенсии. Пристально вглядевшись в черты молодого человека, она узнала в нём Самодурова. Неужели он?
         Дмитрий подошёл к Галине Ивановне, взял из рук тяжёлую сумку и проводил её до самой двери. Вот тогда – то и вспомнила Галина Ивановна его имя.
-Дима, где учишься или работаешь? – спросила она у него.
-Работаю программистом в одном из отделений сбербанка.
-Банкиром хочешь стать? – шутливо спросила Галина Ивановна.
-Чем чёрт не шутит, может, и стану. Я пока так далеко планы не строил.
-Женился, семья есть? – снова спросила она у него.
-У меня уже двое сыновей. Жена занимается их воспитанием. Хорошие пацанята растут. Умные. Не то, что я в их возрасте. И спортом увлечены и музыкой. Бездельничать им некогда.
-Очень рада за тебя, Дима. Никто не думал, что из тебя получится прекрасный семьянин и толковый работник. Все мы, учителя, ошибались, считая тебя пропащим человеком.
-Моё счастье в том, что встретил очень хорошую девушку, полюбил её, и она стала моей женой. Поверила в меня, и это главное. Да, с женой мне повезло – журавля в небе поймал, – с гордостью произнёс он.
-Может, зайдешь ко мне, чайку попьём, – сказала учительница.
-Не думал я, что Вы помните моё имя. Всё Самодуров и Самодуров. Вот и дурил я Вам назло.
-Прости меня, Дима, прости. Мы все виноваты перед тобой. Эта стадность какая – то была в нас, учителях. Стоит одному сказать плохо про ученика, как все сразу начинают вспоминать его негативы.
-Да я не в обиде. Знаю, что сам виноват. Химичку, молодую училку, доводил до слёз, а за что, сам не знаю.
Трудно Вам было со мной, помню. Да и прощали мне мои выходки, тоже помню. Спасибо.