М. С. Круглов. Записки подпольщика и партизана

М.С. Круглов
Записки подпольщика и партизана

…

Как ловили Старопольских предателей

Командование Осьминского партизанского отряда Ковалев и Скурдинский вызвали меня в шалаш у Тиганского озера. Там тогда находился отряд и дали мне задание отобрать 15 партизан и пробраться в район деревни Засосье Старопольского сельсовета, а оттуда ударить по немцам, которые еще сидели в Старополье.
Получив это задание, отряд молодых партизан в начале октября 1943 года вышел по маршруту: Борисова Гора – Детково – Кологрива – Крупа – Засосье. Когда проходили деревню Кологриво, был уже темный вечер. К нам из одного дома выбежал навстречу невысокого роста старичок, обросший черной бородой. Старичок был сильно расстроен и умоляюще стал спрашивать партизан кто у нас старший. Ребята показали на меня. Когда он подошел ближе, в этом старичке я узнал Ивана Игнатьевича Прыгачева, сын которого Леонид был в партизанах. Прыгачев тоже узнал меня и стал умоляюще просить, чтобы мы скорее шли в деревню Плешево и немедленно там арестовали старосту де-ревни Менюши, который пришел в деревню Плешево в гости к старикам этой деревни. Он издевался над ними, обзывал всех «красными» и бандитами-партизанами. Иногда, хватив хмельного, избивал всех по очереди, угрожая выбить из всех советский дух и заставит уважать Германские законы.
Мною была дана команда быстро дойти до деревни и разыскать старосту-предателя.
Когда мы подошли к дому, где буянил староста из деревни Менюши, дом был окружен партизанами совместно со стариками этой деревни. Старики стали меня просить избавить их от этого предателя – непрошенного гостя.
Получив информацию от стариков о том, что староста находится именно в этом доме, я направил в него четырех партизан: А.Л. Матвеева из деревни Русско, двух бывших полицаев из деревни Межник – Ивана Бусана (кличка) и Михаила Ильина (кличка «Голубок»), а также Степанова. Когда партизаны вошли в дом, то увидели одних женщин, сидящих за столом. Они спросили у хозяек, а где у них находится гость – староста из деревни Менюши.
Они заявили, что в их доме никого нет и никого не было из мужчин. Тогда ребята решили осмотреть комнаты, а их было три. В последней комнате они обнаружили спящую женщину, и не побеспокоив ее они вышли из дома на улицу и заявили мне, что в доме нет никакого мужчины, только одни женщины, да одна к тому же спит в третьей комнате.
Старики, ожидавшие ребят, были страшно разочарованы и заявили мне, что они дом охраняли более часа, когда послали Ивана Прыгачева к партизанам. За это время никто из дома не выходил. Это значит, что гость находится где-то в доме, надо его искать. Тогда взяв А. Матвеева и В. Прыгачева, я сам пошел в дом посмотреть на спящую женщину. Остальных партизан оставил охранять дом.
Войдя в дом, я увидел в первой комнате сидевших и угощавшихся четырех старушек. Осмотрел первую комнату, осмотрел вторую комнату и ничего не нашел. В это время Саша Матвеев, проскочив первым в третью комнату и осмотрев ее, увидел спящую женщину. «Тут какая-то пьяная баба спит, от нее пахнет как от свиньи» – говорит он мне. Тогда я решил сам осмотреть эту женщину.
Спящая женщина была покрыта одеялом и спала с громким храпом. Я подошел к ней и снял с головы платок, которым она была повязана. Тогда была обнаружена голова с бородкой непрошенного гостя. Сбросив одеяло, мы обнаружили предателя старосту из деревни Менюши. Тогда ребята выволокли незваного гостя на улицу. Старики ждали нас на улице. Они очень обрадовались тому, что они говорили партизанам правду. Староста, узнав в нас партизан, прикинулся простачком и патриотом Родины. Он стал креститься в том, что он пришел сюда, чтобы привести мужиков к порядку, чтобы ничего такого не болтали и язык за зубами держали.
Забрав старосту, мы направились в направлении деревни Карино. Старики деревни Плешево провожали нас до конца деревни, вооружившись палками и старались нанести ими удары по непрошенному гостю.
Мы попросили их дальше нас не провожать и идти по домам. Старики умоляли нас не отпускать домой этого предателя, иначе он будет еще больше издеваться над нашими стариками и будет еще больше грабить.
Оставив стариков в деревне, партизаны вышли за околицу, где пришлось выполнить их волю. Предатель был расстрелян в скотном прогоне. После этого отряд двинулся дальше по намеченному маршруту для выполнения задания.
Пройдя лесами и мхами километров 15, группа вышла к деревне Засосье, где мы и узнали, что немцы, которые стояли в Старополье, проехали на автомашинах в направлении станции Веймарн. Тогда мы взяли направление на Старополье, до которого надо было пройти 8 километров. Когда прибыли туда, то со стороны деревни Чудская гора прибыли к нам Осьминские партизаны Ковалева и Мосина. В Старополье мы освободили арестованных подпольщиков и нашего раненого партизана, попавшего в плен к немцам – Леву Прыгачева.
Я со своей группой направился в деревню Менюши, где должен был арестовать полицая Артемьева, который принес много горя и страданий жителям деревни.
Подойдя к Менюшам, я послал в разведку Михаила Ильина из деревни Межник, бывшего полицая, с задачей узнать, где и чем занимается этот полицай. Подойдя к дому Артемьева, Ильин окликнул его (они знали друг друга раньше). Ильин и говорит полицаю: «Что ты сидишь дома, выходи на улицу и пошли в партизаны воевать против немцев». Полицай спрашивает, что ему будет за то, что он служит в полиции. Ильин отвечает ему, что нет, ему ничего не будет, у нас свой командир и его можно не бояться.
Пока они вдвоем торговались, кто какой и что ему будет, я с группой партизан подошел к дому, где жил полицай Артемьев. Группа в количестве двадцати человек шла строем и пела Марш Буденного:

Мы – красные кавалеристы,
И про нас
Былинщики речистые
Ведут рассказ.
О том, как в ночи ясные
О том, как в дни ненастные
Мы гордо,
Мы смело в бой идем…

Эту песню периода Гражданской войны знали в народе все. Полицай был уже готов к походу – одет в полное боевое и походное снаряжение. Он выбежал с Ильиным из дома с винтовкой и вещевым мешком за плечами, встал в строй партизан и вместе со всеми запел:

Буденный - наш братишка
С нами весь народ.
Приказ: «голов не вешать
И глядеть вперед»
Ведь с нами Ворошилов
Первый красный офицер,
Сумеем кровь пролить
За СССР.

Когда полицай запел своим громким басом во весь свой голос припев:

Веди, Буденный, нас смелее в бой
Пусть гром гремит
Пускай пожар кругом…

раздался выстрел из нагана в его затылок. Так с открытым ртом он и упал на землю. В результате был уничтожен еще один предатель нашей Родины – Артемьев.
После этого партизаны прибыли в деревню Кологрива, где остановились передохнуть. После отдыха возвратились в лагерь к Тиганскому озеру, находящееся на границе Сланцевского и Осьминского районов.

Хотило

В деревнt Хотило Кологривского сельсовета, проживал еще один предатель – Морозов Андрей, который был членом ВКП (б) с 1928 года. До войны он работал секретарем сельсовета и секретарем территориальной партийной организации. Когда в район пришли немцы, Морозов перешел на их сторону и начал вести борьбу против советской власти и партизан.
Партизаны из Осьминского отряда, находясь в крайне тяжелых условиях, в марте месяце года решили зайти к Морозову и получить от него помощь и поддержку. Морозов вместо того, чтобы впустить партизан в дом, дать им обогреться (Это был Орешонок Е. с группой) и накормить, начал через окно стрелять в партизан из французского карабина, полученного им от немцев для борьбы с партизанами.
Тогда командование Осьминского отряда Ковалев и Скурдинский поставили передо мной  задачу любой ценой поймать предателя и живым доставить в штаб отряда.
Надо отметить, что напротив деревни Хотило в деревне Кологрива стоял немецкий карательный отряд, численностью около 70 конных человек. Вот из под носа у немцев мне нужно было захватить предателя.
Мне самому приходилось с группой партизан четыре раза ходить ночью в засаду, чтобы поймать предателя, четыре раза были в его доме, но ни его, ни его семьи нигде в доме не было. Дело в том, что днем он с семьей приходил домой, а на ночь уходил к немцам в деревню Кологрива.
Один раз, вернувшись из очередного задания, ко мне подошел один партизан-беженец, который в 1942 – 43 годы до ухода в партизаны жил в деревни Хотило и хорошо знал Морозова.
«Товарищ командир, дайте мне увольнительную по бо-лезни на 4 – 5 дней домой» – говорит он мне. Я посмотрел на него и отвечаю: Я не врач и поставить диагноз вашей болезни не могу. Обратитесь к врачу отряда». Хотя я и сам вижу, что он здоров как бык, а по его глазам понимаю, что он что - то лукавит, по лицу его блуждает улыбка. В этой связи я ему говорю, что таким больны как он вряд ли кто даст справку о болезни. Передо мной стоял мужчина лет тридцати, среднего роста, широкоплечий, с волчьей хваткой.
После этого он говорит мне: «Товарищ командир, разрешите я пойду в деревню Хотило и приведу к вам этого предателя – Морозова, а для этого мне нужна справка о том, что я болен и отправлен домой для лечения. Я лечусь дома, я его обработаю и приведу сюда даже с его же оружием.
Посоветовался со Скурдинским и Никандровым о поимке Морозова.
– Решай сам, сказали они. Черт с ним, дай ты ему эту справку. Если сбежит к немцам – все равно его поймаем и расстреляем, а может он и выполнит это задание. Справку я выдал этому партизану, и он ушел якобы лечиться в деревню Хотило. Сейчас этот бывший партизан проживает в Стрельно – его хорошо знает товарищ Пятков.
Прошло не более двух суток. Ранним утром, когда Скурдинский, Никандров и я собрались в штабном шалаше из веток для обсуждения очередного боевого задания, в шалаш вошел вернувшийся «больной» партизан и четко по-военному доложил: «Товарищ командир, поставленное задание выполнено: предатель Морозов приведен в отряд с французским карабином. Я больше желудком не страдаю и готов к выполнению нового задания».
Мы оставили предателя Морозова под негласным надзором нашего партизана, который дал приказание Морозову сделать шалаш из веток. Морозов переночевал в этом шалаше, утром после подъема помылся в озере, хорошо наелся на нашей партизанской кухне – в это время у нас появилась уже возможность хорошо кормить наших партизан.
Поваром отряда был партизан из деревни Деткова Гора, проживавшего до войны в Ленинграде и работавшего поваром I разряда. Он отлично готовил еду для партизан.
После этого я приказал, чтобы в штабной шалаш привели Андрея Морозова.
Войдя в шалаш, он меня сразу же узнал. Мы хорошо знали друг друга еще до войны: он был секретарем парторганизации Кологривского сельсовета, а я работал инструктором Осьминского райкома ВКП (б) и ездил по партийным организациям, где проводили партийные собрания и давал инструктаж по ведению партийных дел.
Морозов, увидев меня, сразу же изобразил улыбку на лице и спросил меня, зачем его изволили пригласить, а я спросил его, как он чувствует себя в партизанах, как спалось на сырой земле, доволен ли партизанской кухней. Он без стеснения заявил, что кормят хорошо, ему очень понравилось, а в части всего остального, то он еще посмотрит после того как поживет здесь. После чего будет принимать решение, что ему делать дальше.
Отпустив Морозова, я доложил о разговоре с ним Скурдинскому и Никандрову. Получил от них приказание взять партизан А. Матвеева и В. Михеева, отвести Морозова от лагеря подальше и расстрелять предателя, что и было исполнено.
Предатель был расстрелян около первого марта, в Тигане на левой стороне в 150 метрах от Большого, где и по сей день валяются его кости.

Кологриво

В октябре 1943 года Скурдинский дал задание В.Я. Ни-кандрову, командиру группы и мне, его заместителю, немедленно обезвредить еще одного предателя – шпиона из деревни Кологриво Жукова, служившего в гестапо в Сланцах.
Придя ночью в деревню, мы окружили дом, где предполагали захватить Жукова. Когда постучали в дверь, нам долго не открывали. После того когда мы стали ее ломать, хозяйка – старуха открыла дверь и мы втроем вошли в дом – я, Никандров и А. Матвеев. В доме света не было и нам пришлось пользоваться спичками.
Стали делать обыск и искать Жукова. Во второй комнате в кровати обнаружили спящего мужчину. Когда мы спросили хозяйку кто он и откуда, старуха заявила, что это ее брат, пришедший навестить сестру из деревни Филево, Столбовского сельсовета. Этим гостем оказался полицай – тоже предатель Родины, который не раз ходил с предателем Карабановым на облавы и засады против партизан.
Им оказался Алмазов Андрей. Мы арестовали его, вывели за деревню и там расстреляли.
После этой операции мы должны были арестовать еще одного предателя – Митю Молуна, так называемого первого русского коменданта в Кологривском сельсовете, который с приходом немцев занимался тем, что отбирал от населения кур, мясо, яйцо. Возил эти продукты немцам в Сланцы и сам питался за счет населения. Нужно отметить, что до войны этот Молун никогда не работал, занимался разными халтурами: кому печь сложит или отремонтирует, очистит помойную яму в молокозаводе или сельпо. Когда пришли немцы этот холуй стал первый их помощник, и они назначили его первым комендантам Кологривского куста. Он был высок, строен, силен и болтун. Мы его арестовали и повели за деревню на расстрел, было часов 10 – 11 ночи, светил месяц. Вышли за деревню, и пошли вдоль усадьб. По сигналу Никан-дрова я выстрелил Молуну в затылок. Пуля прошла насквозь всю голову, но он не упал, а развернулся ко мне, выпучил окровавленные глаза и закричал на меня: «Что вы делаете!? Если б я знал, так вас всех бы перестрелял».
Тут меня взяла какая-то робость – страх: со мной говорит мертвец с простреленной головой. Тогда В. Никандров скомандовал мне стрелять еще в предателя. Я выстрелил в Молуна в упор уже в лоб. Предатель упал. Мы возвратились в партизанский отряд, задание было выполнено.

Пулемет

Староста деревни Бор I Михеев Осип отобрал у ребят деревни Коли и Толи Михайловых пулемет типа Дегтярева, найденного ими где-то в лесу и закрыл его в колхозный амбар. Далее он хотел передать его немцам. В это время немцев из деревни срочно отозвали по какой-то причине в Гдов. Передо мной стал вопрос – как бы украсть пулемет и переправить его партизанам. Ключи от амбара были у старосты О. Михеева. Зная примерно размер ключа и конфигурацию его бородки, я сделал отмычку из проволоки, аналогичную штатному ключу. Затем обмотал ее до нужной толщины мягкой проволокой. Ключ получился очень похожим на настоящий. Улучив момент, когда у амбара никого не было , я вставил в скважину замка свой самодельный ключ и начал поворачивать. К моему удивлению после двух поворотов отмычки замок открылся и амбар стал доступен для входа через дверь. После изъятия пулемета, я закрыл дверь и вновь замкнул амбар.
После всего я быстро спрятал пулемет под пол в водо-грейке, расположенной возле амбара. Переносить его куда-то подальше было невозможно, помкольку везде был народ. После этого стал готовить пулемет для передачи в лес партизанам Скурдинского или Никандрову, т.к. у них оружия практически не было. У И.В. Скурдинского за всю войну вообще не было винтовки.
Дней через пять после изъятия мной пулемета из амбара, ко мне прибежал расстроенный староста Михеев с большим амбарным ключом в руках и спрашивает меня: « Вы не знаете, кто украл пулемет из амбара? Я отобрал его от ребят и хотел сдать его немцам, а теперь его там мнет». Выслушав старосту, я спросил
– А где он был закрыт и кем именно?
– Я его лично закрыл в амбаре у комендатуры – ответил Осип.
На мой вопрос: «У кого был ключ от амбара?» Осип растерянно тряс в руках ключом и клялся мне, что никому его не давал.
Видя растерянность старосты, я высказал ему такой вариант действий: «Есть такой вариант. Когда вернутся немцы, Вы доложите им о том, что Вами был закрыт пулемет в амбаре, а ключ все время был при Вас. Теперь пулемета в амбаре нет, замок не поврежден, следов взлома нет. Когда Вы все это расскажете немцам, то они заподозрят Вас или Ваших сыновей в воровстве этого пулемета и их решение относительно Вас и Ваших сыновей будет суровым, возможны репрессии».
– Что же мне делать? – умоляюще спросил староста.
– Поскольку Вы все попадете под подозрение, теперь лучше молчать и никому об этом пулемете не говорить. Кроме Вас в деревне о пулемете никто не знает. Ребята тоже ничего не скажут, что от них был отобран пулемет. Я также никому не скажу о Вашем рассказе про пулемет в амбаре. Лично я воевать не собираюсь. Вы же знаете, что я инвалид II группы, а инвалидов на войну не берут.
После нашего разговора Михеев ушел и в последующем к разговору про пулемет Дегтярева мы никогда не возвращались.
Теперь нужно было переправить пулемет партизанам. Вскоре в деревню опять вернулись немцы. Пулемет из-под пола водогрейки мне пришлось под носом немцев по частям перенести в лес, в местечко Клетище.
Перенес все части пулемета, диски и патроны в лес.
В один из обычных дней я надел старое серое отцовское пальто, собрал веревки, корзину. Далее, зашел к Марии Ташковой, забрал несколько буханок хлеба, масло и другие продуктов, собранные подпольщиками Лисаковой Марией и Петром Даниловым (он был старостой деревни Бор I), Елисеевой Просковьей. Я обошел все наше поле лесом, а это километров шесть будет: через Латуку, Гаражанку, Клетище, Головищину, где лежал пулемет в сборе. Скрыл его под пальто вместе с дисками. Класть его в корзину было нельзя – она была забита продуктами. Из меня получился сильно потолстевший грибник. Забрав корзинку с едой, радостный от того, что удалось благополучно выбраться из деревни, на пролом лесом спешно пошел на встречу партизанам, которые ждали меня в Тигане у Первого моста. Для того, чтобы попасть к партизанам я должен был пройти большак Доложск и Дудно. Хорошо зная местность, я решил перейти дорогу недалеко от ее изгиба, немного восточнее гверздливого камня. В этом месте по придорожной канаве дороги много росло лесной земляники.
Я был спокоен и уверенный в том, что все хорошо. Выскочил из кустов на дорогу и вот в это же время прямо против меня вышел мне навстречу две дамочки с нашей деревни. Одна была Лешина Валентина Григорьевна, мать двоих детей, муж которой был в Ленинграде. Другая была Свинухова Зинаида Марковна, жена Свинухова Дмитрия Алексеевича, предателя, служившего в войсках у немцев. С первых дней войны он работал шофером в авиачасти под Ленинградом, в Горелово. Когда он успел перейти немцам, не знаю. Д.Б. Свинухов в это время был дома в Бор I, немцы дали ему отпуск с фронта. Он воевал против наших на синавинских болотах, расстреливал из пулемета Максим наших наступающих бойцов.
Когда я встретился на дороге с этими дамами, я имел устрашающий вид. Пальто было застегнуто, а из-под него спереди и сзади торчали диски и приклад пулемета. Зинаида Свинухова стоя передо мной рядом протянула руку вперед к моей груди и говорит: «Что это такое у тебя?» Я ответил похабным словом, что здесь член и паря яиц. Потом она посмотрела на полную корзину в моих руках, закрытую тряпкой.
– А что здесь у Вас – опять спросила меня
– П… на постном масле.
После этих объяснений я сказал им, что они меня не видели, а сам бросился через дорогу в лес Солпово и побежал к партизанам, чрезвычайно расстроенный.
Когда прибыл к партизанам, меня ждали Скурдинский, Никандров и Гордяков И. Я рассказал им о моем происшествии, которое только что произошло со мной в лесу
– Я провалился с этими дамочками и мне в деревню возвращаться нельзя, и я домой не пойду. Зинаида Свинухова через своего мужа выдаст меня немцам.
Скурдинский внимательно меня выслушал и сказал: «Ты пойдешь в деревню, Миша. Там ты больше пользы нам принесешь, чем здесь, в отряде. Тебе нужно возвращаться домой. Для самообороны дадим тебе наган. Но ты будь осторожен».
Итак, я должен был возвращаться в деревню. Но сразу же я домой не пошел. Обойдя свою деревню кругом, я пришел в деревню Бор II к подпольщикам Аксаковой Марии и Данилову Дмитрию. Я дал им задание сходить в мою деревню и сообщить обо всем Трашковой М. Пусть она понаблюдает за немцами – чем они занимаются в деревне и чем занимается Свинухов Д. с женой Зиной после встречи со мной в лесу. Ходили ли они к немцам, когда пришли из леса, или сидят дома.
Выяснив обстановку в деревне и узнав, что Свинуховы не ходили к немцам, я решил вернуться домой. Дома было тихо. Потом, когда я встречался с Зинаидой Свинуховой и Валей Лешиной на улице они всегда загадочно улыбались и старались избегать лишнего моего взгляда. Таким образом, они не выдал меня немцам.

17 ноября 1964 года.

Мои мытарства 1941 года

Собрав листовки на русском и немецком языках, будучи в одиночестве, так как Юдин от меня убежал, я решил идти к деревне Ивановское, Задешинского сельсовета.
Подходя к деревне услышал в ней отдельные винтовочные выстрелы. Это немцы, прибывшие на нескольких машинах, стреляли свиней и кур, занимались грабежом. Несмотря на опасность я пробрался в крайний дом деревни к Виноградовым. В доме была одна старуха, которая стала меня уговаривать поскорее уйти из деревни, т.к. она полна немцев. Видя, что я очень утомлен и едва стою на ногах, она дала мне крынку молока и хлеба. Я поел. На дорогу старуха дала краюху хлеба, и я ушел в лес. В доме было опасно оставаться. На прощание я оставил ей несколько листовок на русском и немецком языках. Старуха с радостью прочитала листовки на русском, а на немецком выбросила на улицу возле своего дома.
Распрощавшись со старухой, я опять вернулся в Ставотино, надеясь найти Юдина. Поиски оказались напрасными. Потом ходил в Соколок и Задешино для установления связи, но в деревнях никого не было. Находясь под Ставотином я хорошо слышал артиллерийскую стрельбу, которая велась от Сара-Гора – наши били по Чудиново и Осьмино.
После этих мытарств я решил пробираться к своим в Осьмино. Дорого туда была забита немцами. В течении десяти дней беспрерывно по ней шли танки, орудия, машины, ехали мотоциклисты и другая техника. Я пошел в Осьмино лесом, сначала до реки Саба, а затем вниз по ее течению, переплыв на правый берег. Не доходя до Псоеди в лесу месоеди в лесу меня захватила немецкая разведка и доставила в Чудиново. Потом меня отвели в лес за деревню Чудиново в болотце. Там меня допросили: кто я такой, откуда и куда шел. Я ответил, что иду от родителей из деревни Бор I домой к своей жене и сыну в деревне Чудиново. Немец сверил мой маршрут по карте, все совпало. Потом о спросил почему я шел лесом.
Я ответил, что боялся немецких солдат. Повели по де-ревне и я указал дом, в котором жил со своей семьей. После допроса меня посадили сзади на мотоцикл, привезли к дому и предупредили, чтобы я никуда не уходи и для верности заперли дома.
В доме все было разбросано и разрыто. Часть разграблено местными соседями. На полу увалялись разная политическая литература, мои конспекты по краткому курсу ВКП (б), фотокарточки с альбома. Всю литературу и конспекты, фото я собрал, растопил русскую печь и сжег, чтобы не было следов того, что здесь жил коммунист.
В саду Абрамова, соседа напротив, стояла немецкая палатка, в которой спали немецкие солдаты. У дома дяди Егора стояла немецкая зенитная пушка, бившая по нашим самолетам, пролетающими над Чудиново.
На другой день рано утром я увидел у колодца соседа Платонова Саву, лет 60-и от роду. Окрикнул его через окно из второй комнаты. Сава был страшно удивлен. Когда он подошел к окну, я попросил его вынуть раму, чтобы я мог вылезть наружу.
Сава сходил за топором, отогнул гвозди, крепящие раму, вынул ее из обсадки. Я был свободен. Сава вновь ставил раму на место и посоветовал не идти утром в лес. Часов в 10 – 11 немцы меньше обращают внимание на прохожих, вот тогда и можно пробираться в лес.
Со мной в лес пошл Сава и его жена тетя Феня. Меня обвешали одеялами и периной, чтобы не было видно моего лица. Ноша была тяжела, да и жара была градусов 30. Так что когда пришли в лес к лагерю, на мне не было сухой нитки.
По приходу в лагерь жители деревни Чудиново и Осьмино встретили меня хорошо, но с удивлением. В лагере я расположился возле палатки свояченицы Абрамовой Анастасии, которая только что родила в больнице сына Толю. Она лежала в палатке с новорожденным. Ребенок был весь в болячках, особенно голова, у него была сильная простуда
Изучив обстановку в лесу и Осьмино я установил связь с женой Павла Ивановича Брагина (мы с ним работали до войны в райкоме партии), которая помогла мне перейти линию фронта по разделу ручья в направлении к Саре. Так я попал к нашим и пробрался в Лугу.
В Луге встретил Скурдинского и вернулся вместе с ним обратно в свой район.
После возвращения из Луги в августе 1941 года я прибыл в деревню Старицы, Осьминского района. Это была одна деревня, которую еще не оккупировали немцы. Здесь было все руководство района и был создан Осьминский партизанский отряд. Командиром отряда стал Цветков, комиссаром – Филиппов. Военкома Прядкина я не видел и судьбу его не знаю.
Через два дня пребывания в Старицах получили команду всему отряду перебраться на новое место в Заханский сельсовет, к Черному ручью. Там было два барака лесорубов. Проводником был Сергей Иванович Андреев.
В первой половине сентября 1941 года к нам к Черному ручью прибыл Ефим Рачеев. Вместе с ним прибыл Дятлов и еще три сотрудника НГБ. Дятлов и его товарищи переночевали и утром рано незамеченными ушли из отряда, а Рачеев остался в отряде и был при штабе как представитель Ленинградского Областного комитета ВКП (б).
Во время нахождения в партизанском отряде у Черного ручья наш отряд проводил боевые операции.
28 августа 1941 года группа партизан в составе Алек-сандра Захарова из Сары-Горы, меня – Круглова Михаила, И.В. Ковалева, А. Ленско, Е.И. Орешонка (он тогда бросил от страха в кусты свой партбилет) и других в количестве 28 человек сделали засаду на дороге между Осьмино и Сара-Гора.
В том бою нами была разбита колонна немецкой пехоты и убито 79 немцев, которых расстреливали в колонне в упор из пулемета и забрасывали гранатами. Была разбита автомашина с пушкой, было убито также много офицеров.
4 – 5 сентября 1941 г. Командование отряда направила в этот же район (в местечки Кресток перед Сарой) опять Захарова Сашу, меня и И.Я. Ковалева заминировал дорогу и подорвал немецкую автомашину с боеприпасами.
По возвращению домой в деревню Бор I я вначале изучал обстановку и окружающих людей. В скором времени я установил, что в деревне Заручье работает четыре радиоприемника. Один был у Николая Александрова, который работал до мая 1942 года. Второй – у Миши Прыгачева, третий и четвертый – у В.Ф. Аксенова и Николая Родионова. Самый сильный был у Н. Александрова, у которого я принимал сводки Информбюро и распространял их по деревням. Этот приемник работал до мая 1942 года, до увода Н. Александрова на каторгу в Германию вместе с учителем Рудек и Мишей Никифоровым. Потом работали радиоприемники В. Аксенова и М. Прыгачева, пока были батарейки электропитания.
В состав моей подпольной группы входили:

1. Круглова В.Д.,
2. Круглова С.К.,
3. Круглов А.Ф.,
4. Трошкова М.Ф.,
5. ЛарионовМ.И.,
6. Матвеев А.А.,
7. Никифоров Д. (дедушка),
8. Андреева М.Т.,
9. Андреев Александр (сын Андреевой М.Т.),
10. Семья Прыгачевых,
11. Лисакова Мария,
12. Данилин Дмитрий,
13. Григорьев Илья,
14. Никифоров А.Д. (учитель).

Группа распространяла сводки Информбюро СССР, переписывала советские газеты, доставала питание и одежду, обувь, оружие и боеприпасы для партизан. Кроме того, направляла молодежь в партизаны, доставала краску и бумагу для подпольной типографии, подпольщики ездили и ходили в разведку в города Сланцы, Гдов, Вейно, Рудно и Осьмино.
Вся молодежь Заручьевского сельсовета была подготовлена, вооружена и отправлена в партизаны.
С возвращением опять в отряд я был назначен командиром диверсионной группы. Скоро был переведен инструктором политотдела бригады.
В ноябре 1943 года был назначен комиссаром четвертого отряда, а потом командиром третьего отряда 9-й Ленинградской партизанской бригады.
Третий партизанский отряд под моим командованием выбил немцев и взял железнодорожную станцию Плюсса. Затем меня отозвали на партийную работу в Лужский районный комитет ВКП (б) на должность заведующего организационно-инструкторского отдела.
…

1943
Типография на чердаке

Как-то я зашел наведать подпольную типографию в де-ревне Лужки, которая находилась у Славы Прыгачева. Узнав цель моего визита, Славка пригласил меня подняться на чердак, где хранилась партизанская типография. Мы забрались на чердак по стенке, так как лестницы туда не было. Подошли к окну фронтона, который выходил на уличный простор, и стали обсуждать, как ускорить выпуск очередной листовки. Закончить разговор не удалось – из дома поступил сигнал – немцы! Осторожно. Мы со Славкой замаскировали станок и набор, и подошли к фронтону. Увидели, что к дому подъезжали три немца на лошадях и два полицая на велосипедах. Это были Карабанов И.М. и Михайлов А. из деревни Филево. Они приблизились уже к дому метров на тридцать.
Славка быстро спрыгнул с чердака во двор прямо в навоз. Схватил вилы и стал ковырять коровий навоз, стоя по колено в навозной жиже. Штаны были задраны выше колен. Ворота во двор были открыты настежь. Я в это время лежал на чердаке и ждал дальнейших событий. Когда немцы подъехали к дому, они увидели во дворе полицейского Славу Прыгачева и подозвали его к себе на улицу.
Славка, бросив навозные вилы, подошел к немцам и полицейским. Руки и ноги у него были сильно замазаны навозом. Немцы и полицейские рассмеялись, глядя на Славку. «Швайн (свинья)» – сказал немец. Полицай Карабанов зло пошутил над Славкой: «Ты все в навозе копаешься! А кто партизан ловить будет?!» Славка сразу же ответил немцу-офицеру, что он всегда готов идти туда, куда ему прикажет господин офицер.
Постояв на улице минут пять, немцы повернули лошадей и собрались уезжать. Славка спросил офицера: «Господин офицер, мне надо ехать с вами?». Немец ответил: « Найн, ковыряйся в говне дальше.
Немец спросил тетю Катю Прыгачеву, Славкину мать – часто ли к ним заходят партизаны. Славка ответил за мать: «Туда, где живут полицаи, не ходят партизаны».
Поговорив между собой еще немного, немцы с полицаями уехали в сторону деревни Заручье. Наш «навозник» подождав, пока немцы выедут из деревни и, выставив пост наблюдения (свою сестренку), забрался ко мне на чердак, где мы и закончили разговор.
После всего этого я забрал готовые листовки и ушел от Прыгачевых на Львовскую мельницу. Там мельником был наш подпольщик Ларион Матвеев. Далее через деревню Стрежин Лог возвратился в Борки, разбрасывая по дороге листовки.
На другой день сестренка Славки принесла еще пачку листовок к моей подпольщице Марии Лисаковой в деревню Бор 2, которая передала их мне. Я в свою очередь разослал их в другие деревни через своих агентов
На другой день по моему маршруту проехал на велосипеде полицай Карабанов и собрал часть разбросанных мной листовок и заехал в деревню Бор I к моему двоюродному брату Сашке (они до войны вместе валенки катали). Я как раз у него находился.
Карабанов спросил меня: «Кто это все время наводняет наш сельсовет листовками, ты не знаешь?»
Я ответил, что этим делом не занимаюсь. Наверное немцы их бросают, т.к. вчера они там проезжали, а больше я никого не видел. Ничего не узнав, Карабанов уехал. При этом увез в кармане несколько наших листовок, в которых Славкой Прыгачевым было о нем написано как о предателе родины.

Матвеев Ларион Матвеевич
Мельник из деревни Русско

Доставку хлеба партизанам, его сбор от подпольщиков и преданных советских граждан можно было организовать практически только одним путем – через мельницу, на которой мельником работал Матвеев Ларион Матвеевич (1884 года рождения).
Партизанам нужна была мука, крупа, зерно. Молоть зерно в лесу было не чем. Поэтому я решил использовать для оказания помощи партизанам дядю Ларю. Молоть хлеб для партизан дядя Ларя охотно согласился. К тому же предложил временно хранить муку у него, так как у партизан складов нет и мука может испортится. На мельнице есть специальные отсеки для жерновов, которые можно использовать для хранения муки. Если придут немцы и будут проверять, тогда дядя Ларя скажет им, что это гарнцевый сбор от помола зерна от населения. Гарнцевый сбор осуществляется согласно приказу коменданта района для немецкой армии.
Хранить хлеб для партизан на мельнице было удобно и надежно – самый заклятый враг не мог догадаться, для кого хранится мука. На мельницу везли молоть хлеб почти из сорока деревень, с ним мололи хлеб и для партизан.
Когда везли хлеб на помол, на телеге было 5 – 6 мешков зерна, закрытых одеялами. Домой же хозяин увозил 4 – 5 мешков муки. Таким образом, 1 – 2 мешка муки оставалось на мельнице для партизан.
Хлеб на мельницу привозили наши люди. Это была моя мать Круглова В.Д., 1884 года рождения, Трашкова Мария Федоровна, 1911 года рождения, Лисакова Мария, Данилов Дмитрий (староста деревни Бор II), Елисеева В., Прыгачева Екатерина, Прыгачов Слава, Субботина Наталья.
С мельницы хлеб в лес отгружали на телегах Е. Прыгачева, А. Матвеев, Прыгачев Слава и моя мать – В.Д. Круглова.
Кроме помола муки дядя Ларя помогал партизанам Скурдинского и Никандрова  одеждой, обувью, мылом, носками, полотенцами и другими необходимыми предметами для жизни.
Очень заботилась о партизанах его жена Анна Дмитриевна. Она всегда старалась послать в лес хорошую пару белья.
Много хорошего нам и партизанам сделал их сын Александр. Его специально направили служить в полицию. Из него получился хороший разведчик. Он был связным и моим телохранителем.
Днем он был в полиции, а ночью вместе с партизанами уничтожал предателей и шпионов. Так подпольщиками были уничтожены предатели:

– Михеев Осип, староста деревни Бор I;
– Перуня, старшина волости из деревни Борисова Гора;
– Бобкова, жена учителя, бывшие белогвардейцы;
– Церковный староста из Борисовой горы, был членом национал-фашистской партии в России;
– Русский комендант в Кологриве;
– Бойков, полицай из Зажупанья по кличке «Перстень»;
– Староста деревни Менюши и полицай деревни Менюши Артемьев;
– Предатель из деревни Хотило Андрей Морозов;
– Бывший коммунист Егор Платонов из деревни Заяцково, старости и предатель
– Братья Свинтусовы, предатели, которые хотели убить комиссара 12 партизанской бригады Мосина и товарища Крылова.

1943
Путевка в Сланцы за типографской
краской и бумагой

Когда я получил в 1943 году походную полевую типографию от руководства Сланцевской Районной партийной группы товарища Иванова М. Осиповича и передал товарищу В.Я. Никандрову, перед осьминскими партизанами встали новые задачи, а также новые трудности. Для печати газеты и листовок, нужно было иметь бумагу, краску для печатанья и керосин для промывки шрифта, но ничего этого в отряде не было, да и достать на оккупированной немцами территории было негде. При этом встал вопрос – как быть, где достать, через кого и у кого. – Достать можно было только у немцев.
В Сланцах проживал мой троюродный брат Круглов Василий Михайлович, с которым мы всегда дружили. Я предложил Скурдинскому и Никандрову командировать меня в Сланцы, к этому брату. Скурдинский и Никандров со мной согласились, но для снижения риска предложили ехать с Екатериной Игнатьевной Прыгачевой в качестве кучера. Ее мужа Михаил Прыгачев был незаконно убит Юдиным.
И.В. Скурдинский сказал, что Е.А. Прыгачева поедет со мной как пострадавшая от партизан женщина, а также кучером. К тому же тетя Катя возьмет для отвода глаз для коменданта подарки (пару куриц, несколько десятков яиц).
Чтобы отправиться в Сланцы, нужно было получить от Михеева, старосты деревни Бор I, справку о том, что я действительно житель этой деревни и еду в Сланцы для устройства на работу. Михеев дал мне указанную справку и попросил заодно помочь устроить на работу двух его сыновей. Справка вместе с паспортом была нужна и при проверке документов в пути, которые осуществляли немцы и полицейские.
Когда мы с Прыгачевой тетей Катей подъехали к деревне Попкова Гора, нас грозно окрикнули и остановили власовцы (РОА). Они спросили – куда мы едем и потребовали предъявить документы. Власовцам отвечала тетя Катя: «Я еду к господину коменданту, а Михаил мой кучер». Проверив документы, власовцы разрешили нам следовать дальше.
По приезду в Сланцы, мы разыскали дом, где жил мой брат и остановились у него на ночлег. Брат очень обрадовался моему приезду. Узнав цель приезда, он сказал, что сделает все от него зависящее. Но прежде всего ему надо доложить немцам о приехавших гостях.
Тетя Катя при этом сказала брату: «Василий Михайлович, пойдемте вдвоем к немцам в комендатуру. Я хочу сама повидать коменданта, поскольку с ним знакома». Они ушли, оставив меня в доме дожидаться.
Прошло около двух часов моих переживаний. Наконец брат с тетей Катей вернулись в хорошем настроении. Они принесли приказ на право ночлега меня и тети Кати у брата в течении трех суток. Видимо положительно подействовал на коменданта партизанский подарок в виде двух кур и яиц.
Мы с братом удалились в отдельную комнату, чтобы нас никто не слышал и стали обсуждать вопрос, как достать для партизанской типографии краску, бумагу и керосин.
Василий Михайлович долго молчал, узнав цель моего приезда, потом сказал: «Одно дело сделано – устроились на ночлег. Теперь давай ложится спать». Мы с ним легли в отдельной комнате. За разговорами прошла ночь. Составляли разные варианты как все это сделать – собрать требуемые материалы и как их потом вывести. Часов около двенадцати ночи раздался сильный стук в дверь. Василий Михайлович быстро вскочил и в одних кальсонах выбежал в тамбур и спросил кто там. Ему ответили, что мы немцы и открывай дверь. В дом вошли пять офицеров с автоматами
– Кто ночует в доме кроме хозяина?
Брат не растерялся, спокойным голосом сказал, что к нему прибыли гости – брат и жена убитого партизанами мирного жителя. Вот их документы и разрешение господина коменданта. Мои документы и документы тети Кати лежали на столе в первой комнате. Проверив документы, немцы вошли в нашу комнату, посмотрели, что я сплю. Но мне было не до сна – от страха волосы дыбом у меня поднимались на голове. Потом немцы вышли на улицу и на прощание сказали брату: «Гут».
Так мы провели первую ночь в Сланцах. На второй день тетя Катя и я, ее кучер, поехали к коменданту, и я ее таким образом сопровождал.
Подъехали к комендатуре. Я стал охранять лошадь, а тетя Катя ушла в комендатуру. Пробыв там около часа, она вышла в хорошем расположении духа: «Теперь, Миша, никого не бойся. Господин комендант дал нам документ, чтобы нас по дороге никто не задерживал». Кроме того, она выпросила у коменданта два мешка соли и получила разрешение на ее перевозку домой в деревню Лужки. Походив по Сланцам, посмотрев, где расположены немцы, мы с ней в полдень приехали к дому брата.
Пока мы ездили к коменданту, брат достал литров пять типографской краски, литров 15 керосина и чистой бумаги. Переговорив между собой, мы решили больше не оставаться в Сланцах. Все, что нам было нужно, брат достал. Банку краски обвязали картоном и поставили в ведро, сверху накрыли картоном и заложили тележной мазью и подвесили это ведро на дышло в задней части телеги. Керосин поставили на телегу, так как тетя Катя получила разрешение на провозку керосина, который предполагалось использовать для освещения. Бумагу же спрятали под громоздкие кули соли.
Путь наш был неблизкий, в 32 километра, в ходе которого нам предстояло проехать комендатуру в деревне Попкова Гора. Эту деревню по пропуску коменданта мы проехали без задержки. После Попковой Горы подхлестнули лошадку, и она, хорошо упитанная, взяла рысью.
К вечеру мы были дома, и весь груз для партизан доставили в район деревень Гоянщина и Лосева Гора. Часть соли также разгрузили для перебазирования в лес, где и печатались газеты и листовки.
…

1943
Толчок к восстанию

Когда второй полк партизан под командованием Ивана Герасимовича Светлова в сентябре 1943 года прибыл в деревню Гверезно и Новоселье, в это же время в деревне Заручье в школе стоял карательный отряд эстонцев, человек 60 – 70 человек. Они все имели велосипеды.
Получив сообщение через предателей старост о том, что в деревню Гверезно прибыли партизаны, каратели сели на велосипеды и выехали для расправы с партизанами. Светлов заранее разгадав замысел противника, подпустив их на близкое расстояние, дал такой огонь, что эстонцам некуда было отступать. Огонь вели с трех сторон, .т.е. были в полуокружении. Выход был один – бежать к реке Руйка (Руя), где они были уничтожены или взяты в плен. Из всего отряда карателей спасся один эстонец, который пробрался через лес, вышел на большак дороги Рудно – Заручье и дошел до Заручья, в свой штаб. В тот же день эстонские каратели бежали в Кингисепп и больше не появлялись.
Этот бой отряда И.Г. Светлова стал толчок к народному восстанию в тылу врага 1943 года. Бой под Гверездно партизанами Светлова явился громом среди ясного неба. Он всколыхнул затаившуюся могучую силу окружающего населения. Очень многие говорили, что это Красная Армия высадила крупный десант в тылу врага, а это был полк под командованием И.Г. Светлова, который в последующем станет командиром 9-й партизанский отряд.

11.1941
Комендант

Комендант деревни Бор I Эрвин Курчевский имел на погонах 3 кубика, а на рукаве «жандармерия».
В 1941 году враг блокировал Ленинград. В ноябре-декабре наступили сильные холода. Немцы начали выгонятьИвановское – десятки тысяч жителей Пушкина, Павловск, Стрельна, Петродворец и других пригородов Ленинграда, захваченных немцами, с обжитых ими мест. Их дома и квартиры приспосабливали себе под жилье. Новые деревянные дома разбирали и перевозили их к линии фронта и устраивали подземные дзоты. Здоровое и молодое население гнали в рабство, в Германию. Путь их был длинный от Ленинграда и проходил: Волосово – Молосковицы – Веймарн – Ликовское – Старополье – Бор I – Рудно – Гдов и так далее. Второй путь в рабство был через Кингисепп в Эстонию. Третий путь через Лугу – Псков.
Стояла суровая зима 1941 – 1942 года. Изгнанные из своих жилищ люди, чрезвычайно плохо одетые, грязные, обмороженные, больные, завшивленные, они едва передвигали ноги от истощения. Совсем слабых людей немцы расстреливали.
В это время начал свирепствовать сыпной тиф, занесенный беженцами. В деревне Бор I, переболело 70% населения, было много умерших. Вшей на беженцах было как муравьев на муравейнике. Когда они входили в дом на ночлег, на них жутко было смотреть. После отправки с дома беженцев, жители мыли полы, где они спали горячим щелоком, чтобы не заразиться. Мы жили в доме Михайлова Павла Михайловича, где собралось дополнительно две семьи – 10 человек, т.к. наши дома сгорели.
Чтобы не заразиться тифом наши женщины очень внимательно следили за чистотой – мыли кипятком полы, боролись со вшами после беженцев. Благодаря их стараниям никто из нас тифом не заболел.
Немцы гнали русских, украинцев, евреев. Евреев немцы грабили. Не отставал от грабежа немцев и староста Бор I Осип Михеев. Отбирал золотые кольца, цепочки, отрез шерсти. После грабежа выгонял людей из деревни.
Тифозных свозили в барак Доложской больницы, где без ухода, в холоде и голоде они умирали и их вместе со вшами зарывали в землю.
Впервые в Бор I немцы приехали вначале декабря 1941 года: 12 солдат, один офицер и один унтер-офицер. Цель их приезда создание пересылочного пункта беженцев из-под Ленинграда на запад.
Комендант - Эрвин Курчевский, его помощник – унтер-офицер Пауль Шульц. Переводчиком был латыш из белогвардейцев. Остальные – пожилые солдаты.
Организовав пересылочный пункт в Бор I, немцы создали комендатуру. В нее набрали девушек из беженцев, говоривших на немецком языке. Среди этих переводчиц была Шура с матерью. Второй переводчицей была Тамара с матерью и братом. Третья переводчица – Тося. Все они жили с немцами.
Для организации питания беженцев немцы дали приказ населению по деревням собирать муку. Старосты свозили ее в Бор I в амбар Свинуховых.
В бывшей колхозной водогрейки устроили котлопункт, где варили из этой муки баланду – без соли – чистый клейстер для обоев. Беженцы выстраивались со своей посудой. Им давали еще немного хлеба. Хлеб пекло население окружающих деревень.
Комендант обеспечивал мукой своих переводчиц и их семьи.
В начале января 1942 года в Бор I приехала еврейская семья, состоящая из 8 человек. Трое взрослых (мать, отец и старшая дочь Берта) и пятеро детей. Берта была красивая и свободно владела немецким языком. Эрвин Курчевский взял ее к себе переводчицей, а Шуру отправил писарем в комендатуру.
Однажды староста Михеев привел в комендатуру Ташкову Марию Сидоровну и заявляет коменданту, что у этой гражданки муж офицер Красной армии – политрук и коммунист. Ее надо расстрелять. Берта перевела его слова с другим смыслом. Она сказала, что эта гражданка беженка, и она просит хлеба для ребенка, они голодают, а староста не дает.
Комендант приказал выдать хлеб Ташковой.
Берта проработала в комендатуре до апреля 1942 года. Потом немцы отозвали Берту и всю ее семью в Гдов. Фактически всю семью немцы расстреляли.
Были разговоры среди немцев, что фрау Шура приревновала Берту. Чтобы избавиться от соперницы сообщила в комендатуру Гдова о том, что комендант живет с еврейкой.
После этого коменданта – Эрвина Курчевского убрали и перевели в Гдов и он был разжалован – на погонах остался один кубик. А Шура так и осталась работать в комендатуре.
…

О создании в Осьминском районе
партизанских отрядов
и подпольных диверсионных групп

5 июля 1941 г. Руководство РК ВКП (б) созвало совещание в зале райисполкома партийного актива, на котором обсуждался вопрос о создании в Осьминском районе партизанских отрядов и подпольных диверсионных групп.
Совещанием руководил Секретарь РК тов. Колобанов, с докладом о положении выступил председатель райисполкома Д.В. Филиппов.
После обсуждения основного вопроса, на котором стоял вопрос о готовности к войне, был поставлен вопрос о создании партизанских отрядов, так как район пока сдается немцам на несколько дней, то было дано указание, чтобы создавать партизанские отряды из лиц невоеннообязанных, те кто имели белые военные билеты. Снять с учета, а все, кто был здоров, должны были идти в армию.
На этом совещании был создан первый партизанский подпольно-диверсионный отряд в Осьминском районе.
Командиром его был назначен А.Ф. Юдин, а политруком отряда М.С. Круглов, подпольщиками были оставлены Комарова, председатель Задешенского с/с, Сизов и его жена, старые члены партии, работали до Отечественной войны в артели инвалидов в Осьмино. Иванов Костя из дер. Заручье, он был назначен старшим группы.
Была поставлена задача всех невоеннообязанных коммунистов и актив мобилизовать на диверсии против врага.

Задание по созданию
продовольственной базы

После этого совещания, через день Юдина и меня вызвал к себе тов. Колобанов, там же был Цветков и Филиппов. В этом узком кругу было дано задание выехать в район д. Ставотино и Соколок, и там в лесу создать продбазу.
На другой день мы с Юдиным сели на велосипеды, вы-ехали в д. Ставотино. Приехали к его отцу, мы, втроем воору-жившись лопатами и топорами, направились в лес, прошли 3 – 4 километра от деревни в направлении Николаевска, Юдин выбрал место для землянки на небольшой возвышенности, которая хорошо просматривалась вокруг метров на 200 – 300 лес был редкий, оттуда хорошо наблюдалось Николаевское. Юдин размерил площадь 2,5 на 1,5 метра и говорит, это будет наша первая землянка, наше убежище от врага.
Вырыв котлован 2,5х1,5 глубиной до 2-х метров больше ничего не делали, уехали домой. Больше мы туда не вернулись ни разу за всю войну.
На другой день из Рели я позвонил по телефону в РК партии, мне дали указания взять продукты из магазина Рельского сельпо и зарыть их в лесу.
Взяли подводу мы погрузили на нее 2 ящика папирос «Беломорканал» и «Звездочка» – 1 ящик, 1 ящик спичек, не-сколько коробок печенья и пряников, материала и полотенца и мы выехали в лес к д. Задешино .
Юдин, проехав метров 800 по лесу, свернул лошадь в кусты и говорит: «Вот здесь будем зарывать эти продукты. Место высокое и сухое, от дороги на Задешино метров 100 – 150».
Юдин был местный житель и считал, что он хорошо знает весь лес, и потому здесь можно было прятать продукты, что бы никто их не украл.
Вооружившись лопатами, мы быстро вырыли яму 2х1 метр, уложили товар, замаскировали и уехали в Осьмино, о чем доложили, что база создана.
Числа 12 – 13 июля в райком партии поступило оружие из Ленинграда, нам доставили 20 шт. трофейных немецких винтовок, захваченных у противника в 1914 – 1918 годах, в Первую Империалистическую войну, и к ним 20 тысяч патронов.
Патроны были упакованы в два деревянных ящика, где в цинковых банках собственно они и лежали. Какие они, никто не знал, стреляют они или нет, никто не поинтересовался.
Мне приказали срочно вызвать из Заручья Костю Иванова и дать его группе 10 штук винтовок и 5000 патронов.
Иванов прибыл за ним 13 июля 1941 г., а остальные винтовки и патроны я погрузил на его подводу и поехал с ним до д. Рель, где разгрузили все в лесу у дороги, а потом перенесли все на себе к ручью, который вытекает из Задешенского озера, где не было никакого движения. Лес был мелкий ольшняк, я и захоронил винтовки и патроны в двух камнях. После этого я вернулся в Рель и узнал, что немцы находятся в д. Заручье, и было это 14 июля 1941 г.
Я получил задание остаться в тылу врага. Возвращаясь из сельсовета, я зашел в магазин, он уже был закрыт. Зав магазином предложила забрать бочку топленого масла. Я нашел лошадь, погрузил кг 120. Вот тут-то мне и пришлось помучиться, попала такая кляча, она не могла шагу шагнуть. Я пробирался до лесу часа 3 на ней, так и не доехал, пришлось среди поля, засеянного рожью, бросить эту клячу, а бочку пришлось катить по ржи вальком, после чего оставался большой след помятой ржи в метр шириной. Докатил эту бочку среди поля в мочажину (?), которая была заросши бреднягом и там ее замаскировал. И пошел на базу (достав их) (?), где зарыты пряники, достал их для еды и замаски-ровал их. Пока я занимался бочкой, в Рель пришли немцы.
Немцы заняли Соколок, Ставотино, Лужицы. Побывали они и в Задешине. Так я остался один в тылу врага.
Немцы наступали на Осьмино в течение нескольких дней, двигалась армада военной техники беспрерывным потоком. Танки, самоходные орудия, грузовые машины с пехотой и снаряжением, артиллерия всех калибров. Ехали мотоциклисты и велосипедисты, даже было не перейти дорогу между Самро и Рель.
Отночевал я первую ночь в лесу под елкой, а утром я направился в дер. Лог Задешенского сельсовета. Там проживал и был оставлен для подпольной работы от нашего отряда Радионов М, до войны работал бухгалтером РОНО в Осьмино. Он рассказал, что были немцы, постреляли кур, овец, забрали и уехали в Самро. Мне в деревне оставаться было опасно, и я ушел опять в лес и стал наблюдать за дер. Сокол.
 В середине дня 23 июля колонна немецких автомашин с артиллерией прошли через д. Сокол и остановились у дер. Лужицы. В дер. Соколок в это время проживали дома председатель колхоза Петр Кириллов и председатель Рельского с/с Матвей Данилов.
Они были преданы Иваном Осиповым (Горбатым) и Николаем Тупалем (?).
Не зная, что они арестованы, я пробрался в деревню огородами среди кустов смородины и зашел в дом Кириллова, жена сидела плакала и рассказала мне, что несколько часов назад были арестованы ее муж и Матвей Данилов.
Их отвезли в Рель, где находятся под арестом. Я вынужден уйти опять в лес.
24 июля немцы арестованных Кириллова и Данилова зверски избитых со связанными руками повезли по деревне Сокол и Ставотино и на горе к Николаевску расстреляли.
…

Из интервью с Ириной Грищенко,
внучкой Круглова М.С.

Семья Круглова была родом из деревни Бор.
Георгий Иванович Орешенок, был или заместителем командира или комиссаром.
Мария Степановна – его жена. Родная сестра Ивана Степановича Сергеева, который был у них в отряде.
У дедушки было две сестры.
Дедушка после войны встречался с Никандровым, с Орешенком.
После войны тоже был по партийной линии, сначала в Луге в райкоме партии, а потом его направили в Ленинград. После войны в Луге жили, а в 50-х годах в Ленинград перебрались.
У дедушки был сын, умер во время войны. Потом дочь – Мама внучки Иры.
Вначале войны всех родственников коммунистов отправляли в эвакуацию. Знали, как немцы поступают с коммунистами. Бабушку в Чкалов отправили.
(Настя родная сестра бабушки, жила прямо напротив их дома в Чудиново.) Она уехала туда с дочкой и сыном. Они там все малярией заболели. А вернулась то одна. Бабушка то выжила, как самый сильный организм. Здесь они в 1944 году соединились, а в 1945 через 3 месяца после победы родилась мама (9 июля 1945 г.) .