Лимончелло

Конечно, у нее было имя. Обычное итальянское имя, которое ей дали в честь ее бабки по матери. Но для Марко она всегда была и осталась Лимончелло.

Впервые он увидел ее в баре. Бармен в белой рубашке с закатанными рукавами привычно налил постоянному клиенту лимонный ликер в
маленький металлический стакан из бутылки, покрытой изморозью, и жидкость цвета расплавленного солнца плеснула у самых краев. Марко вдохнул резкий, свежий запах, который как будто сдернул пелену усталости и серых мыслей, и выпил крошечную рюмку лимончелло залпом.

Во рту стало холодно до хрустального звона, чистая свежесть растеклась теплом и только потом обволокла сладостью. Все напряжение дня схлынуло с него лавиной, заставив со свистом втянуть воздух через сжатые зубы. Он с силой откинулся назад и задел кого-то, стоящего за спиной. Не успев еще мысленно вернуться в темную духоту зала, раздраженно дернул плечом, обернулся и
увидел ее.

Лимончелло. Ее как будто тоже окружал тот же самый насыщенный цвет жидкого солнца, и желтое платье на смуглой коже казалось каплей лимонного ликера, облившей фигуру с почти непристойной точностью. Атласные ключицы, длинная шея и тяжеленная копна черных волос, которую из последних сил удерживали две перекрестные шпильки размером со стилет.

Кажется, они разговаривали, Марко не помнил. Смеялись.

Потом были лихорадочные поцелуи в такси, подворачивающиеся каблуки на лестнице, две оторванные пуговицы на черной рубашке, полувсхлип возле дверного косяка, жарко дышащие губы, взгляд, которым она как будто что-то искала на потолке и не могла найти.

И Марко, растерянный и почти взбешенный, с прилипшей черной прядью на лбу, который пил и пил эти губы, ощущая все ту же хрустящую солнечную свежесть, выбивающую из головы все мысли, кроме одной. И настоящие, глубинные мурашки, от которых встали дыбом волоски на всем теле, как вибриссы у кота. И ее смуглые пальцы, играющие какую-то неведомую мелодию на его коже.

И брошенные возле кровати шпильки размером со стилет…

Он боялся, что утром она исчезнет. Не дождется, растворится где-то в рассветных закоулках сицилийского городка, не оставив записки и
телефона. Но, когда Марко, щурясь от назойливых лучей солнца, открыл глаза, Лимончелло еще спала, разметав черные волосы по подушке. Потом сморщила нос, чихнула, как котенок, и с трудом приоткрыла ресницы.

- Уже пора? – спросила хриплым со сна голосом.
- Нет.
- Ты уходишь?
- Нет.
- Мне остаться?
- Да.
И она осталась.

Они виделись два или три раза в неделю, и уже через пару часов после расставания Марко начинал изнывать, раздраженно отвечать по
телефону, резко тормозить на светофорах и коситься на часы. Его зрение настолько сузилось, что при малейшем всплеске лимонного цвета где-то на улице сердце делало резкий скачок, заставляя дергаться и замирать. Хотя Лимончелло больше не приходила к нему в желтом, наоборот, надевала строгие блузки и юбки-карандаш, а однажды он забрал ее прямо от католической церкви, в черном платье и кружевной мантилье, и гнал на машине как сумасшедший в сторону свой холостяцкой квартиры на окраине Палермо. Мантилья улетела прямо в открытое окно черной птицей, которую безжалостно вытряхнули из клетки на волю, и они не стали ее искать.

Он не знал ничего о ней, кроме имени. И она не спрашивала его ни о чем, и Марко был за это благодарен, потому что пришлось бы врать, а врать не хотелось.

Дядя вызвал его к себе только через три месяца, отдых длился необычно долго.
- Семья очень благодарна тебе за то, что ты для нее делаешь.
Марко подошел и молча склонился над рукой брата отца – главы клана.
- Для тебя есть еще одно задание.
И дядя протянул фотографию.

Как обычно в таких случаях, Марко-убийца бросил беглый взгляд на лицо того, чью судьбу уже разыграла между собой сицилийская мафия. Первое впечатление было безошибочным и подсказывало, каким будет дело - сложным или нет. Практически всегда на фото были мужчины в возрасте, влиятельные, солидные, пару раз – молодые. Первый раз его заказом стала женщина. Молодая девушка в глухой белой блузке стояла рядом с крупным человеком, чей тяжелый взгляд давил, как бетонная плита. Рука мужчины лежала на плече девушки, почти касаясь длинной шпильки, похожей на стилет. Лицо девушки было напряженным, губы сжаты.

Лимончелло.

- Это его дочь, - сказал дядя. – От нашего предложения нельзя было отказаться, а он отказался. Убивать пока не нужно. Подержи ее живой пару дней. Может, еще договоримся.
Марко еще раз кивнул головой и вышел.

Первый раз любимый лимонный ликер в баре не принес с собой солнечной хрустящей свежести и покоя, а провалился внутрь какой-то желтой кислятиной, от которой свело челюсти и желудок. Марко сидел, уставившись в стакан, и вдруг понял – если не принять решение, вся его жизнь утратит оставшиеся проблески солнца и превратится в тусклую кислую жидкость, которую он будет по капле цедить до самой смерти, пытаясь вспомнить прежний цвет и вкус.

На подготовку он потратил почти неделю. Дядя был озадачен. Успокоился только, узнав, что дочь игорного короля, Мария Гравиано, исчезла в неизвестном направлении, ускользнув от охранников.

Лимончелло сидела с ногами на кровати, закутавшись в большую шаль с кисточками. За окном плескалось море, с другой стороны небольшого домика бродили овцы.

- Получается, мы из разных семей? Как Ромео и Джульетта? – спросила она.
- Да.
- Чтобы быть вместе, им пришлось умереть.
- Они просто разработали плохой план, потому что были слишком молоды. Мы не умрем. – Марко достал из сумки паспорта и деньги. Вчера он закрыл полностью свой немаленький счет в банке, и на несколько лет жизни без излишеств им должно было хватить.
– Куда бы ты хотела поехать? В Америку?
- Там нас найдут в два счета.
- В Швеции хорошо жить. Можно даже в Россию добраться, по воде. Знакомый контрабандист перевезет нас на судне до Турции, а там сядем в самолет.

Лимончелло уставилась на него в суеверном ужасе:
- Ты с ума сошел? Там же морозы и снег круглый год!
Марко пожал плечами:
- Вроде бы на юге не так уж и холодно и тоже есть море. Но если боишься, я куплю тебе очень теплую шубу. И шапку из меха, воот такую. Будешь ходить, как настоящий русский боярин.

Она фыркнула и потом наконец рассмеялась. Он поцеловал ее прямо такую, смеющуюся, и целовал дальше, чувствуя, как в его жизнь возвращается лимонный цвет и запах, а по всему телу разбегаются ледяные иголки адреналина. Он знал, что все будет далеко не так просто, но сейчас говорить об этом было не нужно. Вообще ни о чем не нужно было говорить.

Через три дня владелец домика у моря увидел неподалеку на скале одинокий мужской ботинок и окровавленную шпильку размером со стилет. Камни на обрыве тоже были измазаны кровью, словно кто-то пытался выбраться, хватаясь израненными руками, но так и не смог.

А через две недели в аэропорту сентябрьского Сочи с трапа сошел молодой смуглый мужчина. Он слегка хромал и крепко держал за руку черноволосую красавицу, которая в своей длинной лисьей шубе изнывала от жары.

- В свадебное путешествие? – спросил таксист на стоянке, привычно заламывая тройную цену.
- Санаторий, – ответил мужчина с сильным акцентом. – Лечиться.

Женщина что-то певуче сказала на иностранном языке, рассмеялась, а ее спутник достал из сумки бутылку с ярко-лимонной жидкостью и сделал длинный глоток.

- Ясно. Алкоголики, - поставил диагноз водитель такси и вдавил педаль газа в пол.