А может судьба

- Ты смотри, я ж и заломать могу, — говорила Зинаида, выжимая бельё красными от холодной воды руками.
- Да уж я это понял, — обиженно отвечал Егор, потирая щёку, на которой алел след от ладони.
Это была ладонь Зинаиды, смачно припечатанная на худую, небритую щёку Егора, вздумавшего шутку пошутить. Ну, а почему бы и не пошутить, ежели она одинокая, да он холостой, самая пора для шуток. Вот и схватил Зинаиду за огромный зад двумя руками, заржав от удовольствия.

Зинаида не была толстой, но крепкой, или как говорят - сбитой бабой. Высокий рост, широкая спина, крутой зад, и тяжёлая мужицкая походка. Мать, глядя на неё, всегда вздыхала и про себя думала, что несладкая доля будет у её девки. Мужики ж любят маленьких, да шустрых баб, а Зинка была бой-бабой. И в кого только такая уродилась. Сама-то Авдотья как былинка в молодости была, это сейчас раздобрела малость. Да и Федот не больно большой, обычный мужик, не косая сажень в плечах. Видать в его бабку, которая тоже была как стог сена огромная и грозная.

Сестры Зинаиды давно замуж выскочили, да детьми обвешались, а она всё в девках ходит. Да уже и не девка совсем, а всё же пустоцвет. Вздыхает мать старушка, на кого же она Зинку оставит, когда пора помереть придет. Федька-то помер, ему и заботы теперь нет. А у матери сердце болит.

Вот она и подговорила Егора, которому тоже давно пора бы семьёй обзавестись, да кому горький пьяница нужен. А он, может, от того и пьяница, что не нужен ни кому. А коли его хорошая баба в руки-то возьмёт, да подержит, он и пить перестанет. Мужику ж много ли надо, чтобы вкусная еда, да ласковая баба, он шелковым и станет. А Зинаида стряпуха хорошая, да и ласковой будет, незлобивая она.
- Зинка-то на речку после обеда пойдет, белье полоскать. Тут-то ты её и оприходуй. Она до ласки охочая. Можа побрыкается чуток, так это для порядку, — говорила Авдотья, поучая Егора.

Долго думал Егор, всё утро ходил сам не свой. Оприходовать-то Зинку было делом заманчивым, да уж больно крута она. Вон мужики сказывали, как Митька встретил её в лесу. Говорит такая жаркая она была, щеки раскраснелись, грудь до небес вздымается, когда смеется. А как дело дошло до главного, когда Митька её к березке-то прижал, так  чуть ноги унёс. Ух, и гром баба! Она молодую березку выломала, да Митьке по хребтине. Охаживает, да приговаривает:
- Ах ты охальник. Ах, ты пустобрех, проклятый. Ты сначала сватов зашли, а потом и под юбку лезь, проходимец.
Гнала она так Митьку чуть ли не до деревни, насилу от неё отбился.
А Авдотья просит оприходовать её. Опасно это, однако, хоть и охота.

На реку он пришёл задолго до Зинаиды. Спрятался в ивняке, да ждал. Не долго пришлось ожидать, мимо него прошла Зинаида с корзиной белья, что-то напевая себе под нос, да покачивая крутыми бёдрами. Тут-то у него разум и помутился, да и если сама мать просила, то грех отказать.

Ну вот, а сейчас они стоят друг напротив друга и у каждого в голове свои мысли.
Зинаида косится на Егора, без боязни продолжая полоскать белье в соблазнительной позе, зная, что ощутив тяжесть её руки он больше не полезет. А сама думает, что хороший он мужик, хоть и пьяница. Руки-то у него золотые, вон какие кадушки, да корыта из дерева делает. А стулья его сто лет простоят и не расшатаются. Его бы в руки хорошие, так и дурить не будет.
А Егор смотрит на крутой зад Зинаиды и думает, что зря это он так охально. Надо бы по-людски, со сватами, да с прогулками под луной. Баба-то она хорошая, рукастая баба. С такой ни в жизнь не пропадешь.

А осенью-то вся деревня гуляла громкую свадьбу. Шутка ли два бобыля ожениться решили. Не, в деревне люди незлобивые были и зла никому не желали. Все радовались, что семья создаётся. Ведь и Зинаида, и Егор были хорошими людьми, хоть и не без изъянов. А у кого их нет?
А судьба, она, знаете ли, такая насмешница, что и на речке настигнет и тяжёлой рукой по щеке припечатает так, что всю жизнь помнить будешь.