Родственники

Он ехал к дяде, маминому брату, с неловким чувством попрошайки, какого-то приживала, хотя ничего от этого человека не хотел и ничего просить не собирался. Позвонил ему накануне: «Можно приехать? – Да, приезжай», и вот сегодня сел в автобус, представляя, как встретит его дядя, о чем будет говорить; задавался вопросом и о том, как воспримут его двоюродные сестры, которых никогда не видел, и какие они – Жанна и Элла?

Собственно, и дядю-то он, уже студент, видел последний и единственный раз больше десятка лет назад, ещё мальчишкой - тот приехал к ним на новоселье, привез много подарков, был приветлив и, что особо тогда понравилось, охотно общался с мелюзгой. Был у него какой-то нереально красивый, каллиграфический почерк и ежегодно к новогодним праздникам в почтовом ящике появлялась поздравительная открытка с тщательно выписанными золотыми буковками…

Отчего же, сидя в скрипучем автобусе, провожая взглядом проплывающие за окном городские огни, он никак не мог отвязаться от мысли, что затеянная поездка напрасна, в чём-то даже унизительна. В самом деле - приехать к человеку, в общем-то чужому, что-то рассказывать, улыбаться, и в то же время постоянно ощущать… мммм… неполноценность, что ли.

Дядя, выходец из крохотной ивановской деревни, никакого повода  к этому не давал, просто так сложилось, что, не в пример своим братьям и сестрам, стал инженером, каким-то начальником. Обосновался в областном центре и жил, как всем родственникам казалось, совсем иной, городской жизнью, гораздо более насыщенной, красивой и недостижимой. Несомненно, успех дяди контрастировал с жизнью его братьев и сестер, но всё же они радовались за него. Только вот была какая-то если не пропасть, то трещина в отношениях родственников, о которой никто из взрослых никогда не говорил.
 
Поглядывая на вечернюю уличную суету, он вспомнил, как мать однажды рассказала о своей поездке к брату. Поведала, что дядя встретил приветливо, но… Не это ли «но» и заставляет его волноваться?

Автобус скрипнул тормозами, зашипели двери, студент вышел, огляделся и неуверенно зашагал по улице. Вот нужная двухэтажка, ухоженный дворик, чистенькая широкая лестница. Палец чуть дрогнул на кнопке звонка, но отступать было некуда. В узкой щелке приоткрытой двери появилось чьё-то девичье лицо, молча, не спеша, нарочито медленно оглядело гостя с головы до ног. Зазвенела цепочка, дверь распахнулась и девица, уходя вглубь квартиры, сдержанно прокричала: «Пап, это к тебе…»

Студенту подумалось: «Во как… Ни здрасьте, ни…»

Входить уже не хотелось, но вот в прихожей появился дядя – тот самый, улыбчивый, добродушный, поздоровался за руку, приговаривая «вот ведь как вырос… весь в мамку… тапочки надень… сейчас чай приготовим…» и что-то ещё, суетливое, но вполне к месту.

На кухне – просторной и светлой, они просидели вдвоем больше часа, пили чай, дядя живо интересовался подробностями неведомой сельской жизни, но о себе не говорил ничего – ни о работе, ни о семье. Студента удивило – никто, ни жена, ни дочери – его сестры, на кухню так и не зашли, хотя присутствие женщин в квартире ощущалось явственно – за кухонной дверью  звучали неспешные, уверенные шаги, были слышны голоса, где-то в комнатах бубнил телевизор.

Студент об этом спрашивать не стал. Не хотят общаться – да и черт с ним, знать не хотят – так ничего он не потерял. Как не знал двадцать лет двоюродных сестер, так и не будет знать. Но улыбнулся про себя:  вот интересно – кто ему открыл дверь – Жанна или Элла?..

Он уехал от дяди с двойственным чувством. Радовался тому, что встретились, наконец, что не ошибся – дядя оказался человеком внимательным, столь же родным, как и мама, было у них много общего, вплоть до прищура глаз. Но даже эта радость не могла скрыть очевидного: семья дяди, вернее, жена и дочери,  никогда не примут родственников «откуда-то там…»  Об этом и молчала мама…

Он рассказал ей о той поездке. «Зря ты к нему заявился» - тихо промолвила она, не сумев скрыть огорчения. Но студент так не считал.