Запонка, гл. 4

- Все-то дело не в том, - говорил массажист, что Тень есть прослойка между нашими желаниями и действиями, как описано в психологической литературе, если вы, конечно, знакомы. Дело в том, что сие Существо вышло наружу и больше не желает сидеть внутри какой-нибудь личности вообще.
- Ну, это как в рассказе Стивенсона, по-моему. И фильм такой: «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», так?
- Так. Только там все это фантастично и описано на бумаге, на лентах. А Тень наша, наша коллективная Тень, начинает действовать не индивидуально, но вкупе нашими общими потребностями, а потребности у нас, извините, разные и Тень наша в современных пытках потеряла природную способность отбрасываться от нас самих.
- Но с этим можно поспорить, - противоречил рассуждениям массажиста я, - думаю, что на том, то есть, разговорах все и окончится. - Вот Марта, вот Аделиза, вот я и вот вы, и все. Тень и тень. Где она? Ушла. Крысиная нора?
- А артефакт как же? – Спросил Львович.
- Да, что за артефакт такой? Вы меня просто заставляете... ставите в тупик. Что за артефакт-то?
- Артефакт вашей прежней жизни, осадок, так скажем.
- И?
- Разве вы не замечали, что де идёт себе психическая жизнь, идёт: работа, конфликты, семья, отпуск, море, радость, работа, зарплата, все такое, и вдруг в вашей жизни происходит некий срез. И то, что было с вами раньше, то есть, то, что привычно было – успехи такой-то степени, знакомства – такой-то значимости, зарплата – эдакими-то монетами. Потрудись - льётся. И вдруг!
- И вдруг?
- И вдруг вы будто перекочёвываете из жизни в жизнь. Иную жизнь. Нет не из Джекила в Хайда и наоборот. Вы просто однажды понимаете, что ваша жизнь давно окончена,  но вы ещё в находитесь в ней, зачем-то существуете. И вы касаетесь чего-то другого, чувствуете сие, иной жизни вот-вот, без всяких Хайдов, хотя, впрочем, пусть даже и с ними, но! Но это вас не так беспокоит, как сам факт Самости в вас – она чуждая вам!
- Ну, сказали! – засмеялся я, и соглашаясь, впрочем, что массажист, в чем-то где-то прав.
Смех я свой обернул и Марте.
Ей не было весело. Я взглянул на Аделизу. Та опустила голову и глядела под ноги свои.
«Даже, если что-то так, то, что с того? Каковы выводы?»
- Вот! – Хитро прищурил глаз Львович, - вот я о чем толкую!
- Ну, ладненько. Ну, хорошо и отличненько, как вы выражаетесь. Что с того? Даже если я иногда так чувствую, - нечто такое - эдакое, что моё – не моё, и… И будто жизнь с какого-то периода я живу не свою. И что же? Разве такого со мной раньше не было? Разве со всеми такого не бывало? Разве это могло произойти в один день? Перемена, жёсткая измена какая, ха! Не в один же день? Не в одно мгновение?
- Нет, но факт - факт. Это есть. Тень! Тень пересилила. Она живёт, а вы – придерживаетесь. Придерживаетесь, чтобы существовать кое-как изо дня в день самым фиксированным образом. Клише.
- И?
- И таков вывод, уважаемый: зачем же мне, например, ваше клише?
- Не понял.
- Ха-ха, хе-хе, - посмеялся в кулачок массажист, - не понял!
Поглядел на Марту, на Аделизу. И независимо продолжил:
- Какого же, вы выбрали именно мою жену для эксперимента?
- Я? Я?! – Захлёбывался вопросом.
- Вы - вы.
- Да вы мне сами ее подсунули.
- Хе-хе. Но вы и не отказались?
- Нет, ну, это глупая игра, честное слово, глупая. Провокация.
- Ещё факт?
- Давайте.
- Аделиза и Марта – дальние родственники. И по закону Кармы – замещают друг друга, - выпалил массажист.
Я попятился, ища место где-нибудь за собой, чтобы присесть. И не скрывал того, что мне стало не по себе.
- Дайте ему упасть-то  хоть куда-нибудь упасть! – Способствовал мастер.
- Ты Варик, кого хочешь до судорог доведёшь. Не даром я с тобой развожусь, дьявол ты рукастый!
- Ведь, что он придумал-то! – Бубнил я механически, ощущая -  колотится, выпрыгивает сердце, соображая, как вдруг ловко обошли меня со всех сторон, усадив, погасив вчистую.
- Но разве я не прав ли? Разве я что-то надумал? Вы сами это все хорошо знаете.
- Он, что говорит? – Спросил я у Марты, интересуясь родственностью.
  Она дрогнула плечами.
- Хм, - в моей голове возник вакуум.
Молчали.
Я старался овладеть собой.
- Хорошо. Тень, я, вы, Марта и эта ваша мамзель. Мы-то все тут вкупе причём? Именно здесь, именно в этом месте.
- А не нужно было мешать мне. Теперь все перевязано тугой пенькой. Несколько ручьёв - в одну реку. Не нужно было мне мешать, притворяться, что вы де добра девушке желаете.
- Я? Ей? Только добра.
- Марта, - обратился он к девушке, - ты покажешь сейчас?
Она кивнула и вышла из комнаты.
«Что тут ещё будет?»
Я старался быть спокойным, деревянным.
Марта вернулась с кипой каких-то фотографий и прямо глядя в мои помутнённые глаза, вынула одну из них, предложила. Я принял ее и заметил: рука ее - покойна, что не сказать - о моей, нервно дрожащей.
И когда я повернул офсетом к себе запечатлённое фото, я увидел…
Я увидел себя, лет на десять моложе и Марту – маленькую девочку, рядом с собой, которая держалась за мою руку.
«Ого!»
Не верилось.
«Где и как? Как это могло?»
«Мы вообще  с Мартой никогда не были на море».
«Но факт! Вижу!»
Не ограничиваясь, я внимательно рассматривал фото.
- Ну? – Выждав, спросил Валерий Львович,- скажете теперь что?
- Хм. – Протянул я назад карточку, не представляя даже, что может быть еще более нереального на других фотографиях. – Ничего не понятно мне. Вы это хотели услышать? Этого не может быть.
И я бессильно посмеялся.
- Правильно, - вторил массажист, - и я о том же. Марта! – Предложил он ей не заканчивать экзекуцию.
Марта взяла у меня фотографию, порылась в стопке и вытянула другую, передала. С нежеланием принял и ее я.
На фото - я и массажист. Я стоял во весь рост и был того же все возраста,  как там с той маленькой Мартой, - моложе на десяток лет, и теперь массажист, - маленький массажист держал меня за руку, как на первой фото с Мартой, он был мальчиком, - возраста маленькой Марты… Как мне не хотелось, но я угадывал черты его лица.
Карточка из рук выпала. Лоб покрылся испариной. Я вытер ладонью.
- Ну, и? – Интересовался массажист.
- Это что: шуточки? – Спросил я.
- Шутка природы, - пояснил массажист, - так, кто на пятьсот лет-то назад был раньше: я или вы?
- Как могут существовать вообще эти вещи? – Спросил я.
- Если учесть, что каждый из нас на Земле имеет, как минимум семь двойников, то есть внешне абсолютно похожих людей, то почему бы ни иметь подобных двойников в ещё большем количестве психической жизни, например? А? Нонсенс – нет. На мой взгляд, их намного, намного, в степенях больше, чем физика внешности. А если учесть, что вся и все нас постоянно (особенно в последние времена) желает объединить, то Тень, наша родненькая Тенька, становится просто исключительно неузнаваемой. Хотя ведь, задуматься, мы с ней дружить должны.
Катализатор существующего порочного союза, обмундировки нас всех - страх. Страх.
Страх перед глобальными событиями, происшествиями мировыми не просто унижает - уничтожает, как индивидуумов. Каждого, каждого подгрызает.
А не хотите через пандемию свиного гриппа, например? Ага? Ладно, давайте через куриный? Ого? Нет? Давайте через Коронавирус, - нет? А-а! А в войнушки поиграть не желаете? Главное всех, всех привлечь! Всех подвести под общий знаменатель! И Тень. Тень? Тень просто исчезает, тает: деградирует, искажается. Она есть и не она уж.
Мы выходим на себя полюбоваться только в полночь, либо в полдень – на люди, в толпу, всеобщность. Тогда нам проще существовать, безболезненнее, чтобы только не видеть сие безобразие, - искалеченную Тень свою.
- И, таким образом, вы предлагаете нам всем пойти путём личностным?
- Я вообще ничего не предлагаю. А тем более – личностным. Индивидуальным, я бы сказал. В том, чтобы идти своим путём тут, э-э, есть тоже много заморочек.
- Тогда, просто так: глядеть друг другу в очи, разойтись по домам и там себе, себе сам, обмусоливать странные свои идеи.
- Вариант. Почему нет? Скажу вам, Влад, в том, что вы вдруг пошагаете своим индивидуальным путём я, э-э, ещё не знаю… сомневаюсь немного…
- Ну, так, - резюмировал я, - что дальше-то происходить будет тут в среде нашей-вашей, в данный час? Фотографиями вы меня развлекли. Тому не откажешь! Мы – не мы, это я понял. Чужие на этих карточках – люди чужие. Так. Но нам-то теперь и сейчас куда деваться? И как пойдёт развитие, вашего-нашего развития, - развода, вот, с вашей женой практически, как?
- Честно сказать, - передал Валерий Львович, - сегодня я как-то очень устал. Лучше, действительно будет, если мы теперь все окончим и попрощаемся.
- Почему? – Спросила Марта, - разве что-то сделано?
- Вот именно! – Усилил я вопрос.
Львович болезненно усмехнулся.
Марта переводила тревожный взгляд с меня на массажиста. Она жалела ли? Жалела о моем присутствии в данных бесчинствах?
- Давайте, попробуем? – предложил массажист, - давайте попробуем пойти другим путём. Тем - другим путём. Давайте попробуем некие такие дела проделать, которые пойдут вразрез общим нашим представлениям, клише, навязанным нам нынешним обществом. Давайте. Давайте каждый из себя что-то вычтет и прибавит, умножит, может быть, что. Может быть, у кого какие-то скрытые склонности имеются? – И он снова уставился на меня.
«Вот кому-кому,  а дяденьке этому я точно насолил сегодня, - думал я параллельно, - он, наверное, ненавидит меня, и готов бы разорвать».
- Спешу сообщить, кстати, - сказал я, -  во мне ничего особенного нет. Увы! Я, слава Создателю (Sieg Heil!) только и делаю, чтобы вести себя морально и подобающе. Так что…
- Ну, вот! – Воскликнув, оживился массажист.
- Ну, дорогой вы наш, молодой человек, - вмешалась Аделиза, - вам только что о том твердили – мы должны не идти общей дорогой, мы должны  найти в себе что-то индивидуальное, а вы все топорщитесь. Все опять переворачиваете! Сказано же вам! Удивляюсь. Даже я не понимая, поняла в чем дело.
И она гордо перевела взгляд с меня на своего мужа, тот же незаметно кивнул.
- А посему, - потер руки массажист, - желаю вам всех благ, всего весёлого и добрейшего времяпровождения. И, знаете ли, что? Давайте пересечёмся как-нибудь на недельке. Вот, так, как теперь, - все вместе. Но до того переварить все нужно. Ну, вот и встретимся.
«Без Тени нельзя. Любовь пуста. Хм. Любим не потому что любим, а потому что скучно без того чувства, без Тени, что ли? Хм. Которая, значит, заключена хитрым образом в ней - любви. Любовь пуста? Коробочка, контейнер?»-  Уходя, развивал я мысль.
«Стать деятелем культуры своих дел жертвой? Ну, это как?»
«Пятьсот лет какие-то ещё. Ошибка времени?»
- Алло, - поднял я трубку на вызов.
Дело было вечером, голос Марты:
- Вы, хотите ли прогуляться?
Я согласился.
Мы встретились и шли дышать свежим воздухом. Шли без маршрута.
- Как скоро лето проходит, правда? – Начался диалог со стороны Марты.
- Да, снег, дожди…
- До снега далеко (смешной вы!), а вот дожди – неуютность, правда? Мне так не нравятся дожди.
- Есть люди, которым нравится эдакая сырая, мерзкая погода.
- Есть?
- Имеются.
- И это вы?
- Ну…, - уклончиво реагировал я.
- Ну, она и не такая мерзкая.
Я сделал плечами.
- А как же проявить индивидуальность, вы не думали ещё?
- Как? – Ответил я, - и зачем?
- Мы же не успеем.
- Разве от этого зависит?
- От чего?
- От погоды?
- Да и погода... Не успеем же за неделю. - Марте непременно хотелось что-то еще добавить сразу, но и что-то сильно смущало ее.
- Давайте напропалую: погода погодой. Причём тут погода к индивидуальности? – Разрешил я.
- Хм. Действовать? Действовать, да? – кривенько посмеялась она. - Ну, например, как вы сделаете при дождях то, что мы должны бы сделать?
- Есть соображение?
- Имеется соображение. Ведь нужно же когда-нибудь начать разбираться во всех началах.
- Ну, э-э…, - дал я согласие.
- Воровать вы, например, умеете?
Она увидела моё удивление.
- Воровать! Что молчите? – Переспросила.
- Зачем воровать? Как это воровать?
- Вот я вижу, что вы прячете… Вы же я вижу!...
- Что? Что, Марта, вы видите?
- Ведь я вижу, вижу, как вы равнодушно говорите, безучастно, вяло, а это значит только одно и точно значит - это есть в вашей Тени. Это есть ваша склонность.
Последняя фраза совпала с тем, как я отплюнул в сторону.
- Не говорите этого, Марта, этих глупостей.
- Вот, вот, ага! А вы говорили! Вы говорили, что мы похожи, а это не так. Ага!
- Я говорил, что похожи? Это смешно – вы будто поймали меня на чем-то. Вы просто копируете этого вашего массажиста. Напускное следствие какое-то!
- Да-да, - хитро улыбалась девушка, - да-да! Даже если не прямо так, но вы все-равно говорили.
- Может быть, простите-извините, сие качество есть при вас, а? И что, таким образом, скрывать? На меня переводить зачем? Подразумеваете под этим выражением-предприятием: воровать, грабить, что?
- Можно и ограбить даже.
- Ну, – поглядел я не неё. Ее глаза выросли от своих же слов. И она продолжала:
- Я предлагаю вас … э-э, вам со мной пойти и кого-нибудь распатронить.
- Распатронить?
- Ну, как это… Подойти к человеку и забрать у него кошелёк, допустим.
- И что это, и как это будет?
- Пойдём в кафе, отметим дело потом.
Я остановился, делая акцент на бестолковости всего этого разговора, внимательно посмотрел на девушку. Глаза ее серьёзны и вопросительны.
- Вы все не серьёзно, я так и думал. – Судил я независимо.
Мы двинулись дальше.
- Нет. Хочу вас сказать… Это тайна конечно, но хочу таки вам открыть мысль: я всегда что-то где-то подворовывала раньше. Мне - стыдно, а я подворовывала! – С каким-то повышающим тоном в голосе сказала она. – Клаустрофобия.
- Клептомания, - уточнил.
- Ах, да! Ну, я…
- А то, - не утруждая себя, объяснил я, то – другое совсем. Ничего вы не подворовывали, а так бы знали.
- Хорошо, КЛЕЙКОмания.
- Клептомания, - поправил и тут же заметил – она смеялась.
- Хорошо-хорошо, пусть так. Но так как же?
- Что, Марта, что?
- Ну, давайте свою-мою индивидуальность проявим?
- Воровать и грабить? Нет, Марта – это дурь какая-то.
- Что же вы можете предложить? Я определённо знаю,  что могу. Я знаю один дом, где можно таки очень хорошо наживиться.
- Деньги?
- Деньги и коллекция.
- Хм, - сказал я, не интересуясь, - коллекция чего?
- Ножей, сабель. Холодное оружие. Клип поинт, нибл поинт…
- Это чего такое?
- Ну, это такие, - она произвела в воздухе рукой, - такие разновидности ножей. Красивые такие.
Я задумался.
«Откуда знает?»
«Откуда она знает, что моё больное место, что, на самом деле, я интересуюсь холодным оружием?»
Наши взгляды скрестились. Я старался быть безучастным. Но она оценила, и сделала правильный вывод, хоть и опуская глаза.
- Ну, давайте же, хоть как-то сдвинемся! – Настаивала, глядя вперёд, раздувая ноздри.
- Ножи…, - задумался я вслух.
- Ножи, ножи, хорошие ножи, прекрасные! - Оживилась. – Я бы не говорила, если бы не видела сама, как вы однажды и не однажды, а все время останавливаетесь у какого-то киска в супермаркете с ножиками да резаками, рассматриваете их через стекло.
Я видела блеск, интерес большой в вас, я и предлагаю. Тем более, что человек, то есть, тот, у которого коллекция, сам занимается изготовлением оружия, и он никак уж наверняка никак, не заметит исчезновение двух-трех каких-то предметов. Они у него лежат все-равно мёртвым грузом и несколько лет, все на одном и том же месте.
- Да вы-то, откуда знаете? – Справедливый мой вопрос.
- А! А это он, тот, о котором я говорила вам однажды.
- Матвей – Андрей? – Вспомнил я, и сердце замерло. Кажется, что-то болезненное я сейчас ожидал услышать, на чем души хрупкость стояла.
- Не важно: Андрей, Матвей. Это я так.
- Интересно же! – Посмеялся я.
- Не важно. Я не хочу его и имени и знать. Не важно, - твердила она.
Я видел - она расстроилась. Подбородок ее задрожал.
- Ладно, - выронил.
- Ну? Пойдёмте? – Нотой бодрости ожила Марта.
- Ну, пойдёмте, - ответил я, точно зная, что ничего не будет.
- Что ж! Это рядом. Мы теперь пойдём, посмотрим, как забор перелезть, ладно?
Я смолчал. Мне бы отказаться, но…
Но я точно знал, что ничего такого не будет, - никакого грабежа, ни воровства.
«Индивидуальность? Чья индивидуальность? В чем интерес индивидуальности? Воровать? Ради коллекции? Или?»
- Повернемте-ка здесь, - Марта взяла меня за руку и через перекрёсток в сторону мы перешли.
«Какая чушь вся эта интеграция, как я посмотрю».
Шли молча. Росло недовольство во мне - не в ней. Я только ощущал, как тяжёл стал шаг ее. Я вдруг поверил, что она, действительно, могла быть какой-нибудь мелкой воровкой. Стал слышать, как плотно кладутся мягкие ступни ее ног в сандалиях, как шумели ее лёгкие, чувствовал азарт ее. Как  подпрыгивают пальчики в сандалиях ее, чувствовал, и как она без волнения может идти совершенно.
«Ради справедливой мести?»
«Что за вопрос?»
«Мне какое дело? Натворит, а отвечай вдвоём! Не-е-ет, этого не будет. Просто прогуляемся».
- Вот, смотрите. Вот этот дом.
Мы подошли к высокому, заросшему диким виноградом забору. Сквозь него виден был дом старой постройки. Штукатурка, крыша черепичная.
Марта подошла к забору, взялась за ограду и сунула лицо сквозь растения.
- Подождите! – Возбудился я, - так дела не делаются.
- А как же? – Ее лицо воистину наивно.
- Ну, во всяком случае, надо, э-э, ну, чтобы нас никто не видел. И потом – видеокамеры.
- Их нет. Я могу поздравить, - уточнила она.
- Меня не с чем поздравлять. Камеры поставить – вопрос дня. Как долго вы здесь не были?
- Да - год.
- Вот! Год!
Я подошёл и подобно Марте сунул лицо в заросли.
Мы оба глядели на объект грабежа.
- Ну? Что? – Спросила она.
- Дело не простое...
- Я знаю, вы что-нибудь придумаете. Обязательно придумаете. Вы изобретательны, - и не слушая меня, добавила, - я за это … за это вы мне нравитесь.
- Дверь железная, ставни…, - размышлял я.
- Может быть как-то через крышу?
- Не выдумывайте: чрез крышу!
- У меня и лом есть.
- Да-а-с! – Я отстранился от ограды, не переставая диву даваться всему происходящему и Марту просил отойти с предложением обсудить все дела наши где-то поодаль.