Чайник

Пётр Иришкин в пятницу, в 16.38, вдруг понял, что он чайник. Частенько и раньше в нем что-то плескалось, а иногда и мелко булькало. Но сегодня, после трех, он явственно ощутил, как внутри него забурлило и даже крышечка на нем приподнялась и из под нее повалил пар. Он нагрелся и вскипел как простой чайник, поставленный на плиту или включенный в розетку.

Иришкин тяжело поднялся со своего рабочего места и побрел к выходу. Из его ушей валил пар. Пройдя мимо Люськи Картошкиной, крашеной блондинки похожей на болонку с розовыми губами, он страстно захотел наклониться над ней и ошпарить кипятком. Люська его всегда раздражала.

Люська подняла на него густо накрашенные и казавшиеся вечно удивленными глаза и пропищала:
- Петечка, ты куда?

Иришкин пожалел, что он чайник, а не топор и молча прошёл мимо, бурля и брызгаясь закипевшей внутри себя водой.

Люська что-то ещё добавила вслед, но Пётр Иришкин не слушал. Он думал, что быть чайником хорошо и что он красивый чайник. Эта мысль его успокоила и подняла настроение. Но тут он почувствовал, что его держат и, обернувшись, увидел Люськино облако волос и ненавистный крашеный тошнотворной перламутровой помадой розовый рот. Рот что-то произносил.

- Отцепись, ошпарю, — зашипел Пётр Иришкин, представляя, как раскалился на плите докрасна.

Люська отдернула руки, словно и вправду обожглась и осталась стоять, а он устремился вниз по лестнице, стараясь держать крышечку ровно и не расплескиваться.

Выбежав из здания, в котором трудился обычным секретарём, он быстро перебирая ногами, поспешил по тротуару, стараясь держаться от прохожих подальше. Он понимал, что слишком горяч и они могут обжечься. Путь его лежал туда, куда стремится попасть каждый чайник.

Он практически летел над мостовой, представляя, как вбежит в столовку и станет разливать всем нуждающимся в чашки с чайными пакетиками кипяток, и счастье наполнил все его металлическое нутро.

Маруся Климова медленно брела, не разбирая дороги. Из глаз её лились слезы. День, начавшийся прескверно, стал совершенно невыносимым вечером. Она шла и слезы, как капли дождя, стекали и по её лицу. Маруся чудесно умела изготавливать слезы. Можно было сказать, что это являлось её призванием. Другой вопрос, что применить свой талант было совершенно негде. Мало кому нравится смотреть на плачущего человека.

Маруся всхлипнула и, остановившись посреди тротуара, принялась рыться в сумке, выискивая платок. Платок не находился. Это было совершенно естественно, найти в сумке Маруси, что либо было крайне сложно. Тут нужна была хитрость, на которую Маруся часто шла, когда была в хорошем настроении.

Скажем, ей нужна была расчёска. Тогда нужно было подумать о чем то совершенно непохожем на неё и приняться искать. Обычно в таком случае расчёска находилась быстро.

Но сейчас из глаз Маруси тёк солёный водопад и она, забыв об обычной тактике, безуспешно рылась в поисках платка или салфетки. И тут то в неё врезалась нечто огромное и раскалённое докрасна.

- Ой, — закричала Маруся, роняя сумку. И тут же наклонилась и подняла её, но было уже поздно. Бутылка холодного имбирного лимонада была разбита вдребезги.

Маруся жалобно посмотрела на сумку, из которой текла газировка соревнуясь с её слезами и гневно уставилась на того, кто врезался в неё. Слезы её сразу иссякли, Маруся очень быстро переключала свои режимы.

Пётр Иришкин хотел было спешить дальше, он передумал насчёт столовки, ему хотелось в бар. В конце концов там тоже пьют кофе и чай, но народ там повеселее, ему хотелось смеха вокруг и задушевных разговоров. А в столовке унылый стук ножей и вилок о тарелки, и торопливые скучные беседы. И там можно встретить Люську. Его передернуло. И вот когда он бежал в бар, клокоча кипятком, он вдруг подумал, может Люська после работы ходит туда тоже? И в этот момент он натолкнулся на препятствие.

Он удивленно посмотрел на зарёванное и немного лохматое создание, что держало в руке сумку и сообщил:
- Ваша сумка тоже плачет.

Маруся взглянула на сумку, потом на Петю и,вздохнув, ответила:
-
В ней нет платка.

- Заметно, — сказал Петя и хотел было спешить дальше в бар, но внезапно осознал, что кипение в нем снизилось, будто его поставили на малый огонь.

- Приятно, — пробормотал он.

- Простите?, — сказала Маруся вопрошающе.

Петя посмотрел на Марусю серьёзными серыми глазами и вдруг сказал:
- Вы как кран. Из вас течёт вода. А я чайник. Я могу её вскипятить.

Маруся задумчиво изучала Петю. Он говорил странные вещи, но ей почему-то было интересно его слушать. Слезы её высохли и она, улыбнувшись, сказала:
- Обожаю чайники. А потом смутилась, он мог понять её неправильно.

Но Петя все понял как надо.
- Я сразу почувствовал, — проговорил он, прислушиваясь к себе. - Знаете, такое ощущение, что я остывающий чайник.

- Отлично, — сказала радостно Маруся. - В такую жару горячий чай ни к чему.

- Ага, — согласился Петя Иришкин. И снова посмотрел на её сумку.

- Она тоже перестала плакать, — заметил он. И, протянув руку, взял её сумку. Заглянув внутрь, он восторженно сказал:
- Как в пещере разбойников! А я Али Баба! Но осколки нужно убрать. Вы можете пораниться.

Маруся вдруг начала смеяться. Ей говорили, что её сумка - это хламовник и много что ещё неприятного. Но никто и никогда не сравнивал её сумку с пещерой, полной драгоценностей. Она благодарно посмотрела на Петю. А он, протянула ей руку и сказал:
- Я Пётр Иришкин. Чайник.

Маруся протянула свою руку навстречу, и их пальцы встретились.
- Маруся, — представилась она.

- Вы чудесно умеете переключать конфорку, Маруся, — похвалил Петя. - И у меня такое подозрение, что после вашего с сумкой совместного плача, вам нужно пополнить в себе запас жидкости. Пойдёмте в бар!

Маруся тут же согласилась. Ей ужасно хотелось пить. И Петя, взяв её по руку, повёл по тротуару. Крышечка на нем не прыгала и не норовила соскочить. Петя стал совсем остывший чайник.