На колесах

«Что ты хочешь, миленькая моя, чтобы тебе оторвали голову или - ехать на дачу?»
(Фаина Раневская)

Рекомендуемый автором саундтрек сопровождения : «Человек и кошка», Группа Ноль.

Случайные стихи по поводу:

«Налетели птички-задолбатики,
Надо мною крыльями треща.
Где лежат лекарства от апатии?
Как найти хорошего врача?

Врач хороший, а, верней, врачиха,
Мне пропишет горсточку пилюль
От печали ли или от психа -
Хочешь, пей, ну, а не хочешь - плюнь!

Я сказал врачихе о болезнях
Под названьем «скука» и «хандра»,
Прямо в душу, как в постель, мы влезли,
Кувыркаясь с нею до утра.

Налетели птички-задолбатики,
Надо мною крыльями треща,
Где лежат лекарства от симпатии?
Как найти лекарства от врача?»


Этот  психдиспансер в реале был простой избой, расположенной в глубинке Ленобласти.
Габариты ее, правда, были немалые и больные размещались своими палатами на двух ее этажах, выглядывающих в мир большими, наглухо заколоченными окнами.
Эти окна потускнели от времени, да и не мыли их толком никогда  -  из хозобслуги была только одна пожилая, из ближайшей деревни, уборщица, которой и без оконного клининга приходилось нелегко - а ну попробуй поубирайся за этими, потерявшие все смыслы, людьми!
 Этажные сортиры - это была отдельная грустная песня.
С большим трудом, при методическом участии  главврача Айзеншпитца, обещавшем всем пойманным лоботомию, удавалось сдерживать попытки контингента ходить мимо «кассы»,
воспользовавшись тем, что завезенная в глубинку больничная масса была изначально разобщена и жила недружно, справедливо подозревая друг друга в разнообразных извращениях, подлянках и пороках. Иногда, буквально из ничего, из насыщенного негативом спертого воздуха, рождались химеры назревающих конфликтов с обещанием мордобоя, который всегда предварялся дикими воплями и безобразными, никогда не украшавшими людскую породу, сварами. Нарушителей больничного режима всегда успокаивал крепкий, как скала, санитар Миша, имевший афганский опыт борьбы с моджахедами. Успокаивал буйных он всегда по одной и той же схеме  -  бил проблеме прямо в лоб и пока поверженный  моджахед лежал без чувств, сестра колола что-то весьма успокоительное ему в обнажаемый в этих целях зад.
Привычное существование вполне устоявшейся в густых хвойных лесах жизни нарушил Санек, двухметровый белобрысый юноша, вторую неделю косивший здесь под дебила с сответствующим наблюдением, которому, в случае обнаружения у него выраженных признаков «ай кью» светила служба в армии, куда идти он, дебил, категорически не хотел.
Ситуация пошла на раскрут накануне Санькиного юбилея - именно в ближайшую субботу ему исполнялось двадцать, чуть подпорченных скудоумием, прекрасных лет. А надо обязательно сказать, что к этому событию Саня подошел тайным девственником, чем, в полном соответствии с учением Зигмунда Фрейда, ужасно комплексовал, предполагая, что его в этом деле запросто выручит Соня-суицидница из женской, наверху, палаты.
«Женщину сверху», по слухам, бросил интимный друг, бесследно растворившийся  в недрах ближайшего мегаполиса, успев, в перерывах между оргазмами, приучить ее к мысли о счастливом замужестве, наполненном фитнесом, модными ресторанами и полетами в креслах бизнес-класса на остров Пхукет.
На внезапное исчезновение всех этих лакомств Соня среагировала  поглощением содержимого всей домашней аптечки. Безутешную девку удалось откачать, поставив ее на учет, навсегда отнимавшей ей возможное право вождения автомобиля «Ламборджини хуракан»
И вот, когда наступила суббота, Санек разжился кем-то сдуру брошенным в коридоре электрочайником и, достав заранее припасенный пакет индийского чая, полез за телкой, крайней к выходу удобно раскинувшей свои сдобные ноги.
Тихонько присев на постель, он, для начала, в темноте нащупал ее теплую, обнадеживающе безвольную руку.
И тут в набитой женской плотью палате все стало тихо до звона.
-Ну, ты даешь! - послышалось с завистью от ближайшей соседки. - Ты бы ее хотя бы, для начала, разбудил…
- А я и не сплю! - вдруг открыла блеснувшие, большие, как чайные  блюдца, глаза Соня. - И не надо меня тут лапать.
-А никто тебя и не лапал! - Соврал Санек. - Я  пригласить тебя на свой день рождения зашел.
-Ну, ты валенок! Сказал бы об этом завтра с утра.
Санек посмотрел себе на руку, где отчетливо тикали часы.
-Торжество, по идее, начинается с нуля!
Через пять минут оба уже сидели за столом кладовой, разделенные уже набирающим градусы рокочущим чайником.
- Мы что, за здоровье именнинника чай будем пить? - Наконец, выразила законное удивление гламурная киса.
Ее сосед, ухмыльнувшись, достал из-за пазухи интригующе блеснувший стеклянный пузырь.
- Спирт лечебный, медицинский… Из докторского шкафа вытащил. И таблетки кое-какие…
-Ну, хорошо, - сказала оживившаяся Соня, - вот только что я тебе, именинник, подарю?
- Ответ записан на дне третьей, тобой поднятой кружки! - Нашелся склонный к экспромту, трезвый, как сволочь, Санек, наливая и сразу же выпивая продукт.
-Нет, я так не могу, я же знаю, чего ты тут в этой подсобке хочешь… - С готовностью, без уговоров,  принятый вовнутрь алкоголь мгновенно ударил Соне в ее бедовую голову. - А где, блин, ухаживание и цветы?
-Ты что, как я могу всему этому в нашей дурке научиться? - Поразился комнатному безумству Сони ее кавалер.
-Тогда с тебя, убогого, шерсти клок -  комплименты, а потом обещание жениться!
Санек задумался, вскрыл таблеточную упаковку и подлил алкоголь.
-У тебя ноги красивые…
- А грудь? - опрокинув спирт, разохотилась почувствовавшая мышку кошка. - Почему ни слова про мою высокую девичью грудь?
Санек потянулся к выключателю и вырубил мешающий развитию событий свет.
- Все слова потом!
Однако,  вместо слов сквозь возню послышались звуки энергичной возни, а потом прозвучал приговор:
-Мать твою, да ты девственник!
- С чего ты взяла?
- Производишь все неуверенно. То есть, ты ничего толком не делаешь! А еще этот гадкий  дым, он откуда?
Свет включать не пришлось - тесное помещение подсобки вдруг резко осветилось фиолетовым поначалу огнем - горел опрокинутый на стол спирт от безводного, грозно гудевшего чайника. Во мгновение к огню подключились бумажные запасы и тому подобная складская рухлядь.
Подавляя крик и потирая алые пятна ожогов, взъерошенные голубки, вышибая дверь, рванули в коридор.
Туда же, когда клубы дыма заполнили все живое пространство, вскоре подтянулся весь заспанно-взбудораженный народ, в панике с воплями перемещавшийся к выходу.
Быстренько позвонили главврачу и вся дальнейшая эвакуация уже осуществлялась под его нервным контролем.
И когда яростные языки пламени, руша звенящее стекло, показались в оконных проемах, все пациенты, включая незамеченную в безумии кошку Мусю, сгрудились на заснеженном газоне напротив.
На дворе черным бархатным одеялом раскинулась роскошная январская ночь.
Раздавленный катастрофой, сухой, как египетская мумия Айзеншпитц, нарезая круги, безуспешно пытался дозвониться до соответствующих недремлющих инстанций.
И только к утру к уже обвалившемуся черному крыльцу входа прибыл, фыркая, желтый, видавший виды автобус, призванный перевезти на новое место стонущих от беды погорельцев.
Обнаружив сходу руководителя, Айзеншпитцу представился водитель - грузный, самоуверенный человек средних лет, заверивший главврача, что теперь, на уровне его компетенции, всем можно расслабиться.
Однако, когда автобус, набитый людьми под завязку, тронулся и, набирая скорость, стал стремительно уменьшаться в размерах, также стремительно, в ожидании пожарного расследования, в душе  оставшегося на пепелище врача стала крепчать тревога.
И все же тревожиться надо было, но, скорее, с другой стороны: несмотря на суровые инструкции опытного, на своем веку много чего повидавшего врача, водила, которого подняли среди ночи, на ближайшей заправке, пополнив бак, решил попить для бодрости кофейку. Однако, не так просты были наши оттаявшие крэзи, внезапно почувствовавшие запах свободы - стоило лишь толкнуть в ее сторону чисто символическую автобусную дверь…
Короче, пациенты, потеряв командира, в большинстве своем, растворяя горбатые силуэты в ночи, безответственно и черт знает куда, разбрелись. По слухам, рванули по домам, а кое-кто - назад, за всеми забытой на снегу, как выяснилось в дороге, кошкой Мусей.
Водитель, дожевав свой законный бутерброд, явился, по факту, к полупустому автобусу.
«Суки! - сказал он сам себе, водрузив взбодрившееся тело в кабину.- Козлы тупые!»
Однако, после его обидных слов больных в салоне не прибавилось и он, ни за что обматерив салон, рванул по шоссе.
Так он и ехал, всерьез предчувствуя  разборки с возможным увольнением, уже обещанным ему за левые халтуры, как вдруг на его глаза попалась автобусная остановка, а на ее площадке изнывали в ожидании какие-то случайные люди.
«Это не просто какие-то люди, - подумал хорошо соображающий по жизни водитель, - это мой шанс!»
Он притормозил, открыл дверь и, высунувшись, крикнул стоящей группе:
- Ну, кому до центра?
Как оказалось, до центра города надо было всем.
Вот так, от остановки до остановки, он надобрал недостающий комплект.
-Ну, что там у тебя, Коля? - позвонил ему в дороге Онопко, хозяйственный помощник невроклиники, бившийся последние пять часов за установку резервных кроватей для потерпевших.
-Все окей, Сергеич, и иначе быть не может!
-А как там больные?
- Много возбудимых.
- Ну, это понятно, такое пережить…
-А еще часть неадеквата, склонного к бреду и агрессии - выдают себя черт знает за кого…
-Я понял, Коля. Готовлю санитаров!
Ехать тут было всего ничего и водительский экспромт развивался по набросанному на скорую руку сценарию, но движуху на раз мог испортить мало предсказуемый старый контингент.
Общую  атмосферу в салоне начали формировать два клинических идиота,
как на грех, умостившихся на передних просматриваемых сидениях. Это были безобидные, жившие, как трава, фигуры, одна из которых, пузатая и рыхлая, тихо пускала слюни себе на обтерханный рукав, а вот вторая вела себя вполне достойно, если не считать внезапных попыток жизнерадостного  смеха, срывавшегося время от времени с ее уст.
С обочин подобранные пассажиры, отнесясь к происходящему с пониманием, особо не переживали, хуже было с испачканной в золе, оставившей на пожарище юбку суицидницей Соней, выглядевшей в натуре сущим чертом. И тем не менее, к ней пытался подсесть известный еще по палате эротоман Кеша, которого, правда, на раз угомонил обожженный жизнью Санек, имевший на девку моральное  право.
На выход новички, наделенных незакаленной психикой, стали проситься только после внезапного падения на проход мужика-эпилептика, которого в припадке были вынуждены держать подоспевшие четверо.
Однако, несмотря на настойчивые попытки народа  как-то прояснить картину, автобус, мчавшийся на хорошей скорости, в конце концов тормознул перед высокими воротами психоневрологического заведения.
Их уже ждали - мгновенно распахнулись стальные створки и автобус рванул на территорию, где, наконец, можно было надеяться получить ответы на все вопросы.
Всех новоприбывших  разместили, несмотря на отдельные протесты, по комфортным, на восемь кроватей, палатам. Часть народа, правда, попыталось  было объяснить лечащему врачу их исключительную личную ситуацию, прогнав не выдерживающую никакой критики байку про автобусную остановку, однако седовласый и невозмутимый доктор, за четверть века практики здесь наслушавшийся всякого, остался непреклонен и уже через десять минут каждый пациент, под его контролем, глотал, запивая теплой водичкой, необходимые для лечения быстрые колеса галоперидола.
С готовностью подписал бумаги согласный на все Санек, попросив отметить в заполняемом доктором медицинском протоколе переживаемый им психофизический шок от жуткого стресса и страшных ожогов.
Труднее всего строился диалог с мужчиной, внесшем себя в соответствующую анкету как Кирилл Анатольевич (дежурная необходимость, ибо все больничные документы ушли с дымом в небесную канцелярию). Этот побитый молью, потерявший все годы и волосы человек представился главным бухгалтером крупной городской фирмы, якобы ехавшим в суд.
Бывалый доктор долго и методично расспрашивал кандидата о подробностях его работы и, соответственно, перевел разговор на конфликт больного с действительностью  в возникшем образе некого «суда», которого, похоже, больной серьезно опасался, что и стало, по логике, главной причиной образовавшегося душевного разлада.
«А что, почему бы и нет?» - подумал про себя бухгалтер.
И поразмыслив, вынес итог долгому  разговору:
«Может, оно и к лучшему - пускай теперь этого жучару-директора по судам потаскают!»
Он проглотил таблетки, не упорствуя более с заразной брехней про водителя и остановку.
«Нет ничего лучше, чем лежать на берегу моря и слушать, как растет твоя борода» - подмигнул ему доктор, цитируя  мудрые мысли талантливого, обожающего пощипать травку, музыканта Джимми Хендрикса.
Срубая пафос момента, из коридора послышался брутальный голос всегда пекущейся о здоровье своих птенцов медсестры Клары:
-Паша, ногти на ногах не стриги - утром обещали гололед!