Дом

Когда-то в моем доме было светло и комфортно. Радость узнаваний, встреч и прощаний – все нанизывалось на единую нить подвижной, полной очарования новизны жизни. Но с некоторых пор блестящие бусины событий стали тускнеть, и многие из них, будучи по своей природе уникальными, стали казаться скучным повторением найденных ранее.

Незаметно в дом начали проникать неприятные личности, намекающие на свое тесное родство со мной. Появляясь внезапно, они оставались рядом до тех пор, пока энергия их страстных желаний не исчерпывала себя. Но даже после того, как они покидали меня, воспоминания о нерадостных встречах вязали на нити жизни узлы, препятствующие простому собиранию жизненного опыта.

~~~ Новый узел ~~~

Он взял с полки чашку и поставил передо мной. Чашка была пустой. Я не знал, кто он; не знал, почему в чашке ничего не было. Я задал ему вопрос, но он ничего не ответил. Он смотрел куда-то мимо меня и, казалось, вообще отрицал мое существование.

Включив новости, я уселся на диван перед телевизором. Неизвестный сел рядом. В руках он держал пакетик с орешками. Глядя пустым взглядом на экран, он доставал лакомство из хрустящей упаковки и не спеша отправлял его в рот. Сладковатый запах орехов разбудил мой аппетит, и я подвинулся ближе, чтобы разделить с ним вечерний перекус. Однако незнакомец продолжал игнорировать меня: не проронив ни слова, он решительно отвел мою руку от пакета.

– Вот же… – в возмущенном уме мелькнул огонь раздражения и тут же погас: появление дамочки «не попадайся мне под горячую руку», не раз гостившей в моем доме, могло еще больше испортить этот вечер.

По телевизору показывали репортаж с места боевых действий. Снова стреляли, снова кто-то пострадал… Я вдруг поймал себя на мысли, что меня это почему-то мало волнует. Неужели я стал таким же холодным, как мой неслучайный гость? Неужели вынужденное пребывание в одной и той же обстановке без возможности что-либо изменить действовало так отупляюще?

~~~ Персиковый сад ~~~

Окна моего дома выходили в персиковый сад. Взгляд, устремленный в заоконье, бегло скользил по коротким стволам и тонким веткам, останавливаясь на зеленых кронах. Присматриваясь к изогнутым узким листьям, я надеялся приметить значимые перемены: будь то появление росы, шевеление листьев в ветренную погоду или новые, осенние, краски. Но увы, сад за окном был так же неизменен, как и обстановка моего дома.

Стоило однажды разбить любимую чашку с голубым оленем, как наутро она оказывалась целой и стояла на своем месте. Опрокинутая мебель, изорванная одежда… – все восстанавливалось в прежнем виде, едва наступал новый день. Какие еще нужны были доказательства того, что мое окружение, которое я не в силах был изменить, закреплено управляющей силой для воплощения некоего плана, смысл которого был далеко не ясен.

~~~ Опыт молитвы ~~~

После свидания с Равнодушным, чье упорное нежелание сочувствовать весь вечер дышало на меня зимним холодом, наутро мне остро захотелось услышать теплые слова ободрения – совсем как тогда, когда в моем доме побывала Матушка. Задушевная беседа с ней прогнала тоску, наполнила сердце горячим желанием освободиться от оков самости. Вне сомнений, эта удивительная встреча состоялась сразу после того, как впервые в жизни я прочитал молитву. Быть может, поэтому дальнейшие мои попытки обращения к светлой сущности жизни нередко отягощались ожиданием видимых воздаяний. Следствия бывали самыми разными. Из них самым приятным было появление белого голубя. Птица летала по дому, билась в окна, желая вылететь наружу, и затихала лишь тогда, когда я снова принимался читать молитву.

Пытаясь преобороть свою привязанность к результатам, я старался обращаться к воображаемому идеалу – Богу с чувством наиболее искренним. «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое…» И все же, наполняя пространство словами молитвы, я нет-нет да и бросал беглые взгляды по сторонам: не появится ли поблизости живая душа. Однако никто не приходил, и жалость к себе стала затуманивать мое внутреннее небо. Если так пойдет дальше, скоро здесь появится Рёва – несносный орущий ребенок, утишить которого можно было совсем ненадолго – конфетами или мороженым. Стоило поскорее успокоиться, и по привычке я поспешил к холодильнику, с некоторых пор удивительным образом исполнявшему любые мои гастрономические прихоти.

Едва дверца холодильного шкафа приоткрылась, высветлив яркую упаковку клубничного десерта, откуда-то сзади донеслось жалобное мяуканье. Я обернулся. В метре от меня на полу лежала горка грязно-белой шерсти и замирающим голосом подавала сигнал о помощи.

– Господи, какой же ты грязный и… фу-у… весь вонешь. Тебя нужно сначала вымыть…

Пока я оценивал ситуацию, существо смотрело на меня больными, голодными глазами, и этот страдающий взгляд ломал все мои поведенческие стереотипы – я поспешил напоить и накормить бедолагу. Из-за того, что во рту у него было мало зубов, кот пережевывал корм очень медленно. «Ешь, ешь…», – подбадривал я. – «Как только справишься, я тебя сразу же выкупаю». Как будто догадавшись о моих намерениях, кот оторвал голову от миски и снова пристально поглядел на меня. «Не о том ты печешься, человече», – читалось в его взгляде.

– Ну уж, извини, к ветеринару я отнести тебя не смогу, мне отсюда не выйти. Может, волшебник-холодильник выдаст нам какое-нибудь кошачье снадобье?

Но холодильник явно не был настроен на то, чтобы отвечать на неопределенные запросы. В ответ на мою просьбу о «лекарстве для кошек» он показал свое чистое, пустое нутро. «И снова пустота… Мир не хочет давать мне то, о чем я прошу…»

Из задумчивости меня вывело кошачье мяуканье. В нем как будто бы звучало слёзное: «Погладь меня…» «Хуже не придумаешь: прикасаться к такой грязи!» – взбунтовалась присущая мне брезгливость. – «Не слышу, ничего не слышу!» Но кот продолжал слабо мяукать, тревожа мой внутренний слух все той же просьбой.

– Ладно, я поглажу тебя, – я подошел к коту и, словно заключая с ним сделку, сказал:

– Может, ты подскажешь, как мне все-таки выбраться отсюда.

– Погладь меня… – снова жалобно попросил кот.

– Ну вот, заладил, – сказал я, усаживаясь возле него на пол. – Хоть ты и вонючка, придется погладить тебя, чтобы ты, наконец, угомонился.

Дотронувшись до комковатой, грязной шерсти, я отвернул голову в сторону, не в силах вынести тошнотворный запах, который она издавала. Машинально водя рукой, я думал о том, что есть во мне что-то хорошее, о том, что я способен к сочувствию…

Из-за неудобной позы в теле вскоре появились признаки онемения. Поднимаясь на ноги, я с удовлетворением отметил, что кот должно быть уснул – он лежал, умиротворенно положив голову на лапы. Но что-то в его позе меня все же насторожило.

– Ты помер что ли?.. Ты, в самом деле, мертвый! – вдруг догадался я.

Слезы подступили к глазам: было жаль бедное животное и себя тоже было жалко – по всем параметрам выходило так, что положение мое становится все более безвыходным, а сам я в своих глазах – еще более ничтожным. И я заплакал, позабыв о своих опасениях вызвать Рёву или нарваться на Обжору, который, страстно утешаясь, мог часами не отходить от холодильника.

Отмывая руки, постоянно принюхивался: отвратительный запах не уходил. «За что мне это!» – ударил я, в конце концов, по рычагу смесителя. Резко повернувшись, я наткнулся на табуретку и вместе с ней полетел на пол. Падая, вдруг почуял, что досаждавший мне запах ушел, а в воздухе разлит легкий цветочный аромат.

Дзинь! – тонкий звон заставил меня насторожиться: быть может, мой дом посетил некто особенный... Большинство своих гостей я уже давно встречал без удивления или страха, однако появление этого вызвало во мне целый фонтан эмоций. Замерев от восторга, я смотрел на стоявшего посреди гостиной... ангела – в ореоле серебристой ауры, с сияющими крыльями. Он показал пальцем на мертвого кота, и безжизненное грязное тело сразу ожило, шерсть очистилась и заблестела и, поднявшись на все четыре лапы, кот подбежал к своему благодетелю и стал ласково тереться о его ногу.

Ангел смотрел на меня с состраданием, как будто не кот, а я был сейчас мертв. И я вдруг понял, что упустил свой шанс.

– Но я всего лишь человек... Я не ангел и даже не ветеринар, что я мог сделать? – пытался оправдаться я.

Но ответ ангела, в силу того ли что безмолвная речь его собратьев непонятна людям или же потому, что люди не в состоянии услышать ее, остался для меня загадкой. Позже я пришел к выводу, что поддержать жизнь в умирающем теле я никак бы не мог. От меня требовалось лишь ободрить уходящую душу – доброй мыслью или простым сочувствием. Подарить благое напутствие душе, переходящей в мир иной, – один из знаков сострадания, которые я до сих пор искал в себе с особым вниманием.

Эта мысль пришла мне на ум, когда я сидел на подоконнике и, не особо приглядываясь, смотрел на привычную картину за окном. Сад был как будто все тем же, но мое стремление проникнуться состраданием, похоже, в нем что-то неуловимо изменило. Словно художник, копируя картину, добавил какой-то особенный штрих. Этим незначительным штрихом оказались крошечные зеленые плоды, обильно усеявшие каждое дерево… С тех самых пор, едва открыв глаза или, сделав, какое-нибудь доброе, по моему разумению, дело, я бежал смотреть: подросли ли миниатюрные завязи на персиках. Однако крохотные плоды долго не изменялись в размерах.

~~~ Помощник ~~~

Однажды я понял, что пассивное ожидание не может дать стойкого улучшения внутреннего мира человека, – ни ожидания, ни мечтания, ни какое-либо иное действие, в которое не вложена благая сила, не являются рычагом, освобождающим от заточения в мире зримой материи и преобразующим духовную природу. И тогда я решил постараться: все то хорошее, на что я только был способен, я взялся выполнять с большим усердием и самоотдачей. И как только я сам с собой об этом договорился, в моем доме появился Помощник. Нельзя сказать, чтобы это было какое-то определенное лицо, но каждый, кто с этих пор неожиданно приходил в дом, помогал проявляться разным сторонам моей личности, побуждая избавляться от слабостей и концентрироваться на расширении сознания.

Однажды меня разбудил громкий стук. Полуодетый я выбежал в гостиную и пораженный увиденным застыл на месте. Посреди комнаты танцевал красивый арабский жеребец, управляемый ловким наездником. Возмущению моему не было предела.

– Эй ты! – обращалась к всаднику дамочка «не попадайся мне под горячую руку». – Ты в своем уме?!

Всадник, смеясь глазами, бодро парировал:

– Разве не весело? Ты только посмотри, какого красавца я привел, как замечательно он танцует!

Конь, и правда, умело перебирал ногами и подскакивал на месте, оставляя после каждого удара копытами вмятины в полу. Не в силах пережить всей этой чертовщины, разъяренная женщина начала швырять в наездника всем, что попадалось ей под руку. Молодой человек, смеясь, виртуозно уворачивался от летящей в него домашней утвари, не оставляя попыток своими безрассудными выходками вызвать веселье.

– Мадам, вам не кажется, что не он, а это мы с вами дураки? – обратился я к дамочке, когда она взяла краткую передышку. – Вы уже должны были заметить, что абсурд, в котором мы живем, не может быть больше того, чем он есть. Как бы мы ни протестовали, вселенная явно не собирается прекращать применять насильственные, или, правильнее сказать, исправительные меры в отношении нас. Это значит, что пора смириться и начать действовать в согласии с ее законами.

После моего монолога, исключительно по инерции, дамочка швырнула в наездника еще пару вещей и затем, устало опустив руки, ретировалась в сторону спальни. Я, наконец, почувствовал облегчение и еще – утвердился в мысли, что настоящее смирение рождается не тогда, когда ты бесстрастно соглашаешься со всем, что привходит в твою жизнь, но, когда из сочувствия к происходящему становишься сознательным соучастником, показывая это на деле. И я мысленно поаплодировал Помощнику, который только что настойчиво предлагал мне отказаться от прилипших ко мне стереотипов.

Размышляя таким образом, я отправился к приветно горящему солнцем окну. Персиковый сад в обрамлении блестящей темным лаком оконной рамы сиял выбеленными стволами и свежестью изумрудной листвы. Присмотревшись, я заметил, что некоторые из многочисленных плодов опали, а оставшиеся подросли и округлились. В этот момент мне остро захотелось оказаться по ту сторону стен и потрогать руками маленькие персики, но увы...

~~~ Освобождение возможно ~~~

Пассивное созерцание жизни по телевизору – в художественном или документальном выражении – и мое пусть даже сочувственное к ним отношение никак не влияло на деревья в саду. Уверившись в этом, я был особенно благодарен Помощнику, который привлекал меня в свою антерпризу, побуждая мои мысли стать действенной силой.

Однажды Помощник появился в моем доме в виде девочки. Малышка все время хныкала и спрашивала, где ее мама. От мороженого и конфет она отказалась. Вместо нее ими воспользовался Рёва, который оказался тут как тут, едва я почувствовал свою беспомощность. Он шел по пятам за девочкой, везде оставляя розовые следы от быстро тающего в его пухлых ручках мороженого.

Бог позволял безумным вещам твориться на моих глазах, но и подсказывал верное направление приложения сил. И поскольку обнадеживающие перемены в моей жизни, как я успел убедиться, зависели от конкретных действий, я решил, что, даже не зная своей роли, стану третьим участником этого маленького театра.

Пока Рёва, расстроенно шмыгая носом, отправился к холодильнику за очередной порцией мороженого, я подошел к девочке и спросил:

– Малышка, что ты хочешь, чтобы я сделал?

Девочка, продолжая, как заведенная, вопрошать «где моя мама», в том же тоне вдруг произнесла: «Возьми меня на ручки». Я поднял малышку на руки и, не представляя, чем ее развлечь, подошел с ней к окну:

– Гляди, там сад, а в саду – персики, – показывал я. – Я думаю, что там за деревьями стоит твоя мама. Какое-то дело задержало ее, но я уверен, что она уже идет сюда, чтобы тебя обнять.

– Давай скорей пойдем туда! – закричала вдруг девочка.

– Но мы не можем... – растерялся я.

Но девочка меня не слушала. Она выскользнула из моих рук на подоконник и каким-то чудесным образом проникла за стекло. Там, на свободе, совсем недолго мелькало ее пестрое платьице, пока она не исчезла среди деревьев.

Не поддавшись порыву немедленно последовать за эксцентричным Помощником, я больно ударился о стекло, когда позже решил повторить его фокус. Болезненная шишка на лбу нуждалась в охлаждении, и я поспешил приложить к ней мешочек со льдом.

– Вот так же спешно нужно действовать под влиянием импульса высшей интуиции. Подходящий момент всегда срочен, но промедление может привести к провалу и даже к смерти.

Да, я ошибся в этот раз, но не был огорчен, скорее обнадежен: только что на моих глаза свершилось чудо, которое показало, что освобождение возможно. При условии, что буду действовать, как настоящий герой – решительно и безоглядно полагаясь на Высшую Волю.

~~~ К новой жизни ~~~

Помощник не переставал удивлять меня своими выходками и однажды явился в моем доме в виде компании из двух парней и двух девушек. Поскольку я сам был еще далеко не стар, я стал присматриваться к девушкам, и одна из них, Лада, привлекла мое внимание.

Желая показать себя гостеприимным хозяином, я рассказал гостям о неисчерпаемых возможностях своего холодильника, и они – рады стараться – стали наперебой заказывать разнообразные блюда и напитки. Только Лада оставалась в стороне, участливо улыбаясь моему стремлению заинтересовать ее. И я старался, как мог:

– Вы, наверное, уже знаете, что из этого дома мне нету хода. Да тут в общем-то полный комфорт: еды сколько хочешь; все, что загрязнилось или сломалось, на другой день снова чистое и целое; можно днями отдыхать, ничего не делая... Хотите остаться здесь, хоть бы на несколько дней?

Не ответив на мой вопрос, девушка лишь отрицательно помотала головой. Удивляясь своему упорству, я продолжал забрасывать ее вопросами:

– Я вам не нравлюсь? Я – старый, скучный?

Но моя собеседница, улыбаясь, продолжала качать головой, оставляя меня в недоумении.

– Эй, Капитон, – сказал я себе, – оставь это ребячество. Будь откровеннее. Покажи Помощнику, что ты в курсе его проделок, – и я стал в самых уморительных выражениях рассказывать Ладе о пляшущем коне, веселом наезднике и обезумевшей от раздражения дамочке.

Слушая мою историю, Лада задорно смеялась, но потом ее милое лицо вдруг стало серьезным и она сделала неожиданный вывод из всего мной сказанного:

– Но разве этот дом и все эти люди не ты сам? Щедрость и чистота этого дома – твои, ирония и мудрость – тоже принадлежат тебе. Конечно, есть и разные недостатки, о которых ты умалчиваешь, но они не главное. Самое важное – это то, к чему ты стремишься.

Вопросительное выражение ее глаз предполагало, что я должен ответить, однако в этот момент наша уединенная беседа была прервана вторжением подверженной безумному веселью остальной компанией. Напившись вволю алкоголя из не знавшего отказа холодильника, молодые люди изо всех сил старались развлекать единственную компанейски настроенную девушку. Когда этого показалось им мало, они решили и нас с Ладой увлечь в круг своего веселья. В тот момент, когда пьяное внимание коснулось Лады, улыбка на ее лице погасла.

– Эй, Помощник, что ты этим хочешь сказать? – размышлял я, наблюдая, как Ладу расстраивает вызывающее поведение ее приятелей. – Неужели я должен набить тебе морду в лице одного из особо рьяных молодчиков, чтобы защитить лучшую из твоих ипостасей от тебя самого?

Занятый раздумьями, я не заметил, как вторая барышня – подружка Лады, мечется у плиты, стараясь погасить загоревшуюся в ее руках прихватку. Горящая тряпка, отброшенная в сторону, коснулась шторы, и тут же огонь заплясал вверх, а затем и по сторонам. Все спохватились и забегали, когда пожар уже было не остановить.

Я был уверен, что ни я, ни Помощник в этом испытании, в конечном итоге, не пострадаем – можно расслабиться и ничего не делать. И все же я решил подыграть квартету его эго, который в панике метался по дому.

– Почему они не выбегают наружу, неужели их останавливает наложенное на меня табу на выход из дома? Если я решусь выйти отсюда, может тогда и они будут освобождены?

Замок входной двери никоим образом не желал открываться, и потому дальше я попытался атаковать окна – где табуреткой, где рукой, обмотанной полотенцем. Моей решимости было явно недостаточно. Даже под угрозой заживо сгореть в огне, я все еще не мог поверить, что найду выход.

– Милый мой, хороший... пожалуйста... выпусти нас отсюда... спаси нас... – речь Лады, задыхающейся от едкого дыма, то и дело прерывалась, она шла, спотыкаясь, и, казалось, вот-вот упадет.

Я обнял девушку за плечо и повлек за собой по направлению к персиковому саду...

~~~ Выбор ~~~

То, что произошло дальше, было никак не связано с предыдущими событиями. Чудесным образом мое сознание обрело возможность созерцать себя сразу в трех местах. В одной картине я наблюдал за собой – паломником у затерянного в горах монастыря, в другой – находился рядом с Ладой и двумя нашими детьми в уютном доме у озера, третья сцена была наименее радужной, и в ней я был кем-то вроде медбрата в полевом госпитале далекой страны, среди незнакомого мне народа. Если в первых двух эпизодах в моей душе царили радость и умиротворение, то последний отзывался болью в сердце и колоссальным напряжением.

Очнувшись, я обнаружил, что сижу под персиковым деревом. Плоды его были спелыми и такими крупными, что некоторые ветки сгибались под их тяжестью почти до земли. Глядя на кремово-оранжевые бархатистые персики, я счастливо улыбался: мой старт оказался удачным. Теперь я свободен и могу выбирать.

Необходимость выбора не заставила себя ждать: в мессенджере меня дожидались три сообщения. Лада писала, что согласна на свидание со мной. Бывший сокурсник предлагал лететь с ним в Тибет. Было там и объявление о наборе желающих пройти ускоренные курсы младшего медперсонала с последующим направлением в больницы страдающей от войны страны.

Я был настолько взволнован происходящим, что лицо мое залила краска. Подставив его дуновению свежего ветра, я смотрел в синее небо и наслаждался свободой и предвкушением остроты переживания счастья в будущем. Когда эйфория немного пошла на спад, я задумался о трех вариантах будущего. У меня было четкое ощущение, что все, показанное мне в видении, было так же реально, как и то, что происходило со мной сейчас. Тогда с чего же мне начать?

В счастливые моменты жизни хочется идти по пути наименьшего сопротивления. Мой выбор был очевиден: я собрался пойти на свидание с Ладой. Как только зыбкая недавно мысль приняла четкие очертания, что-то пролетело перед глазами и, слегка задев кончик носа, шлепнулось на землю. Бомбой, которая едва не травмировала мое лицо, был большой персик. Он был еще неспелый и потому не разбился. Это новое чудо – ответ персикового дерева на мою мысль – подогрел мое любопытство в отношении мистического опыта, и я решил вновь испытать судьбу.

Стоит ли мне полететь в Тибет и найти духовного учителя? Едва я представил этот сложный и маловероятный ход в своей судьбе, как тотчас же к моим ногам подкатился совсем зеленый плод, который просто не мог и не должен был по причине своей незрелости упасть. И когда я с некоторой опаской послал в пространство неозвученную мысль-картинку о возможной работе медбратом, в мое плечо толкнулось что-то мягкое, после чего, странным образом изменив траекторию, упало мне в руку. Это был очень спелый, быть может с самой верхушки дерева, персик. Он был до того румяным и мягким, что вместо того, чтобы продолжить испытывать судьбу, я принялся есть его, наслаждаясь сладким, ароматным соком.

Ощупывая липкими пальцами твердую косточку, я вдруг понял, что у нее странная форма. Когда я поднес ее к глазам, то несказанно удивился: это семя – необычное и неправильно сформированное – выглядело в точности, как человеческое сердце. Сердце, которому не нужно искать оправдание того, в какой форме оно может лучше всего послужить людям. Что бы оно ни выбрало, каждый его выбор будет оправдан: и тогда, когда оно побудит человека вступить на духовную стезю; и когда вдохновит его на плодотворный союз со второй половинкой и воспитание человеческого достоинства в детях; и когда будет действовать просто и самоотверженно в каждом дне, где даяние будет опережать отдачу.

~~~ Постскриптум ~~~

Как-то в госпитале у Капитона поинтересовались, почему на шее вместо нательного крестика он носит персиковую косточку в форме сердца. В ответ Капитон лишь улыбнулся. Не отдал он свой талисман и младшей дочери, особенно полюбившей эту, на ее взгляд, милую безделицу и непременно желавшую получить ее в свое безраздельное пользование. Расстался с талисманом Капитон лишь тогда, когда в преклонном возрасте положил его в ступу своего духовного учителя, где-то на высотах Тибета... сердце к Сердцу.