Генкина история. Часть 1

                Памяти школьного друга,
                рано ушедшего из жизни.

               
Эту удивительную, неправдоподобную и совсем необычную историю из своей жизни Генка поведал мне при совсем рядовых обстоятельствах…

Виделись мы со школьным другом после выпускного вечера нечасто, да и переписка тонула в делах-заботах. Встречи наши носили характер сумбурный и отрывочный. Причина общая для всех - мы взрослели,  и с годами каждого из нас все больше и больше занимали заботы о семье и растущих детях. Но в этот редкий случай мы сидели с ним за бутылочкой белого вермута, которую я привез из арбатского гастронома специально для встречи с другом. Горбачевская антиалкогольная кампания пока ещё не ввергла в хаос советскую торговлю и в столичных винных магазинах, снабжавшихся из стран соцлагеря, можно было купить бутылку хорошего вина. Хотя после памятной встречи на Неруссе, что была десять лет назад, Генка предпочитал сухой «Muscat OTTONEL». Да где ж его достанешь, и ещё урожая 1973 года,  если на полках в поселковых магазинах популярного портвейна «Три топора»* нету, под прилавком тоже негусто. Дефицит товаров набирал силу, причем набирал он силу почему-то вдали от городов, на сельских весях.

Сидели мы у него в квартире теплым августовским вечером. После длительных мытарств, связанных с учебой, потом работой на стройках Родины, Генка с женой и маленькой дочкой вернулся в Поселок. Осваивать «олимпийский объект» - брошенный, пролитый дождями и поросший мелкими березками недострой объекта здравохранения. И его успехи на строительном поприще были заметны: надежда на скорый ввод нового корпуса центральной районной больницы у жителей Поселка переросла в твердую уверенность.

 Пятничный рабочий день уже стряхнул пыль с натруженных плеч, умылся послеполуденным дождем и заслуженно отдыхал. Пахло умытой зеленью листвы, запахом цветущей аптечной ромашки, усеявшей обочины дорог. Наливались цветом грозди рябины под окнами его квартиры. По улице, за велосипедом, бегала стайка ребятни. Проезжали накатанной дорожкой, попыхивая глушителями, редкие мотоциклисты. С местного стадиона доносились глухие удары по мячу и вскрики болельщиков.

Генкина жена, одев в ситцевое платьице маленькую дочку, тактично ушла в старый парк, погулять среди тополей. А может, пользуясь случаем, побаловать ребёнка: сегодня был тот будний вечер, когда работали немногочисленные аттракционы. Мы же с Генкой остались сидеть в большой комнате, пить вино и разговаривать «за жизнь». Разговор шел под ненавязчивую музыку оркестра Поля Мориа, лившуюся из  динамиков магнитофона. Бутылка была большая, почти литровая. Вспоминали одноклассников, покинувших поселок. Говорили о тех, кто остался в Поселке. Пару раз выходили на улицу покурить, опять возвращались и перебивая друг-друга, рассказывали о пережитых жизненных перипетиях. Генка показывал свою коллекцию камней. Там были всякие: купленные в магазине, полированные и с аккуратными надписями и подставочками; природные кристаллы и друзы; нарезанные алмазным кругом тонкие, нешлифованные пластинки; дикий, сколотый камень. Граниты, мраморы, малахиты разных цветов; голубые, зеленые, сиреневые, красные и розовые полупрозрачные кристаллы… Генка брал пластины, погружал в стакан с водой и протягивал мне, мутный срез камня начинал  играть красками…

Вдруг он решительно снял трубку серого, как и у меня дома, телефонного аппарата и произнес:
- Друга, звони в Москву, твоя жена сейчас дома…
- Зачем? - недоуменно спросил я его, - мы с ней вчера по телефону общались. 
- Звони-звони! - Генка был возбужден. – Хочу ей пару вопросов задать…
- Ну ладно… - я набрал номер и тут же, после первого гудка, моя жена взяла трубку.
- Привет, это я… Дома в порядке? - сразу, не давая жене расслабиться, спросил я и тут же добавил. - Генка привет передает.
- А ты его видел? Как он там, как его дочка? - поинтересовалась жена. - Я же их ни разу не видела…
Генка дернул меня за рукав:
- Попроси выйти её на балкон.
Я прикрыл трубку ладонью и недоуменно спросил:
- Зачем тебе?.
- Надо, - ответил тот, - научный эксперимент. Придумай повод какой-либо.
Я пожал плечами и отняв ладонь от микрофона, попросил:
- Оля, посмотри на балконе, там случайно нет моих резиновых сапог?
- Зачем они тебе, ты что, собрался за ними приехать?
- Посмотри, посмотри, это важно…
- Ну ладно, - ответила она, и я кивнул Генке. В трубке тихо шуршали слабые электрические токи, а Генка схватил ручку, прикрыл глаза, замер на пару секунд, а затем стал что-то быстро писать на краешке газеты.
Наконец трубка щёлкнула, и  смешливый голос жены произнёс:
- Сапоги на месте, не сбежали, что ещё проверить?
Генка опять подергал мой рукав:
- Спроси, что на ней сверху одето? Ну, там брюки, юбка, кофта, часы?
- Тут у нас психологический эксперимент проводится. Я загадал, что на тебе сейчас одето. Я записал это на бумажке и положил в конверт. Нужно, чтобы ты назвала те вещи, что на тебе, - слукавил я. - Только не выдумывай бальных платьев!
- Ну, слушай, - голос жены из трубки был отчетливо слышен нам двоим, мне и Генке. - Джинсы синие, футболка белая, часы на левой руке, на правой - кольцо. Видишь, не снимаю. Да, и ещё – мой любимый кулон с синим камнем, тоже ещё не сняла. Вот. Да, носок, на одну ногу успела одеть… Нижнее белье тоже назвать? Мы что,  десять рублей выиграем?
Тут я несколько растерялся, а потом буркнул:
 - Достаточно одной таблэтки. И  можно без интимных подробностей.
 - Ну как? Ты угадал? – спросила с надеждой жена.
Вспомнив «Летучую мышь» с братьями Соломиными, я, выдержав театральную паузу, ответил фразой: « …ты для меня ещё не прочитанная книга и целый океан тайн» и, услышав удивленный возглас, быстро сказал «все, пока-пока» и положил трубку.
Генка стоял у окна и теребил ручку.
- Там, на газете, до её ответа, я записал то, в чем она была одета, когда выходила на балкон.
Я потянул на себя газету, лежащую на столе. Поселковая многотиражка, с многозначительным названием «Рассвет». Правее этого лаконичного заголовка, Генкиным корявым почерком бегло было написано: джинсы синие, строч.крас.; футб. белая, вырез углом, корот.рук; часы овал лев.рук; кольцо прав. рук; кулон син.кам; тапочки вышит.; нос. прав.нога.
Я ничего не понимал, смотрел на Генку и чувствовал какой-то подвох.
- Гений, что за суперфокусы? Вы с моей половиной договорились разыграть меня, остряки? Спелись удаленно?
- Нет, это не фокусы, - Генка замолчал, взял лежащую на столе пачку «Золотого руна», (столичная редкость!) и вытащил оттуда сигарету. Рассеяно вращая её между большим и указательным пальцем левой руки, он поднёс её к своему лицу и потянул носом.
- Совсем как тогда, на Неруссе,- задумчиво молвил он.
- Друга, то что я тебе хочу рассказать, в это сложно поверить. - Продолжая вертеть пальцами сигарету, он втягивал носом её медовый запах и как будто что-то решал для себя. - Но ты, почти научный человек, работающий в лаборатории, где бывает много всяких учёных… Подожди, не перебивай меня, - он поднял руку, предупреждая мои возражения, - неважно в какой, и каких учёных вокруг тебя бывает много. Ты – как человек, читавший много различных трудов современных сказочников и учёных, возможно, поверишь. Давай так, повторим этот фокус с любым другим знакомым нам человеком. Единственное условие - я должен знать, где он живет или находится сейчас. Ты позвонишь ему, этому человеку, поговоришь с ним, а потом спросишь его, во что он одет. Я тебе напишу к тому времени, что будет на нем и рядом.
Лёгкий хмель от вкусного вина и всплеск адреналина помогли быстро решить проблему. Я, не колеблясь, набрал по памяти номер телефона бывшей одноклассницы, соседки Галки. Генка стоял рядом, положив мне руку на плечо. Галки не было дома, трубку сняла её мать :
- Алло,- произнесла она, - слушаю. Кто это?
- Здравствуйте, тёть Нань, это Сергей, - говорю я в трубку. - Галка дома?
- На огороде ковыряется. Позвать?.
Я глянул на Генку. Тот кивнул головой.
- Да, позовите, - говорю в трубку.
Генка уже сел писать, а я слышал, как в глубине, послышалось: «Галь, подойди к телефону, там Сергей». Наверное, мать ей в форточку крикнула. Пока Галка шла до телефона, Генка протянул обрывок газеты мне и произнёс:
- Уточни, почему у неё большой палец на левой руке завязан, - а сам взялся черкать другой обрывок.
- Галь, привет, а ты мое письмо по поводу встречи одноклассников не получала? - задал я пустой вопрос, когда в трубке послышалось Галкино «аллё».
- Привет! Нет! - естественно послышался ответ из трубки.
- Слушай, - говорю я, читая Генкины каракули, - а тебе офигенно идет это желтое платье в синий горошек и синяя косынка.
- А ты откуда знаешь про платье и косынку? - предсказуемо удивилась Галка. - Ты откуда звонишь? Видел меня? Из дома?
- Твоя сестра из Москвы рассказала, - слукавил я, и продолжаю своё:  - и это, с чего это у тебя палец в гипсе?
- И про это узнал…  Ну, не в гипсе он, забинтовала я так, а порезалась вчера. Витька привез вечером рыбу, чистила её, ножик соскользнул и до косточки раз! - и готово! Ты когда приедешь, встретиться надо!
- Уже приехал, у Генки.
- Так ты видел уже меня! - прагматично заметила одноклассница. 
- Хорошо, давай, заходи, обсудим! - и Галка отключилась.
Генка протянул мне другой обрывок. В нем можно было разобрать: «глубокий разрез до кости»...

Я вопросительно уставился на него и почувствовал, как на моем загривке поднимается «шерсть дыбом»…

Генка в очередной раз задумчиво понюхал незажженную сигарету, которую он таскал с собой по комнате, положил обратно в пачку и произнёс:
- То, что я тебе расскажу, друга, не надо никому рассказывать. Иначе, - тут Генка скаламбурил, - внутренние органы лишат нас нормальной жизни, а меня разберут на органы. Ты единственный, кому я это расскажу. Даже моя жена об этом ничего не знает. Я устал жить с этим, я не знаю, что делать и как жить. Мне надо поделиться с человеком, который меня поймет и хотя бы немного посочувствует. Может, что подскажет. Мы же с тобой когда-то были други.
- Ну, мы как-то и не расходились… Живем просто… но в разных местах… - отвечаю я, не зная, на что оформляю подписку. Но зная Генку, вижу, что простого он не предложит…
- Излагай! - особо не задумываясь, я принимаю я решение. Молодость хороша тем, что решения принимаются и исполняются быстро, мудрость придет потом и  будет тащить на прицепе рассудительность…

Генка вновь вытянул сигарету из пачки, заложил в задумчивости её за ухо, затем подошел к своей коллекции. Поковырявшись в ней, извлек из одного из ящиков, где хранились необработанные камни, обмотанный черной изолентой вытянутый камень. Не спеша начал сматывать с него изоленту и сворачивать её в шарик. Изолента с треском отлипала от многочисленных слоев и постепенно передо мною стал вырисовываться предмет, внешне похожий на прозрачный шестигранник, длиной с авторучку и толщиной с большой палец.  Торцы кристалла были залеплены обычным, почтовым сургучом.

*Примечание. Советский портвейн марки  «777».

(Продолжение следует).