Когда на небосводе вспыхнули первые звезды, в дверь железнодо-рожного барака постучали. И не просто постучали, а вызывающе прогрохотали. Да так, что дружно звякнула посуда в кухонном бу-фете.
- Кто бы это был? - поднявшись с кровати, тревожно подумал Эдик и, сунув ноги в тапочки, лениво пошлепал к двери.
Тетка Маня, у которой племяш снимал жилье, проснувшись, обеспокоенно посоветовала:
- Эдь! Не ходи, путные люди в это время сидят дома либо уже спят. Не к добру это...
Тетку Эдик уважал. Да и было за что. Спокойная, рассудитель-ная, не зануда. Умела хранить тайны...И в этот раз не зудела, а советовала нравоучительно - рассудительно:
- Не ходи, не открывай! Это тебе не село, а город... Тетка перекрестилась на всякий случай, хотя икон в доме не держала. В начальственных кабинетах, в школах да и в домах вместо обра¬зов святых висели на почетных местах портреты руководителей партии и правительства. Вся страна молилась на них, безгрешных и достойных, ведущих народ верной дорогой к светлому будущему, на которой частенько встречались ухабы, рытвины и обрывы...
В распахнутую дверь ворвалась осень. С запахом прелых ли-стьев и промозглым ветром, с нежданными гостями. На пороге стояли два подвыпивших парня. Одного, Генку-сварщика, Эдик узнал сразу, поскольку вместе работали на железной дороге. А другого, сумрачного, неулыбчивого, по кличке Граф, о котором не-мало был наслышан от пацанов, видел в первый раз. Он-то и был предводитель местной шпаны. Закурив и, колечками виртуозно пуская дым, Шишкарь начал разговор - нелегкий и серьезный:
- Привет, фраерок! Базар есть... Ты что же - с Шахом порвал, а у нас на бане (вокзал - прим, авт.) затихариться решил?.. На дно лечь? Не прокатит! Одному рыло чистить будут с двух сторон: и но- востроевские, где раньше ты жил, и мы, бановские...
Эдик напрягся всем существом, стараясь понять «неулыбчи-вого», цель прихода Графа, все еще недоумевая: почему в стольпоздний час он вокзальной шпане понадобился? Работал, учился в школе рабочей молодежи... Никого пальцем не трогал. На рожон не лез. Но этого было, оказывается, мало, совсем мало для того, чтобы идти прямой дорогой, которую наметил себе еще в детстве, и осуществить свою мечту: получить высшее образование и выбить-ся в люди... Но, увы, часто мечты не сбываются. Как говорится, че-ловек полагает, а Господь... И в жизни нередко получается, что не всякий человек кузнец собственного счастья, многое, к сожалению, зависит и от обстоятельств, и от людей, которые рядом. В одном из псалмов царя Давида так и сказано: с праведными - праведен будешь, с нечестивыми - нечестивым, со строптивыми - развра-тишься. Короче, с кем поведешься...
...Бановскую шпану боялся весь город. Но и крутые ослабе¬ли, когда появились новостройки, новые микрорайоны, которые активно заселялись, и там, как грибы после дождя, появлялись свои шайки. А вокзал оставался в прежних архитектурных гра¬ницах. Так что бойцы на разборку с новостроевской шпаной, ой, как нужны были! На драку звали всех независимо от желания. К отпору конкурентов готовился весь Бан, вся вокзальная шантра¬па. Этим и объяснялся поздний «визит» Графа и Генки-сварщика на съемную квартиру Эдика. Мрачного вида Шишкарь поставил перед новым «рекрутом» конкретную задачу : завтра к девяти вечера «подгрести» к станционной кафушке на разборку с ново- строевскими.
- Драка предстоит серьезная, - бросив окурок в цветочный гор-шок, пояснил Граф. - Подгребай, пацан, в девять вечера со штаке-тиной либо с металлическим прутом. Не подвалишь - размажем по стенке, будем кошмарить, как последнюю сволочь... Включай мозги, кореш, а мы потопали.
Эдик ожидал, что знакомый Генка что-то объяснит, расскажет, вступится, наконец, но тот, молча подняв воротник плаща и ссу-тулившись, скрылся с «неулыбчивым» в темноте. Эдик впервые с горечью пожалел: и зачем я сюда, в город, приехал - как хорошо и уютно жилось в селе?
...Ночные визитеры ушли, растворившись в темноте, а в ушах Эдика набатом продолжали отзываться прощальные слова Графа:
- В общем, без вранья, пацан. Приходи на разборку. Откосишь - спросим!
После общения с Графом Эдик пошлепал в спальню, понимая, что просто так отвязаться от вокзальной группировки у него вряд ли получится. Придется идти. Драться. Теперь уже за честь бана: где живешь, за тех и дерешься! Тетка Маня сонно пролепетала:
- Носит же леших по ночам. И чего они к тебе привязались? Там, на Новостройке, не давали тебе покоя. Теперь здесь, на вокза-ле... И, перекрестив в позевоте рот, опять легла спать.
Действительно, новостроевским, с которыми назревала драка, Эдик уже был. Жил после училища у дядьки на квартире. В сосед-нем доме жил другой дядя. Оба охотники. Местным парням сразу же не понравилось, что Эдик работает на вражеской станции, кон-тачит с вокзальными, а живет на их территории, на Новостройке. Это не по понятиям. Не по бандитским правилам, которым почему- то должны подчиняться все, даже не согласные с ними.
- Парень, определись, с кем ты, - однажды, встретив его на улице, посоветовал Шах. Эдик знал, что Шах с Джагой держат но-востройку и возглавляют все разборки. Тогда промолчал, не найдя выхода из создавшейся ситуации, наивно полагая берут на испуг, забудут... Но у того, кто держал верхушку в этом секторе города, с памятью было все в порядке. Как-то возвращаясь с занятий из школы рабочей молодежи, увидел Эдик поджидающую его у дядь-киного дома кодпу. Пришли не говорить по душам, а бить и вразум-лять неразумного. Оказавшись в окружении шпаны, Эдик незамед-лительно обрушил котомку с учебниками на голову ближайшего пацана. Тот присел. Не мешкая, левой звезданул еще одного парня по скуле и бросился в образовавшийся промежуток. Услышав шум, навстречу вышел слегка подвыпивший дядя Коля. Он сразу же про-сек, в чем дело, и, вернувшись домой, выбежал оттуда с двухствол-кой, крикнув своей жене Валентине:
- Позови брательника Мишку, пусть тоже выходит с ружьем... Постоим за племяша!
- Посадят, Коль, - взвизгнула жена, - посадят! - и изо всех сил вцепилась в пиджак мужа. Дело принимало настолько се-
9
;
рьезный оборот, что Эдик нарочно громко, чтобы слышали за забором его недруги, крикнул: «Дядь Коль! Ты же картечью всех положишь. Эти падлы не стоят того...» И в темноте тут же послы-шалось шуршание осенних листьев. Убегали устроители блока¬ды, кто куда...
- Волки позорные. Мразь поганая!, - бушевал выведенный из себя подвыпивший дядька, потрясая ружьем.
После того дерзкого отпора новостревские осаду с жилища сняли. Теперь к дядькиному дому уже никто не подходил, не карау-лил... Местная шпана подлавливала Эдика на дальних подступах. Теперь из вечерней школы приходилось возвращаться замыслова-тыми кругами, заходить с тыла - с другой улицы и по-пластунски, как учили в армейской учебке, по соседскому огороду, ползком просачиваться в жилище. Вечером нагревал воды, стирал штаны и рубашку, чтобы утром быть как огурчик. Днем никто не приставал. Ждали темноты. Именно по вечерам и разыгрывались бандитские страсти. Вот тогда-то дядя Коля, чтобы снять напряжение, взял бу-тылку самогона и позвал племяша брататься с одним из новостро- евских главарей по кличке Джага. Встреча состоялась, самогон выпили, поговорили, получив гарантии безопасности, а результат оказался нулевой. Не вся шпана слушалась Джагу. Существовал другой главарь, более авторитетный. Вот тогда-то, после разговора со Джагой, Эдик и отправился с визитом к Шаху. Выпили, закусили в бановском буфете, а когда вышли на улицу, то нос к носу столкну-лись с двумя лбами, вокзальными отморозками. Был тут рядышком и так называемый «заводной» - не драчун, а злой на язык, вер-тлявый, самый маленький. Такие и начинают разборки. С него и понеслось. Вертлявый, надвинув кепку на самые глаза, внезапно взвизгнул и закричал истошно:
- Шантрапа новостроевская, гниль смрадная. Гниды! Поляны не сечете...
Драка, как искра, вспыхнула мгновенно. Шах с одного удара завалил первого, а второму в челюсть заехал Эдик. Оба отморозка валялись на асфальте. Оба в отключке. «Крикун» тут же бросился наутек... Шаху такой расклад понравился. Теперь, находясь под по-кровительством новостроевского авторитета, можно было не опа-саться местных. Но стали приставать бановские.
ю
';«Ха-'
- Ты с кем дружбу водишь?- поинтересовался Генка-сварщик на работе, - тебя наши видели с пацанами Шаха. Ты даже вокзаль-ного кореша завалил. Оборзел совсем, Эд. Смотри, сверху как бы тебе на башку ненароком не свалилось чего... О том, что сверху что-то вроде болванки или кирпича может свалиться, Эдик знал. Еще когда проходили практику в мастерских локомотивного депо, выпиливали из болванок инструмент разный, на голову одного пар-ня, жившего в другом микрорайоне, упал подшипник. Месяц ходил тот с перевязанной головой, говоря всем:
- Споткнулся, ударился о колесную пару... Куда-то ходил трав¬мированный, у кого-то просил прощения, проставлялся... А другому слесарю шутки ради привязали к ноге веревку, закрепив другой ко¬нец к вагону, тот пошел, веревка натянулась, и он грудью хряснулся о массивную тележку... Отшиб легкие. Получил инвалидность. Это¬го проказники наказали за нравоучительные беседы типа:
- Драться - это плохо. И каждому придется дать ответ пред Всевышним за свои грехи... И подкрепил цитатой свою мысль вы-сказыванием одного святого: «Царство - в тебе, а вне тебя - геен¬на. Вне тебя - смерть, а дверь к ней - грех...» А дальше миссионер на свою беду предрек каждому хулигану ужасти типа:
- И понесут в судный день добрые и злые дела твои на чашу весов к трону Создателя... А потом, сделав передышку и подняв глаза кверху, подвел итог сказанному:
- Страх Божий - это нравственный порог, переступать который никому не дозволено.
Вот и договорился на свою голову... Сам Эдик этих нравоучений не понимал тогда, потому что во дворе, на улице, во всем городе люди жили по другим «ветхозаветным» принципам: человек, чело¬веку - волк, око за око... Существовала главная заповедь хулигана: «Бей первым, пока не завалили тебя». Словом, ограничений никаких, поскольку повсюду господствовала одна идеология - коммунистиче¬ская. Возьми от жизни все на земле, вечная жизнь - это сказка для дурачков. И брали! В этом городе, куда раньше присылали ссыльных из центра России, брали власть над другими кулаками, слепой аг¬рессией, тупой силой... Так что революционные веяния 1917-го года в одночасье обрушили династии, вековые традиции, разрушили по¬рядок в семьях. Именно тогда, когда люди отвергли Бога, тут же под-
п
;
няла голову преступность... Именно эти последствия и предрекал оренбургский атаман Дутов, оставаясь верным присяге.
- Я люблю Россию, - заявил «Сибирскому телеграфному аген- ству» А. И. Дутов, - в частности, свой Оренбургский край. В этом моя платформа... Если бы большевики нашли пути к спасению Рос-сии, я был бы в их рядах... Спустя десятилетия, жизнь без креста и без совести аукнется в городах, особенно на окраинах России, беспределом...
- У меня, - мечтал в детстве Эдик, - все будет по-другому. Пер-во-наперво получу профессию, встречу настоящую любовь, создам крепкую семью, где обязательно будут мир и взаимопонимание. Думалось тогда наивно и просто: все смогу! Сложу свою сказку со счастливым концом... Мечты, мечты... Кто знал тогда, что эти наивные планы неосуществимы и лучшие годы пойдут под откос и будут без¬дарно потрачены на никчемные и глупые уличные разборки. Там, в Кумове - городе, где все криминалом схвачено, ждала парнишку из села совсем иная жизнь, полная опасностей.
Многие люди в том городе имели животные потребности: по блату достать хорошую мебель, повкуснее поесть, послаще попить, побольше поспать, через знакомства и своих родственников полу-чить приличную должность. Если в селе жили попроще, занимались сельские жители огородами, заводили скотину, жили в основном по принципу: как потопаешь, так и полопаешь, то горожане стре-мительно меняли ориентиры и всячески стремились к обогаще¬нию. А следом подрастало другое поколение - дети фронтовиков, безотцовщина, поколение без принципов и без духовной начинки, поколение без Бога, которое целиком полагалось лишь на слепую агрессию и тупую силу кулака. Невидимый фронт проходил через опустошенные безверьем юные сердца. Для подрастающих паца¬нов война на генетическом уровне не закончилась, продолжилась уже на улицах родного города. Против своих же - беспощадная, не-праведная и страшная... Как же быстро православная Русь опусти-лась ниже плинтуса, забыв Бога, традиции и обычаи предков. Мало кто понимал тогда, что жизнь без креста - это путь в никуда. «На-града» за вседозволенность - могила и тлен... Духовная смерть! «Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит...» (Еванг. гл. 8 от Марка.)
12
';«Ха-'
...Уличный фонарь на перроне вокзала тускло разбрасывал свет. Железный ажурный забор. Здесь и собрались две группиров¬ки выяснять отношения. И те, и другие в подпитии. Эдик с прутом стоял напротив Шаха, с которым недавно наладил отношения. Вме-сте с ним бился с отморозками. Но сейчас Шах - главарь новостро- евских. Враг! Он их привел сюда. И бить первым ему надо было его, Шаха. Но на вчерашнего союзника рука как-то не поднималась. А если наперекор всему пойти на мировую? И Эдик, шагнув к Шаху, первым поздоровался с ним и протянул ему руку. И тут же услышал за спиной дикий визг и крик: «Бей подлюк!». Кто-то из бановских бросил кол, который больно ударил по протянутым навстречу друг другу рукам. Генка-сварщик выдвинулся вперед и опустил на голо¬ву Шаха большую арматурину. Тот весь в крови рухнул, как подко-шенный. Завязалась драка. Эдик не помнил, как выбежал вперед и изо всех сил швырнул металлический прут в центр новостроевских. Те дрогнули, а рослый детина с колом выбежал вперед, и Эдик обезоруженный, оказался с ним один на один. А позади малец уже совал ему в руку большую штакетину. «Оруженосец», - промель-кнуло в голове. Свалив рослого одним ударом, Эдик увидел, как новостроевские перепрыгнули через забор и побежали по перрону. Сам не понимая зачем, в азарте драки перемахнул через забор и увидел перепуганных пассажиров прибывшего поезда.
Что-то дрогнуло внутри: и ты теперь зверь! Опомнись!.. А от-ступающая шпана вдруг остановилась, отделился боец размером со шкаф, держа в руках хороший дрын. Принимай вызов, бан! Со-шлись настолько близко, что, казалось, глаза противников метали молнии. Пассажиры и зрители - обе группировки - напряженно сле-дили за ходом поединка. Где еще увидишь поздним вечером бой гладиаторов?! Резкая боль в боку!.. Попал гад все-таки, - подумал Эдик и, отбив нацеленный в голову страшный удар дрыном, ловко махнул штакетиной, опустив ее изо всей силы на голову соперни¬ка. Тот рухнул, как подкошенный. Враг побежал. Но его уже никто не преследовал. И так было ясно: вышка осталась у бановских. Бан и на этот раз подтвердил свое господство в этом неспокойном городе.
После той драки Эдик несколько ночей не спал, все переживал за Шаха и своего соперника, которому проломил голову: живы ли?
в
';«Ха-'
Живучими оказались оба. Правда, оба в больнице, под капельни-цами... Но живы. Милиция не тревожила. «Легавые» в тот злопо-лучный вечер стояли в стороне и ждали окончания драки, чтобы забрать тех, кто самостоятельно уйти с поля битвы не смог. Позже пацаны по своим каналам пробьют: исход драки почти всех устро-ил, даже милицию. Не успокоились только новостроевские, начали собирать новое войско, чтобы отомстить вокзальным за пораже¬ние. А это значит, опять позовут Эдика, неплохо проявившему себя в первой разборке у перрона, на новую драку. А она не за горами. А мысли одна другой не легче: куда скатываюсь? Чем закончится такая жизнь? Просто когда-то тебе перестанет улыбаться фортуна и тебя сделают инвалидом, либо сам кого-то завалишь и сядешь в тюрьму. И тогда, прощай, мечты о высшем образовании, достойной и счастливой жизни. Что делать?
Бессонные ночи сводили Эдика с ума - и думы, думы: так ли живу? Как выбраться из бандитского болота, которое затягивает с головой? На душе мутно и темно, как в туннеле, и никакими таблет-ками не вылечить хандру. Сходить в церковь, попросить совета у батюшки, да не приучен. Церковь на весь город только одна оста-лась. А там пасут прихожан компетентные органы, вмиг доложат и на работе врежут, мало ни покажется.. Сам помнит, как у них на работе слесари обнаружили кем-то спрятанные в хребтовой балке вагона библии. Разобрали священное писание по домам, а потом чекисты прибежали: кто взял, сколько библий? Обязали принести в кабинет начальника... А мастеру, что взял библию, даже выговор объявили.
Как жить дальше? Что делать?.. Один вопрос другого не легче. Но выход все-таки есть: надо жизнь менять и выбираться из этого дерьма. И тогда Эдик делает... ход конем: подает документы на оч-ное отделение в Уральский железнодорожный институт. Лишь бы уехать из бандитского города, оторваться от шпаны, повысить свой статус.
Шансов поступить в институт никаких! Два года армии, а «до» и «после» службы наспех схваченные знания в школе рабочей моло-дежи для столь серьезного дела не годились... После возвращения из армии в десятом классе Эдик учился-то всего ничего, пропустив почти три четверти... Эх, знать бы, где упасть!.. Все чаще задумы-
14
;
вапся о своем грехопадении, искал причины в детстве. И приходил к выводу: чтобы идти дальше, пора сделать работу над ошибками.
БЕГСТВО ОТ... РАДИАЦИИ
...Мечтой о счастье Эдик заболел еще с детства в родном селе... Именно тогда закалялся его характер и совершались пер¬вые ошибки, когда ему, глупому мальчишке, нужно было сделать выбор между добром и злом. Без отца-фронтовика, который умер на рыбалке в 24 года, так и не увидев своих двойняшек-сыновей. Всего полгода не дожил до появления собственных детей на свет Божий фронтовик-пулеметчик. Степное село вздрогнуло, когда с войны вместо «огненного класса», дружно ушедшего доброволь¬цами защищать Родину от врага, вернулись только три парня, один из низ без стопы и с до предела изношенным сердцем. Прожил не-долго. На Пасху фронтовик-инвалид пошел порыбачить, чтобы по-баловать беременную женушку рыбкой, да там, возле озера, тихо и отошел в мир иной...
Малыши родились без отца. Года через три вдова вышла за-муж. Отчим, тоже фронтовик, поначалу буянил дома, но сирот не трогал. Мамку любил. Ревновал к каждому столбу. Порку пасынкам не устраивал понапрасну. Один раз Эдику перепало веревкой по мягкому месту и то тогда, когда под его подушкой обнаружили де-сятирублевую купюру. Он ее подобрал по дороге из садика. Видно, кто-то обронил. Но, поди, докажи кому, что ты нашел, а не украл деньги? Кто поверит малому? Второй раз схлопотал мужского ремня от отчима в поселке Бычиха на Дальнем Востоке, аж возле советско-китайской границы, куда горемычное семейство удрало после атомного взрыва в Оренбуржье. Многие односельчане тогда нашли приют на кладбище в родном селе. От мощной ударной вол-ны посдувало с домов соломенные крыши. Радиактивная пыль па-дала с небес, а женщины-чистюли подметали вениками дворы. Ко-мандовал «парадом» прославленный маршал...В военных лагерях подготовились к атомному взрыву основательно: повсюду стояли танки, в землю были закопаны орудия. К участию в эксперименте привлекли коров, овец... Поговаривали в селе, что и люди, скорее всего зеки, находились в зоне поражения. Да что там зеки: сель-
15
;
ский учитель Эдика, прошедший срочную службу в военных лаге-рях, получил солидную дозу облучения и долго не прожил. Беда за¬тронула не только полигон, но и окрестности.
В одну из деревень приехали москвичи с дозиметрами, их при-гласили за стол гостеприимные крестьяне - кушайте, мол, гости дорогие, самогону нашего ядреного выпейте. Ате померили, поме-рили радиацию своими приборчиками и вежливо отказались. Съе¬ли из пакетиков еду и смылись со словами: « Кушайте свою еду сами...» А сельская учительница? Та еще хлеще! В день атомного взрыва повела весь класс на гору смотреть... солнечное затмение. Закоптили детишки стеклышки, вышли на гору и... увидели огром¬ный ядовитый гриб. Сейчас полсела на мазарках! И кто остался жи¬вой после того «солнечного затмения» - никто не знает. И вряд ли узнает! У самого Эдика пять родственников раковые больные: рак губы, груди, легкого... Половина населения процветающего ранее села до пятидесяти-сорока лет не дотягивало. Да что там простые смертные. Красавец и силач бульдозерист Ратников тоже не избе-жал печальной участи. Приехал однажды в село цирк. И Эдик пом-нит, как на сцену вышел циркач и стал бросать и ловить, пудовые гири как пушинки. А потом, зацепив несколько гирь цепочкой, под-нял их над своей головой. Уж лучше бы и не поднимал...Потому что тут же прозвучала просьба бульдозериста из зрительского зала:
- А можно я попробую?.. Только мне свяжите воедино не поло¬вину, а все гири, что Вы с собой привезли.
- Пробуй, - по-дружески сказал силач, продолжая верить в не-повторимость своего номера. Вышел сельский мужик и все гири поднял над головой легким взмахом руки. Циркач аж присел от удивления и никогда больше не появлялся в селе. Жить бы сель-скому рекордсмену лет до ста, но... А в селе верующие люди суда-чили: взрыв атома средь густонаселенного Черноземья - это гнев Божий, случайностей не бывает. Революцию супостаты устроили, царскую семью расстреляли - вот вам Гражданская и голодомор, чтоб образумились нехристи. Церкви поразрушали, священников и многих невинных поубивали - вот вам еще две войны для вразум-ления - финская и Отечественная... Думайте, что творите...
Эдик замечал, что с каждым годом катастрофически уменьша-ется население родного села, остаются негодные к труду старики и
16
';«Ха-'
старухи и пьяницы - недоумки. Кругом разруха не только домов и ферм, но самое страшное - в головах и душах. Ни одна украденная доска, кирпич или труба с намоленных церквей никому не прине¬сла счастья. Только ветер-бродяга гуляет по разрушенным сестрин¬ским корпусам, коневодческим и животноводческим зданиям. По полям, заросшим бурьяном и мелкими деревцами, и пустырям, где поклонными крестами обозначены святые места разобранных по кирпичику церквей. Бог поругаем не бывает! Видимо, об этом не задумывались люди, когда последний собор, Никольский, разобра-ли уже в семидесятые годы по приказу директора совхоза - немца и продали за копейки иноземцам. Сам немец удрал в годы пере-стройки в Германию, так что с беглеца теперь за разрушение куль-турного наследия области, как говорится, взятки гладки. За него, кстати, заступаются некоторые далекие от церкви односельчане: время, мол, такое было. Время?.. Нет, мы такими были!
Занесли богоборцы секиру над церквами, а потом и сами по-платились... А ведь соорудили чудо-собор в 19 веке в центре села на пожертвования одного московского купца, чью безнадежно больную женушку вымолили у Бога монастырские просительницы из сельской, теперь разогнанной женской обители. Купец после чу-десного исцеления своей второй половины сам приехал из Москвы на окраину России и скомандовал: « Стройте! Быть здесь храму Бо-жиему в честь Николы - Чудотворца! Женушку мне спас! Денег не пожалею...» Как много не сознавали тогда ребята и сам Эдик, убе-гая из села в город после восьмилетки за хорошей жизнью, видя, как рушатся династии земледельцев, скотоводов, пчеловодов, печ-ников... Много позже Эдик напишет о том времени вот эти печаль-ные стихи:
Хмурит вечер над крышами брови, Месяц кажет над домом язык.
Он такой же, как у коровы,
Что в кормушке жует свой жмых. Овцы сгрудились у оградки,
Их глаза, как алмазы, горят.
И лежит, притулившись
к матке,
17
<+
^ёХГ'
Племя глупеньких поросят.
Детство, детство... Твои истоки
Я впитал в оренбурских
степях.
Приобрел городские пороки,
Как заразу в чужих краях.
Город, город! В твоем
многолюдье
Пропадешь - не найти -
пропадешь.
Перепутал я праздник и будни,
Принимая за правду ложь.
Легче в городе было скрыться
От пытливых, досужих глаз,
Чем в селе, где нельзя
утаиться
От молвы, что находит нас.
Что ж случилось теперь?
не пойму я.
В селах тот же царит разлад.
Распряглись... Как на лошади
сбруя
Соскользнула с оглоблей назад.
Я иду по селу и не знаю:
Умер кто или живой?
Узнаю от соседки Фаи:
Алкоголь здесь прошел
косой.
- Вовка, - тянет она, - помер.
Костя спился. Вслед за ним.
А на очереди Нинка. В коме.
Приезжал с ней проститься
сын.
И такие грустные вести
Из родного до боли села.
Виноват, что сбежал...
По чести
©S&- is
';«Ха-'
Меня та же участь ждала.
Утром вышел во двор.
Только ветер Перелистывал листья
страниц.
Дверь сарая музыкой петель Никого не зовет, не манит.
Спит село. Под бурьяном
зачахли
Плодородные пашни вокруг.
Спит село. Хоть с берданки бабахни
Или сам запрягайся в плуг.
Только силы уже не те же...
Кто я им? Теперь чужак.
Навещаю село все реже,
Если с мамой что-то
не так.
Успокоилась, угомонилась...
Не вернуть. Прости, прости!
Приезжаю сюда, чтобы силы И уверенность обрести.
Ветер, вечер, не хмурь так брови,
Не кажи ты мне, месяц, язык.
Я б вернулся в село свое снова,
К жизни той, что когда-то
привык...
Многие парни и девчонки остались бы в селе и не сбежали, но кому-то потребовалось все разорить и разрушить и столкнуть боль-шую страну в пропасть... Без веры и без Бога, без креста вчераш-ние коммунисты и богоборцы, разорив церкви и устроив гонения на верующих, продолжали творить дела неслыханные. Да что там село, огромную империю разобрали кремлевские реформаторы по кусочкам и в бездну криминала бросили. Осталась лишь память и нервы, как оголенные провода, с недоумением в головах: откуда пришел к нам враг - из прошлого или из настоящего?.. Зачем же
19
';«Ха-'
богатое село с добрыми традициями и обычаями, с плодородными пашнями, недоумевал Эдик, кто-то там, наверху, приговорил к по-гибели?... Как и 36 тысяч деревень России, которые повымирали, а в десяти тысячах осталось всего по десять человек и меньше... И почему легендарного военачальника, доблестно защищавшего Родину от самураев и немцев, не изменившего присяге, казачье¬го атамана Дутова, орденоносца, причислили к врагам Отечества и подло убили в Китае? Зачем?... Чтоб укрепить богоборческую власть?... Не только! Еще потому, что казачью армию атамана Ду-това боялись...
Глупыми тогда двойняшки были. Многое не понимали, не со-знавали. Другими интересами жили... Но в мальчишеской памяти четко прописался детский сад. С терпким запахом какао и манной кашей и с первой любовью. Понравилась Эдику девочка в матроске с задорными косичками. Он ей санки услужливо затаскивал в гору, защищал от злыдней, если кто нападал или обзывал ее. Кто при-станет - сразу отпор! Заботился, оберегал, словом. Воспитательни-цы в шоке были, когда букетик полевых цветов четырехлетний Эдик вручил своей избраннице на 8-е Марта. Но потом - как отрезало! Понял маленький кавалер, что его возлюбленная всю жизнь ма-троску носить не будет, переоденется взрослой в обычное платье и смешается со всеми. С той минуты и разлюбил Эдик свою мо-рячку... Брат Никита рос другим. Однолюбом. Полюбил русоволо-сую одноклассницу чуть ли не с начальных классов, так и сохранил чувства к ней на всю жизнь. За руку боялся взять девчонку - кра-снел! Дочку свою от другой женщины, своей жены, когда русово-лосая вышла замуж, назвал именем любимой. Жил с другой, она с другим, оба постарели, осунулись, обзавелись внуками, а мысли, сердце Никиты навсегда остались там, с любимой... Безответно и безнадежно. Словно и не было между русоволосой и ним, ее одно-классником, полвека!
Память жива до сих пор! Мать-вдова работала тогда в конторе бухгалтером. Чтобы не опоздать на работу, препятствия не обходи-ла, бесцеремонно брала братишек, одетых одинаково, за шарфы, поднимала и перетаскивала через лужи. И оба колобка закатыва-лись в дверь детсада сами. Помнит Эдик и торжественную линей¬ку. Их провожали в школу. Выдали портфели, тетради, карандаши.
20
';«Ха-'
Приветствие зачитали. Воспитательницы напутствовали: учитесь, братья, хорошо! Не посрамите садик! Только через две недели, ввиду переполненности класса, отчислили двойняшек из школы. Причина? Всего полтора месяца не хватило братьям до семи лет. Стыдоба! Краснея и пряча глаза от сверстников, Эдик и Никита со слезами на глазах вернулись в садик с подаренными портфелями.
А тут похороны за похоронами. Один родственник умер от лу-чевой болезни, второй... Чья очередь? Вот и дали деру с перепугу в поисках лучшей жизни всем семейством аж на край света - чуть ли не к Тихому океану. По дороге в дальние края на одной станции мать послала Эдика за кипятком. На каждой большой станции стоя-ли в те времена большие баки с кипяченой водой. Бери, сколько хо-чешь! Поезд только-только остановился неподалеку от озера Бай-кал. Время есть. Перебежал Эдик пути, наполнил из крана чайник, а назад дорогу товарняк, идущий по соседним путям, преградил. А пассажирскому дежурная по станции зеленый включила. И уже застучали колеса. Товарняк - в одну сторону, а пассажирский - в другую. Сердце у мальца аж запрыгало от страха. Кругом дре¬мучая тайга. Сибирь, словом. А перед глазами - вагоны, вагоны мелькают.
Заметался с перепугу малец туда-сюда, хотел даже между ко-лесами проскочить, только взрослые остановили стоп-краном пас-сажирский, услышав истошный крик матери. Кто знал тогда, что похожий сценарий с товарняком и в жизни повторится. И не один- два раза, а много раз, когда он, Эдик, не по своей воле, а в силу сложившихся обстоятельств по краю пропасти ходил, упорно искал дорогу к счастью и всякий раз как баррикады загораживали ему пути-дороги, жизненные реалии. Одна другой страшней...
СУРОВЫЕ УРОКИ
Но это будет позже. Как и расплата за грехи, за ошибочно сде-ланный выбор. А поначалу на Дальнем Востоке все складывалось благополучно. После Оренбуржья все семейство поразили совсем иные, можно сказать, экзотические, места. Впечатлений - море! Ходил Эдик с Никитой из поселка Бычиха, что в семи километрах от китайской границы, в школу, дружил с местными пацанами. Пом-
21
;
нит, как Юрка Нищенко, их друг, проголодавшись, доставал во вре-мя урока из портфеля бутылку молока с хлебом и, ни на кого не обращая внимания, обедал прямо в классе. Девчонки смеются, а ему хоть бы хны. Кушать хочу - не мешайте. Хороший друг Юрка! Его семья приютила двойняшек, когда братья потеряли ключи от квартиры и побоялись идти домой...
Юркин отец, видя, что малыши заигрались допоздна и ищут предлог, чтоб остаться, предложил переночевать у них, а когда от-чим утром пришел за мальчишками, Юркин отец как фронтовик фронтовика пристыдил того:
- Володь, нельзя так с сиротами! Им и так нелегко!... А проказ-ницы бычихинские сестры-девчонки?.. Тихой сапой отобрали у бра-тьев целый чайник дикой малины в лесопосадке, а, встретившись осенью в одной школе на сентябрьской линейке, дико извинялись перед братьями: бес, мол, попутал... Простите дурочек. О, как нео-бычно и порой опасно складывалась для братьев новая жизнь! При-ключения чуть ли не на каждом шагу! Брата Никиту однажды укуси-ла злая собака. Отвезли его в больничку, назначили уколы в живот. Никите это вскоре так надоело, что ночью, когда медсестры спали, маленький пациент собрал все шприцы в больнице и утащил злов-редные инструменты в тайгу, где и закопал их в овраге. Утром весь медперсонал на ушах стоял: где шприцы? Уколы больным делать нечем. Искали повсюду, все тумбочки обшарили - нет нигде. Потом кто-то из медперсонала догадался: так это же проделки парнишки, что боится уколов. Никита долго не запирался и повел медиков к своему «схрону».
А вскоре в больнице оказался и сам Эдик. Стал жертвой собст-венного эксперимента. Вкопали братья два столба, а сверху приби-ли перекладину. Сделали качели. Первым опробовал самодельную конструкцию Никита, поскольку считал себя старшим. Мол, родил¬ся я первый, а потом уж ты, брат, извини, появился... Эдик раска¬чал «старшого», а перекладина возьми и оторвись от вертикальных стоек и со всей силы по голове заехала Никите. Брат завопил, стал гладить на голове хороший шишак, приговаривая:
- Пощупай, Эд, а у меня легковушка на голове выросла...
Прибили братья еще раз перекладину, гвоздей не пожалели.
На этот раз Эдик кататься уселся. Никита сил не жалел, поста-
22
;
рался, раскачал, как следует, брата. А перекладина оторвалась от стоек и гвоздями в голову аккурат. Тут уж не легковушка на голове вскочила, а кровь из раны потекла ручьем. Слава Богу, обошлось: гвозди удивительным образом миновали жизненно важные центры. Как остался жив, сам не знает. Верующие люди недоумевали:
- Кто спас? Ангел хранитель?.. И тут же подкрепляли свои до-воды еще одним суждением:
- А может, помогли молитвы прабабушки Устинии и москов-ских родственников-богомольцев, которые, несмотря на слежку и притеснения компетентных органов, продолжали ходить в цер¬ковь? Просили в молитвах Создателя защитить сирот-двойняшек от злых напастей... Так или иначе, но поселковый врач после рен¬тгена и перевязки сказал маме маленького пациента:
- Удивительно! Два-три миллиметра в сторону и... - каюк.
Первые уроки добра и зла... И это все в детстве, когда мальчи-шеский характер закладывается, как фундамент под домом, фор-мируется без школьных прикрас собственное видение мира сего, рушатся прежние представления, навязанные взрослыми и учите-лями. Однажды возвращался Эдик из школы пешком в свою Бы- чиху. Три километра топать до дома. И полдороги не прошел, как догнал его бронетранспортер.
- Заползай, малыш, - позвал водитель-механик, - подвезем.
Ехал Эдик с солдатиками и радовался. Даже гордился. Вот бы
увидели его сверстники или учителя на бронированной машине. Ах-нули бы! Да только захотелось служивым по дороге арбузиков от-ведать, вот и послали первоклассника за сладкой ягодой на бахчи пчеловода. Думал малец, что все законно. Солдаты, бронетранспор¬тер... Два, три арбуза притащил к боевой машине, а с четвертым, когда солдаты смылись, его и застукал хозяин пасеки. Ругать пчело¬вод воришку не стал, накормил медом, дал с собой арбуз. А дома, вот тебе на ! - банка меда стоит на видном месте. Соблазн исклю¬чительный! Продолжить банкет?.. Не стерпел - одну, вторую ложку запустил в банку. Да так увлекся, что и не заметил, как ополовинил посудину. Отчим обнаружил недостаток в домашнем хозяйстве и тут же построил двойняшек. Стал допытываться: кто съел мед? Оба бра¬та молчат, как партизаны. Страх быть наказанным заслонил у Эдика
23
;
все чувства, в том числе и то, что отвечать честно надо бы ему одно¬му, а не брату Никите. Брат был не при чем.
- Кто? - грозно повторил вопрос отчим и, строго глянув на двой¬няшек, увидел на майке Эдика пятна меда. Взорвался, как порох:
- Поймался, воришка! Ах, ты проказник!
Засвистел в воздухе ремень, брызнули слезы, и хотя было ни- чуточки не больно, ревел Эдик не меньше часа без остановки. И все равно это была семья, где жили по правилам и была защита. Просто так тебя никто не тронет и просто так тебе никто не съездит по лбу. Но это дело не меняло: когда после работы отчим пересту-пал порог дома, в просторных комнатах нависала зловещая тиши¬на и Эдику казалось, как будто под самым потолком, там вверху, летает топор, ища грешную голову, на которую следует опуститься. Много позже Эдик напишет про то время вот эти строки:
Опять скандал, разборки в доме...
Вот стихли крики... Тишина!
И я увидел, как в дверном проеме Душа застыла, ужаса полна.
Она уйдет, покинет дом скандальный. Найдет прибежище в другой семье.
И пусть не будет люстры там
хрустальной...
«Не это важно», - скажет она мне.
ПРОЩАЙ... СЧАСТЬЕ!
...Что и говорить: Дальний Восток и сама жизнь в тех краях, куда семья Эдика рванула за счастьем, оказалась намного щедрее, чем в «райской долине!» Оренбуржья. Еще бы! Дали беглой семье на чужбине подъемные, роскошную квартиру в новом доме, крытом шифером, новенький сарай, помогли приобрести буренку молочной породы... Жить бы да жить здесь переселенцам до седых волос. Одна тайга прокормит. Чего стоят накрытые белесыми шапками ту-манов загадочные дальневосточные сопки, богатая на рыбу речка Уссури? Разве забудешь такое!
24
';«Ха-'
На мелководье рыбу ногами ловили. Замутят братья со своими приятелями воды лимана и носятся без устали по мелководью с трехлитровыми банками, вдавливая босыми ногами рыб в илистое дно. Одного боялись: только бы с иглами касатка не попалась. Вмиг пронзишь подошву... Нарыв будет - ой-ой-ой! А грецкие и кедровые орехи... Стучи колотушкой по дереву да собирай дары природы. Однажды Эдик сидел на дереве и собирал дикий виноград в кар-тонную коробку в приграничной с Китаем зоне. Кислый виноград, но варенье классное из него получалось. Только сахара не жалей. Видит, двое неместных, пугливо оглядываясь, подошли к дереву. Эдик внезапно чихнул, незнакомцы вскрикнули:
- Кто такой?...»
-Да местный я, тутошний...
Расспросили незнакомцы парнишку, как обойти поселок, по-благодарили, и тут же растворились в кустах. А минут через десять погранцы с собакой бегут, спрашивают мальчонку:
- Куда пошли мужчина с женщиной?...
Объяснил Эдик им, как и полагается: внешность описал, во что одеты, приметы мужчины и женщины, а потом на линейке в школе зачитали при всех от заставы благодарность... За бдительность, так сказать, и смекалку. Граница рядом, ухо держи востро. Раз по¬могли братья пограничникам исправить ошибку поисковой собаки. Пес глупый солдатам попался, ничего не понимал в следах. Нюха, ну, никакого! Мимо кустов, где двойняшки собирали сладкую ягоду, пробежал человек в фуфайке. А спустя полчаса по дороге топают пограничники, пес с умным видом тянет поводок вперед. Погранич-ники за ним чуть ли не вприпрыжку.
Первым внес коррективы в поиск «нарушителя» брат Никита:
- Дяди! Мужик в фуфайке по дороге не пробегал. Это не его следы. Там прошел пионерский отряд.
- А где же тогда пробегал? - замерли обескураженные погра-ничники.
- Да вот здесь, вдоль просеки...
- Значит, овчарка ложный след взяла, - сообразили солда¬ты в зеленых фуражках. Переставили собаку с пыльной дороги на просеку и та резво побежали за «нарушителем». Через час, видят братья, возвращаются с тем человеком пограничники в об-
25
;
нимку. Здорово же досталось тому от собаки: вся фуфайка изо-драна.
...От добра добра не ищут. В начальных классах детей учили: Китай и СССР друзья навеки, а на деле правители двух великих держав разругались всерьез. Надо драпать с Дальнего Востока. Зарычала на улицах Бычихи бронированная техника. А один танк развернулся и стал палить куда попало. Взрослые говорили, что кто-то из экипажа сошел с ума... У границы двух великих держав в воздухе запахло жареным. Вместо дружбы - подозрительность у народа пышным цветом расцвела. Воду люди получали по та¬лонам. Из водокачки. Боялись отравлений. Дядя Саша, инструктор водолазной команды, даже погиб в Николаевске-на-Амуре, когда вез на санках бидон воды домой. Друг-шофер остановил машину, налил ему воды из цистерны, поговорили дружки о том да о сем. Дернул дядя Саша веревку, чтобы стронуть примерзшие санки с места, а веревка возьми и оторвись и полетел несчастный под ко-леса водовозки, которая тем временем сдавала назад... Родные в один голос: «Судьба». А знакомый священник по-другому объяснил:
- Это Суд Божий... Господь читает мысли каждого, у Него сос-читан каждый человеческий волос. Иной грешник столько горя хлебнет полной чашей на земле, что многократно заплатит за не-разумную жизнь. А другой грешит, жирует, не болеет и живет без проблем. Коттедж, иномарка, денег прорва... Да только, кому мно¬го дается, с того больше и спросится. По грехам и Суд Божий - по-дытожил батюшка.
Эдик об этом всерьез задумается, когда подрастет. Подсчита-ет, сколько же раз он бездумно и глупо между жизнью и смертью ходил по жердочке? Подсчитал и ахнул: двадцать два раза должен был погибнуть, и роковая судьба пыталась свести с ним, грешным, счеты, и двадцать два раза кто-то невидимый его спасал: на опера-ционном столе, когда лопнула армейская язва, под высоковольтны-ми проводами... Поднялся военный шофер на свою боевую машину поправить брезентовый полог на электрифицированном участке железной дороги, хотел было привстать, а проходящий мимо товар¬няка железнодорожник испуганно закричал: «Солдатик, пригнись! Убьет током...» Беда, как пуля, у виска пролетела. Позже, на гра¬жданке, запросто мог сгинуть под топором бандита и вместе с эки-
^5^ 26
';«Ха-'
пажем военного самолета врезаться в скалы... Именно в те траги-ческие минуты и пришло к Эдику осознание истины, что человек не один в этом безумном мире: невидимый Господь держит каждого на ладони и смотрит: куда кто пойдет?.. К ангелам, на Небеса в райскую обитель или к лукавому в адский чертог.. И если не забирает к себе кого-то Господь, то дает тем самым несчастному шанс на исправле¬ние. Без Бога и без Ангела-хранителя одному человеку, ой, как труд¬но поменять ориентиры!.. И можно ли вообще? Много позже Эдик посвятит своему Ангелу-хранителю, вот эти строки благодарности:
Ангел Божий видит все и знает.
Помогает избежать грехов.
Он дежурит у границы рая,
Очищая нас от грязных слов.
От поступков, мыслей и гордыни,
Чтоб не впали в кому нечистот,
Чтоб любили всех людей отныне,
Как нас любит, грешных, только Бог.
Чтоб прощали и не поминали Тех, кто ранил словом невзначай.
За врагов молились так, чтоб знали,
Что желаем им не ад, а рай...
Там, вдали, за синим покрывалом Нет вражды, стяжательства, обид.
Ангел Божий! Как же мало Делаем мы то, что Бог велит.
На земле живем мы весело, беспечно,
Точно нам и не отмерен срок.
Не готовим души к жизни вечной,
И в умы прокрался к нам порок.
Но послушайте! Вы слышите, как ангел Будит нашу совесть и зовет?..
К вечной жизни тянет нас, где ранги,
Звания, богатства не в зачет.
27
;’;«Xs'’’
Ангел Божий! У границы рая Ты дежуришь стойко день и ночь.
Чтоб с тобою мы не пропадали,
Ну, а беды уходили прочь.
Господи! Прости нас бестолковых.
Укрепи нас в мыслях и делах.
Ангел Божий, защити нас снова С пламенной молитвой на устах!
...А меж тем на границе «тучи ходили хмуро». В самый разгар конфликта с Китаем семья купила билеты на поезд и собралась от хорошей жизни уехать на свою малую родину - в Оренбуржье. К тому времени в семье появилась вторая сестренка. Уже пакова¬ли чемоданы, когда до родителей матери в далекой оренбургской деревне дошел нелепый слух, что их любимых внуков по дороге сдадут в казенный дом. Оставят, дескать, на Дальнем Востоке. Де-душка с бабушкой в один голос письменный ультиматум матери: если сдашь Эдика и Никиту в детдом, то больше не дочь ты нам. Вернулись в полном составе - и братья, и сестры. А как иначе? Да и к тому времени отчим Владимир изменил свое отношение к двой-няшкам. Записал их на свою фамилию. Рассуждал так:
- Достаток в доме есть, так что и без детских пособий прожи-вем... А вернувшись в Оренбуржье, вернул Никите и Эдику преж¬ние фамилии, потому что жизнь в родных краях складывалась на¬много труднее.
ОЗОРНЫЕ ЗАБАВЫ
...После Дальнего Востока беглое семейство быстро пусти¬ло корни на своей малой родине в Оренбуржье. Въехали в ту же квартиру. Работу дали без промедления: отчим - шофером, мать - бухгалтером. Жили одинаково, ни братьям, ни сестрам никаких привилегий, никаких поблажек, хотя и отцы по крови разные. Натя-гивали братья сестрам колготки, отводили в садик. Воспитывали,
28
';«Ха-'
как могли. Рев пресекали сразу. Сам Эдик уроки воспитания полу-чил от своих старших двоюродных сестренок с Дальнего Востока еще маленьким в детстве. Хулиганки-гостьи увидели его висящим и орущим на заборе. Перелезал через штакетины и застрял ма¬лыш. Нет бы снять и посочувствовать братику меньшому по-род-ственному, а сестры-охальницы где-то нашли алюминиевую ложку и ну ему в рот золы совать, чтобы не орал. Тут хочешь не хочешь, а пришлось захлопнуть рот... Другое развлечение, конечно же, кино. Вечером, переделав домашние дела, бежали братья к знако¬мым ребятам. Пробирались до начала фильма под клубную сцену и ждали, когда киномеханик запустит «тарахтелку» - переносной движок. Фильм начинался, и из-под сцены по одному, как привиде-ния, Эдик и его друзья пробирались в зал. Смотрели чужие исто-рии, затаив дыхание. И мечтали о счастье.
Жили дружно. В селе никто никого не задирал понапрасну. Ба-ловаться баловались, хотя границы между добром и злом не за-мечали. Наказывали злых, привередливых старух. Прицепляли за нитку картофелину к оконной раме, втыкали спичку и другую нит¬ку с катушкой тянули далеко в кусты. Затем нитку натягивали и... «бух» в стекло, «бух», «бух»... Бабка выбегала, а никого нет. Кре¬стилась с перепугу, а, обнаружив нитку, ругала пацанят нещадно: ах, вы такие-сякие! Креста на вас нет. И действительно, не в моде кресты тогда было носить. Зато озорства детским душам хватало с избытком. Ставили поздним вечером пустую тыкву с глазницами на плотине, разделяющей одну часть села от другой, и люди боялись там ходить, поскольку тыква с горящей внутри свечой ночью наво¬дила ужас. Никому из озорников и в голову не приходило, что такие шутки от лукавого... Были и другие забавы. Днем в разрушенном и сгоревшем корпусе церкви женской обители сельская детвора сражалась на палках, изображая «белых» и «красных». Играли в лапту, в городки, ходили в походы.
Там, за селом, говаривали старики, на глиняном плато, над прудом, располагалась стоянка древнего человека. Вели раскоп¬ки. Правда, ничего юные «археологи» не нашли, но эмоций у каж¬дого участника экспедиции было через край. Но еще большая ли¬хость требовалась в другом месте. Преодолевая страх, пацаны с факелами пытались пройтись по трехкилометровому монашеско-
29
';«Ха-'
му подземному ходу из села в монастырские сады. Метров триста искатели приключений прошли под землей, а дальше - обвал. Вер-нулись... А загадочная Кузиха, кишащая гадюками... Ходил туда Эдик с пацанами в поход. Ночевали на дереве, устроив спальню на ветвях, спасались от змей, не догадываясь, что гадюки и по дере-вьям ползать умеют. И еще как! Кузиха была интересна и другим. Именно в этих местах гремели бои в Гражданскую, и белогвардей¬цы с чапаевцами сходились в рукопашную. Именно здесь ребята откопали в заросшей травой траншее костыль и винтовку Мосина и притащили домой. Попробовали: работает винтовка, затвор ту¬да-сюда ходит: заряжай и стреляй. Но местный участковый, каким- то образом пронюхал о страшной находке и стал допытываться у сельских: где мальчишки хранят оружие. Испугались пацаны: най¬дет ненароком. Ночью притащили винтовку на кручу и сбросили ее с обрыва в темную воду. Прощай, находка!
Позже Эдик с друзьями узнают, что житель соседнего села от-копал в своем огороде готовый к применению пулемет. Эхо Граждан¬ской? Да, эхо... Раритетный пулемет тоже изъяла милиция. А кузи- хинскую винтовку по весне, когда плотину прорвало, из воды сам участковый достал и сдал, куда следует. Зато в школе, на уроках по военной подготовке, можно было нахлобучить на голову настоящую фашистскую каску с пулевым отверстием, взять в руки фашистский или советский автомат с дыркой в дуле. Из такого не стрельнешь. Но впечатления незабываемые... Как будто сам на войне побывал!
А тут новая забава. Однокласснику Вовке родители купили «хромку», и по вечерам тот весело наяривал разные мелодии: «Ба-рыню», «Подгорную», «Цыганочку»... Братья подходили к соседу и канючили: «Вовк, а Вовк, дай поиграть...»
- А ты умеешь? - неодобрительно глядел свысока обладатель заветного сокровища, заранее зная, что ответить. Отказать, конеч-но... А затем еще шире распахивал меха хромки и громко пел:
Сидит пьяный на крыльце С выраженьем на лице.
Выражает то лицо,
Чем садятся на крыльцо.
30
';«Ха-'
Эх, нам бы так!.. Вот тогда-то двойняшки и стали строить пла-ны: как им самим приобрести гармонь.
- Сусликов наловим и сдадим шкурки, - мечтательно произнес Эдик. - Накопим деньги и купим гармонь. Его поддержал Никита:
- Их по нашим степям бегает видимо-невидимо. Пшеницу за-дарма жрут... Словом, вредители.
Сказано - сделано! Взяв ведра, пошли братья за добычей в сте-пи. Первых двух сусликов выкурили быстро. Ведра три опрокинули в нору и вдруг заколыхалась, захлюпала вода, показалась наружу мордочка с усами. Теперь не зевай: вытягивай упирающегося мо-крого зверька на свет белый и шмякай о землю! Первый, второй... Двадцать копеек заработано. Вид убитых зверьков, увы, оптимиз¬ма братьям не прибавил. Наоборот - взыграла жалость! К тому же, чтобы получить десять копеек с каждого зверька, шкурки еще надо было содрать. А это откровенной живодерней попахивало.
- Это сколько же сусликов пришибить нам придется, чтобы хромку купить? - засомневались братья.
Подсчитали: несколько сотен... Позже Эдик с сочувствием на-пишет про маленьких, беззащитных и безвредных зверьков, кото¬рых чья-то досужая голова объявила вне закона:
Маленький, пушистый, остроглазый Суслик без оглядки убегал От погони, крика: «Бей заразу...!»
Лишь седой ковыль его скрывал.
Шли ребята шумною ватагой,
А за ними бензовоз с водой.
Суслик с неожиданной отвагой Столбиком застыл, как часовой.
Он стоял вдали. Не прятался. И сразу Кто-то из мальчишек закричал...
Маленький, пушистый, остроглазый От погони снова побежал.
А вдали река и нет спасенья.
Не дано преграду одолеть.
И все ближе, ближе окруженье - Тут и храбрый может околеть.
31
;’;«Xs'’’
Только вот судьба! Опять удача! Суслик нору тайную нашел.
С глаз долой! Тут не иначе Кто-то беглеца к спасенью вел. Бензовоз подъехал к подземелью, Шланг без промедления в дыру.
Что ж, разбойник, получай похмелье, Вылезай из холодка в жару!
Лили не жалели. Больше, больше. Бензовоз почти уже пустой.
Нить воды становится все тоньше, Ну, а суслик все еще живой.
- Выпил воду иль удрал куда-то?.. - Спорили мальчишки, а шофер:
- Не видать пятерки вам, ребята, - И пошел зачем-то за бугор.
Прямо к речке, к берегу крутому.
Там и рассмеялся от души.
- Баста, пацаны! Валяй до дома, Суслика теперь ищи-свищи.
Пока воду лили с бензовоза,
Он под берег выкопал свой ход.
Сам удрал. И всем колхозом Речку заполняй хоть целый год. Веселились, пели всю дорогу,
Пока мертвых сусликов везли...
Там вдали от школьного порога Нас учили жизни на крови...
И пацан, отчаянный и ловкий, Скальпелем - осколками стекла Деньги зарабатывал сноровкой, Раздевал зверушек до гола.
- И это ради гармошки? Нет, не стоит этого «хромка». Какое уж тут веселье... Выход нашли осенью, когда пришла пора делать кизяки. Кизяками, сделанными из навоза, отапливалось почти все село. Кизячьи станки дома имелись. Лишь бы заказы были. Нани-
32
;
мались двойняшки к знакомым, но больше к родственникам - к ба-бушкам и дедушкам, которые, зная о мечте братьев-сирот купить гармошку, щедро оплачивали труд. Платили всегда гораздо боль-ше, чем стоили того сами кизяки. Но вот заветная сумма собрана. С дедом Иваном съездили в город и купили подержанную гармонь. Радовались несказанно! Да вот только играть так, как сосед в их доме играл - весело и задорно, у братьев не получалось. Медведь, видимо, и тому, и другому на ухо наступил. Кстати, об ушах... Шут-ка шуткой, но одно ухо Эдику точно свинья в детстве отжевала. Это факт! Раз бабушка Саня дала внуку большой сверток масла, веле¬ла матери отнести. Половину села прошлепал малец без эксцессов, стал проходить мимо свиноводческой фермы. Глянул в сторону, а там большой хряк из лужи поднимается и навстречу ему. Потянулся грязный боров за маслом, а Эдик бабушкин подарок над головой поднял. Не дам! Но и хряк не дурак, задрал рыло, навис над малы-шом. Отдай лакомство! Да не дотянется никак, хвать за ухо малы¬ша и давай жевать. Сам не помнит, как вырвался Эдик из смертель¬ных объятий хряка и бегом домой. Прибегает, а мать, беря сверток с маслом, спрашивает сына:
- Эд, а где твое ухо? Одни лохмотья остались...
- Свинья съела, мам.
- Да она ж могла тебя всего съесть, - расплакалась мать, - швырнул бы ей масло, а сам бегом домой. Жизнь дороже.
В другой раз пошел вечером Эдик сопровождать мать на моло-козавод. Пока та сдавала молоко, сын нашел развлечение: в боль-шую трубу засунул голову, чтобы посмотреть, что там внутри нахо-дится. В трубе же темь несусветная, испугался Эдик, стал тянуть голову назад, а уши растопырились, за что-то зацепились, мешают освободиться. Разорался, что есть мочи, зовет людей на подмогу. А в темноте рев через трубу раздается с горы нешуточный. Собра-лась целая толпа. Судачат односельчане, что делать.
- Надо распилить металлической ножовкой трубу и разогнуть, - советует слесарь. Сварщик свое предлагает:
- Разрезать резаком... А чтобы труба не нагревалась, поли¬вать ее холодной водой...
От этих предложений Эдик завопил еще больше. И тут подхо-дит старый кузнец и, ничего не говоря, берет проказника за ноги и
33
;
резко дергает. Эдик вылетает из трубы с окровавленными ушами и орет белугой. Но на крики его никто уже не обращает внимания. Проблема решена малой кровью...
Вот так и жили. И по-хорошему, и по-плохому. На улице и во дворе - свобода, а дома... на полусогнутых. Топор под потолком. По вечерам шли к подножию горы, откуда пастух, смачно «стре¬ляя» длиннющим кнутом, пригонял с пастбища стадо. А братьям предстояло найти свою скотину: по лямочке на шее или по надре-занным ушам овец, по особым приметам определить среди чужих животин своих - корову, теленка... А стадо скатывается с горы в село, пыль столбом, не проморгай, хозяин, не упусти своих... А уж если не уследишь - попадет дома тебе по первое число. Как-то, прошляпив скотину, убежали с испугу в ночь двойняшки за косогор и спрятались в стогу сена. Там и ночевали. Спали и не слышали, как скотники приехали за сеном и ну тыкать вилами рядом с малы¬шами. Чуть-чуть не закололи обоих. Выпорхнули внезапно воробья¬ми, а со скотниками чуть ли инфаркт не приключился.
- Вы, сорванцы, что тут делаете? Мы ж вас чуть на вилы не подняли...
Тишина - вот чего не доставало в доме. Малейшая искра - и пожар конфликта. Особенно распалялся отчим тогда, когда у него бунтовала язва. Ее он привез с войны. Отчим на фронте подвозил снаряды к орудиям, не раз свою полуторку с риском для жизни го-нял под огнем «мессеров» к передовым позициям, вот там, на войне, и сорвал желудок. И теперь, в мирные дни, когда боли обостря¬лись, из уст главы семейства вылетал отборнейший мат. У бра- та-двойняшки Никиты именно тогда появилось хобби: он поначалу пробовал писать фантастические рассказы, а затем переключил¬ся на совсем другой жанр: стал записывать в тетрадку все новые и новые изречения отчима Владимира, который был великим ху¬дожником по словесам. Но тайное вскоре стало явным. Автор из¬ощренных матюгов случайно наткнулся на тетрадку под подушкой юного коллекционера и, узнав свои «изобретения», мгновенно пришел в ярость...
- Похабщину собираешь, - стрельнув черными, как смоль, гла-зами и потрясая роскошной шевелюрой, - заорал Владимир, - и, сделав несколько шагов в сторону перепуганного на смерть бра-
34
';«Ха-'
тельника, разорвал тетрадку пополам... - Да я тебя, писаку, в по-рошок изотру!..
Удивительно, но после того злосчастного дня лексикон матер-щинника поменялся. Можно сказать, сузился до минимальных пре-делов. Повлияло?! Никто не знает. Одному Богу известно...
С бабушками и дедушками, с верными друзьям незаметно про-летали детские годы. Из октябрят вскоре приняли братьев в пио-неры, затем в комсомольцы...Новая идеология ничего не меняла. Церкви в селе уничтожили. Так что молились верующие по домам. Возле спасенных монастырских иконостасов. С ними молилась, родная сестра родного отца двойняшек, Валентина. Директор уз-нал, что непокорная девушка не только отказалась вступать в ком-сомол, но и молится со старухами, взвился, как Змей Горынич: «Не позволю, не потерплю...» и... бегом к ее родителям. А Валентина на крылечке его встречает, не пускает в дом, чтобы зря не трепал не-рвы родителям. А директор рвется к ним в дом, угрожает, ну Вален-тина и толкни его нечаянно в грудь, а тот и покатился со ступенек кувырком. Весь лоб в шишках. Скандал на все село. Милиция прие-хала. Дело хотят заводить. Родители Валентины, не будь дураками, вручили директору школы флягу меду, ну тот и затих, забрал заяв-ление назад. Если дедушка с бабушкой, у которых жил Никита, не держали в доме образов и никогда не крестились, то в доме умер-шего отца и Валентины иконы висели чуть ли не в каждом углу. Одна из дерева, почерневшая, находилась на кухне - вся в дырках от пуль.
- Это в Гражданскую ей досталось, - пояснила правнуку пра-бабушка Устиния.
- У нас в доме красный командир остановился на постой и тре-нировался. Устроил в доме тир, а Мать Божия, как мишень. Метил в лик Пресвятой Богородицы, а пули чудесным образом легли во¬круг нимба... Прощала я стрелка', не обижалась на него, терпела, как могла. Каждый ответит перед Создателем за свои, а не за чужие грехи. Я еще часовому красноармейцу, что стоял с винтов¬кой у крыльца в луже, принесла соломки, чтобы ноги не застудил служивый. А командир вышел на крыльцо и давай меня ругать, что я балую солдата. Отшвырнул сапогом соломку из лужи в сто¬рону...
35
;
И надо же такому чуду случиться: когда Эдику перевалило за де¬сять лет, вышел он рано утром из дедушкиного дома, встал на место часового и увидел, как со стороны заливных лугов, где была обретена икона Николая Чудотворца, низко-низко плывет по алеющему утрен¬нему небу светящийся ромб и мелодичный колокольный перезвон его сопровождает. Удивился утреннему происшествию несказанно, так и не поняв: а что бы это значило? Позже ромбическое изображе¬ние иконы Спасителя увидел Эдик в одном из храмов Оренбуржья на иконостасе. Ну точ-в точь тот образ, что в детстве на небе видел!
ЖИЛИ-БЫЛИ...
...Еще там, в селе, дед-пчеловод советовал внуку не уезжать в город, а научиться пасечному делу, и обещал передать ему неу-гомонное и трудолюбивое пчелиное хозяйство в монашеском саду, предлагал даже жить в своем доме, а приехавшая в гости к роди-телям тетка из Москвы вообще приглашала переехать в столицу и получить профессию зубного техника. Но Эдик почему-то видел в этих предложениях большой минус: пчеловодам и зубным техникам красивой формы, как у железнодорожников, не выдают. Значит, надо топать в «жэу»...
Так был сделан глупый выбор, положено начало многим ошиб-кам в цепочке судьбы. Господь, давая человеку жизнь, оставляет за ним право самому выбрать профессию, жену, место прожива¬ния... В общем, выбрать три столпа, на которых и держится сама жизнь. Один столп будет гнилой, и вся жизнь перекосится. Хотя сей¬час, спустя десятилетия, пришло и другое понимание: стань Эдик пчеловодом в процветающем совхозе, возможно, его житейский «корабль» потерпел бы еще больший крах. В лихие девяностые все четыре совхозные пасеки были безжалостно разграблены. Начался распад, начало которого проявилось намного раньше. Еще в годы застоя... в недрах СССР. И память тут же подбросила Эдику одну картинку за другой на тему: это все не мое, это все совхозное.
В каникулы, чтобы внук не валял дурака, дед Иван предложил Эдику поработать помощником пчеловода в монашеском саду. Парень согласился. И получалось ведь. Даже в отсутствие деда. Главное - рои не проморгать. Замечай: куда какой полетел, где сел
36
';«Ха-'
передохнуть. А потом лезь на дерево и стряхивай пчел в роевню. Важно, чтобы предводительница-матка там оказалась. Дед в тот день в конторе задержался, а Эдик за пчелами следил. Измотал¬ся совсем, бегая с ящиком за роями. Сел передохнуть. Смотрит, начальник всего совхозного плодо-овощного сада и одновременно пасеки чешет с роевней к нему. Поздоровался, спросил: «Где дед Иван ?..» Узнав, что дед закупает в райцентре вощину, скомандо-вал: «Высыпь мне в ящик самый лучший рой, но об этом никому не болтай. Даже деду»... Утащил, одним словом, совхозный рой на-чальник к себе домой. Деду внук, конечно же, рассказал об этом печальном эпизоде, но тот только рукой махнул: «Начальник, что поделаешь»... А сколько проверяющих из района в самый медос-бор с бидончиками объявились? Этому медку налей, тому... Дед Иван явно нервничал, встречая высокое начальство с большой та-рой, но не перечил чиновникам. И, провожая очередного визитера, поймав пчелку-пленницу, ползающую по окошку амшанника, бе-режно брал ее за крылья и с душевной радостью отпускал на волю: «Трудись, милая...Собирай медок. Ты же не трутень!». Не успевал гость из района скрыться за ульями, а на пороге стоял уже новый ревизор... Дед, конечно, гневался, на бесстыжих, совести не имею-щих, но смиренно разливал им совхозный мед по бидонам, хотя сам не крохоборничал. Когда качали мед за труды внуку, как и другим приглашенным на помощь, наливал немного меньше, чтобы другие не укорили...
Бабушка Саня, его женушка, тоже работала пчеловодом. Толь-ко в колхозе. По количеству пчелиных семей у бабушки с дедуш¬кой присутствовал паритет. Но вот закавыка: в негласном сорев¬новании бабушка Саня всегда побеждала своего мужа Ивана. Меду бабушкины пчелки собирали больше. И ревизоры к ней не ходили. Побаивались крутого нрава пасечницы. Ее, еще молодую, к честности приучили обстоятельства. Проходила как-то мимо мо-нашеского сада и, увидев молодые яблоньки, захотела кисленько¬го. Беременных всегда тянет на такое. Сорвала яблочко зеленень¬кое и давай его жевать. А монахини-сторожа тут как тут. Поймали с поличным.
- Стыдобища-то какая! - с повлажневшими глазами расска-зывала позже баба Саня своим внукам. - Судилище мне показное
37
';«Ха-'
устроили, поставили столбом среди собрания и давай стыдить. С тех пор усвоила как дважды два: свое отдам, но чужое не возьму.
Внучата же росли другими. Ради бравады с пацанами из хра-нилищ доставали крючьями арбузы, повреждая другие, совершали набеги на бахчи и совхозные грядки. У самих в огородах этого до-бра навалом, а хотелось экстрима, перед пацанами покрасоваться. Украсть и не попасться считалось не воровством, а верхом мальчи-шеской доблести.
Как-то за обедом бабушка Саня дала задание внуку: отнести деду на пасеку в монашеский сад еды. Собрала, что надо, вручила в руки бидончик со щами и сказала:
- Можешь взять с собой Леньку и Толика, двоюродных братьев своих, чтобы не скучать. Позвал Эдик родичей и в путь-дорогу. Не заметил, как за разговорами отмерили ногами три километра и до¬шли до первого сада, а когда второй сад, где дедова пасека, стали проходить, то Ленька, баловень такой, предложил залезть за поми¬дорами.
- Да зачем нам они? - запротестовал Толик, - своих хоть от-бавляй...»
- Здесь, на косогоре, помидоры повкуснее и порода другая- бычьи, мясистые, - вставил свое веское слово Эдик.
Эти доводы братья оспаривать не стали и, продравшись через стену из колючего терновника и берез, преодолев арык, оказались в самом центре грядок. Набрали в кучу самых спелых и давай де¬лить помидоры по фуражкам. Только разложили, как из кустов вы¬лез мужик с ружьем.
- Атас! - крикнул Толька и побежал первым. Следом братья нырнули в кусты. Выбежали из сада, а фуражки на грядках оста-лись. Вот беда-то! Делать нечего: надо нести обед деду.
Зашел Эдик в сад через официальный вход, спустился в пчели-ный амшанник и обомлел: на стене у деда висели три их фуражки. Вот тебе бабушка и Юрьев день! Покаяться, сознаться бы, а не мо-жет. Не приучен к покаянию, да и стыдоба-то какая! Дед Иван чуть не застукал за воровством. А дед-пчеловод, очищая запечатанные пчелиные рамы от восковой пленки, меж тем говорит: «Ходил вот, внучек, я на пруд поохотиться на диких уток, а возле пасеки паца¬ны какие-то. Подумали, дурни, наверное, сторож идет с обходом и
38
;’;«Xs'’’
сбежали, оставив кепки. Вот глупыши! Что меня бояться?... При-дется отнести головные уборы, как трофеи, директору сада...» Так и не вступился Эдик за свою кепку и кепки братьев двоюродных. Промолчал... Поступил по пацанским правилам: сам пропадай, но друзей не выдавай! Так и вернулись братья домой без фуражек посрамленными, придумывая по дороге каждый свою отговорку... А самый рассудительный, Леонид, вынес такой вердикт:
- Лучше за кепки рвань получить от мамки, чем за воровство. Среди мальчишек за доблесть считалось, если в мягкое место от сторожа солью из ружья получал. Пострадал во время мальчише-ской боевой операции, а значит, «герой» . Ни присесть, ни встать - боль несусветная. С неделю сидел проказник в тазу с водой и отмачивал соль. А такого понятия, как сожаления по поводу: чужое не бери - в мальчишеской среде вообще отсутствовало. Зато цер-ковное, особенно крестики, и у взрослых и у детей считалось в то время пережитком прошлого и даже чем-то позорным. Однажды прабабушка Устиния, что от веры не отошла и обряды соблюдала, утренние и вечерние молитвы читала, достала из своего сундучка крестик и, подозвав Эдика, осенив крестным знамением правнука, повесила ему на шею крестик, напутствуя:
- Ты же крещеный. Ангел-хранитель к тебе самим Господом приставлен... Запомни, внучек, Бог поругаем не бывает...
Правда, крестил в богоборческие годы маленьких братьев не священник, а тетка Валя из Москвы. Усадила в тазы с водой, про-читала молитвы. Но хотя бы так!.. Когда она приезжала со своим мужем, отцом Иоанном, к бабушке Сане, своей матери, то по бо-гоборческому селу полз змеей слух: «Попы приехали...» И прихо-дилось, встречая дочь с зятем, занавешивать окна и даже ставни закрывать. Злые языки хуже артобстрела. Вильям Шекспир столе-тия назад напишет по этому поводу: «Грехи других судить Вы так усердно рветесь. Начните со своих и до других не доберетесь...»
Даже когда в село приезжал навещать родителей, родной брат попадьи из соседней области, брат умершего отца двойняшек, и, услышав от земляков про «попов», садился в тот же автобус, с ко-торым приехал, и уезжал домой .
- Ты же крещеный! - напоминала всякий раз правнуку праба-бушка, замечая шалости Эдика, - Читай хотя бы один раз в день
39
;
краткую молитву: «Святый Ангеле Божий, хранителю мой, моли Бога о мне...» Ангел-хранитель услышит и оградит тебя от вся-ческих бед тысячу раз. Он всегда рядышком. Крестик не снимай, правнучек... Где вера-там сила, говорил один святой человек, где нет веры - немощь...
Только не обратил глупый правнук внимания на мудрые сове¬ты старого человека. На Атаман-горе с пацанами Эдик так увлекся игрой в клёк, бросая палку в старый диск, которым бороновали прежде поля, стараясь попасть в круглый чурачок битой, что не заметил, как крестик выбился из-под его рубахи. Первым заметил крестик Ромка-насмешник и сразу крикнул во все легкие: «Попо¬вич. Темнота...» Ребята весело засмеялись, отпуская в адрес Эди¬ка злые шуточки. Сам не помня себя от обиды, Эдик вбежал в де-душкин дом и, расплакавшись от досады, снял крестик и швырнул прабабушке на кровать. Устиния мудро промолчала, а вечером почему-то молилась около икон дольше обычного. Кто знал, что спустя много десятилетий, хлебнув горя полной чашей, ее прав¬нук горько пожалеет и раскается в том и в других опрометчивых поступках.
ТЕЩУ ЗА БУТЫЛКУ...
Глупое босоногое детство... И мальчишеская радость, когда мать провожала двойняшек к дедушкам и бабушкам. Там внукам жилось привольнее и именно там царила самая настоящая лю¬бовь. Эдик помнит, как долгими зимними вечерами в доме деда Ивана собиралась родня и, попивая чаек с вареньем, от нечего де¬лать резалась в карты, записывая мелком на дощатой перегородке кухни, кто и сколько раз остался дураком. Но со временем такие однообразные посиделки наскучили и тогда вместо чая на столе стали появляться крепкие напитки. На 8-е Марта, хлебнув спиртно-го, один из гостей проронил: «Вот ты, внучек, подарил на Женский день бабушке Сане подарочек, а не поздравил свою любимую ба-булю». Видя игривое настроение мужчин, Эдик, чтобы подыграть взрослым, тут же сморозил, не подумав:
- Курица - не птица, баба - не человек... Мужики расхохотались, а бабушка Саня, обиделась не на шутку:
40
';«Ха-'
- Спасибо внучек. Порадовал. Не надо мне от тебя никаких по-дарков... Оставь их себе... И не откладывая дело в долгий ящик, тут же вернула Эдику зубную пасту и щетку...
Стыдобища-то какая! Откуда это? Лукавый попутал? И не толь-ко. Учили в школе совсем другому. Человека сравнивали с царем природы, делай и говори, что хочешь. И говорили... А ведь святые отцы учили сотни лет назад, что в рот хорошо, то изо рта плохо... Затем разъясняли сказанное: пища переварится в желудке и вый¬дет наружу, а колючие и ядовитые слова, вылетевшие из уст, заде¬нут и ранят многих. Но кто читал тогда святых отцов?
В сельской школе учили историю, географию далеких стран, а о своем легендарном селе дети ничего не знали. Не знали о том, что в их селе процветал когда-то огромный женский монастырь - пятьсот монахинь и послушниц. Везде и во всем царил идеаль¬ный порядок: в трех монашеских садах, на мельницах, в полях, на животноводческих фермах. С пяти церквей по праздникам звони¬ли колокола, зазывая прихожан на службу. Девочкам-сироткам и престарелым никогда не отказывали в приюте. Всех паломников безвозмездно кормили в монастыре, а если кто на лошадях при-езжал - сыпали бесплатно овес. В одночасье, после бурных собы-тий 1917-го, началось разрушение церквей, сестринских корпусов и закончилось подлым убийством настоятельницы, игуменьи Ерми- онии (Литвиновой). Кому это надо было? Разве немощные старухи и монахини могли противостоять безбожникам, у которых за душой ничего не было: ни кола, ни двора... И в душах подрастающих детей верующих незаметно стали прорастать сорняки безверия и вседоз-воленности... Это в полной мере коснулось и Эдика. Без духовной начинки, без креста и без Бога жизнь его впоследствии пошла не в гору, а под откос. Осознание причин неудач придет к нему значи-тельно позже, когда Эдик вспомнит прабабушкину молитву и побе-жит в церковь, чтобы правильно окреститься и раскаяться в своих многочисленных грехах.
...В скором времени в дедушкином доме появилась прабабуш-ка Секпетея, мама бабушки Сани. К тому времени распитие спир-тного совсем вытеснило мирное чаепитие. И как-то дед Иван, в оче-редной раз выпивая со своим свояком, проспорил своему родичу бутылку водки. Чем расплачиваться? Бабушка Саня денег навер-
41
';«Ха-'
няка не даст. Она всегда воевала с пьянством. А зеленый змий все прочнее занимал в доме свои позиции...
Однажды бабушка уехала к дочке погостить, а родной брат зво¬нит деду Ивану из города:
- Нельзя ли, брательник, тебя проведать. Винца попьем с то-бой, пока твоя женушка в отъезде.
- Приезжай, гульнем, - молвил дед Иван.
Разгулялись деды. Дым коромыслом. Самогон рекой. А потом братьев испуг взял: должна вот-вот жена деда Ивана вернуться из города. Пошел Иван от греха подальше брата Андрея на автобус провожать. Медку дорогому гостю налил, яичек в плетеную корзин-ку положил. А из автобуса «злодейка» бабушка Саня вываливает¬ся. Что тут было! Дед Иван бросился бежать, а его брат, бросив мед и яички, так и застыл с испугу на месте. Прятаться поздно уже. Но жена деда Ивана, увидев такое смятение среди братьев, подняла «подарки» с земли, вручила их деду Андрею и сказала:
- Ладно, поезжай, родственник... Бог тебе судья. А ты, старый хрыч, хорошей рвани дома получишь, - обращаясь к своему мужу пообещала грозно бабушка Саня. Взбучку дед Иван получил знат-ную, но не остепенился. При всяком удобном случае в бутылку за-глядывал.
...И вот теперь за игрой в карты дед Иван проспорил свояку бу-тылку водки. Как расплачиваться, чем - не знает. А у свояка жила старенькая Секлетея, которая для зятя была, что бельмо на глазу. Петр Иванович, не будь дураком, предложил деду Ивану бартер:
- Давай, свояк, баш на баш. У тебя матери Устинии девяносто лет. И у меня теща такого же возраста. Возьми и мою, чтобы твоей матери скучно не было. Года одинаковые, а про спор забудь. Про-щаю...
Вот так, если рассуждать трезво и верить рассказчику, за бу-тылку водки прабабушка Секлетея и оказалась рядом с прабабуш-кой Устей. Жили прабабушки мирно и скромно. Обе молились, ни-кому не перечили... Обе баловали правнука гостинцами. Конфетка, пряник дорогого стоили. Ну а летом, на время школьных каникул, дед вновь позвал внука трудиться на пасеку. Была у деда Ивана одна слабость - медовуха. Сполоснет медогонку, а сладкую воду - в бак. Недельки через две получалась прекрасная брага. Однажды,
42
';«Ха-'
собираясь домой, дед хлебнул хмельного и в подпитии пошел мимо гречишного поля. А по нему, как тараканы, комбайны ползают. Дед так и присел от увиденного: гречиха в цвету, его труженицы-пчелки дружно жужжат - еще не успели мед собрать с поля, а гречиху под нож. Не побоялся, хмельной бегом в село, три километра от мона-шеского сада отмахал и - в контору. Там директор совхоза совеща-ние проводил. Раскрывает дед двери и - бух на колени:
- Товарищ директор! Ради всего святого, остановите комбай¬ны. Мои пчелки еще мед с гречихи не собрали...
Агроном аж присвистнул:
-Да чего с ним, с пьяным, разговоры разговаривать... А дирек-тор совхоза деда уважал за преданность делу и тут же отдал приказ остановить комбайны. И долго еще кружили пчелы над гречишным полем... Возвращались в ульи через огромные ветвистые бере¬зы, посаженные труженицами-монахинями вокруг монастырского сада... Красота тех мест неописуемая! Аж дух захватывает!
Бродит сумрак по дороге,
Занавеской синий смог.
С неба ткнулся белым рогом Месяц в задремавший стог.
Дремлет сладко старый тополь.
Тихо плещется ручей.
Вывел песню расторопно Одинокий соловей.
Он замолк, и сразу слышно,
Как в вечерней тишине Степь колышется и дышит,
Словно человек во сне.
Эти звуки мне знакомы - С детства с удочкой в руке!..
Хорошо, когда ты дома,
А не гостем вдалеке.
Вновь вернулся издалека:
Тополь, месяц, звон ручья...
Дома низенькие окна Слепо смотрят на меня.
43
;’;«Xs'’’
Соловей охрип немного. Может, внук того певца. Та же сельская дорога Без начала и конца...
ДЕШЕВО НЕ ПРОДАДУТ?
...Сколько лет прошло? Закроет Эдик глаза, а память услуж-ливо достает из своих потайных хранилищ бесценные картины бескрайних оренбургских степей, волнистое море золотистой пше-ницы, изумительные по своей красоте рыбацкие рассветы, и сер¬дце вдруг встрепенется и наполнится жалостью к самому себе и к состарившимся и умершим землякам, жившими здесь когда-то. Седой ковыль, как старый друг, приветливо машет белыми кудряш-ками с холмов, провожая усопших, прощаясь с покидающими село молодыми и встречая белых, как лунь, стариков, приезжающих сюда помирать... Люди в селе, как вода в ручье... Подолгу не за-держиваются на месте... Один из сельских шоферов, очарованный с детства природой малой родины, признался как-то односельча¬нам, что ради одной вот только березки или школьного тополя готов работать здесь за мизерные деньги до конца дней своих и никогда ни за какие коврижки не покинет благословенные края. А дотош¬ные люди, спрашивают его:
- Ну, ты молодой. А как и на что нам, пожилым, прикажешь жить, чем кормить семейство?..
И нет ответа на этот бесхитростный житейский вопрос... Как нечего сказать седым могилам, тем, кто отважно сражался за Ро-дину, честно трудился в совхозе и навсегда упокоился в сырой зем-ле. А вопрос один: почему после них, ушедших в мир иной, поло-живших жизнь в боях за Родину - не расцвет наступил, а упадок?.. И невольно на бумагу ложатся вот эти строки...
Мой милый край! Я в прошлом утопаю. Мне памятны седые тополя.
Ковыль степной кудряшками играет И золотом за избами поля.
44
<+
*'ёХ5'*
Я помню скачки и жокеев крики,
Походку важную быков.
Москва встречала их
по-генеральски лихо!..
Оркестр туш играл у поездов...
Сейчас все в прошлом. Молодежь
не знает
Про достижения старух и стариков,
Их внуки чаще в город уезжают,
Куда везли показывать быков.
И тщательно слова я подбираю, Боюсь скатиться на пустую лесть.
Я всякий раз в волненье замираю, Когда услышу радостную весть,
Что мой земляк добился небывалых Для наших сёл мартеновских высот И прославляет металлургом Таллы В далеком городе из года в год...
О, сколько нас, отчаянных и смелых, Искали птицу счастья вдалеке.
И тополя бросались пухом белым Нам вслед, ушедшим в город налегке. Мы уходили вдаль с горящим взором, Расправив плечи, прямо ставя грудь, Не ведая о том, каким позором Чертополохом зарастет наш путь.
...Мой отчий край! Нерадостные вести,
Как фронтовые сводки в письмах из села... Крестьянский труд, увы, теперь не в чести, Людей нужда до ручки довела.
Куда плывем без курса, без штурвала?
Куда прибьет прибрежная волна?
;’;«Xs'’’
Село мое! Лодчонкой малой
Ты в океане бурном, что и вся страна.
А тополя стареют. Сыплют белым пухом.
Оглохли старые, им и невдомек,
Что в их селе российская разруха Нашла себе укромный уголок.
В годы перестройки непродуманные и грабительские рефор¬мы подорвали нашу экономику гораздо больше, чем, надо думать, все танки, самолеты и орудия Вермахта, и народу полегло не мень¬ше, чем от фашистов - от безысходности, алкоголя и болезней, тотальной нищеты... Разве ради богатеев шли в бой наши герои и простые советские труженики, не жалея себя, поднимали после кровавой войны из руин города и села? Себя не жалели, потому что верили в лучшее... Верили в себя! Что Эдик может сказать на могиле отцу, которого он так и не застал живым? Что им, первым умершим после Великой Победы, памятники от военкоматов не по-лагаются? Вот если бы добровольцы-бойцы дожили до девяностых, а вместе с ними и отец Эдика, то пожалуйста... Какая чудовищная несправедливость! И опять непонятно: почему при «упыре» Стали¬не каждую весну цены на продукты падали, а при демократах ска¬чут вверх и пенсии нищенские? Почему в результате реформ наше здравоохранение пришло в упадок? Вопросы, вопросы...
- Малую родину наши «патриоты» дешево не продадут... С на-чала обанкротят, разорят до последнего колышка, скупят за копей-ки фермы и пашни, а потом цифры с семизначными нулями объявят за ранее брошенные хозяйства... А нам, дурачкам, дуют в уши, что толку, мол, было вкладывать в неперспективный совхоз, зря тра-тить деньги... И едут из Москвы-матушки большие начальнички не в разоренные, а в накаченные финансовыми бицепсами хозяйства. А как же люди? Кто им поможет? Странно... Врач к больным едет в первую очередь, а не к здоровым. А здесь все наоборот!.. Как не вспомнить Евангелие, гл. 5 от Луки: « Не здоровые имеют нужду во враче, но больные ...» В самую точку!
...Незаметно шло время, мальчики подрастали, становились помощниками по хозяйству. На их плечи легли уход за скотиной, прополка огорода, чистка снега... У отчима постепенно менялось
46
';«Ха-'
отношение к братьям. А когда разъехались кто куда: Никита - в другое село, Эдик - в город - отчим Владимир совсем заскучал. Братья по-прежнему звали его папой, поскольку не побрезговал, взял в жены женщину с «прицепом»... С двойняшками. Хотя тогда выбор был большой. После войны невесты из каждого двора вы-глядывали. Когда Эдик приезжал из города в село, отец, всей сво¬ей внешностью больше напоминающий цыгана, пританцовывая от радости, от самой калитки бежал к нему и, захлебываясь от радо-сти, спешил обнять дорогого и долгожданного гостя, восклицая:
- Эдик, Эдик приехал... Бежал на кухню, и, достав из холодиль¬ника бутылку водки, командовал:
- Мать, закуску! Выпивал с Эдиком и тут же запевал любимую песню либо про «коногона с разбитой головой», либо про «танки-ста, у которого был такой конец». Пел фронтовик-шофер красиво, с душой. Эх, если бы раньше так! Мирно, тепло, по-отцовски. Может, и в город не надо было бы уезжать.
МАЛЬЧИКИ ДЛЯ БИТЬЯ
...Город встретил вчерашнего школьника Эдика неприветливо. Да и начиналось не так, как задумал. Как предостережение Свы¬ше. Чтобы попасть в училище на слесаря по ремонту вагонов, надо было привезти с собой в город аж два килограмма сушеного ши-повника. А попробуй насобирай его в степи! Это на холмах его ви-димо-невидимо. Но там, в низине, заросшей кустами шиповника, водятся гадюки, мерзкие твари... Укусят еще. Рисковал. Гадюки, шипя, уползали неохотно в ковыль, когда Эдик шуршал палкой в шиповнике. А сам собирал и собирал покрасневшие плоды, пред-ставляя картинку-замануху: по улице идет сосед Санька Завядин, на нем новенькая форма с петлицами, фуражка с кокардой, ремнем перепоясан. Сам видел: девки так и сохнут. Даже его девчонка ста-ла на Саньку заглядываться.
- Ничего, и мне такую скоро дадут, - мечтательно думал Эдик, заполняя шиповником ведерко доверху. Через неделю набрал больше, чем положено. Поехал со степной ягодой из села в город подавать документы, но приключился конфуз. Шиповник на жаре усох и до двух кило не хватило граммов двести. Чуть не распла-
47
;
кался от досады Эдик. Но в аптеке посочувствовали: дали справку, какая требовалась. Порядок! В канцелярии училища оформили до-кументы быстро, и вот Эдик в группе слесарей-ремонтников.
- Шуруй на склад, парень, там получишь обмундирование: фу-ражку с кокардой, ремень с эмблемой и китель с петлицами, - заби-рая заявление, сказала моложавая женщина с ярко накрашенными губами. Эдик подумал: как будто крови напилась. У них в селе никто из девчонок тогда еще губы не красил. Своей красоты хватало... А когда в сельский клуб приехали танцоры из города и включили свою музыку, показали как танцевать твист, девчонки рассмеялись и стали вальсировать с ребятами под сельский духовой оркестр.
Форму, надо сказать, выдали на загляденье. Нарядился, не-сколько раз прошелся перед зеркалом. Аж не узнал себя! Фуражка с кокардой, ремень широкий с бляхой... Любота! Мечты сбывают-ся... Поначалу везло. Эдика поселили в общаге. Платить не надо. Внизу - детдомовцы, а на втором этаже - мальчишки без отцов. И занятия, занятия. Учили ремонтировать вагоны, железнодорожные пути... Ничего мудреного, хотя присутствовали и такие предметы, как электротехника, металловедение, физкультура и история об-щественных отношения...
Учеба давалась легко. Хотел одновременно в школу рабочей молодежи подать документы в девятый класс, чтобы не отстать от своих, сельских, но в училище сказали, как отрезали:
- За двумя зайцами, парень, не гонись. Тут учись, как следует. Одели, обули, кормят - что тебе еще надо! А надо было сельским ребятам очень много, но главное, спокойствия. Администрация учи-лища не вмешивалась, а городская шпана в конец оборзела, покоя сельским не давала. Городские отморозки задирались, подлавли-вали «жеушников» по одиночке и нещадно били. В город сходить и вернуться без синяка для общажных - все равно что сходить в разведку в тыл врага...
Друг Вовка однажды предложил Эдику вечером сходить к родне, живущей близ вокзала. Пригласила тетка на пирожки. Опасно, но пошли. Все же вдвоем... К дому подошли без приключений, постуча¬ли в темное стекло и встали у окна. И тут случилось невероятное, от чего до сих пор мурашки по спине. Раздался звон стекла и из окна вместе с осколками на мальчишек вылетел торпедой мужик в тру-
(^5^ 48
;
сах. Ну, естественно, оба сразу дали деру. Эдик на ходу успел выбро¬сить большой гаечный ключ, припасенный для встречи с городскими. Не дай Бог, придет милиция с обыском в общагу - не докажешь, что ключ здесь не при чем. Молча легли спать, попробовали уснуть, но не смогли - перед глазами кошмар: мертвецы, скелеты... Разве уснешь после такого? Через день все прояснилось. Муж тетки оказался лу¬натиком и на вечерний стук в окно среагировал неадекватно. Пред¬ставил, как рассказывала тетка, море. Поставил возле подоконника табурет, разбежался и, как был в трусах, нырнул в окно. А высота от асфальта до рам метра полтора. Шмякнулся лунатик об асфальт, сразу опомнился и стал винить посторонних, чьи голоса слышал за окном... Хорошо, что тетка с головой дружила... Все обошлось.
Городские же, видя возле столовой мелюзгу, по-прежнему от-рабатывали на ней боксерские удары.
- Пацан, вали отсюда, - идя с занятий в духовом оркестре на ужин Эдик заметил возле столовой местную шпану. Не успел опом-ниться, как получил от длинного парня по кличке Гусак удар «под дых» и оказался на асфальте. Ничего не скажешь - бил профессио-нал. Эдик позорно лежал на асфальте, а Гусак с дружками гоготал:
- Ну что ж ты такой хилый?.. Вставай, паря...
Эдик сразу понял: здесь, в бандитском городе, жить придется ина¬че. И приспосабливаться к существующим порядкам. Дома по секто¬рам, по территориям поделены. На темных улицах повсюду царство¬вали злые законы, а люди жили по принципу «око за око»... Это там, в деревне, все по полочкам... А здесь, в чужом и холодном городе, су¬ществовали свои и чужие. Даже национальность не имела значения: чуваш ты или татарин. Не важно, какой ты национальности, а важно где ты живешь, работаешь, с кем общаешься.
Синяки, дырки от шила... в ноге, в мягком месте. Так «метили» городские сельских пацанов. А кому и лезвием, зажатым между пальцами, по лицу полоснут. Эти шрамы заживали дольше, остав-ляя следы на всю жизнь. Преподаватели и директор училища никак не реагировали на криминальную ситуацию, хотя наверняка знали об наездах на общагу городских. Вечером собрались в комнате «малышей» второкурсники, авторитетные ребята... Пришел даже уважаемый в городе бывший выпускник училища по кличке Комар. Загалдела мелюзга:
49
';«Ха-'
- Задавили совсем. Пора сдачи городу дать.
- Кто будет сдачу давать? - остановил галдеж Комар. - Ты, ты... Да они Вас одним пальцем по стенке размажут... Они же мышцы в секциях качают.
КРИМИНАЛЬНЫЙ КАПКАН
Все понимали, что голыми руками рослую, поднаторевшую в драках шпану, не одолеть... И тогда решили - вооружаться! Прямо в мастерских локомотивного депо, где проходили практику, вытачи-вая напильниками из болванок разные кусачки, ножницы, молотки, стали мастерить из баббита, выплавленного из подшипников, ка-стеты и прочие приспособления для драки... А самый маленький поехал к себе в село и привез отцовское ружье. По вечерам, за-мотав кулаки в полотенца, общаговские мальчишки отрабатыва¬ли приемы борьбы. А когда подучились на своих и вооружились, встали в разношерстную колонну и пошли по улицам бандитского города. Устроили так сказать акцию устрашения... Городские па-цаны видели «жеушное» войско и весело посмеивались: «Дохля- тики... Куда прете? Передавим, как блох...» И действительно: шли пятнадцатилетние мальчишки, небольшого росточка, не бойцы, а так себе... Одним словом, всерьез этот демарш городские не восприняли. Выглядывая из калиток частных домов, задирались с пацанятами, отпуская едкие шуточки:
- Подходи по одному, уши бантиком завяжем...
Что и говорить, акция устрашения не удалась. Даже любимая учительница Эдика Эльвира, что преподавала вагонные автотор-моза, после того похода ядовито подколола своих учеников на сво-ем уроке:
- Не выросли вы еще до драк. Не озверели. А ты, Эдик, что там делал?.. Метр с шапкой, а туда же.
Но тот поход не остался незамеченным. Пока Эдик с друзья¬ми сидели на занятиях, директор по кличке Шаблон с педагогами устроили в общаге обыск. Подняли половицу пола, и найденный схрон поверг преподавателей в шок. Тревога! Срочное построе¬ние! Строй замер, когда педагоги высыпали на асфальт несколько тазов с кастетами, а сверху положили ружье. Стыдили, как могли.
50
';«Ха-'
Грозили тюрьмой. А кончился разбор довольно прозаично: в ми-лицию директор не сообщил, тем самым спас себя и своих воспи-танников от неприятностей. А избиения «дохлятиков» продолжа-лись. Милиция не вмешивалась. Общаговских гонцов, посланных вечером за хлебом на вокзал, городские быстренько вычисляли, деньги - мелочь, собранную с комнаты на буханку хлеба, отбира¬ли и с приличной «лялюхой» под глазом отпускали гонца к себе в общагу. Не ходить?...А как до утра дотянуть? Ужин в семь, а в десять уже голодно. Юный организм требует еды. А хлеб только на вокзале можно купить, где всего два прохода - выхода. Перекрыть их - не вопрос. Попало и Эдику, когда подошла его очередь идти на вокзал за хлебом. Купил буханку, а уйти - никак. Все ходы пе-рекрыты городскими. Увидел среди городских парня в солдатской форме, ну, наверное, не тронут. Все же солдат - защитник Роди¬ны! Так учили в школе. А здесь, на вокзале, и получил вчерашний школьник... от «защитника». Во весь глаз синяк. Тогда-то и появи-лись на свет Божий вот эти строки:
Мы шли по жизни жестко и упрямо.
С друзьями спорили до хрипоты.
Из пустяков не раздували драмы,
И девушкам дарили мы цветы.
На драку шли, как будто на свиданье.
Готовы биться долго и всерьез.
И синяки нам были, как медали,
За глаз подбитый и кровавый нос.
Нас часто били прямо на вокзале.
Здесь хлеб мы покупали на общак.
Краюху хлеба к сердцу прижимали...
И нет, казалось, в мире выше благ,
Чем оказаться ночью в общежитье.
Смывая кровь с разбитого лица,
Воды холодной из ковша напиться Из рук детдомовского сорванца.
Впрочем, в серой череде будней были и проблески. Ждали праздников, когда с духовым оркестром мимо городского начальст-
51
';«Ха-'
ва, чеканя шаг, маршировали воспитанники ЖЭУ. Пройдут духачи, проведут железнодорожное училище и бегут, только пятки сверка-ют, в хвост первомайской демонстрации. Там, в кустах, учитель по духовым инструментам выдавал ребятам городскую одежду - ру-бахи и брюки. Жеушники переоблачапись в гражданскую одежду и становились во главе кондитерской фабрики, где руководитель оркестра вторую зарплату получал за несуществующий коллек¬тив. Дудели ребятки во все легкие, вели за собой кондитеров... Старались вовсю. Городское начальство всякий раз нахваливало и фабрику, и ЖЭУ за демонстрации с оркестром, не догадываясь о подмене. А после демонстрации наступал час обжорства. Руково-дитель несуществующего оркестра запускал мальчишек-духачей на фабрику и для них, изрядно проголодавшихся, наступал празд¬ник живота: пива - залейся и конфет с тортами - прорва. Ухо¬дили молодые духачи пьяненькие мимо охраны с инструментами наизготовку. С трубами вверх. А в них - пиво. И потом вся общага гуляла до утра. Эдик играл на альтушке. Конечно, больше пива помещалось в трубах теноров и басов, но и в альт Эдика залива-лось немало. Вот трубачам действительно обидно. В их маленький инструмент ничего не нальешь. Шли с пиршества трубачи пустые, но с ними всегда щедро делились басы и Эдик - альт отливал им от себя. Все же трубачи, когда играли вальс или марш, главную партию вели...
А примерно через месяц случилась страшная битва возле об-щаги. Отлились слезы сиротской пацанвы. Помощь пришла, откуда и не ждали. Серьезный отпор городским дали двадцатилетние пар-ни, которые приехали на практику из Оренбурга и жили с мелюзгой в общаге. Тот вечер запомнился многим. Молча, в потемках, стенка на стенку шли городская шпана и оренбургские, будущие помощни-ки машинистов. Двадцать пять крепких, отслуживших армию ребят вступились за братьев своих меньших. За каждым рослым бойцом шел позади маленький «оруженосец». Эдик тащил штакетины за рослым Димой по кличке «Молодой» и подавал ему палку за пал-кой, а тот молотил ими налево и направо. Да так, что от палок толь-ко щепки летели.
- Ну, что же вы такие пугливые, фраера ржавые, - кричал «Мо-лодой» городской шпане, размахивая штакетиной над головой, -
52
;
вот я здесь, налетай... Я вам еще за пацанят наших мало врезал, змии траншейные...
Сила силу взяла. Дрогнули городские, побежали... Струхнули как следует. Преследовать их никто не стал.
- Куда же вы, касатики, - задорно кричали оренбуржцы вслед разбитому городскому «войску», которое трусливо улепетывало, пятки смазывая, растворяясь в спасительных сумерках переулков.
Вот так Эдик приобретал в чужом городе профессию, о кото-рой ровным счетом ничего не знал. Когда через год группу слеса-рей привели в вагонное депо, то им выдали на руки длиннющие зубилы и большущие кувалды. Так началось не парадное, а насто-ящее знакомство с профессией слесаря. Этими громоздкими ин-струментами требовалось разрубать заржавелые с кулак размером гайки на поясных вагонных тележках. На морозе. Места для всех вагонов в депо не хватало. Только за воротами. Здесь-то Эдик и узнал подробнее про свою будущую профессию то, о чем в учили-ще предпочитали помалкивать до поры, до времени. Труд слесаря - это надрывный, ломовой, а зовут слесарей не иначе, как чернопу- зики. Влетели, голуби сизокрылые... Прямо в сети!
Любишь, не любишь профессию, а три года отпаши за прое-денные харчи там, куда тебя распределят после учебы. Городских не заманить сюда, а сельских глупышей, пожалуйста. И назад, до-мой, посреди учебы хода в село нет: за форму - плати, за питание и проживание - тоже. Да где ж такие деньги взять? Год проучился, обмундирование износил. Обувь, особенно правый ботинок, Эдик разлохматил совсем, пальцы выглядывают... Впереди зима... Что делать? На помощь из дома не надейся. Там брату-двойняшке всей семьей помогали, тот учился в сельхозтехникуме. Сестренки ма-ленькие. Стыдно просить, разорять и без того скудный семейный бюджет. Эдик мучительно думал, где взять деньги на обувь? Одно утешало: безвыходных ситуаций не бывает. Надо попробовать са-мому заработать!
Стал объявления читать, всех расспрашивать... Все непруха, непруха, а вот она и везуха. В общаге среди зимы объявился на-ниматель. В костюмчике, при «гавриле», то есть галстуке, видный такой. Собрал пацанов и объяснил: нужно разгрузить вагон с за-мерзшей солью. Главное - кузов от соли освободить и вагон увести
53
';«Ха-'
на станцию, простоя, мол, он «намотал» много, а это деньги. Как в такси счетчик: тикает и тикает... Надо же, какая-то светлая голо¬ва додумалась загрузить соль в период неустойчивой погоды - то слякоть, то морозы - в полувагон, у которого нет крыши. Впрочем, может, взрослые дяди надеялись на русское «авось», что полувагон с солью движенцы быстро продвинут от пункта «А» до пункта «Б». Но случилась задержка. Соль кол колом пришла. Ни одна бригада грузчиков не бралась за это «дохлое» дело. А пацаны, раздетые и разутые, на втором году обучения, в том числе и Эдик, безропотно согласились. К горемычному вагону тут же принесли жесткие робы, ломы, лопаты и топоры. Обещали хорошо заплатить. Деньги сразу. Эдик и четверо его друзей за работу взялись дружно. Застучали ломы, лопаты. Лопаты скоро погнулись. Еще бы! Это была насто¬ящая соляная твердь, броня. Через день под моросящим дождем вперемежку с заморозками роба на пацанах стояла как на мане¬кенах. Четыре дня, от рассвета до заката, закосив занятия, маль¬чишки долбили соль. И вот наконец-то вагон освобожден, рельсы зачищены, подъезжай маневровый тепловоз и выводи горемыку на станцию. Счетчик отключай за простой!.. Приходит наниматель и вдруг говорит, что по инструкции соль надо отбросить еще на два метра от рельсов. Тогда и заплатит, дескать. Вовка-морячок, кото¬рого из мореходки выперли за любвеобильность, прилепившиися к жэушнкам, спросил в лоб:
- А как же уговор?
- Не знаю я никакого уговора, - завизжал работодатель,- есть правила. Они для всех одни. Эдик предложил сходить к директору, пожаловаться. Сходили. Но и тому как по барабану. Так бригада же- ушников, выполнив адовую работу, осталась с носом. Впрочем, не совсем... Неизвестно откуда появившийся наниматель сунул Эдику на прощание мелочь, на которую каждый смог купить себе дешевое мороженое. А как же башмаки? Плакали башмаки. А ноги мерзли. Морозы трескучие на целую неделю зарядили. Что же делать? Вы-ход Эдик нашел оригинальный. На помойке нашел выброшенный кем-то ботинок, почти что новый, заменил свой рваный на исправ-ный, а ботинок оказался на одну и ту же ногу. Приспособился и так ходить: идет Эдик по городу, а носы башмаков в одну сторону поглядывают, но зато как сядет за учебный стол, заплетет нога за
54
';«Ха-'
ногу и ботинки не разберешь... Правда, в растопырку, но кто станет приглядываться?!
Вечером, после ломовой работы, Эдик нырнул в душевую, что-бы отмыться от мазута, намылился и увидел как по рукам, ногам и животу потекла кровь. Глаза не разомкнуть - лицо-то намылено, а рядом смешки злорадные чернопузиков: кто-то насовал в мыло бритвенные лезвия. Пошутил, так сказать... Эх, быстрей бы в ар-мию!
...Воскресения Эдик ждал, как избавление от бед. Наконец- то отдохнет, хотя бы на время, от ненавистной работы, от учебы в ШРМ, которой он тогда уделял особое внимание. Эдик понимал, что приобретая абы какую профессию, он страшно отстал от одно-классников, получивших в родном селе свидетельство о среднем образовании. Так что запряг себя в учебу помимо работы по самые уши: переучивался со слесарей на осмотрщика вагонов, осваивал профессию шофера и еще ходил на занятия в девятый класс в ве-чернюю школу рабочей молодежи и в духовой оркестр. И везде его ругали и везде он был плохой: там пропустит, туда опоздает... Но бросать тяжелую ношу не хотел. Как в цирке: жонглер крутит на палочках много тарелочек, вот, казалось бы, упадет тарелочка, а он ее вновь подкручивает. Где сильно ругали - туда и бежал, под-кручивая «тарелочку», пропуская другие занятия. Так что попотеть пришлось в полную силу. Повестка в армию почти на два года прер-вала бешеный ритм.
ЛЮБОВЬ ЧЕРНОПУЗИКА
Эдик только что вернулся из армии. Служил на Украине... И ему нравились добродушные и трудолюбивые украинцы, поря¬док в селах и городах. Да только доходили слухи, что там, на Запа¬де, бандеровцы не миловали наших солдат. Нападали на караулы. А здесь все было мирно. Закончив сержантскую учебку, Эдик по¬шел к командиру части и попросил, чтобы брата Никиту после тех¬никума направили в его взвод. Напрасно ждал! У Никиты комиссия обнаружила почти тот же дефект, что и у отца-фронтовика - бо-лезнь сердца. Призыву в армию брат-двойняшка не подлежал... Сам сходил к врачам, проверился: сердце, как часы - в норме! Ко-
55
;
мандовал украинцами, азербайжанцами, грузинами... Учил мар-шировать, стрелять. Ходили вместе в дозоры. Жили, короче, одной семьей. Грузинам присылали по почте в огурцах чачу (типа нашего самогона, прим, авт.) Ходил с «джигатами» сопровождающим за посылками, получал «секретные» овощи, а вечером за солдатски¬ми палатками накрывали общий стол. И тихо, мирно беседовали до глубокой ночи. Короче, армия оставила в душе Эдика приятные впечатления... А на гражданке вновь работа, школа...
...На 8-е Марта в школе намечался танцевальный вечер. Толь¬ко надеть нечего вчерашнему солдату: нарядов никаких. Бушлат, солдатская шапка... Два месяца минуло, как из армии. Выручил парень из Подмосковья, что приехал в город свататься к родствен-нице Эдика: одолжил жениховские наряды на один вечер. Выглядел Эдик на вечере в школе рабочей молодежи шикарно, на все пять с плюсом. И на белом принесенном из дома баяне играл, и учил свер-стников модный танец танцевать и стихи собственного сочинения читал:
Дон Жуан - умелый фехтовальщик.
Поле брани - мягкая кровать.
Под напором нежности и фальши Девушки не могут устоять.
Дон Кихот в любви смешон и жалок. Беззащитный меч его мечты Блещет у роскошных пьедесталов Ханжества, коварства и любви.
Короче, оказался Эдик в центре внимания девчат. Вот и запала на него приглашенная на вечер красавица из богатеньких. Все за-говаривала с Эдиком, приглашала на танец. А позже через подруж-ку попросила о свидании: мол, понравился ей очень Эдик, любовь до гроба. Надо отвечать. С замиранием сердца передал записку красавице, пригласил в кинотеатр на фильм «Марыся и Наполеон». Пришел первым, купил билеты. А вот и любовь идет, нарядная вся, шубка не шубка, шапка не шапка. А Эдик в бушлате, «наряды» уеха-ли в Подмосковье вместе с женихом. Сразу почувствовал, что что-то не то в их отношениях, похолодание: воротит нос принцесса от него,
56
';«Ха-'
разговаривать не желает, он за ней и так и эдак, за руку ее берет, а она руку его отбрасывает. Потом дошло наконец-то до кавалера: вид не тот у него. После фильма простились на мосту сухо. Принцесса только и сказала на прощанье: «Провожать не надо. Сама дойду...» Ну, что ж, прощай, дорогая!..
Вторая попытка завести роман с девушкой-милиционершей также не увенчалась успехом. С компанией пошли на природу отме-тить ее день рождения. Спустились с кручи, возле кустиков на бе-регу реки под крутым обрывом разложили скатерть-самобранку с водочкой. Выпили, развернул Эдик свой баян, сбацал «Цыганочку» и затем за разговорами полностью проигнорировал именинницу, отдав предпочтение другой. Так уж получилось: одна девица лиш-ней оказалась в их честной компании. Именинница обиделась капи-тально, незаметно взяла белоснежный баян и поднялась на кручу. Эдик произносил как раз на берегу тост за любовь, и в это самое неподходящее время на сидящих внизу сверху полетел новенький баян. От столкновения с землей клавишный инструмент разлетелся на мелкие кусочки. Хорошо, что ни в кого не попал: напрочь сне¬сло бы кому-то голову. Вот это казачка! А Эдик не обиделся: сам виноват... Да и милиционерша охладила пыл словами: «Что с воза упало, то пропало»...
Амуры закончились, так и не начавшись, и Эдик, затратив столько времени и спалив столько чувств впустую на романы с девицами, вновь окунулся в привычный режим. Работа, учеба и снова работа... Все бы ничего, да только возвращаться к тетке на квартиру после вечерней школы с железнодорожного вокзала ста-ло опасно. Парни везде кучками ходят - кодлами. Не дай завалить себя потехи ради... А город же продолжал вздрагивать от утренних известий типа: «Сегодня бандиты проиграли красные сапожки...» И дамы ходили только в синих или черных. «В кинотеатре нельзя сегодня садиться на второй ряд - можно получить заточку в бок. Второй ряд проигран нынешней ночью в карты. И весь ряд, несмо-тря на замечательный фильм, оставался свободным. А тут по го-роду волнами пошла молва: «Милиция сняла с дерева девушку на вокзале. Кто-то свел счеты с ней рядом с ментовкой и, пустив кровь на белоснежную кофточку, сделал красавице «снегиря»... Знай, милиция, кто в городе хозяин!» В селе же люди жили совсем иначе.
57
';«Ха-'
ВОРОВСКАЯ СМЕНА
Лохматые тучи быстро скользят по ночному небу, то и дело за-крывая огрызок луны. К осмотру поезда дежурный по станции не предъявляет - передышка. Взрослые дяди жаждут зрелищ. Берут крючки для открывания букс, палки и выходят в деповской двор, загораживая все выходы. Бездомные собаки, почуяв неладное, жа-лобно подвывают. Как воспоминания о той кровавой «охоте» - вот эти стихи...
Смотрю на жизнь я одичало,
Людей все меньше признаю.
В людской толпе,
как в волчьей стае,
Живу один в родном краю.
И вижу, что другой породы Здесь стали многие навек.
Как изменили души годы!
Как изменился человек!
Он взял себе привычки зверя,
Агрессии слепую суть.
Я человеку меньше верю,
Чем зверю хищному в лесу.
Зверь убежит от человека,
А человека человек Уродом сделает, калекой И остановит жизни бег.
...Смотрю на жизнь я одичало,
Людей все меньше признаю,
В людской толпе,
Как в волчьей стае Живу один в родном краю.
- Ату их! - подает команду напарник Эдика, бывший уголовник по кличке Муля и в собак летят камни и палки. Потом еще, еще... Скулеж невероятный. Загнанные в угол собаки начинают бешено огрызаться. Это еще более распаляет осмотрщиков вагонов. И вот
58
';«Ха-'
уже самые неувертливые бедолаги прихрамывают, а иные и с места сдвинуться не могут. Эмоции зашкаливают. Кругом кровь. Собачья. Дядя Петя, седой ветеран, пробует остановить коллег. Да где там - охота в самом разгаре. Но вот из дежурки бежит парень и кричит во все легкие: «На второй путь вваливается товарняк...» Охота законче¬на, и осмотрщики бегут встречать поезд, чтобы с ходу по бряцанию запчастей, дыму букс определить неисправность. Холодный стоящий на пути поезд столько сведений о себе не даст. Он уже неинтересен с разных точек зрения... Впрочем, бывали и исключения из правил в этой смене, если в одном из «ввалившихся» на станцию поездов попадался вагон с водкой или баки с красным вином. Часто спиртное приходило из Средней Азии без сопровождения. И тогда под вагон заползал осмотрщик с ручной дрелью, рассверливал деревянный пол, днище бака, и смена только успевала оттаскивать вино ведрами. Но ведер на огромные баки явно не хватало, так что львиная доля хорошего среднеазиатского вина выливалась по дороге на шпалы.
С водкой было еще проще. Вскрывался люк, и вся смена до утра находилась под кайфом. А когда вагонов с вино-водочным в поездах не было, то выставляли маневровые тепловозы со спир- ткомбината пустые цистерны и пожилые выпивохи, пользовавшие¬ся незыблемым авторитетом в смене, посылали Эдика с чайником и лохматым тряпьем на дно огромной цистерны. Там, в самом низу, в клапане для слива скапливался спирт, который стекал со стенок и заполнял углубление. Вонь внутри от спирта неимоверная! В пору противогаз напяливать или выползать наверх пустому. Позор! И Эдик, зажав нос, окунал тряпки в клапан и выжимал ржавую жид-кость в чайник. После вся смена гуляла, а Эдик выглядел героем. А как же поезда? Договаривались с дежурной по станции, что за осмотр поездов распишутся в журнале в конце смены и товарняки уходили в путь совсем не осмотренные. На авось.
Но однажды случилась беда. Хвостовые десять вагонов с железной рудой и техникой загремели под откос. Эдик вместе с восстановительным поездом ездил на ликвидацию крушения. Увиденное - потрясло: скрюченные винтом рельсы, разбросанные кругом шпалы, искореженные вагонные тележки, погнутые кузо¬ва, покалеченная новая техника. Охранник, что должен сопрово¬ждать краны и машины, на счастье свое загулял. И это спасло
59
';«Ха-'
ему жизнь. Ревизоры провели расследование и выяснили, что с правой стороны осматривал товарняк прославленный «вагонный доктор», чья фотография уже несколько десятилетий не сходит с доски почета.
- Как же так? - забеспокоилось вагонное начальство. - Нам же влетит за ложного передовика. Его опыт обобщен на всю железную дорогу. И вот - на тебе - крушение. Просмотрел шплинт на вали¬ке триангеля с тормозными колодками, который, как спортивная штанга, опустился во время движения вагонов вниз - чуть ли не до шпал, и при заходе поезда на станцию зацепился за тягу стре-лочного перевода. Вот почему вагоны мгновенно встали на дыбы и полетели с насыпи вместе с рельсами и самой стрелкой под откос. Конфуз... Передовик пропустил не скрытую трещину или сложный дефект, а ерундовую неисправность. Шплинт! Разрулили чисто по- гангстерски. Вызвали в кабинет второго осмотрщика, который шел с другой стороны поезда, неименитого, и попросили того взять вину на себя.
- Да меня же посадят, - струхнул напарник передовика, - с моей стороны чики-пуки, все в ажуре. Я же не виноват... С моей стороны только головка валика, шплинт - с другой... Что шплинта нет, мой напарник должен был увидеть...
- Знаем! Да ты не переживай. Мы посоветовались с юристами - срок тебе грозит не реальный, а условный. Возьми вину на себя. Дурак, мы тебе премию хорошую выпишем, - увещевали невинов-ного осмотрщика вагонов начальники. Словом, уговорили мужика. Был суд, приговор об условном наказании, премия за понятливость. А на доске почета как ни в чем не бывало по-прежнему красовалась фотография «вагонного доктора» с хвалебной надписью и с призы-вам: берите пример с передовика! И брали. На работе начальство создавало такие ситуации - ловушки, из которых обычному рабо¬тяге просто выйти нельзя. Опутывали осмотрщиков, как колючей проволокой.
Ту дневную смену Эдик запомнил надолго. Поезд за поездом. И редкий - без дымящихся букс. Измаялся со слесарем изрядно. Не счесть, сколько расплавленных подшипников и изношенных поль- стеров, подающих смазку на ось, поменяли. От переносной тумбоч-ки-домкрата руки чуть ли не до шпал отвисли... Присели передох-
^5^ бо
';«Ха-'
нуть, перекусить. И вдруг грозный окрик начальника: «Что варежки растяпили?.. На третьем пути дали поезду готовность, а у него в хвосте порожние вагоны. Почему не отцепили их в деповской ре-монт?
- Так они же по срокам не подходят. Рано еще в ремонт... - промямлил ошарашенный окриком Эдик.
- Это не твое сопливое дело. План есть план... Пиши: «Вагоны неисправные...» Написал Эдик уведомление на отцепку исправных вагонов. Поезд, конечно, с отправкой задержали. Вызывает на дру-гой день начальник железнодорожной станции вагонного начальни¬ка и осмотрщика. Оперативное совещание проводит по задержке поезда. Разнос по первое число. Промыли мозги, как следует. Так Эдика и родная мать не ругала. Задумался тогда, может быть впер-вые, что нет правды в жизни. Ложь одна кругом... Жизнь без Бога, жизнь без креста... Внутри у людей - не храм Божий, а холодная пустота и трезвый расчет. Попал, как кур во щи. В конце совеща¬ния объявили Эдику выговор. Заодно лишили за «самоуправство» премии. С оперативки ушел обруганный и расстроенный до слез: «За что? Я же выполнил указание своего начальника...» А правды оказалось две... Станционный руководитель, что проводил сове-щание, был возмущен произволом вагонников. Поезд, видите ли, ему задержали. У них, на станции, с этим строго. А своя контора, в которой работал Эдик, довольной осталась... План по ремонту выполнили за счет исправных, не нуждающихся в починке вагонов. Шел Эдик со своим вагонным начальником с оперативки и все ду-мал: как жить дальше?
- Не переживай, дорогой! - утешал своего подчиненного вагон-ный «босс», - премию тебе выпишу. Молодец !
Работать в воровской смене стало опасно. По осени из Сред-ней Азии хлынули товарняки с фруктами. Пошел Эдик с напарни¬ком осматривать поезд и сразу увидел, что где-то еще раньше, на предшествующих станциях, кто-то из осмотрщиков уже поживился ароматным грузом. Об этом свидетельствовали взломанные ре-шетки, вагонные люки...
- Ты что ворон считаешь... Залезай да сбрось пару-тройку ар-бузиков, - крикнул напарник с другой стороны,- а я сейчас переле¬зу под вагоном к тебе. Приму... Не дрейфь!... Струсил?
61
';«Ха-'
Оглянулся - никого посторонних. Полез вверх, к распахнутому люку. Только выбрал арбуз, а снизу голос: «Ты что тут делаешь?» Посмотрел вниз и обомлел: над распахнутым люком стоял не на-парник по кличке Муля, (тот, как ни в чем не бывало, усердно поднимал крючком буксовые крышки с другой стороны поезда и спешно удалялся от опасного места. - прим, авт.), а человек с ружьем. Эдика застукал с поличным сам охранник военизирован¬ной части. В его обязанности и входило ловить на железной дороге расхитителей социалистической собственности .
- Муля подставил, влип, - тоскливо подумал Эдик, просчиты-вая в голове дальнейшие действия блюстителя порядка: под дулом отведет к себе в дежурку, оформит протокол... Передаст начальст-ву. Дальше либо товарищеский суд, либо самый настоящий... на-родный. Навешают всех «глухарей». А их так много! Что будет?...
Неизвестно, куда бы завели пойманного за руку осмотрщика вагонов размышления, но их ход прервал сам охранник:
- Сбрось-ка и мне парочку арбузов, Эдик. Да поспелее...
Вся страна жила двойной моралью. Дутые герои, выдуманные подвиги, две, три пятилетки в одну и аплодисменты, аплодисменты на съездах, совещаниях... Тех, кто сидел в первых рядах, накануне тренировали кричать здравицы. Тем, кто катил тележки с призыва-ми, нес лозунги и плакаты, платили деньги. Проверяющим из Мо-сквы подсовывали девиц легкого поведения. Наверх отовсюду шла только позитивная информация. И не дай Бог, если студент ответит преподавателю по научному коммунизму на двойку - позор всему учебному заведению. Вот почему почти все студенты сдавали науч-ный коммунизм на «отлично». Овации захлестывали страну. «Если кто ест бутерброд с дерьмом - иронизировали по этому поводу на Западе, - то он к этому привыкает. Если продолжает дальше, то ему это начинает нравиться...» А заводы и фабрики выпускали про-дукции много, но низкого качества. Социалистическая экономика «хромала» на обе ноги. Почему-то начальство да и простой люд при покупках отдавали предпочтение всему заграничному, а не отечественному. Экономисты подсчитали, что прежде чем получит-ся готовая мебель, бревно в вагонах от пункта «А» до пункта «Б» в своих разновидностях встретится в дороге много раз. Возили дре-весину с места на места... Лес, доски, панели и т. д. Страна друж-
^5^ 62
;
ным маршем шагала к пропасти... И вместе с ней шагал и Эдик, окончательно запутавшийся, как в паутине, в городской жизни и желающий всей душой жить иначе...
Как выпутаться из ситуации, которая легко может привести в тюрьму? Где же выход? Час расплаты наступит. И совсем скоро. Это Эдик знал точно, поскольку воровство из вагонов приняло гран¬диозные масштабы. И действительно, спустя три года почти вся во¬ровская смена осмотрщиков вагонов, где работал Эдик, угодила в места не столь отдаленные. Но к тому времени наш герой уволился из воровской смены и переехал в другой город за тысячу с лиш¬ним километров. Подальше от греха. Но прежде чем уехать, Эдик сделал отчаянный шаг и... попытался сдать экзамены в Уральский железнодорожный институт... А вдруг фортуна повернется к нему лицом!
ФИГ ВАМ...
Такси в уральской столице Эдик поймал сразу. Экзамен по алгебре - через пятнадцать минут. Успеть бы! Пассажирский по¬езд, как назло, выбился из графика. А экзаменационная комиссия в железнодорожном институте ждать не будет. Торопил таксиста, а тот сворачивал то на одну, то на другую улицу, накручивая день¬ги по счетчику, и уже безнадежно опоздал Эдик на экзамены, когда такси подрулило к заветному зданию. Расплатился, глянул, а вокзал рядом. И такси не надо! Ух, ты... Бегом по ступеням наверх. Влетел в аудиторию, а там два мужика стоят. Дождались, миленькие.
- Какой экзамен изволите сдавать? - спросил Эдика рыжий с маленькими усиками преподаватель.
- Алгебру...
- Ну, извольте тогда, молодой человек, тянуть билет.
Вытянул Эдик билет, прочитал задание и понял, что ровным
счетом ничего не знает. Да и с чего бы знать! Комиссовали его из армии за три месяца до весеннего дембеля с язвенной болезнью. Почти два года отпахал в солдатской форме. Сдал свой взвод дру-гому сержанту и досрочно домой. Отдохнул недельки две в селе и в город на работу и сразу в десятый класс вечерней школы рабочей молодежи. Считай, три четверти пропустил. Попробуй наверстай за один-два месяца! Так что знания нулевые. А институтский препо-
63
';«Ха-'
даватель рад-радешенек. Задает один вопрос другого сложнее. И поплыл Эдик по морям по волнам... Вот беда-то! Вышли покурить. А постарше преподаватель уговаривает молодого:
- Давай пропустим парня, троечку ему поставим... В армии все же служил. Железнодорожное училище закончил. Осмотрщик ва-гонов, поездам гарантию дает. Профессионал! Наш парень...
- Нет, упирается молодой экзаменатор, - я лучше возьму со-пливого школьника, того, кто алгебру знает. Зачем мне неуч?.. Пусть алгебру выучит. Видно, рыжий с усами по должности выше был, а может, и самим председателем комиссии, потому и вышло по его. В общем, двоечку схлопотал Эдик. А когда молодой ушел, то тот преподаватель, кто хотел его отстоять, по-дружески посове-товал:
- Не унывай, парень. Не все потеряно. Дух - силен, говорил мой дед, а плоть - слаба! Поезжай в Пермь, там заочное отделение и вагонный факультет есть... Легко сказать - поезжай! Кто рассчи-тывал на Пермь?.. А деньги кончаются, как питаться с язвой? Под- умал-подумал Эдик и поехал экзамены сдавать на крыше вагона пассажирского поезда.
- Попробую поступить в другой институт. Уж так ему жизнь в бандитском городе опостылела.
Приезжает в Пермь и сразу попадает на экзамен по физике. Счастье подвалило - сдал на «троечку»! А впереди проклятая ал-гебра... И снова по морям, по волнам.. Провалил, одним словом. Теперь - куда?.. Домой?.. С позором?.. Ни за что! Преподаватели заочного отделения института советуют в железнодорожный техни-кум поступать. Еще не поздно.
- Зачем?- упрямится Эдик,- я же всю жизнь хотел закончить институт...Техникум? Нет! И, «загремев под фанфары» в двух выс-ших учебных заведениях, Эдик еще больше поднимает планку и подает документы на гуманитарный факультет университета. Со-чинение! Тянет билет, читает вопросы и понимает, что и по лите-ратуре он профан. Но в билете есть спасительный вопрос: вольная тема. Гоголя слаба' проанализировать, а вот эту тему - вольную, возможно, потяну. Писал же сочинения неплохо в школе. Только о чем написать? Подсказку дала студенческая парта. На ней четко кто-то нацарапал: «Не все в нашей стране в порядке». Находясь в
64
';«Ха-'
самой гуще «непорядков», Эдик знал эту тему, как никто другой. Так и обозначил сочинение «Не все в нашей стране в порядке». Писал красиво, с особым воодушевлением, рассказывая подробно о своем бандитском городе. Сдал сочинение, питая надежду, что его поймут, оценят... Утром прибегает к университетскому стен¬ду да только среди сдавших себя не находит. Провалил и здесь... Видимо, никто в то время в правде-матке не нуждался! Хорошо, что не пришили тогда абитуриенту антисоветчину и не отправили в психушку... В итоге три отчаянные попытки прорваться в высшее учебное заведение закончились провалом.
-Унывать?.. Никогда в жизни! Прорвусь, - размышлял Эдик, - все равно прорвусь.
Пересчитал копейки. Деньги закончились, пора возвращаться домой, а это, страшно подумать, - тысячи километров. Из Евро¬пы в Азию предстоит махнуть... Знакомые, что сдали экзамены в вуз, купили Эдику буханку черного хлеба, дали в дорогу видавшую виды рваную фуфайку. Поехали, Эд! Зайцем... Еще сохранилась армейская выучка, перед самым отправлением пассажирского лов-ко вскарабкался по поручням на крышу поезда и в путь-дорогу, пол-ную опасностей и лишений!
- Здесь я вне закона, - думал Эдик, - очутившись на крыше вагона. Холодный ветер резко ударил в лицо. Нахлобучил на голову рваную фуфайку. Чтобы проводники не вызвали милицию, когда колеса весело застучали по рельсам, пробежал вперед, перепры¬гивая ночью на ходу поезда с вагона на вагон. Затем, устроившись у вентиляционной решетки, откусил от буханки хлеба небольшой ку¬сочек. Шиковать нельзя. Ехать да ехать еще. Наступила ночь. Подул холодный ветер. На небе, как алмазы, высыпали звезды. Мимо наби¬рающего скорость пассажирского мелькали переезды, станции, в ок¬нах домов горел свет, кто-то спал в теплой и уютной постели, хорошо поужинав. А Эдик не унывал: доеду до дома, все будет хорошо, пере¬еду из этого проклятого города в другой... Кунгур, Березовка, а вот и областная столица Северного Урала. Пора пересаживаться на кры¬шу другого поезда - до Челябинска. А это совсем не близко. И снова замелькали огни переездов и полустанков. Дежурные по станциям и железнодорожным переездам, как бы отдавая честь неудачнику, встречали поезд ночью с фонарями, а днем - с флажками. Салют,
65
;
студент! Не спалось. Окончательно окоченел. Скорей бы останов¬ка. На одной из станций, спустившись с вагонной крыши, подошел, весь продрогший, к бригадиру поезда и, лязгая зубами, попросился в вагон, объяснив, что сдавал вступительные экзамены в три высших учебных заведения и везде провалил. Бригадир поначалу отказал, но узнав, что Эдик осмотрщик вагонов, почти «родственник» по про¬фессии, уважительно предложил спасительный вариант:
- Ладно, садись, студент, езжай до первой проверки. Если ре-визоры пойдут, то я тебя не видел. Усек?.. Держи кардан!
Заняв самолетное кресло общего вагона, Эдик, согревшись, сладко задремал. Снился ему брат Никита, его жена и их дочка, которую брат-однолюб назвал именем любимой девушки. Свою любовь, как святыню, пронес Никита через всю жизнь, до седых волос... А вот его, Эдика, армейская любовь - Мила. Он ее впервые увидел в Доме культуры в украинском городке, куда водил армей-ских артистов строем на репетиции...
Грохотали колеса, а Эдик счастливо улыбался во сне. В его памяти, как в кино, кадр за кадром всплывали подробности знаком-ства с чудесной украинской девушкой.. Как судьба шаг за шагом вела сержанта к той роковой любви. А вот перетянутый портупеей командир части отдает ему приказ организовать в городском Доме культуры шефский концерт. Построил сержант солдат-артистов и повел на репетицию. И как закон подлости: в очаге культуры выя-сняется, что заболел плясун и игрок на контрабасе. А это уже минус два номера...
- Выручай, сержант, - взмолилась директриса, - замени арти-стов.
- Заменить двоих?.. Да вы что, с ума все посходили! Я не то, что плясать, танцевать не умею, - заупрямился Эдик, - а ваш ду-рацкий контрабас я вообще в руки никогда не брал... Первый раз его вижу.
- Не беда, - вступил в разговор худрук, - «яблочко» в матрос-ской форме сбацаешь только так, научим мигом. Подпрыгивай и прихлопывай каблуками сапог об пол. А на контрабасе не обяза-тельно играть по нотам.
- А как же? - опешил сержант и удивился ответу худрука еще больше.
^5^ 66
';«Ха-'
- Держи эту громадину с умным видом и тихонечко перебирай струны. Только вот эти не трогай... Они громкие.
В общем солдатский концерт прошел на «ура». Украинцам пон-равился. А после были танцы. Красивая украиночка так увлекла буйное воображение Эдика своим говорком и внешним видом, что один раз, пригласив ее на танец, он влюбился в Милу по уши. Ездил даже с гражданки свататься к ней на Украину, но, увы, ... армей¬ский друг оказался проворнее. И тут, на самом интересном месте, как будто кто-то толкнул неунывающего «зайца» в бок, видать, не-видимый Ангел-хранитель предупредил:
- Проснись, «зайчишка», опасность!.. По вагону шли проверя-ющие... Быстро вскочил и побежал в конец вагона до туалета, ныр-нул туда и закрылся. Вскоре стук в дверь:
- Открывай, парень. Приехали... Не откроешь - взломаем дверь. За твой счет. Сдадим на станции в милицию.
- Фиг вам...
Через окно туалета, ночью, на ходу, на ощупь находя поруч¬ни, вылез на крышу вагона, оставив боковое окно открытым. И снова луна, ветер и мелькающие огоньки деревень и полустанков. Опять замерз. Казалось, слышен звон костей и зубы не попадают друг на друга, отбивают чечетку. Прыгая по вагонам с крыши на крышу, побежал в хвост пассажирского и будто кто-то сохраняю¬щий ему жизнь в полной ночном безмолвии, когда человек один на один с бедой, шепнул спасительное: «Эдик, оглянись - беда!» Это, скорее всего, опять вступился за него Ангел- хранитель, о котором Эдик и толком ничего не знал и который с ним был всег¬да неотлучно в эти и другие трагические минуты. Обернулся и от ужаса надвигающейся трагедии его бросило из холода в жар: в десяти метрах от него, стоящего на крыше вагона, впереди чер¬нели приближающиеся фермы моста. Всего несколько секунд! Не обернись вовремя - погиб бы. Моментально рухнул на вагонную крышу, и металлические конструкции моста со страшным лязгом и грохотом пронеслись над его бедовой головой. Спасибо, Ангел- хранитель!..
...Ух ты! Лежать бы Эдику переломанному на обочине да, вид¬но ,еще не судьба. Побежал по вагонам через весь поезд к теплово¬зу и, продрогший, трясясь от холода, лег на тепловозные решетки,
67
';«Ха-'
откуда вылетали черные клубы дыма. Было очень тепло. Как на печке. Одной неприятностью меньше. Но машинист с помощни¬ком, видимо, услышав над самой головой топот человека по крыше тепловоза, сразу связались с милицией. Те тут как тут - на при-ближающейся станции вышли отлавливать матерого бандита. Три милиционера в свете вокзальных фонарей уже поджидали Эдика, распушив кобуры. Он видел их улыбающимися: куда денешься, ми-лый... Один из них даже поманил рукой: добро пожаловать к нам, прямо в руки!
- Фиг вам!...
Не доезжая метров двести до милиционеров, Эдик прыгнул на ходу с ночного поезда под откос. Как учили в армейской учеб¬ке - сжавшись в комок, подогнув ноги и обхватив колени рука¬ми - так меньше переломов получишь. Кувырком покатился в канаву и нырнул под большущую груду досок. Ну нора норой... А к доскам уже подбегали милиционеры, беспорядочно палили из пистолетов... К счастью, пули просвистели мимо. Его гоните¬ли бегали вокруг груды досок, не догадываясь, что спрыгнувший с поезда «наездник», совсем рядом, в надежном убежище. Он слышал голоса преследователей, видел их. Казалось, чувствует дыхание гонщиков, запах сапог. Сердце гляди того выпрыгнет из груди, стучит, что молот по наковальне. А милиционеры покружи¬ли, покружили в темноте и, не обнаружив «бандита», поплелись ни с чем к себе в служебное помещение. Крики стихли. И тогда вылез из-под досок Эдик. Звездное небо распахнуло над головой беглеца космические дали. Как там, наверное, хорошо! Его поезд тем временем уже ушел, нужно ждать следующего. Ночная про¬хлада окутала всего. Трясло, как в лихорадке. Была не была: по¬ковылял на железнодорожный вокзал погреться... Двум смертям не бывать! А милиция тут как тут, проверяет документы. Подошли к Эдику. Спросили:
- Откуда ты такой чумазый? Из Африки? Ну негр настоящий... Это поездного «наездника» тепловозная копоть так разукрасила на крыше. Сказал, не думая:
- На заработках я здесь. Уголь разгружал... Удивился страш-но: его глупые и несвязанные объяснения блюстители порядка приняли за правду. И снова поезд, крыша вагона и хмурое небо
^5^ 68
';«Ха-'
над головой, стук колес, приближающий его к теткиному дому, по-том пересадка в товарняк со скотиной, вкусный, похожий на халву, жмых (простите, буренки!), и где-то к вечеру за вагонной дверью товарняка мелькнул похожий на обелиск знак, обозначающий, что поезд пересек границу Европы и Азии. Хотелось орать и плакать от счастья: «Ура, я почти дома!» А вагонные колеса стучали и стучали на стыках стальной магистрали между Уральских гор, по азиатским степям, отсчитывая километр за километром. К своему родному и такому неспокойному городу Эдик добирался уже барином в каби¬не тепловоза.
Локомотивная бригада своего осмотрщика вагонов узнала сразу и позвала к себе. Видно было, что парень на пределе сво¬их физических и внутренних возможностей, весь грязный и из¬мученный.
- Эдик, ты что трубы чистил или под негра загримировался? - сделал ему «комплимент» машинист. - Ладно, мой руки. Присажи-вайся с нами. Поужинаем.
Под колеса магистрального тепловоза послушно ложились шпалы и рельсы. Товарняк змеей вписывался в кривые участки пути и, выпрямившись в струну, летел дальше. Прожектор ло¬комотива, рассекая темноту надвое, высветил перепрыгнувшего через рельсы зайца. Едва спасся, бедняга... Тепловоз победно трубил у светофоров, приближая провалившего экзамены в три вуза абитуриента к дому. Экзамены, неудачи и путешествие на крышах разных поездов воспринимались Эдиком как страшный сон.
Локомотивная бригада, меж тем, покормила гостя и угостила чайком. Сердце отозвалось благодарностью: есть же люди добрые на свете! Эдик согрелся, хотел еще что-то сказать, поблагодарить за гостеприимство локомотивную бригаду и не смог: что-то несвя-занное промямлив, тут же вырубился. А товарняк уходил от станци-онных огней все дальше в ночь... И будто не спал совсем Эдик, хотя и минуло пять часов пути в кабине тепловоза. На окрик помощника машиниста не среагировал, лишь почувствовал, как тот тряс его за плечо:
- Вставай, парень, приехали... Вон твои дружки встречают наш поезд!..
69
4*
<в>
•'ёХэ'’
Так не хотелось просыпаться. Из сказочного небытия так не хотелось опускаться на грешную землю. Снилась Эдику благопо-лучная, счастливая жизнь. Заботливая и верная жена, дети, учеба в институте и совсем другой город... Когда вошел в теткин дом, еще раз удивился: за пазухой у него оставалась несъеденной почти полбуханки черного хлеба.
70
;
4*
•'ёХэ'’
ДНЕВНИК ВЗРОСЛОГО ДВОЕЧНИКА
*в>
Нищему собраться, только подпоясаться. Рюкзак за плечо - и в поезд. В Москве несказанно удивился, когда к перрону подогнали старые пассажирские вагоны с паровозом. Таких на Урале давно списали и сдали в металлолом. Столица, а как будто в прошлом веке живет.
- Ничего, пробьемся, - сев в допотопный вагон, подумал Эдик и почувствовал, как будто слетели с его рук и ног прежние оковы бандитского города. - С работой проблем, думаю, не будет: осмотр¬щик вагонов, шофер. С жильем разберусь: общагу дадут либо квар¬тиру сниму. А главное - перво-наперво на подготовительные курсы записаться. Надо подтянуть знания и тогда в институт поступать. И обязательно на юридический факультет. Шпану буду ловить, защи¬щать людей от злодеев, - размышлял Эдик под стук колес «древнего» поезда, уносящего его из тревожной молодости в неизведанный мир другого города.
...Рудик, что одалживал, в уральском городе Эдику свою жени-ховскую одежду на вечеринку, посоветовал устроиться на желез-ную дорогу и сразу же хлопотать об общаге. За три дня, благодаря кипучей, бьющей через край энергии, Эдик нашел четыре частные квартиры, пять мест работы и двух невест, которые предложили ему руку и сердце с проживанием.
- Ничего себе, - воскликнул новоиспеченный друг, - своротить за три дня столько дел, что и за месяц не провернуть, ну ты даешь, парень, стране угля...
- А у вас что, шпаны нет? - поинтересовался Эдик. - Сколько хожу по улицам и хотя бы кто придрался или ради знакомства по роже дал... Ночью пересек весь город и никто не пристал. Подхо-дили, просили вежливо прикурить и отходили, сказав «спасибо».
- С этим у нас нормалек, драки бывают редко. А что с работой и жильем решил? Неужели под венец?
- Разберусь. Была бы шея, а хомут найдется...
Решил опять в осмотрщики. Удобный график, много свобод-ного времени, общагу дают. Оформил необходимые документы в отделе кадров вагонного депо и, взяв направление, потопал в общежитие.
73
';«Ха-'
Обитатели железнодорожной общаги встретили новичка дру-желюбно. Сказали: «Проставлялся: одну мы, а две ты. Без обиды.» Поставили на стол бутылку водки, сообразили закуску. Познакоми- ись - составители поездов, осмотрщики, мастера цехов, монтеры пути и даже военный комендант. Застолье неожиданно затяну¬лось. А когда закончилось далеко за полночь, то все разошлись по комнатам и рухнули спать. Утром после «прописки» страшно болела голова, а самые проворные уже успели сбегать за пивком и «банкет» с прежней силой, плавно с пива перейдя на водочку, продолжился...
- Нет, так дело не пойдет, - ругал себя опьяневший Эдик, твер-до решив, что на общаговские провокации больше не поддастся и завтра утречком резво побежит в институт и запишется на подгото-вительные курсы. А мысль бежала дальше и дальше, формируясь в конкретное решение. Утром по пути в институт Эдик купил в газет-ном киоске толстущую тетрадь, решил завести дневник, в который сам себе беспристрастно каждый день будет выставлять оценки за поведение и учебу... Так пусть даже маленькими шашками, день за днем идти к поставленной еще в детстве цели: получить высшее образование и выбиться в люди. Здесь, в казенном доме другого города, Эдика, прошедшего хорошую школу порочного воспитания среди шпаны и ворья, ждала иная жизнь и новые опасности.
25 сентября. «Прописывали» Петра, монтера пути. Опять пьян-ка. Сосед по койке Василий Иванович вообразил себя Чапаевым и, вооружившись биллиардным кием, снес в комнате, как шашкой, все лампочки и люстру. Едва поймали на пороге, рвался выбежать на улицу и там показать свою молодецкую удаль. «Двойка» в ква¬драте: за поведение, и за учебу.
29 сентября. «Три дня без «ЧП». Одна «тройка», две «четвер-ки». Учил наизусть Некрасова и Есенина. Глубина какая! Сегодня повторял русский язык, когда в дверь постучали и на пороге нари-совались две красавицы.
- Лиля, - жеманно протянув холеную ручку, представилась белокурая. - А Вы студент? Грызете, значит, гранит науки? А мы тут с Лешей из вашей комнаты договорились пикник на природе устроить. Нас двое, может, и Вы присоединитесь? Пара на пару... Не успел ответить, как вошел ожидаемый Леша. Оставил одних,
74
;
извинившись, сказал, что схожу в столовую. А когда вернулся, кра-савиц и след простыл.
- Эдик! Безуха!.. В воскресенье едем за город. У Лили там ро-дительская дача. Девахи, что надо. Приглашают с ночлегом. За-сохнешь ты в общаге со своими учебниками. Гуляй, пока молодой, - заливался соловьем Алексей. И, видя, что стрелы амура, выпу-щенные им в меня, попали в цель, закончил мысль оригинально:
- Гони тити-мити. Спиртное, закусь, ни на сухую же... Побежа-ли в магазин, купили, что надо. Уложили в пакеты... Учеба сорвана, не устоял перед соблазном. «Два» в квадрате.
1 октября. Вчера «пятерки» себе поставил. Достоевского про-штудировал вдоль и поперек и с поведением лады. А сегодня учеба не идет на ум, сердце выпрыгивает из груди - свидание. Нагладили с Алексеем брюки, рубахи, начистили туфли и, конечно же, наоде-колонились. Ждем. Проходит час, два - красавиц нет. Вечер за ок-ном - никаких известий.
- Лешь! Ты, может, день или час перепутал, - нарушил злове-щую тишину Эдик и спросил как бы ненароком, - пакеты со жрач¬кой и кайфом, Лех, где? У тебя?
- Нет! Я их отдал вчера Лиле...
- Дурак! Считай, что не отдал, а подарил, - взорвался Эдик, - проходимки твои красавицы, обули они нас.
- Ты что? Лиля, взяв пакеты, трогательно обняла меня и нежно поцеловала. Еще раз назвала адрес встречи и даже телефон запи-сала.
- Звони. Что стоишь? Позвонил Леша раз, другой - молчание. Ясное дело - развели нас златокудрые бестии.
То, что какие-то девки надули нас, еще полбеды. Но дело в том, что Алексей раструбил на всю общагу, что в нас «втюхапись» фир¬менные красавицы и мы едем с ними на пикник за город на дачу, знали не только в нашей и соседних комнатах, прознали о нашем «подвиге» и на работе. А это грозило нам стать героями гламурных историй, попасть на колючие языки сплетников и надолго... Хоро¬шо еще, что дурная слава до подготовительных курсов в институт не докатилась. Эх, ты... колышник. Позорище!
15 декабря. Два с половиной месяца упорной учебы. Все мень-ше «двоек». Все больше «троек» и «четверок» в дневнике. Только
75
';«Ха-'
лукавый не дремлет. Пропали права шофера из тумбочки, день¬ги... И пьянки, пьянки. Никто никому вроде не угрожает, по морде не бьет, но в выходные в общаге лучше не появляться. Ходят мно¬гие, как зомби. Когда девиц приводит кто-то из парней на ночь, то правило железное: гуляй, Вася, чуть ли не до утра! Леша, сосед по койке, оказался снова щедрым: пришел с двумя пьяненькими деви-цами. С порога сразу устроил дележ:
- Вот эта, черненькая, Фая, моя, а Нина, беленькая, твоя, Эд...
- Не надо мне никого,- взвился от возмущения Эдик, - сам привел, сам с ними и разбирайся. Дай мне поспать... Но разве уснуть под скрип кровати и вздохи-охи? К тому же вторая девица улеглась на чужую кровать и нарочно вздыхает громко. А дальше - больше. Черненькая отправляет Алексея к беленькой. К своей подруге. Вернулся Леха к своей Фае, а та брыкается, не допускает его: «Отстань! Не прикасайся ко мне...» и отвернулась к стенке. Как потом оказалось, беленькая страдала венерической болезнью, чем и наградила Фаиного дружка. Из-за серьезности заболевания положили любвеобильного Алексея на лечение в спецбольницу. С большим удовольствием поставил себе в дневник «пятерку» за поведение и «тройку» за учебу.
31 декабря. Пора подвести итоги на новом месте и сделать вы-воды. И главный - пора бежать из общаги, где процветают разврат и сплошные пьянки. Чем ближе Новый год, тем больше застолий. «Чапаевец» Василий Иванович наконец-то сломил сопротивление скромной Полины, которая дожидалась солдата из армии, и взял ее силой. Запудрил мозги молоденькой девчушке, и теперь ходят Полина с Васей под ручку и собираются зарегистрировать брак в загсе. Сосед по койке Алексей, излечившись от венерического заболевания, влюбился по уши в очередную красавицу Анжелику, и часто заходит с нею в общагу. Смотрите, мол, парни, какая кра-савица! Заказал нашим ребятам перед Новым годом дорогущего вина иностранного. Те, не будь дураками, накупили поганого вер-мута, сняли с других бутылок красивые этикетки, наклеили их на дешевое вино и нахваливают пойло:
- Обалдеть. Такой вкус, такая прелесть... Франция... Алексей перед своей красавицей марку щедрого жениха держит:
76
';«Ха-'
- Анжела, такое винцо маленькими глотками надо пить, чтобы оценить его по достоинству.
Сломался «принц» от «дорогого» вина и рухнул на пол, а его верная Анжелика сразу же прыгнула в кровать к пану спортсмену. Я с соседом по кровати Петей схватил чайник, полный холодной воды, и ну разливать «влюбленных», чтобы утром Алексей в оче-редной раз не разочаровался в своей красавице. Едва разогнали по углам: Анжелику выпроводили домой, а пан спортсмен тут же захрапел. Оберегли пьяную красавицу от искушений, спасли Анже¬лу для влюбленного в нее Лехи...
А тут наш сосед по комнате Петр заскучал по своей деревне: уеду, говорит, к себе домой, стану плотничать, скрашу последние дни матери. Деревня прокормит. Город начисто опротивел. На во-кзале познакомился с молоденькой девчушкой-сиротой, у которой ни кола ни двора, ни работы, предложил составить компанию. Та согласилась. Вскоре - ни разлей вода! Ждут не дождутся молодые, когда в деревню ехать. А тут происшествие нехорошее приключи-лось. Мы с Петром отправились перед Новым годом в ночную смену, а подружка осталась в комнате с Лехой. Он тут же воспользовался благоприятной ситуацией... Взял Марину силой. Петр с работы, а подружка его перед ним на колени встает, прощения просит.
- Отбивалась, - плачет, - как могла. А он меня зажал... Прости, ради Бога, Петь!
Звезданул тут Петр своим большим кулачищем неверного друга по зубам, собрал вещи, забрал документы с работы и уехал с осквер¬ненной любовью к матери в свою деревню. Вот тогда Эдик напишет...
Что одному удача,
Другому-беда и срам.
Слышите, девушка плачет,
Что отдавалась вам.
Плачет, позор смывая,
Обманутая любовь.
И хоть душа страдает,
Слезы смягчают боль.
Много ли в жизни надо?- Лишь бы чуть-чуть везло.
77
;’;«Xs'’’
Слезы - для слабых отрада.
Сильные сеют зло.
Думают, обойдется!
Думают, пронесет!
Только в жизни придется Всем отвечать за все.
Ложь разрушает души,
И не расти там цветам...
Девушка плачет... Слушай Рыцарь печальных драм!
- Подлец ты, Лешка, - сказал на прощание Петр, - я тебя и твою Анжелику спасал от позора, когда она прыгнула в кровать к пану спортсмену, а ты, негодяй, на святое покусился. Для меня друг - это тот, кто с чужой любимой один на один в таежной избушке останется и пальцем не тронет. Поедем, Марина, все у нас будет хорошо... Как оказалось, та роковая ночь, когда все случилось, по-следней рабочей сменой у Петра в этом городе была...
10 января. На работе профком, узнав от врачей, что я комис-сован по язвенной болезни желудка в конце службы из армии, вы-делил мне почти даром путевку в загородный профилакторий на месяц. Потом еще и еще... Зная, что общага по выходным «гудит», стал в эти дни проситься у начальницы профилактория, когда отды-хающие уезжают домой, оставаться на ночь. Шумно, мол, в обще-житии, а мне надо готовиться к экзаменам в институт. Начальница, недолго думая, согласилась. А через два месяца вообще предло-жила мне официально устроиться в профилакторий сторожем на выходные. Ура! Виктория! Правда, идти после работы с подготови-тельных курсов из города до загородного профилактория киломе-тра четыре, но это ерунда. Шагаю поздно вечером по шпалам мимо леса и горланю стихи Некрасова, Есенина, Маяковского, читаю тексты наизусть. И в моем дневнике все больше стало появляться «четверок» и «пятерок». Одни плюсы кругом: накормлен, сыт, ти-шина по ночам, две зарплаты.
...Незаметно подкралась весна, экзамены и первый успех: по результатам вступительных экзаменов меня зачислили в универси-тет на заочное отделение филологического факультета. Ура!!! Так
78
';«Ха-'
начали сбываться мои детские мечты. Сыщика из меня по состоя-нию здоровья, конечно же, не получилось, а вот дальнейший зигзаг судьбы оказался полной неожиданностью.
ЧЕСТНОСТЬ - НЕ ПРОФЕССИЯ
Пассажирские поезда осматривать - одно удовольствие. За¬паса надежности в них заложено больше, чем у грузовых. Да и перерывы между стоянками и отправлениями более продолжи¬тельные. Есть время, когда и в учебник заглянуть, окунуться в таинственный мир античности, познакомиться с азами литерату¬роведения и с зарубежной литературой. Как здорово, что в шо¬феры не подался! Да недолго наслаждался во время дежурств филологическими науками Эдик, поскольку новое начальство его вскоре заприметило и выдвинуло на передовые рубежи борьбы за сохранность вагонного парка. Ответственность неимоверная! По¬ломали, например, клиенты грейферами кузов, свалили с рельсов при маневрах вагон - составляй Эдик акт, накручивай штраф в пятикратном размере нерадивым.
Теперь не то что бригадиры и мастера - сами директора круп-ных предприятий первыми здоровались с инспектором за руку, на-зывали его по имени и отечеству и всячески старались заслужить его расположение. Эдик с проверкой на пути клиентов, а по цепочке слух впереди него бежит: ревизор приехал. И тут же на перехват бе-жали вприпрыжку переговорщики. Предлагали, как коробейники, чего душе угодно: ящик мясных консервов или сгущенки, фрукты и даже девочек для интима. И это еще не все! Один из директо¬ров предложил на выходные свою служебную «Волгу» для выездов на природу, а другой начальник уговаривал строптивого ревизора купить у них автомобиль за смешную цену. Только железнодорож-ный ревизор со своим больным желудком оказался неподкупным и всякий раз отказывался от предложений, тем самым еще более повышал свой рейтинг.
- Цену набивает себе, - говорили одни, а другие, более опыт-ные, прочили другое:
- Жизнь обламывала и не таких... И его обломает. Чем выше поднимется, тем больнее ударится... И такие, дальновидные, как в
79
;
воду глядели, поскольку Эдик перешел рубикон дозволенности и вступил на тропу войны с «акулами». Вот тут-то и обрушились иллюзии ревизора и он впервые понял, что честность - не про-фессия. Тут среди начальства тоже свои правила есть. Правила, о которых Эдик, прошедший суровую школу жизни, и не догады-вался... И заглавный пункт правил гласил: в одиночку со злом не борись, поскольку зло более организованно, чем правда, и на за-щиту кривды сразу встают люди с полномочиями. Власть кривду никогда в обиду не даст.
Как-то позвал Эдика начальник в кабинет и попросил своего подчиненного не применять штрафные санкции к одному клиенту, в общем, закрыть глаза и «воткнуть» разбитый вагон в первый то-варняк. А Эдик пропустил ценное указание своего начальника мимо ушей, накрутил в акте виновным штрафов на полную катушку, как, между прочим, и всем по инструкции выписывал... Те взвыли и бе-гом к своему благодетелю. Тот, конечно, вызвал ревизора на ковер и грозно спросил:
- Ты что творишь? Они же нам краску бесплатно дали...
- А я сбагривать разбитые вагоны в поездах не нанимался, - ответил ревизор. В общем попал, Эдик, как кур во щи. И надо такому случиться: из Москвы, из самого главка, министерская ко-миссия по сохранности вагонного парка едет. Начальник трясется весь, подсылает к Эдику своего заместителя. Тот вежливый такой, прежде чем сказать, зачем вызвал, туману погуще напустил:
- Влипли мы с вами, Эдуард Дмитриевич, по самое некуда. Би-тых вагонов много в проходящих поездах, актами не оформлены. Как пить дать - министерский акт составят на нас с начальником, разнос на селекторном совещании устроят, а уж мы с вас, Эдуард Дмитриевич, после строго спросим и примерно накажем. Окажи¬тесь крайним!..
-Так свежие поломки кузовов в проходящих поездах. Их где-то разбили до нас, еще и нам сплавили. Мы-то причем?
- Милый вы мой! Акт - это не наградной лист и подпись - не медаль за заслуги, а приговор: и комиссия обязательно найдет и вскроет недостатки. Обязательно! На то они и ревизоры. Наши не наши поломки, все равно на нас повесят. Так что пишите заявление на оказание вам материальной помощи...
80
';«Ха-'
- Зачем? Я не нуждаюсь в деньгах, мне хватает и зарплаты ,- чувствуя какой-то подвох, воспротивился Эдик. - А в ответ:
- Не усугубляйте ситуацию, Эдуард Дмитриевич... Пишите... И стоит над душой. Ничего не понимая, Эдик хотел было подчи¬ниться и написать заявление и тут услышал то, ради чего все это затевалось:
- Ваша матпомощь пойдет на угощение комиссии. Получите деньги и отдадите их мне...
- Я так не смогу, нельзя так, - живя по новым внутренним пра-вилам, возмущенно возразил Эдик - Пусть составят акт, накажут меня... И услышал на свое «нельзя» чеканный ответ: «Не вашего ума дело...»
Жизнь по-честному, с чистого листа теряла всякий смысл. Ради чего и переехал сюда, претерпев столько невзгод и лишений на да-лекой малой родине. Ради чего поступил в университет, завел днев-ник собственного поведения. Здесь не били по роже и не кололи шилом, как там, в сумрачных переулках бандитского города. Здесь средь бела дня наплевали в душу и предложили утереться. Цивили-зованно... Позже Эдик узнает, что такие правила существовали ис- покон веков и люди, стремящиеся к совершенству и ищущие дорогу к Богу, живя в разных условиях, попадая в сложные ситуации, всегда выбирали между добром и злом, когда «весь мир лежал во лжи» и «всяк человек был ложь»... И именно в эти минуты, когда человек искал праведные пути, лукавый ставил подножки. А тогда взбешен¬ный непокорностью Эдика начальник, весь горя от праведного гнева, бросил ему в лицо: « Что - правдолюб? Правды захотел! Да где она, правда-то?.. Нет ее нигде! Пиши заявление на увольнение».
- Напишу. Вместе с заявлением я напишу и другое, где обжа-лую ваши действия, - зло бросил Эдик.
Уволить не уволили, а наказали странным образом. Повысили по службе. На рукаве железнодорожного кителя Эдика появились три больших звезды и шпала, и с переднего края борьбы за со-хранность вагонов «пламенного борца» плавно перевели приказом начальника депо в резерв проводников инструктором по обучению. Расстрельная должность. Почти батальон проводниц, шутка ли - пятьсот женщин! Молодых и пожилых, красивых и не очень, тихих и буйных. Это на работе. А в институте почти тоже самое: более ста
81
';«Ха-'
девчонок на курсе и только пять парней. Эх, вскружат голову мо-лодому парню... Но не тут-то было. Сработал пунктик в голове: на учебе и на работе никаких романов! Стал хозяек пассажирских ва-гонов учить уму-разуму, проверять их работу, принимать экзамены. Вел себя скромно, не строжничап, техучебу по отоплению, охране труда и прочим техническим наукам проводил на одном дыхании. А чтобы облегчить запоминание кранов в системе отопления при-думал для девушек-проводниц стих:
У водяной коробки Первый вентиль в топке.
Второй - в туалете,
Не забудь заметить.
Третий, смотри, выше,
Чуть ли не на крыше... (и т. д.)
Поездные бригады теперь не путались на экзаменах и отве¬чали бойко, потому что знали стих наизусть. Как не пыталась за¬сыпать комиссия строптивых - ничего не получалось: первый кран там, второй там, третий...
- Ну ты, Эдик, даешь, - восхищались коллеги, заприметив в кабинете техучебы стих... А тут телеграмма из Министерства пу¬тей сообщения: выделите опытного специалиста по пассажирским вагонам, направьте на вагоноремонтный завод. Послали Эдика с целым «букетом» претензий к заводу. Проводницы и начальники поездов приложили к петиции свои журнальные записи. В общем, поехал Эдик в командировку экипированным по полной программе. Да еще там, на заводе, непосредственно в цехах накопал дефек¬тов. Так что выступил на совещании министерской комиссии ярко и аргументированно.
- Шурупы вгоняете молотками - полки отваливаются, не про-мываете баки, системы отопления и водоснабжения, вентиляцию не вскрываете. Зимой холодно в вагонах, а летом - душно. А сов¬сем недавно мы получили от вас из ремонта пассажирский вагон с трещиной хребтовой балки. Как бедолага не развалился надвое, доехал из заводского ремонта до нас - удивительно!.. В нем не только пассажиров - дрова опасно возить!..
82
;
Ревизоры с других железных дорог выступали почему-то уклон¬чиво, можно сказать, мягко, а в перерыве, закурив гавайскую сига¬рету, Шота с Закавказской вообще раскритиковал Эдика: «С ними надо дружить... Зря ты, парень, так!». Вторая часть совещания за¬кончилась быстро. Встал гендиректор завода и объявил: «Через пятнадцать минут, на заводской катер и едем на рыбалку...» Дали ревизорам удочки, рыбачьте, мол, вдоволь, но рыба почему-то не клевала. А на берегу уже сварганили уху и поставили большую по-судину со спиртом. Катер к берегу, ревизоры на травке кружком во-круг скатерки расселись... По иронии судьбы рядом с Эдиком ока-зался молоденький министерский куратор, председатель комиссии из ЦРБ с двумя генеральскими звездами на рукаве (центральный ревизор по безопасности. - прим. авт.). Разлили проверяющим спирт по баклажкам... Эдик содрогнулся, но принял на грудь. По-перхнулся, а куратор вежливо баклажку подсовывает, запей, мол. Запил Эдик и чуть не задохнулся: спирт чистейший... Охрип, гово-рить не может.
- Отомстил что ли, гад, за критику?.. - подумал только. А банкет «рыбаков» продолжился. Ревизоры пьянели, и первым скис молодой куратор с генеральскими регалиями. Его не ремонт вагонов расстро¬ил, а не понравилось, как лично его и комиссию заводчане приняли.
- Первый раз вижу, чтобы спиртом меня угощали. Позор!, - за-плетающимся языком едва выговорил молодой цээрбэшник. - Ве¬зде ставили коньяки, дорогие вина, заказывали рестораны, а здесь на лужайке пойлом решили отделаться... Не выйдет! Я отменяю ре-зультаты комиссии, а вот его (показал на Эдика. - прим, авт.) на-значаю председателем комиссии... Потом, нагнувшись, прошептал на ухо Эдику: «Проверь, как следует. Всыпь им по первое число! Я, откровенно говоря, мало что соображаю в вагонах, нам в инсти-тутах головы больше высшей математикой накачивали... А на кой она здесь?!
Орудием мести Эдику быть не хотелось и ночью вместе со сво-им «замом» (назначенным по пьянке куратором. - прим, авт.) они сбежали... И снова будни: инструктажи, техучеба, проверка бригад в поездах, сессии в университете... И, конечно же, болезни. В больнице, куда загремел инструктор со своей армейской язвой, соседи по койкам аж привстали, забыв о болезнях, когда в час по-
83
';«Ха-'
сещения в их палату нагрянули девчата-проводницы с кульками и пакетами. Одни, другие, третьи... Нескончаемый поток. Двадцать две бригады снарядили своих самых обаятельных посланниц к сво-ему инструктору в больницу с фруктами и другими деликатесами, которые в то время исчезли с прилавков городских магазинов.
- Да у тебя, Эдик, оказывается целый гарем девиц, - с удив-лением молвил сосед по койке, не догадываясь, что на самом деле сердце соседа-язвенника никому не принадлежало. До поры до времени..
ЛОВЛЯ НА ЖИВЦА
...Сумерки окутали город. В загородном профилактории ноч-ного дежурства нет. Отгул. А с учебой завал. Все бросай и читай мировую литературу от Гомера до наших дней. Сегодня в общаге на редкость безлюдно. Многие пошли в кафе, где «чапаевец» Вася и опороченная им Полина справляли свадьбу. Эдик накинул пиджак и вышел на улицу подышать свежим воздухом. Душистый запах че-ремухи растревожил душу и захотелось сказки. Пройдя несколько домов, Эдик глянул наверх второй общаги и увидел поразительную картину: распахнутое настежь окно и сидящую на подоконнике оча-ровательную девушку с роскошными черными волосами, в легком платьице в горошек. Она сидела, обхватив коленки руками и слегка наклонив голову. Сам оконный проем служил девушке как бы об-рамлением. Живая картина, да и только! Эдик обалдело таращил глаза на это сказочное видение и чувствовал, как сердце наполня-ется забытым чувством.
- Спускайтесь, погуляем, - крикнул красавице и обрадовался, когда та тут же исчезла в проеме. Застучали каблучки по лестнице, и девушка оказалась рядом с ним.
- Оксана, - нежно склонив головку, представилась «портре-тистка» и протянула ему теплую ладошку.
Вот так Эдик совершил в другом городе первую стратегиче-скую ошибку, которая чуть не отбросила его намного назад. Нашла девица ахиллесову пяту в душе парня. Свою «сображапку» тот на-прочь отключил, очарованный внешностью Оксаны, и шаг за шагом сдавал свои позиции. Самогонная пирушка в родном селе невесты
(^5^ 84
';«Ха-'
с ее родственниками неожиданно закончилась полным разгромом последней твердыни холостяка и его капитуляцией перед Оксаной.
Женитьбу Эдик запомнил до мельчайших подробностей. Ее ро-дители пригласили молодых на какой-то праздник. Поехали. Усе-лись с ее родственниками за стол, выпили самогонки, и когда Эдик дошел до нужной кондиции, кто-то предложил ему на ней жениться.
- Когда?
- Да прямо сейчас...
Понимая, что ночью свадеб не бывает, Эдик согласился. Мела поземка, и свет фонаря на столбе едва был виден в снежной кру-говерти. Вышли на улицу, пошли узкой тропинкой, то и дело зава-ливаясь в снег. Впереди шел ее отец, за ним его дочь и следом же-них. Замыкала эту странноватую процессию сваха (как оказалось, любовница отца, которая и была в селе регистратором браков. - прим. авт.). Вот так Эдик случайно женился: без свадебного мар¬ша, без торжественных речей и свадебных нарядов, под буйные крики родственников Оксаны: «Горько!» И утром действительно было горько: родственники невесты, сосватав молодых, разошлись по домам. Эдик с трудом поднялся с кровати, голова гудела, как медный колокол, на полу валялся подарок - гармошка, а радостная теща с дочкой уже тащили на стол опохмел и квашенную капусту. И Эдик вспомнил другое застолье в честь него и Оксаны у себя дома, в селе, и предостерегающие слова брата отчима Василия ему на ушко: «Эдик, кого ты привез нам показывать? Я знаю толк в жен-щинах. Это же путана. Доказать?..» Мигнул глазом, и Оксана, как по команде, встала из-за стола и поправила прическу...
- Не надо, Василий. Сам разберусь, - неожиданно уперся Эдик. Что не «доказал» Василий, продемонстрировали другие. К моло¬дым в гости на праздник приехал отец Оксаны. Сходили к знако¬мым, отметили и пошли на квартиру, которую снимали молодоже¬ны. Подошли, а у дома мужчина с женщиной стоят. Оказалось, что женщина привела на разборку с Оксаной своего мужа, который тайно встречался с женой Эдика. Что тут было! Как тигрицы на¬бросились они друг на друга и давай рвать волосы. Визжат обе, как кошки. Шедший позади отец, услышав крики, пошел дальше не останавливаясь, а Эдик в чем был, ушел в общагу. Позже выясни¬лось, что у Оксаны это был второй брак. Ее первый муж, офицер,
85
;
видать, не от хорошей жизни, сиганул вниз головой с железнодо-рожного моста. И снова однообразная холостяцкая жизнь с часты-ми вызовами «скорой», больницы, капельницы... Армейская язва не давала покоя, так что времени для размышлений хоть отбавляй! Как бальзам на рану всплыли в памяти стихи Омара Хаяма, что лучше быть одному, чем с кем попало.
Спустя много лет, Эдик никого, кроме себя, не винил и сейчас не винит. Сам создавал неприятные ситуации, сам «разруливал» их и сам себя ругал за опрометчивость. Тогда-то и понял: бойся людей, самогон подносящих и, конечно же, красивых «охотниц», дожидаю¬щихся своей добычи. И года не жил инструктор резерва проводни¬ков в браке - заявление на развод и позднее озарение: - странно тебя же предупреждали, а ты сделал по-своему. Тебя остерегали, а ты продолжал бодро шагать в пропасть греха. Ошибки повторялись с завидной регулярностью. Почему?.. Ответа не было. Но однажды Эдик впервые возьмет в руки церковную книгу и прочтет Иисусову молитву и вздрогнет от слов: «Да будет воля Твоя...»
- Это же про меня, про мой выбор... Да, я схватился за крест и, не выдержав его тяжести, бросил... Захотел своей воли - земной, грешной, а не «подсказки» Создателя нашего; жил самонадеянно, после чего и дух оказался не бодр и плоть слаба...
Общага встретила печального Эдика, не нажившего в семей¬ной передряге ничего, кроме железнодорожной шинели, с понима¬нием и сочувствием. Парни тут же собрали стол и организовали «поминки» по его прежней жизни. Но комендант общежития, дабы избежать нежелательных эксцессов с разбиваем стекол и выламы¬ваем дверей женщиной, с которой Эдик не успел еще развестись, посоветовала по-доброму:
- Со всем уважением к тебе, Эдуард Дмитриевич, однако луч-ше сними себе квартиру... Оксана прикатит, скандалить будет... Мне отвечать...
Права! Тысячу раз права! Искал жилье поближе к работе. Ходил по улицам частного сектора и напрашивался в квартиранты. Никто двери не открывал. Мало ли что?! В тихом городе становилось не¬спокойно. Но вот из одного скособоченного домика с маленькими оконцами вышла древняя бабуля и повела парня показывать свое хозяйство: сарай, участок земли.
^5^ 86
;
- Пушу тебя, но с условием, что огородные дела и заготовку дров для печи возьмешь на себя.
- Согласен! Где лопата и топор?
Так Эдик познакомился с бабой Шурой и ее родней, которая обогрела неудачливого жениха своим теплом.
УДАР В СПИНУ
Сын Виталий, дочери Галина и Людмила, внуки и племянники бабы Шуры окружили Эдика таким вниманием, что сразу же стер¬ли грань между понятиями «свой» и «чужой». Любые праздники, чаепития или застолья не проходили без квартиранта. Ни в чем не ущемляли. Сажали за стол как своего. Да и квартирант не подво¬дил добрых людей. Колол и таскал дрова, копал огород, приносил из колонки воду, словом, делал все для одиноко живущей бабуш¬ки, чтобы скрасить ее старость. На работе в резерве проводников и с учебой в университете тоже порядок присутствовал. Но не зря же говорили святые, что бойся затишья в личной жизни, беги от благополучия, ищи невзгоды и бури, чтобы проверить себя и зака-лить свою волю. И такой случай вскоре представился. Как обычно, не по духовной надобности, а по глупости... К тому времени мно¬гие парни, вернувшиеся из армии, уже были женаты, имели детей, жили в семьях. А Эдику все не везло. На работе и в университете среди многочисленных красавиц романы не крутил, считал для себя это чем-то зазорным. Хотя среди проводниц молодых были и такие, кому он нравился. Были даже предложения связать с ним свою судьбу, а одна невеста в день свадьбы прибежала к нему вся в слезах и просила спасти ее от жениха, взять ее в жены. Отказал всем, не мог жениться на нелюбимых, не мог построить счастье свое за счет чужого. Одному тоже плохо, наедине с армейской болезнью и другими житейскими проблемами. Может, на танцах? Да разве там выберешь кого? Обкуренные, пьяные... Уже ошибся. Сколько можно!
Как выбрать среди сотен и тысяч единственную? Один знако-мый поделился опытом.
- Иду, говорит, со своей девушкой под ручку. Вижу-лежит пья-ный на асфальте, кровь течет из головы. Ну, моя подружка падает
87
';«Ха-'
на колени перед алкашом и, своим беленьким платочком кровь вы-тирая с его лица, приговаривает: «И где же ты, миленький, так раз-бился?» Кричит мне, что, мол, стоишь? Звони в «скорую». Так и не отошла от мычащего нечленораздельно пьяного мужика, пока врач с медсестрой не подъехали... Тогда-то я и понял: хватит перебирать девок. Это мое! Не бросит в беде! Сейчас живу и не нарадуюсь...
Я пунктиром черчу отношения.
Запятые, точки, тире...
Подбираю слова прощения
На корявом своем языке
Начертил я сад и скамейку.
На скамейке - тебя и себя.
Обведу нас кружком...
Вот, сумей-ка
Ты блокаду прорвать без меня.
Повезло же человеку. А Эдик все думал. И эти мысли станови-лись с годами все мрачнее. Кто мог составить достойную пару - не замечал. Разуверился в женщинах. Так что жил одиноким бирюком, не задумываясь и не предполагая даже, чем для него такое затяж-ное равнодушие к женскому полу может закончиться. Время шло, а второй половины не находилось. Да к тому же в памяти не стерлись негативные впечатления о первом браке, который действительно оказался на проверку более чем браком - крахом всех надежд. Со-здать тихую семейную обитель не удалось. Мечты, мечты... Заду-маться было над чем: не руби с плеча, чтобы не лишиться того, что имел - здоровья и спокойствия... Разные ситуации, которые пы¬тался примерить на себя Эдик, ему не подходили. Как лекарства: одному помогут, другого отравят.
Лукавый, увы, тем временем не дремал... Искал расщелину в душе одинокого парня. В автобусе познакомился Эдик с одной де-вушкой. Разговорились о том да о сем, вспыхнула симпатия, а пото-му и предложил проводить незнакомку до дома. Жила попутчица в фабричной общаге... Хмурые осенние тучи заслонили собой луну и звезды, уличные фонари едва светили. Но возле общаги Эдик изда-лека заприметил много парней, направившихся к нему, и услышал
(^5^ 88
;
крики, что было не свойственно этому тихому и спокойному прежде району. Но, видно, дурной пример других городов заразителен. Вот и поднялся один район на другой. Били всех подряд, каждого, кто попадался под руку... А тут Эдик с девушкой.
...Страха не было. Имея за плечами хорошую школу разборок в бандитском городе и армейскую подготовку, Эдик, отодвинув спут¬ницу в сторону, уверенно шагнул вперед и тут увидел, что в руках, у вставшей стенкой местной шпаны колья. Но и это его не испуга¬ло. Еще в армии после занятий с новобранцами по строевой под¬готовке, чтобы поддержать свой авторитет «замка», зам. команди¬ра взвода, на глазах у усевшихся на траве солдат Эдику пришлось сразиться с одним украинцем. Самодовольный солдат сам предло¬жил: «Давай, сержант, поборемся?» «Давай, - принял вызов Эдик и пошел на борца. Подчиненные ахнули, когда их командир, с виду не борец, ухватив двумя руками руку соперника и крутанувшись на месте, подсечкой свалил на траву крупного и сильного парня, а затем задвинул его руки, как стрелки часов, далеко за спину. Боец от боли завопил... Этот прием Эдик использовал и на этот раз, ког¬да озлобленная шпана встала перед ним стенкой. Он, зацепив за руку, бросил себе под ноги самого крайнего. «Стенка» дрогнула, отодвинулась, оставив впереди замешкавшегося рыжеватого пар¬ня с большим колом. Глядя тому глаза в глаза, как бы гипнотизируя соперника, вытянул незаметно вперед руку и, ощутив шероховатую поверхность штакетины, дернул на себя. Вооружившись, Эдик сра¬зу же совершил недопустимую оплошность. Можно было пробиться вперед, сманеврировать назад, а он смотрел на вчерашних школь¬ников, наверняка не служивших в армии, с сожалением. Уговари¬вал их: «Вы что творите, пацаны? Я Вам солнце не заслонял. И дро¬гу не переходил... Давайте разойдемся по-хорошему...»
По-хорошему не получилось. Пока Эдик вел мирные перегово-ры с рыжим, сзади по-предательски зашли другие и сшибли его с ног. Шарахнули, видать, кирпичом по голове. На миг потерял со-знание и тут же, очнувшись, почувствовал, как парни пытаются стя-нуть с него добротную куртку, отстегнуть часы... Стало до глубины души досадно и больно, как он, опытный боец, вместо того, чтобы прорваться, вел переговоры с отморозками, с теми, кого бывший солдат пожалел и не посмел первым обрушить отвоеванный кол на
89
';«Ха-'
глупые головы. Новая жизнь с чистого листа полностью исключала драки. Меж тем нападавшие не теряли времени даром, подняли ле-жачего на пинки. Хотел встать «миротворец», но кому-то, видимо, не хватало места, куда пнуть, скучал, несчастный, от безделья. Он-то и нанес страшный удар ботинком по лицу... И как бы померк свет в глазах.
- Забьют насмерть, - промелькнула в сознание мыслишка, - надо что-то делать... И, собрав оставшиеся силы, Эдик резко встал и почувствовал, как одна нога подломилась. Встал едва ли не на кость. Пока лежал, кто-то хряснул, видать, штакетиной или колом по ноге и раздробил, как потом выяснилось, лодыжки. Лежать нельзя, надо действовать. Зацепив руками за куртки двух пацанов, чтобы не упасть, резко встал и столкнул их лбами. Быстренько допрыгал на одной ноге до забора, подтянулся до заточенных острием шта¬кетин и, перевалившись через частокол, тяжело рухнул по другую сторону ограды.
- Если хоть одна тварь перелезет через забор, - зло подумал Эдик, - загрызу насмерть. Пришла ярость, осознание того, что за все в этой жизни нужно платить. За пьянки, за разгульную жизнь и, конечно же, за неразборчивые знакомства. Кто виноват? Винить некого: сам ЧП себе устроил. Молодец! Не жилось спокойно, захо-тел экстрима... Сэлфи на краю пропасти? Получай! Перевернулся на спину и увидел над собой выползшую из-за туч луну. Где ж ты была, родная? Перевел взгляд в бок и заметил, как на самом уров-не земли хозяин частного дома медленно, медленно, глядя глаза в глаза ему, задвигает занавески на окошке. Насмотрелся! Спек¬такль закончен! А пацаны бегали дикой ордой возле забора и во¬пили истошно: «Кто еще? Подходи, отоварим...» Но через забор перемахнуть не решались.
К полночи крики стихли. Шантрапа побежала в глубь улицы. Эдик встал, и резкая боль пронзила разбитую ногу. Присел, по¬том, собрав оставшиеся силы, поднялся и распрямился. Отломав ветку, сделал из нее самодельную клюку и, испытывая резкую пульсирующую боль, попрыгал на одной ноге к дороге. Там его и подобрал грузовой фургон, который отвез в областной госпиталь. Помнит - операционную, наркоз и больничную палату с проти-вовесами. Доктор - весельчак такой, подошел после операции к
90
';«Ха-'
его кровати и с ходу брякнул: «Убери корму, дорогой...», то есть подвинься... И, присев на край кровати, продолжил разговор:
- Счастливчик ты, в рубашке родился, - косточки собрали по типу кубика-рубика, закрепили лодыжки тремя спицами и болтом с гайками. Недельки через три выпишем... Костыли принесла сер-добольная баба Шура. Следом нежданные гости: дочка с мамой нагрянули. Баба Шура каким-то образом знала отца девушки, с которой Эдик раньше мельком встречался на танцах. Удивился: не одна, а с мамой пришла навестить. В трудную минуту пришли. Эдик, расчувствовавшись, вспомнил рассказ своего знакомого, как тот выбирал себе жену. Может, это как раз мой шанс? «Женюсь!» - мелькнула в голове шальная мысль. Просто рок какой-то: наугад, вслепую, с завязанными глазами принял судьбоносное решение. Священники это состояние эйфории, самообманом, «прелестью» называют. К сожалению, так опрометчиво поступали и поступают молодые испокон веков. Без семейного совета и благословения родителей и батюшки в церкви, на свой страх и риск. Сойдутся, а потом обнаружится, что муж и жена антиподы, не подходят друг другу или, чего греха таить, кто-то из них с испорченной наследст-венностью... Знать бы, где соломки подстелить! Но команда в мозг уже поступила...
Костыли Эдик освоил быстро. Даже прохожих обгонял. Душа болела за учебу в университете и особенно за несданную зарубеж-ку. Побежал в университет... Оставив куртку в гардеробной, под-нялся на второй этаж к преподавателю:
- Простите, что в таком виде, ногу подвернул...
Билет вытянул нетрудный. Отвечал недолго.
- Сегодня гололедица, будьте осторожны, - возвращая за-четку, предостерегла заочника пожилая женщина-экзаменатор. К раздевалке Эдик прикостылял сияющим и довольным, только куртку гардеробщица ему не выдала. Сделав квадратные глаза, выдохнула:
- Милиция тебя, парень, разыскивает. Подходили пять минут назад тут двое из угро, велели не одевать всех, кто с костылями...
- А где они?
- Побежали к преподавательнице... Эдик содрогнулся: «Уро-ды!» Размахивая корочками, они напугают старенькую женщину.
91
';«Ха-'
У кого принимала экзамены - у бандита? А вот и сыскари - моло¬дые, уверенные в себе. Подбегают к гардеробу.
- Мы по твою душу, парень. Поехали! Задержали мы твоих раз¬бойников...
Приехали в РОВД, подвели к шеренге парней, а по описаниям никто из предъявленных к «разбойникам» не подходит. Нет здесь рыжего, да и по возрасту не те. Случайные!
- Да ты не расстраивайся, поймаем мы их, - вот подпиши бума-гу, что драка была обоюдная.
- Какая обоюдная? Я один угрожал целой толпе хулиганов? Где потерпевшие?..
И на эти вопросы готов у сыскарей ответ: - У нас убийцы не пойманы, а ты все же живой...
- Не поймаете вы никого, - сказал разочарованно Эдик, - для Вас главное - бумажки...
Домой добирался сам. После заветного крючка в протоколе за-чем подвозить? Костыли скользили по гололеду, а парень, которого опознавал Эдик, помог дойти до автобуса.
- Не обижайся, - примирительно сказал незнакомец, пожав Эдику руку, - я здесь оказался случайно, за компанию.
- Нет, не все в нашей стране в порядке. И главный непорядок - это я со своими заблуждениями и с неправильной жизнью, - ругал себя Эдик, открывая калитку дома. Баба Шура встретила кварти-ранта расстроенная:
- Прибегали тут из милиции. Переполох устроили по всей ули-це. Обегали всех соседей, все расспрашивали о тебе, кто такой, с кем дружишь, не связан ли с бандитами... Мы все, как один, за тебя стоим: парень хороший, работает, учится заочно, не на того, дескать, охотитесь. А они, знай свое: с кем встречается, кто к нему ходит...
- Ей, милиции, - с горечью ответил Эдик, - лишь бы не искать никого и побыстрее списать дело в архив. А еще - побольше на-вредить потерпевшему, взять его на испуг, развести. Не случайно, правды не в органах ищут, а обращаются все чаще к уголовным авторитетам. Хотя и там, в органах, хорошие сыскари есть... Но только где они? В телесериалах?..
92
;
4*
•'ёХэ'’
МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ
*в>
Потекли дни. Серые, будничные. Скорей бы на работу! А на ра-боте огорошили: ждут тебя, Эдик, большие перемены. Начальник депо, узнав, что инструктор резерва проводников учится заочно на филфаке, поначалу предложил Эдику новую должность - возгла-вить коллектив ПТО (пункт технического осмотра подвижного состава. - прим, авт.), а получив отказ, поспособствовал переводу будущего филолога в железнодорожную газету. Эдик согласился, не имея представления о профессии корреспондента и совсем не дога¬дываясь, какие неприятности его могут ждать. Думал: будет разъез¬жать по железнодорожным станциям, писать статьи, конкретно по¬могать людям. Так надоело прогибаться под другими... Но не тут-то было: две недели сидел безвылазно дни и ночи в корпункте, писал, черкал, снова писал и редакция ничего из написанного не приняла. Там назвали статьи нового сотрудника халтурой. Главный редактор предупредил телеграммой, что если за две недели не ликвидируешь задолженности по строчкам, то будем вынуждены освободиться от твоих услуг. Никакой романтики. Одни угрозы. Только не ломалась в душе струна, продолжала звенеть: прорвемся, буду писать больше и лучше, ни под кого не подлаживаясь. Вот тут-то и выложился на все сто, само по себе открылось второе дыхание.
В отличие от других собкоров, набранных в газету со стороны, Эдик знал и находил темы необычные, писал профессионально. Он же профессиональный железнодорожник! В конце года редакция подвела итоги и признала новичка лучшим корреспондентом газе¬ты. А в депо, где Эдик продолжал числиться осмотрщиком вагонов и получал зарплату, искали способ, как поумерить пыл своенравного «подснежника» и вызвали «лучшего по итогам года» на очередные экзамены по... устройству вагонов, охране труда и сигнализации. Давай, «подснежник», подтверждай свой первый класс! Вот комис-сия и давай гонять непокорного по всем дисциплинам, придумывая такие заковыристые вопросы, на которые испокон веков существо-вали два ответа и оба со знаком «минус». Выкрутился едва-едва...
Экзамен сдал и тут же выслушал напутствие: «Если наше депо еще раз тронешь в газете, то пожалеешь, что родился», - преду-предил председатель комиссии.
93
;
Редакции же неймется, дали задание написать статью про пое-зда. Плохо в вагонном депо готовят в рейсы пассажирские поезда, особенно фирменные...
- Так это же мое родное депо, где я зарплату получаю. Переве¬дите к себе в штат. Не могу я между двух огней...
- Потерпи немного. Документы твои на подписи. Пиши больше. Начальство требует. Ты в редакции, а не в депо работаешь... Одну, вторую, третью статью написал, чем еще больше разозлил родное начальство.. И опять нервотрепка, экзамены и обидные слова: «Не забывай, что ты у нас зарплату получаешь...» Другим «подснеж-никам» жилось куда легче: им выдавали продуктовые пайки, фир-менные полушубки, выделяли квартиры. Но и публикации из-под их пера выходили совсем другие - хвалебные. А Эдику - фиг вам! Жил в бараке с дырявой крышей, дочка с женой постоянно болеют, телефона нет, а сверху вышестоящие начальники указания мест-ному «генералу» спускают: «Обеспечить, помочь... Не забывайте, что он у нас лучший». Тот, конечно же, руку - под козырек, но все оставалось по-прежнему...
- Странно: опусти я планку, закрой глаза на жалобы рабочих, займи сторону сильных мира сего - и все будет, как у всех. Квар-тира, продуктовый паек... Но тогда не будет меня. Люди скажут: продажный газетчик, - размышлял Эдик, отправляя очередную разгромную статью в редакцию, заранее зная, что опять соберут комиссию, вызовут на экзамены, будут диктовать свои условия. Утром спешил к своему корпункту, а там уже ждали его люди, надеясь на помощь, в которой сам Эдик нуждался не менее этих несчастных. Брал в руки очередное письмо-жалобу и понимал, что отказать, отвернуться от человека, ожидающего от него за-ступничества, он не имеет права. Жизнь с чистого листа по пра-вилам после бандитского города не оставляла Эдику другого ва-рианта.
...За окнами дома сыпал густой снег. Дул сильный ветер. В маленькой квартирке железнодорожного барака от дыхания Эдика шел пар. За его спиной, на кроватях заходились в кашле трехлетняя дочка и вечно болеющая ее мама. Жена Эдика. В печке бушевал огонь. Но стены старого довоенного барака тепла не дер¬жали. Холод, страшный холод! Нашел старое одеяло и накинул на
94
';«Ха-'
кашляющих. Оделся и пошел в маленький сарайчик и, насыпав в ведро угля, вернулся в комнату. Достал пишущую машинку. Нужно отстучать статью... Это помогает спасаться от холода, как-то забы-ваешься и мыслями далеко, далеко... Затрещал телефон. Звонил главный редактор. Эдик раздраженно подумал: «Наверное, опять какое-нибудь каверзное задание даст...»
- Слушай, старик, - ну как, смотрел дом, где тебе ваше началь-ство обещало выделить квартиру? Двухкомнатную...Одна комната для твоей работы. Личный кабинет, так сказать...
- Обманут, - одним словом ответил своему шефу Эдик, - три раза уже выделяли. Подводили к дому, спрашивали, на каком этаже изволите жить, и все три раза в самый последний момент вычерки-вали из списков. Не верю я им. Месть - великое дело. Как приятно сильному отомстить непокорному. А если еще укусить, разозлить власть имущего, то на милость вообще не надейся.
- Ну ты что-то совсем приуныл, старый, поезжай-ка ты лучше в командировку на Север. Не откладывай, завтра же и поезжай. Раз-вейся. Жму руку, дорогой... В трубке послышались гудки.
ЗДРАВСТВУЙ, СЕВЕР!
Поезд уносил Эдика все дальше и дальше от города, где со-стоялось его первое боевое крещение, экзамен на прочность, где, контролируя себя по дням и часам, он стал человеком. Где получил высшее образование и опять столкнулся с завуалированной нес-праведливостью, обманом и ложью. И не сдался!.. И не сдастся! Ни шагу назад! Только так и не иначе... Вагонные колеса отбивали на стыках рельс чечетку, а на душе у корреспондента- осмотрщика было муторно: там, в бараке, оставались больные и самые родные ему люди - трехлетняя дочка и жена... Сутки, вторые... и вот за огромной скалой со светящимся барельефом Ленина - северный город. Пламя из газовых труб вдалеке зажигало все небо. Так се-веряне уничтожали попутный газ... Поезд пролетел вдоль забора с колючей проволокой, где в бараках сидели особо опасные пре-ступники. Их милиция отлавливала и сажала, а зеки (ирония судь-бы!) одевали стражей порядка, шили им форму. А вот и станция назначения. Эдик вышел из вагона и пошел в гору, к темнеющему
95
';«Ха-'
вдали сосновому лесу, к каменным домам. Уже глубокий вечер, но железнодорожный генерал, судя по светящимся окнам администра-тивного корпуса, куда стягивались все нити управления движением поездами, не спал. В голове мелькнула мысль: «Надо бы доложить-ся...» Вошел, поздоровался, объяснил цель приезда.
- А вам есть, где остановиться на ночлег? - генерал пытливо посмотрел на Эдика.
- Пока нет. Я здесь уже был. Знаю, где гостиница. Проблем, думаю, не будет...
Седовласый человек в форме железнодорожного генерала, в переводе с воинского генерал-лейтенанта, куда-то позвонил, и, не-смотря на позднее время, минут через десять не вошла, а вбежала румяная с северного мороза симпатичная женщина.
- Нина Ивановна, человеку негде ночевать. Принесите мне ключи от двухкомнатной в элитном доме. У нас там, кажется, оста-лась незаселенной одна квартира на втором этаже?
- Альберт Петрович, одна нога - здесь, другая - там...
- Не разорвись от усердия, - пошутил начальник, а женщины уже и след простыл. В общем, северный генерал Эдику понравил¬ся. Рассудительный, не заносчивый, с чувством юмора...
- Когда все дела приберете, занесете мне ключи от квартиры, - пожимая руку, сказал гостю хозяин кабинета... Три дня коман-дировки пролетели быстро. Ночевал Эдик в роскошной квартире с кроватью и телефоном. По огромному коридору впору на легко¬вой кататься. Горячая, холодная вода, ванна, большущие комнаты с встроенными шкафами, а по бокам чудо-квартиры - две засте-кленные лоджии... Эдик ходил по предприятиям крупного желез-нодорожного узла, и везде его встречали и провожали улыбками и крепкими рукопожатиями. Журналист с Большой земли здесь редкость. А в локомотивном депо вообще удивился, когда к нему подошел главный инженер и напомнил о его разгромной статье про техническую отсталость предприятия.
- Вы еще мало мне врезали, - радостно заявил главный тех-нарь депо, - надо было бы еще порезче...»
- Вот те на, - дивился Эдик такому обороту, - на критику здесь не ропщут, ее уважают... Вот это люди!» Потом ему объяснят, что для северян главное, что их труд замечен, оценен и про далекий
96
';«Ха-'
северный город и конкретно главного инженера-недотепу теперь с легкой руки журналиста узнают другие... В том числе родные и од-нокурсники...
- Как успехи? - северный генерал поднялся из-за массивного стола и протянул руку:
- Ну что у нас там?..
Эдик подробно рассказал, какой и где материал он собрал и поблагодарил генерала за гостеприимство, положив ключи от квар-тиры на стол. А дальше диалог проходил как во сне...
- Квартира понравилась?
- Очень даже, - честно признался Эдик.
- Ну, раз понравилась, забирай ключи с собой, привози свою семью и вселяйся в квартиру, - огорошил Эдика генерал, - мне та-кие, как ты, прямые журналисты, нужны... Я с удовольствием читаю твои статьи.
- И критические?
- И критические... Темы ты знаешь, копаешь глубоко. Я тебе препятствий чинить не буду, наоборот - помогу. Оперативные со-вещания, планерки, прочий «разбор полетов» - везде можешь присутствовать. Запретных тем нет и быть не может. А выберешь свободное время - заходи на огонек к нам с женой. Угостим морош-кой, клюквой, олениной... Потрясенный Эдик вышел на улицу и не ощущал ни сорокаградусного мороза, который мгновенно заковал повлажневшие ресницы в ледяные корки, ни пара, вырывающегося из легких наружу, ни остановившегося возле него вахтового авто-буса и не слышал даже голоса водителя. Тот вышел из автобуса, тронул его за плечо и повторил:
- Садись, парень, подброшу до станции... Далеко шагать... Эдик ехал в поезде домой, а душа его пела на все лады: «Надо же! Какие люди!...» Только дома известие о квартире встретили в шты-ки. Родители жены были категорически против:
- Не смог получить нормальную квартиру здесь. А на Севере, пожалуйста! Езжай к мишкам. Довольный! Сослали...Чему тут ра-доваться? Но неожиданно вступилась жена:
- Там не надо, мам, топить печку. А здесь мы помрем от холода...
Три года радости, благополучия, уважения пролетели незамет-но. Эдик писал во многие газеты - в центральные и республикан-
97
';«Ха-'
ские, в местные, размещал сюжеты на телевидении и радио. Печо-ра, Воркута, Лабытнанги, Инта, Сивая маска... Красоты крайнего Севера и Заполярного круга с белыми ночами и северным сиянием остались в памяти журналиста неповторимой сказкой.. Иной раз присылали газеты с его статьями на языке коми. Одну только фа-милию можно прочесть! Звонил редактор, что «устроил» жилье на Севере, посылал Эдика в тот злополучный город, где издевались над газетой, и заказывал разгромный материал:
- Врежь им, как следует... Ты умеешь. Теперь-то они тебя не достанут.»
И Эдик врезал, а северный генерал обижался:
- Пиши о нас, зачем они тебе?...
Все изменилось после того, как жена Эдика съездила в отпуск к родителям. Как будто подменили ее. Постоянные разговоры и ссоры, а тема одна: вернуться домой под крылышко папы и мамы. Все закончилось тем, что Эдик однажды позвонил редактору одной маститой газеты в том городе, откуда семья перебралась на Север, и предложил свои услуги, обговорив с боссом квартирный вопрос.
- В апреле приедешь, а к Новому году перевезешь семью и справишь новоселье, - пообещал редактор. Так была совершена еще одна крупная ошибка, за которую Эдику пришлось заплатить развалом семьи и смертью дочери-школьницы.
«Я ВАШЕЙ ЖЕНЫ МУЖ!..»
Зима в тот злополучный год выдалась на редкость морозная и метельная. Эдик сидел на крыльце железнодорожного барака, куда он вернулся с Севера с целью заработать квартиру, и тянул за веревку корыто, наполненное доверху углем и растопкой. Ко¬стыли лежали рядом. Яркое январское солнце стояло в самом зените, когда Эдик увидел, как на задах, по огороду, утопая в снегу почти по пояс, вдоль железной дороги бежал мужик из со¬седнего дома в одних трусах, потрясая топором. Вышедшая из соседнего подъезда «Дульсинея прекрасная» (так звали сосед¬ку за схожесть с известной испанской героиней. - прим, авт.) рассмеялась:
- Во! Костя опять белку подцепил...
98
;
За Костей тут же организовали погоню. Мужики едва поймали бесноватого аж возле моста через дорогу и, связав руки, отвели до¬мой. А там его уже ждала «Королева Марго» с бутылкой водки, кото¬рая недавно освободилась из тюрьмы и, передав Косте письмишко от его законной жены из зоны, осталась у него на правах сожительницы.
Теперь эта пьяная компания с удовольствием помогала Эди¬ку. За бутылку-другую вина шли в магазин за продуктами, тащи¬ли воду, дрова, уголь... Наливали стопку и хозяину. Самого Эдика только что выписали из областного госпиталя, где ему сделали «ло-шадиную операцию» и навесили на просверленную в семи местах ногу аппарат Илизарова. Обмотав ногу легким одеялом, Эдик два раза в неделю ездил на общественном транспорте на перевязки и подтягивание спиц. Первоначальные мечты зарекомендовать себя в маститой газете, получить через полгода обещанное жилье и перевезти с Севера жену с дочкой рухнули, как карточный домик. Жизнь на самом деле оказалась гораздо сложнее, чем думалось ранее. Хотя свое плечо братья по перу под самый Новый год Эдику подставили: навестили с продуктами и бутылочкой. Посидели, по-говорили по душам... А на другое утро, «троицу милосердия» глав-ный редактор нещадно отругал: «Надо новогодний номер делать, а вы смылись... Работнички!»
Самому же Эдику было не до шуток. Если перед операцией жена на телефонный звонок мужа отвечала мотивированно: «Из удобств в неудобства не поеду...», то в другой раз брал трубку ка-кой-то мужик и выдавал Эдику настоящий шедевр красноречия: «Я вашей жены муж...» И самое худшее: как выяснилось позже, болезнь, оказывается, спровоцировала другое заболевание, о ко-тором принято говорить шепотом... Уже потом врачи северной рай-больницы, где стояла на учете жена Эдика, предостерегут его об опасности, но будет поздно... Летний приезд жены на родину ока-зался для супругов роковым. Узнав от хирургов, почему обезножил, Эдик на костылях обегал все инстанции, собрал справки и подал заявление на развод. А потом, встав на ноги, поехал на Север, что¬бы забрать дочку к себе.
...Поезд, поднимая вихрем снег, все дальше и дальше продви-гался на Север. За окном мелькали то небольшие северные по-селки, то мосты, то массивные заборы и обтянутые колючей про-
99
';«Ха-'
волокой бараки... В вагоне к Эдику подсел средних лет мужчина. Представился:
- Я только что из тюрьмы. Принимаю заказы. Если кто обидел, обманул, подставил - разберемся. Можем напугать, замочить и т. д. Оплата по прейскуранту после выполнения заказа..
- Не надо мне ничего, я сам разберусь, - только и сказал Эдик. Думал, шутил попутчик. Но оказалось, что в лихие девяностые такие заказы действительно существовали. И не только среди уголовного мира. Капитан милиции делал все, чтобы защитить пьющую мать погибающего ребенка, рвал письма Эдика и не давал им ходу... Оплата - выгодный квартирный обмен. За Эдиком после того, как он забрал с разрешения районо дочку, хотели было погоню послать и перехватить в поезде, но никто не ожидал - ни бандиты, ни сама заказчица, что в Москву с Севера журналист улетит с ребенком на самолете... А дома - полный крах: родственники жены выкрали не¬счастную девочку из детского лагеря и отправили на Север... На погибель!
Так дочка осталась без отца и с пьющей матерью. Вслед за своим парнем, тоже школьником, который в обещанные сроки не смог вернуть долг, в 15 лет, как и он, приняла смертельную дозу таблеток. Их могилки на старом северном кладбище среди строй-ных сосен в каких-то десяти метрах друг от друга. В глазах на фото - недоуменные вопросы : «И за что же мир так немилосерден к нам?» (Более подробно печальная история гибели школьников изложена в книге «ЛАМБАДА НА ЛЮБВИ». - прим, авт.)
РИСК ПО КОНТРАКТУ
Работа в солидной газете не принесла Эдику душевного покоя. Наоборот: шеф, зав. отделом, аккуратно складывал материалы но-вичка в стол и не давал им ходу. Прорвать блокаду удалось только после того, как начальник, без подписи которого статья или репор-таж не попадали на газетную полосу, ушел в отпуск. К тому време¬ни главный редактор, поняв в чем дело, снял негласную цензуру с материалов только что принятого корреспондента и Эдик вздох¬нул наконец-то свободно. Темы брал неординарные, много ездил, брал интервью, писал репортажи: полтергейст и НЛО, астрологи и
;
маги, космодромы Плесецк и Байконур, «подземная» ракетная ди-визия, неординарный генерал-полковник Макашов, командующий космическими войсками генерал-полковник Иванов, начальник космодрома Плесецк генерал-лейтенант Олейник, магистр белой и черной магии Юрий Лонго, астролог Веда Северин... Более того по-любил экстрим. Лез в промозглую мартовскую погоду на дно реки водолазом, бегал по ночам в милицейской форме за бандитами по чердакам, летел на верную смерть в военно-транспортном само-лете... Гонорар после возвращения из «воздушной командировки» получил в редакционной бухгалтерии за репортаж при окладе в 150 всего-то 25 рублей. Вот за эти небольшие деньги, чтобы побало-вать читателей необычной темой, по собственной воле, Эдик мог и сгинуть в чужом небе навсегда. Та южная ночь до сих пор перед глазами...
...«За окнами самолета стемнело. Кажутся рядом далекие зве-зды, луна. «Антей», груженый четырьмя двигателями для «илов» на подмосковном аэродроме Чкаловский, приближается к Киро- вобаду. И я вижу, как преображаются летчики. Как серьезными становятся их лица: они берут управление «Антеем» в свои руки. Самолет «проваливается» вниз. Входит в серую мглу, в сплошное марево. Впереди - не видно ни зги. Хотя бы огонек... Бегут минуты, ничего не меняется. Самолет по-прежнему идет на снижение. И в это самое время на азербайджанском аэродроме отказал прибор, показывающий глиссаду, угол захода самолета на посадку.
Мы в ущелье, летим на ощупь. Штурман, чье место внизу, под пилотами, заходит к нам в кабину и в двух словах обри-совывает ситуацию: кругом скалы - по одну сторону ущелья 2400, а по другую - 3800 метров. С курса сбились. Второй пи¬лот психанул: «Каюк, мужики ! Братская могила, командор...» В.Ф. Абозин резко отшвыривает рукой своего помощника и, процеживая каждое слово через зубы, спокойно говорит: «Эки-паж! Беру управление на себя. Ты - отстранен!..» И я вижу, как тяжелые капли пота скатываются со лба командира... Самолет, наугад снижаясь, по-прежнему плывет по ущелью в поисках огоньков взлетно-посадочной полосы в молочном месиве. По- прежнему на ощупь... Большущее лобовое стекло «Антея» как будто кто-то залепил снаружи белой краской. Напряжение не-
;
рвов наивысочайшее! Сейчас наши судьбы в руках Бога и... ко-мандира воздушного судна. Нашего командора!
Поразила одна вещь: ни один из членов экипажа не пристег¬нул парашют. Они так и остались висеть на спинках сидений. О них словно забыли. Потом экипаж скажет мне: «Мы не имели права на парашюты, потому что на борту рядом с нами были вы, граждан-ский...»
Выделенный черным шрифтом текст в репортаже «ПАПА, НЕ УЛЕТАЙ!..» (по соображениям цензуры. - прим, авт.) тогда не напечатали, как и многое другое, что происходило после бла-гополучного приземления тяжелого самолета на азербайджанском военном аэродроме. А происходило следующее. Эдик, получив приличную дозу адреналина при заходе самолета на посадку, спу-стился по трапу покурить. Вдруг видит - поперек взлетно-посадоч-ных полос мчится прямо к нему раскрашенный в желто-красные цвета военный УАЗик.
- Наверное хотят забрать меня за курево на военном аэродро-ме, - смекнул Эдик, и, комкал, обжигая пальцы, сигарету за спиной пробуя загасить. Попался... Но подбегает азербайджанец и, широ¬ко улыбаясь, миролюбиво говорит: «Друг, купи коньяк по дешевке!»
- Да у меня тары нет, - повел плечами Эдик и поинтересовал-ся, как бы ненароком:
- А экипаж затарился?..
-Да, взяли... несколько канистр.
Эдик поднялся в самолет. В кубрике за просторным столом экипаж молча и хмуро жевал мясные консервы. Кивнули хмуро, мол, присаживайся, гость дорогой... Все молчат. Первым, глянув на меня, гробовую тишину нарушил штурман:
- Командир, а где наши боевые 150 грамм?
Вскоре на столе появился коньяк и, слегка захмелевший вто-рой пилот, которого командир при посадке отстранил от полетов, вдруг проявил завидную резвость за братским столом и момен-тально причислил корреспондента ни много, ни мало к... шпионам. Экипаж дружно расхохотался, поскольку как устаревшие «Антеи» повсюду, уже списывали на металлолом. Какие тут секреты?!... Правда, в Анголе, в других горячих точках знойной Африки при прилете «Антея» выкатывали из него современные «катюши» и
';«Ха-'
лавина огня по заранее заложенным координатам обрушивалась на головы мятежников. Отработав по огненным позициям врага, «грады» и «ураганы» в трюме военно-транспортного самолета благополучно возвращались домой... Так и это не секрет. Об этом знали многие. Писали в газетах, снимали фильмы... Вот почему второго пилота не слушали и говорили совсем о другом. Напри¬мер, как одному блатному генералу подбрасывали самолетом хо¬рошей землицы на подмосковный аэродром или как помогали по воздуху из Сибири в братскую Монголию голодным отарам овец привезти сена...
Из коньячного Кировобада взлететь нашему «Антею», увы, не удавалось несколько дней. Борттехник всякий раз брал по утрам пробы заправочного топлива и категорически горючку отвергал:
- Не годится. С хлопьями! Дождемся следующей автоцистерны.
- А, может, ничего, пойдет?- говорили те, кто спешил домой.
- Не пойдет! Я хочу, чтобы мы долетели, а не грохнулись по пути домой, - объяснял борттехник свой поступок...
Спустя много лет Эдику довелось лежать в одной палате с одним из членов того экипажа. В перерыве между процедурами летчик - военный пенсионер сбегал домой и принес хранящийся на почетном месте репортаж «Папа, не улетай...», сообщив скор¬бную весть, что командир «Антея» Абозин Владимир Филиппович, считавшийся одним из лучших летчиков военного аэродрома, тихо умер ночью от коронарной недостаточности. Его жена чуть не со-шла с ума от горя, но нашла в себе силы выстоять, одна подняла сына и стала одним из лучших адвокатов области. Что и говорить: тыл командор оставил после себя надежным.
Меж тем Эдик находил, а скорее, его находили темы крими-нальные, опасные, и не раз, защищая обделенных и обиженных, критиковал больших начальников. Так, обком партии обобщил передовой опыт мощного хлопчатобумажного комбината, по¬ставил его в пример всей текстильной отрасли, а Эдик в своей статье «Особое мнение» этот опыт аргументированно развен¬чал: техника допотопная, организация труда текстильщиков ни¬кудышная... Кому это понравится? Как не понравилась одному влиятельному чиновнику принципиальная позиция автора в ста¬тье «Лабиринт».
';«Ха-'
- Больше месяца ты не проработаешь в газете, - пообещал областной начальник журналисту. А Эдик просто отказать не мог двум плачущим в редакции женщинам - дочке и жене покойного. Написал о том, как главного контролера сельхозтехники в волжском райцентре замордовали совсем, а потом и вовсе уволили. Несколь¬ко лет боролся несчастный, чтобы его восстановили на работе, куда только не писал. Слег, заболел, умер... И как бы в насмешку из Генпрокуратуры СССР после похорон почтальон приносит семье письмо с долгожданными словами: «Восстановить в прежней дол¬жности...» А человека-то уже в живых нет!.. Новые статьи и новые угрозы, обещания уволить... По самому краю ходил журналист, за¬дирая сильных мира сего. Замахнулся даже на цензуру, чем вызвал дружное недовольство партийных чиновников. Чуть не наказали на редколлегии по инициативе партийного чиновника, но шеф Эдика, «начальник штаба» газеты и друзья-журналисты дружно отстояли товарища...
А статья про жулье чуть не стоила Эдику жизни. Согласовал эту статью на самом высоком уровне - с начальником областного следственного управления и начальником уголовного розыска УВД. Отзыв один: «Молодец! Шуруй...» Вышел материал... А знакомый юрист, обслуживающий криминальную структуру, предупредил ав-тора нашумевшей статьи:
- Хотели мои клиенты клювела тебе, Эд, начистить, да я всту-пился. Сказал, что молодой, неопытный. Вступился, потому что помню добро - ты написал хороший очерк о моей многодетной ма-тери. А через три дня в той же газете появляется положительная статья все о том же человеке. Три дня назад он жулик, а теперь- герой! Свои же и предали...
Дежурства в секретариате, где, собственно говоря, газета и де-лается, нравились Эдику. Всегда в гуще событий. И всегда получа-ешь от главного редактора по макушке. Однажды газетный шеф не вошел, а влетел в штаб газеты. И сходу разнос:
- Срочно снять снимок, иллюстрирующий творчество поэтессы за колючей проволокой. Вы куда смотрите! Это же... Действитель¬но, на третьей полосе стояли в номере стихи и один из рисунков редакционного художника: красный флаг, а с него падают капли крови... Художник метко схватил веяния того зловещего времени,
;
когда в тюрьмах сидела ни за что, скорее за убеждения, творческая интеллигенция. И казалось бы, что особенного, тем более рисунок бил в самую точку. Но главный редактор так был взбешен, что се-кретариату пришлось подчиниться главному шефу газеты и убрать из номера «крамолу». А тут полковник в отставке, цензор, бежит с претензиями: это надо снять с полосы, это... А без его штампика «Разрешено к печати» газета вообще может не выйти в свет. Под козырек, и подчинялись. Правда, один раз замечание цензора Эди¬ку понравилось.
- Слушай, - спросил « смотрящий», - а как ты понимаешь фра-зу «На восточном крае неба багровел закат»?.. Эдик задумался: все вроде красиво сказано, что же не так?... А потом рассмеялся:
- Да, знатную «блоху» вы поймали... Спасибо! Наш грех. Мы пропустили ляп. На восточном крае неба закатов не бывает...»
К тому времени Эдик наконец-то получил квартиру (восемь лет водили журналиста за нос! - прим, авт.), завел новую семью, родился сын. Что и говорить: помогла ему жена после трагической смерти дочери обрести себя, создать семейный уют. Но через де-сять лет супружеской жизни, когда грянула перестройка, намети-лась серьезная трещина в отношениях, появилось непонимание друг друга. Все чаще в спорах между супругами вставала погиб¬шая школьница-дочь... И как итог - развод. Почти одновременно рухнули два столпа, поддерживающие журналиста на плаву: семей¬ный тыл и любимая работа. О том, что Эдик уйдет после ГКПЧ из газеты, под Новый год предрекла ему московский астролог Веда Северин:
- Ровно через год вы смените работу и уйдете в бизнес... И точ¬но: в канун Нового года, когда люди в домах накрывали праздничные столы, приятель по железной дороге, встретив Эдика в троллейбусе, неожиданно предложил ему должность своего заместителя по ком¬мерческим вопросам... Держава тогда едва выживала под напором грабительских реформ. Российский календарь отсчитывал лихие девяностые... «Борис борись!» - восторженно кричали газеты, охот¬но ложась под новую власть, и одурманенный народ слепо и тупо следовал за неадекватным и пьяным вождем, все еще надеясь на перемены к лучшему, восхищаясь гипнотическими сеансами Чумака и Кашпировского. В то время, когда лиходеи грабили страну и раз-
';«Ха-'
валивали СССР, людьми овладело массовое помешательство: они с непостижимой легкостью отрывались мыслями от грешной земли и с большим удовольствием наблюдали за НЛО и другими аномаль-ными и паранормальными явлениями. Замануха, к чему, к сожале-нию, причастен был и Эдик, удалась... Работать в газетах больше не имело никакого смысла. На Отечество надвигалась черная туча беззакония и преступности. И тогда Эдик в который раз... делает ход конем: увольняется по собственному желанию из газеты, где ему прочат солидное повышение, и переходит в транспортную фирму.
КТО КОГО... ОБЪЕГОРИТ?!
- Платить я тебе буду раза в три больше, чем ты получал в газете, - сказал новый начальник Эдику, - так что пересчитывать копейки на ладошке ты не будешь. Коллектив у нас небольшой, но дружный. Работаем в основном с весны до осени. Зимой - отдых... Не переживай - справишься.
Первую коммерческую операцию с казенной мебелью Эдик запомнил до мельчайших подробностей. Ему даже не объяснили, у кого и что берут и действительно ли все это законно. Подъехали на фургоне, ребята-фирмачи вместе с директором и Эдиком идут к институту, шагнули в помещение, а оттуда вышли другие - такие же бравые и заявили, что кожаный диван, кресла и прочая утварь передана прежним руководством их фирме, так что не смейте тро-гать чужую мебель. И тут вперед шагнул директор и, сделав гнев-ные глаза, пристыдил противников и, чеканя каждое слово, указал на ничего не подозревающего Эдика:
- Вот вам директор детского дома, вот платежки, так что не мешайте грузить имущество для сирот... Перепалка закончилась тем, что начальник Эдика, видя силу противника, дал команду сво-им ребятам отступить...
- Не вовремя приехали, - объяснил провал операции Алексей Николаевич,- прошляпили мебель... Надо бы пораньше...
Если с мебелью вышло не так, как задумывал директор, хотя заплатили за нее обе конторы разные суммы, то в остальном пред-приятие работало стабильно. Небольшая бригада профессионалов осваивала большие объемы, и деньги заказчики перечисляли ис-
';«Ха-'
правно. Задача стояла иная, как их сохранить!.. Эдик понимал, что безвыходных ситуаций, не бывает. Если над законами и правилами по бизнесу трудятся в России сотни специалистов, то тут же, как эти рогатки обойти, думают миллионы. Так и здесь нашли выход: рас¬совать финансы по разным карманам. Так у благополучной фирмы появилось три «подснежника»: в одном месте Эдик значился дирек¬тором, во втором числился главным инженером, а в третьем - зам. директора. Это была надежная схема подстраховки: потопят одних, выплывут вторые, вторых потопят, выплывут третьи... Государство нагло играло с бизнесом краплеными картами, не подозревая, что все тузы в колоде бизнесменов уже имелись.
Грабеж принял государственные масштабы. Тогда все прода-валось и покупалось. Предприятие, которым условно командовал Эдик, приобрело у военных железнодорожную станцию-призрак. Вроде существовала она на бумагах, а на деле не работала да и вообще никому не нужна была. С новыми рельсами, подкладками, накладками и костылями, с мостом и зданием, с подъездами, ста-рательно уложенными военными строителями в болотную хлябь. Железная дорога никуда не вела. Деревянные шпалы благополуч¬но сгнили, а железки остались ржаветь.
Вот эти «железки» и предстояло вытянуть каким-то образом из болота, погрузить на железнодорожные платформы и кому-то пристроить. Эту задачу бравый директор и поручил своему заму по коммерческим вопросам. Итак, первое задание, первая про¬верка...
ЗАСАДЫ НА ДОРОГАХ
...Надо решать! Этот урок преподал Эдику ответственный се-кретарь в газете, когда нужно было срочно убрать «хвост» (лишний текст. - прим, авт.) с газетной полосы... А Эдик, его заместитель, замешкался и на неопределенное «я думаю...», услышал в свой адрес хлесткую, как удар кнута, фразу: «Здесь, в газетном штабе, нужно не думать, а решать!» И теперь это правило видеть пробле-мы в комплексе и мгновенно вырабатывать неординарные решения очень пригодились Эдику на новом месте. Среди десятка вариан¬тов по «железкам» выбрал один: обменять рельсы и скрепления на
;’;«Xs'’’
«КамАзы» или «Жигули». И не только... Забросил письма во все ав-тозаводы России. Откликнулись, как и предполагал, Набережные Челны и Тольятти.
Такому раскладу директор обрадовался. Вместе подготовили договор с «АвтоВазом», а дальше мнения директора и его нового зама разошлись. Ни тот, ни другой точно не знал, какие марки и сколько машин «заложить» в документ.
- Да ладно, - после спора сдался директор, - поезжай в То-льятти. Там на месте виднее будет. Либо сам впишешь в договор, что предложат заводчане, либо новый сварганишь по обстоятель-ствам. Возьми печать, право подписи у тебя есть.
...Эдик заметил ненароком, что директор и главный инженер обуты не по сезону - в сапоги. Прямо из офиса они выехали на ви-давшем виды УАЗике к болоту, куда вели от станции-призрака же-лезнодорожные пути. Расхлябанный и скрипучий на все лады УАЗ являлся тогда единственным на предприятии средством передви-жения. Фирма остро нуждалась в машинах. Пока главный инженер кумекал, куда подогнать технику и как разобранный путь вытащить из болотной хляби, Алексей Николаевич, директор, бодро пошагал в соседнее село и сразу же наткнулся на пьяного тракториста. Не-смотря на хмель, тракторист Федор удивительным образом быстро схватывал суть вопроса и буквально на другой день резво приехал на собственном собранном из металлолома тракторе «Беларусь». И работа закипела... Монтеры пути далеко заходили в болотную жижу и огромными ключами откручивали ржавые гайки, освобо¬ждая пути от накладок, подкладок и костылей... Федор, словно циркач, показывая чудеса виртуозности, цеплял рельсы тросами к трактору, и вытаскивал «утопленников» на сушу. Эдику потом расскажут, что запала у Федора хватило лишь до вечера. Солнце скатилось за лес, когда тракторист заглушил своего «кормильца и поильца» и стал настойчиво требовать расплатиться с ним за рабо¬чую смену. И наш Алексей Николаевич не раз потом пожалел, что пообещал Федору выдавать заработанное на руки каждый вечер. И слово свое на общую беду сдержал.
Утром тракторист, естественно, валялся пьяный и мычал то-то нечленораздельное. Выручил отца его сын, школьник, пятиклас¬сник Ваня. С трактором он, оказывается, давно был на «ты» и за-
';«Ха-'
менять пьяного отца ему было не впервой. Только Ване теперь при-ходилось гораздо сложнее: заезжать в болото все дальше и дальше и тащить рельсы волоком все труднее. Трактор тарахтел, пыжился, стрелял, выбрасывая из трубы черные клубы дыма, отчаянно бук¬совал, зарываясь в тину, но метр за метром упрямо полз с рельса¬ми на зеленую лужайку. Ну вот и все! Работа выполнена! Но что это? Со стороны села неожиданно появился полупьяный Федор с одной целью - забрать у сына деньги на опохмел, и Ваня, понимая, что к чему, завидев отца, резко газанул и погнал своего «железного коня» мимо бати прямо к дому, чтобы вручить честно заработанные деньги на нужды семьи своей матери. Как часто дети в сложных жизненных ситуациях бывают умнее и честнее нас, взрослых...
А в то самое время, когда бригада рабочих вытаскивала из бо-лота и грузила на железнодорожные платформы на станции- при-зрак рельсы и скрепления, ехал Эдик в вагоне пассажирского пое-зда с договором на Волжский автомобильный завод. Попутчики по купе направлялись туда же. И тоже за машинами. Эдик прислушал¬ся и почерпнул из разговора соседей очень полезную информацию.
- Слушай, брат, - убеждал седой бизнесмен молодого, - при-дется раскошелиться. Просто так перегнать «Жигули» нам не да¬дут. В нужном месте перехватят. Верные люди сказали, что сущест¬вует здесь пароль, всего одно слово, и действует этот пароль одни сутки на всех бандитских засадах. Не скажешь верное словцо - за-платишь втрое больше. К тому же по морде, если жив останешься, получишь. Я знаю, кому и сколько платить... Дальше разговарива-ющие перешли на шепот, и Эдик так и не расслышал, кто же на заводе или возле него «торгует» спасительными кодами...
Забегая вперед, скажем, что позже аналогичная ситуация возникнет в Набережных Челнах, куда Эдик поедет получать «КА-МАЗ», но там перегонщики, прознав от верных людей, что, вымо¬гая деньги, бандиты-перехватчики новую автомашину с двумя во-дителями по дороге с завода сожгли, больше в одиночку не ездили. Собирались в большую колонну, нанимали милицию или частное охранное предприятие и благополучно проезжали опасные места. Шли кровавые девяностые... Тогда Эдик, не имея денег на охра¬ну, погнал из Набережных Челнов «КАМАЗ» без сопровождения. За рулем сидел проверенный шофер, знающий объездные дороги
';«Ха-'
и порвавший с криминалом... А Эдику тогда было все равно: ин-стинкт самосохранения начисто отсутствовал - будь что будет! Об-углилось все внутри после известия о гибели школьницы-дочери...
Меж тем переговоры на «АвтоВазе» зашли в тупик, поскольку огромный завод поделили между собой общества с ограниченной ответственностью. Ворочали эти частные конторы огромными день-жищами, а отвечали перед законом уставным капиталом в десять тысяч рублей. После недолгих разговоров Эдик предложил заводча¬нам, занимающимися укладкой внутризаводских железнодорожных путей, несколько вагонов с рельсами и скреплениями поменять на... вагон «девяток». Тогда «зубилы», так звали отечественные «Жигу¬ли», пользовались большим спросом. Даже дочка Л. И. Брежнева Галина с удовольствием рассекала на такой машине по Москве. Ко¬нечно же, сразу же последовал отказ тольяттинского директора:
- Десять девяток - не пойдет! Они у нас нарасхват. «Четверки», «пятерки», в крайнем случае « семерки» - эти модели, пожалуйста! И то штук пять-шесть... Эдик задумался, а ведь цену вопроса его бра¬вый директор обозначил верно, что и здесь назвали... Точь-в-точь! Но, вспомнив разговор в поезде двух бизнесменов, что эти машины при¬дется гнать через бандитские кордоны своим ходом, резанул свое:
- Вы подумайте, а я поехал... Когда согласны будете на вагон «девяток», звякните мне.
Эдик прекрасно понимал, что только в спецвагоне, обтянутым защитной металлической сеткой, машинам ничто не угрожало... Сюда бандитская рука рэкетиров еще не успела дотянуться... Вре-мя в запасе имелось, рядом родные места, сестры, брат, матуш¬ка... Всех объездил, со всеми повидался. Вернулся домой, утром заходит в офис, а директор само внимание: стол накрывает, хоро-ший коньяк по бокалам разливает. Спрашивает:
- Ну как наши дела, мой доблестный зам, машины будут?
- Не будут! Отказался я от них... Сказал автомобильному ди-ректору, что согласен только на вагон «девяток»...
- Зачем? Я же тебе говорил, что соглашайся на другие, более дешевые модели...
Разозлился тогда директор-приятель на Эдика, аж затрясся от негодования, снова посылает своего зама в Тольятти, а Эдик, вер-нувшись из командировки опять ни с чем, снова на своем стоит:
';«Ха-'
- Зачем вам, Алексей Николаевич, устаревшие модели? На старье желаете ездить? Потерпите немножко... Я смотрел прайс- лист с металлургических заводов Азова и Нижнего Тагила, где рельсы катают, там цены значительно подросли, так что наша цена на «девятки» им еще со скидкой...
Интуиция в бизнесе - вещь великая. И тогда, когда вел не-простые переговоры с одной из фирм «АвтоВаза», Эдик верил и надеялся, что все разрешится наилучшим образом... А тут еще господин случай! Украина, отделившись от России после распада СССР, послала ночью свои путеукладчики с платформами на рос-сийскую территорию. Украинские путейцы ночью сняли железнодо-рожные пути, которые проложили наши строители для транспорти-ровки продукции автозавода в морский порт и нагло увезли к себе в Незалежную. Контракт тольяттинский на поставку автомашин за рубеж горел, что называется, синим пламенем. Вспомнили тогда Эдика, его рельсы и скрепления, звонят, разыскивают повсюду, об-ещают отправить «девятки» в спецвагоне. Директор совсем одурел от счастья:
- Езжай, Эдик, за своим вагоном «девяток»...
Легко сказать - езжай. Приехал в Тольятти, а завод задолжал железной дороге за перевозки крупную сумму. Никаких отправок!
- Рельсы присылайте, а машины получите позже, - предлагают заводчане.
А груз уже на станции.
- Так не пойдет, - возмутился Эдик, - наши рельсы и ваш ва¬гон «с девятками», как в фильме с обменом разведчиков, должны встретиться на железнодорожной станции одновременно. Встанут груженые вагоны друг против друга на соседних путях, тогда де-журный включает на светофоре зеленый двум составам и... в путь! Условия не принимаете, - отправлю рельсы в Набережные Челны... Обменяю на «КАМАЗы». Ищите деньги!
Подействовало... Так и разбежались вагоны по условиям контракта в разные стороны. Побежал радостный Эдик к начальни¬ку станции, оттащил ему вторую бутылку хорошего коньяка. А пер¬вую они выпили еще накануне сделки, договорившись, что рельсы и машины в разные адреса отправятся одновременно... В общем, приезжает Эдик из командировки после того, как навестил мать и
;
всю родню в Оренбуржье, а дома, в новом железобетонном гараже, стоит, поблескивая краской, новенькая «девятка».
- Гараж и машина - это премия тебе за доблесть, - вручая два комплекта ключей, сказал директор, - заслужил! Заводи своего «коня»!..
РОКОВАЯ ДОБРОТА
К тому времени Эдик развелся с женой. Переехал в другую квартиру. Сердце от тоски и тревоги буквально рыдало... Как раз-вод больно, наотмашь в первую очередь ударил по детям! Дочка- школьница, по сути падчерица, вдруг заявляет маме: «А я с папой поеду жить...» Поехала. Жили дружно, никто ни кому не мешал. Эдик на работе, а дочка учится в школе. Обменяли двухкомнатную квартиру на окраине города на трехкомнатную в центре - поближе к школе. Завели собаку. Разъезжают на новенькой машине с ма-леньким догом... Дочке все, что надо, купил Эдик, даже беличью шубку. Жена, узнав о подвигах своего мужа, аж расплакалась... от досады. Только недолго «эта райская жизнь» длилась, недолго одно одиночество в горькую минуту подпирало плечом другое. Му-чил вопрос: а если не уследит, не справится? Одна дочка погибла, не уберег, сейчас другая у него... Испытание Господь послал? Нет, рисковать входящей в опасный возраст, неопытной девчонкой- школьницей нельзя. Отослал дочку Эдик к родной матери, пони¬мая, что хватит смерти собственной дочери, не расхлебать ему того лиха до самого последнего часа. А тут сын объявляется на пороге с рюкзаком учебников за плечами:
- Пап, а я к тебе жить пришел. Я с мамой поссорился...
- Живи, сынок. Места хватит, - сказал Эдик, понимая, что сы- ну-пятикласснику надо готовить еду, проверять уроки, контролиро-вать... А фронт работ у его предприятия передвинулся в соседнюю область. Там надо быть ему. А здесь - кому?... Словом, вернулся сын к матери... Да и она помогла. Позвонила дней через десять и сразу ультиматум: «Либо отдашь дитя по-доброму, либо никогда его больше не увидишь...»
Замену тогда жене не нашел отец, да и не искал хорошо. А, может, выбирал, разуверившись и спалив чувства дотла, не тех?
';«Ха-'
Как будто лукавый застил глаза: нормальных не видел, проходил мимо, а встречных-поперечных и искать не надо. Вон их сколько!.. И другое: оставшись с кучей денег, совершая крутые виражи в биз-несе, Эдик все чаще и чаше стал предаваться унынию, отчаянию и пагубной русской привычке... Долгими зимними вечерами доста¬вал «секретную папку» с письмами любимой, ушедшей на тот свет дочки и который раз перечитывал их со слезами на глазах, как бы общался с покойницей. А однажды, перевернув очередное письмо, прочитал ее крик о помощи: «Папа, забери меня к себе!» И словно острым ножом резануло по самым нервам. Не надо мне в этой жиз-ни ничего, подумал Эдик...
Не надо мне ни доблести, ни славы - Гордыни непременный атрибут.
Все эти вещи служат для забавы,
Ну, а забавы долго не живут.
Не надо мне везений и удачи,
Всего добьюсь упорнейшим трудом.
Удача проползет или проскачет,
И горестно становится потом.
Не надо мне ни друга, ни подруги.
Надеюсь на себя. Что толку в них,
Когда нагрянут жизненные вьюги,
А рядом нет помощников моих.
Живу я часто по законам боя,
Готовым к отражению атак.
Бьюсь до последнего, не ноя.
Атаки принимаю за пустяк.
Я говорю, что только в горе,
В несчастьях познается человек.
Душа не спит, волнуется и спорит.
И мысли ищут выход в голове.
Но все-таки когда-нибудь в порыве Я захочу стать слабым и больным И постоять на краешке обрыва,
Чтобы побыть хоть чуточку другим.
';«Ха-'
И снова тупик, безнадега, холодное одиночество и понимание того, что так дальше жить нельзя. Надо опять все менять в жизни, чтобы уйти от погибели... Однако работа держала, его уважали, ценили за острый ум и предпринимательскую хватку, хотя иногда и происходили явления, необъяснимые с точки зрения логики.
Последние случаи с пропажей денег и документов потрясли Эдика очень сильно. Из офиса погнал он свою «девятку» с зар-платой для рабочих в соседнюю область. Выдал деньги, пообедал, помыл за собой посуду и - в обратный путь. Папка с документами находилась у него в машине неотлучно. Заехал в гараж, сунулся за деньгами - пусто. Пропали загадочным образом права, техта¬лон на легковую и грузовую машины. А это уже серьезно! В такие поездки Эдик всегда собирался основательно: пересчитывал день¬ги, проверял шоферские и прочие документы... Стал перебирать в голове, кто же мог сделать такую подлость? Ведь нигде не раз-гуливал Эдик, по дороге нигде не останавливался, деньги выдавал бригаде и видел и пластиковые техталоны, и шоферские права... Куда делись?... Все люди вроде бы свои, сколько лет вместе! Те-перь выправлять пропавшие бумажки замучаешься! И возникло у зам. директора подозрение на одного рабочего. Две пропажи чи¬сто связаны с ним. Скажи товарищу-директору - тут же уволит... Только зачем? Пострадает семья, дети в первую очередь... А время тяжелое. Первый раз простил. Но сомнения исчезли, когда подво-зил того же рабочего до дома один на один и пропали только что полученные в конторе и отложенные в бардачок деньги. Шел дождь, рабочий мерз возле остановки, и Эдик по доброте своей открыл дверцу машины и пустил того в салон. А сам отлучился на минуту- другую, чтобы расписаться в накладных. Поставил машину в гараж, сунулся за деньгами - нет их. И опять простил... А тут беда: забо¬лел тот рабочий. Первым к нему прибежал с фруктами в больницу Эдик. Передал записку с пламенной речью от бригады: «Ждем, вы¬здоравливай быстрее, скучаем без тебя...» А больному еще хуже. Выписали домой помирать. Эдик к директору:
-Давай окажем, Алексей Николаевич, помощь больному, хоро-ший работник...
Навестили монтера, жене денег отсчитали. А он, возьми, и по-мри. Директор выделяет деньги на похороны, а его заместитель за-
^5^114
';«Ха-'
казывает, гроб, венок получше и подороже... Смету перекрывает значительно. Директор даже укорил Эдика:
- Да что же ты так стараешься ради него? Никого так не хоро-нили.
- Хороший человек, отличный работник, Алексей Николае¬вич... Для него ничего не жаль... И на похоронах первым речь Эдик держал, говоря о том, что какого замечательного друга и товарища потерял коллектив. Такого больше не будет...
...Прошло несколько месяцев и в канун Нового года стук в дверь квартиры. На пороге азиатской внешности мужчина. По-до-брому улыбается, как давнему знакомому, и говорит Эдику:
- Вот возьмите ваши техталоны, права... Извините. Ничего платить мне не надо...
-Так где же вы их нашли? - только и спросил удивленный Эдик.
- Возле бензоколонки, на заправке... А глаза такие хитрющие...
Только на той заправке Эдик не останавливался. Стояла тогда
промозглая осенняя погода - слякоть, снег... Бензина полный бак. Спешил Эдик домой. А права и техталоны, что принес незнакомец, абсолютно сухие, словно на печи лежали или под стрехой сарая хранились. Но ведь они должны бы намокнуть, пожелтеть... Де-ла!..
Эдик часто ловил себя на мысли, что все, кто ему делал боль-но, приносил зло, в скором времени кем-то невидимым оказыва¬лись наказанными: болезнями, неприятностями на работе, другими злоключениями. Однажды приятели-москвичи, подметив эту стран-ность, сказали Эдику:
- Ты хотя бы, Эд, предупреждал людей. Иначе грех на тебе останется... А странная закономерность, заметил Эдик, тянулась за ним чуть ли не с юных лет. Украл племяш-школьник у тетки, у которой снимал квартиру Эдик, деньги. Переполох небывалый. В карманах ищут, под столом, на полу... А Эдик смотрит на воришку внимательно и говорит:
-Сними левый башмак, Алексей, там пропажа... И точно!.. Дру-гой раз в общаге утащил у товарища деньги один парень. И тут уга-дал Эд: за манжетами брюк!.. Берут парни своего однокашника за руки, один отворачивает манжеты, а оттуда вываливаются деньги. Чудеса? Непонятно только, кто их посылает? Может, нечистый?.. Ведь и к Иисусу Христу подступал дьявол с дарами и прельщал
^5^115
';«Ха-'
его: одним, другим, третьим - только напрасно... Не понимал тог¬да Эдик, почему такое с ним происходило и от кого такая прозор-ливость?.. Ответы существовали в духовных книгах, да только не заглядывал Эдик туда... Не читал. Все больше налегал на Майна Рида, Фенимора Купера, Дюма... Красиво написано, приключения на каждом шагу, любовь верная и надежная, да только душа не получала полезной зарядки и нужной духовной пищи.
А «чудеса» продолжались... Едет в транспорте, сидит рядом женщина, Эдик и говорит ей:
- Вы, конечно же, учительница?
-Да...
-Английского?...
- Да! Но откуда вы это знаете...
В соседнем городке, где трудилась бригада, вышел как-то из общаги Эдик подышать свежим воздухом, видит стайка молодых парней и девчат страдает от безделья. Решил поприкалываться:
- Вот вас здесь человек пятнадцать. Я председатель област-ного клуба по изучению аномальных явлений. Через священников разных вероисповеданий мои ребята пытаются проникнуть в тайны Вселенной. Хотите, расскажу про каждого из вас: кто есть кто и кем был, и кем будет на нашей грешной земле? А вы поправите, если что не так... И почти про всех под общий хохот и ликование угадал... Характеры, судьбы, пристрастия... Без помощи лукавого вряд ли обошлось! А потом, если приглядеться к поведению моло-дых людей, то информацию можно считать по их лицам. Есть даже такая наука - физиогномика...
Чужие судьбы угадывал, а вот свою жизнь сложить, как надо почему-то не мог. Ни на железной дороге, ни в газетах, ни в част¬ном предприятии. Хотел жить честно, справедливо, никого не оби¬жать, а не получалось. Долгими лунными ночами думал: а что не так?..
Опять не сплю.Такое вдохновенье Мне дарит лунный невесомый свет! Как будто я в лесу... Горят поленья Костра моих далеких юных лет.
';«Ха-'
Он полыхал в огнях земного
счастья,
В тревогах угасающего дня...
И самые ужасные ненастья
Казались только шуткой для меня.
Я жил мечтой, надеялся и верил:
Пройду по жизни тихо и легко,
Войду во все распахнутые двери
И не обижу криком никого.
Как много не сбылось,
промчалось мимо!
Видать, не там ходил, не тех любил.
И жизнь мелькала кадрами из фильма,
Где каждый штрих
мне дорог был и мил.
...Гори костер былых воспоминаний!
Буди, родимый, всполохи огней!
Среди ночей бредет
уставший странник
По лабиринтам памяти своей.
Стремился шагать прямо, жить честно, но на одном и том же месте спотыкался и падал... Почему? Может, потому, что друзья¬ми себя окружил неподобающими? Ну как можно размениваться на мелочь и жить прежними представлениями, не внося коррек¬тивы в русло жизни, зная прекрасно, что мир меняется, меняются и люди. Кто-то в хорошую сторону, а кто-то... в плохую. Один давний знакомый, о котором только хорошие воспоминания оста¬лись, приходит к Эдику и предлагает ему за четыреста рублей толкнуть ключи и документы одной молодой особы.
- Да где ж ты их взял, дорогой? - спрашивает своего друга- «коммерсанта» Эдик. Тот отвечает:
- Выкупил у «бомжей» за стольник... Они нашли кошелек на оста¬новке. Выгодно же.. .Ты же сделками занимался... Проси четыреста...
Ǥ5^117
';«Ха-'
Нехорошо на душе стало Эдику. Как изменился его бывший друг, деградировал, неужто раньше он на такое смог пойти?.. Взял документы, развернул их... Тут сразу было понятно, что где-то мо-лодая женщина с маленькой дочкой в беде. В кошельке рецепты ребенку на лекарства и здесь же лежал мудреный ключ. Скорее всего от сейфа.
- Давай кошелек, возьми деньги... Мне не надо, - протянул приятелю «выкуп» Эдик, а сам поехал по адресу. Увиденное потря-сло. Мамаша тоненькая такая, едва душа в теле держится и сопли-вая девочка. Кашляет и кашляет... Квартиру мать с ребенком сни-мают. Мужа нет. Едва концы с концами сводят... Протягивает Эдик кошелек и конфеты... Что-то говорит, извиняется, и видит, как вос-кресает от уныния мамаша, крестится и крестится и плачет, поми¬ная в молитве нашего Создателя: «Неужели так бывает? Не может быть...» Такая нечаянная радость дороже всяких денег, ее нельзя купить за бутылку, разменять на деньги, нигде нельзя найти...
- Выкидывай из сердца и из памяти друга-крохобора, Эдик, не привечай такого, себе дороже, - шепчет Ангел-хранитель. Нет! Пе-ребарывает хитрый бес, вводит в заблуждение, в прелесть... При-вечает Эдик приятеля, беседы пустые ведет с ним, какие-то пла¬ны намечает, бутылку на стол ставит. Непонятно, зачем?.. Чтобы опять испытать разочарование?.. Но однажды, когда тошно стало от таких встреч, сказал твердо, как отрезал: «Все! Надоело!.. Не приходи больше». Тем более, что у друга-коммерсанта начались не-приятности с недвижимостью и со здоровьем. Какой-то невидимый бумеранг обрушился на того... Как и на всех нечестивых, замечал Эдик, что приносили людям несчастья, отступали от Божьих запо-ведей... Чего греха таить: Эдику тоже иной раз перепадало от не-ведомой силы, когда сбивался с истинного пути.
Зима, безделье, скука несусветная... Одиночество по вече¬рам - вещь опасная. А тут армейская язва взбунтовалась. Друзья один за другим навещают, посидят, поговорят, пропустят рюмочку- другую и бегут к себе домой, под бочок к женам. Позвонил, попро¬сил больше не беспокоить. И тут - беда. Боли в животе внезапно улеглись, и Эдик, почувствовав умиротворение, вдруг стал терять сознание. Очнулся и пополз по коридору к телефону, вызвал «ско-рую». Опытный врач диагноз поставил сразу: «желудочное крово-
';«Ха-'
течение, прободение язвы». Принесли носилки, но Эдик сам спу-стился с четвертого этажа и влез в салон санитарной машины. А врач и говорит:
- Да, брат, - нелегко придется хирургу оперировать тебя,- все органы в крови... Промывать и промывать...
Голова становилась ватной. Сознание вновь вернулось к Эди-ку. Перед ним встали, дочка Лена с застывшим в глазах вопросом «Папа, забери меня к себе!»и заплаканная мама: «Что ж ты, Эдик, творишь с собою?..» И в сердце мозг властно в самый последний момент послал команду: «Не раскисать!.. Не раскисать даже тогда, когда жизнь на грани...»
Я вспоминаю мать родную И говорю ей: «Не горюй!
Прости меня за жизнь такую,
За операцию шестую,
За то, что повезли, как куль...»
Дитя неведомых созвездий.
«Тарелка», полная огня,
Лучами в брюхо мне залезла,
Когда разрезали меня.
Опять хирург и скальпель острый,
Опять в отключке на столе.
Хирург ругается, что толстый,
Устал копаться он во мне.
« Мой милый друг, я сплю надежно,
Не знаю, встану или нет.
Ты оперируй осторожно,
Чтоб не отправить на тот свет.
Вот смеху будет, вот потеха,
Когда скончаюсь на столе...
Я не был никому помехой,
Я никогда не жил во зле.
Не олигарх, не полководец...
Слова выстраивал лишь в ряд,
Друзей не обижал я вроде.
Был падшим людям точно брат.
^5^119
;’;«Xs'’’
Любил и в меру, и без меры.
Судьбу искал - не находил.
Средь одиноких самый первый,
Кто так себя пустил в распыл.
...И вновь тупик
и жизнь на грани.
Болезни бьют из-за угла...
Сегодня я, наверно, крайний Из оренбургского села.
Сегодня вновь подбит на взлете,
Опять паденье с высоты...
Хочу я, мама, чтоб не очень Меня ругала, плача, ты.
Ты ж говоришь, что я пропащий,
Не в силах сам себя блюсти,
Что жизнь моя - одни несчастья...
А я, наркозами пропахший,
Шепчу над пропастью: «Прости...»
Реанимация... Койка-каталка, в любой момент могут доставить своим ходом в операционную. Как на фронте, полная боеготовность! Возле поста медсестры - шкафы с пузырьками и прочими лекар¬ствами аж до самого потолка. По радиоприемнику мурлычет мод¬ную песенку беззубый Шура. А реанимационная медсестра бегает, как заведенная: уколы, капельницы, забор анализов и грелка со... льдом чуть ли не во весь живот. Внутреннее кровотечение останав¬ливают. Ясное дело: срочно готовят к операции и делают все, чтобы Эдик дожил до скальпеля хирурга. В палату прорвалась бывшая жена, предлагает перевести в другую, более надежную, больницу. Отказался: будь что будет! Прошмыгнул сынишка-пятиклассник. Протягивает папе яблоко и пирожок. Появившийся внезапно хирург говорит, что срочно нужно найти для переливания кровь, без нее нельзя оперировать. В запасниках больницы пусто. Звонок ответ- секу газеты, председателю Союза журналистов области... И вот в газетах появляются срочные сообщения и по областному радио объявления с просьбой сдать кровь. За один день более двадцати человек пришли на станцию переливания крови. Всей реанимации
';«Ха-'
хватило... Спасибо, шеф, спасибо, люди добрые, хвала Всевышне-му, что провел через такие испытания достойно... Через несколько лет после тех трагических дней Эдик как-то проходил мимо павиль-она цветов и встретил Лену, секретаря-машинистку редакции. Идет такая пасмурная.
- Ты что такая невеселая?- спросил он ее.
- Да у меня сегодня день рождения. Никто не поздравил...
Эдик не успел переварить слова сотрудницы редакции, а она
вдруг и говорит:
- А я твоя сестра...
- Как сестра? - опешил Эдик.
- А я одной из первых сдала тебе кровь...
Это было так потрясающе, что Эдик тут же вручил своей се-стренке большой букет цветов...
...А тогда всего перевязанного, в дренажах и в капельницах, после почти пятичасовой операции Эдика привезли в палату реани-мации после наркоза веселенького, как будто не скальпель хирурга гулял по внутренностям пациента, отсекая все больное и ненужное, а все эти пять часов «жмурик» сидел с друзьями в ресторане и пил хороший коньяк. Напротив, лежали на таких же каталках женщины, а возле медпоста сидели два милиционера с автоматами.
- А это еще зачем? - не понимая, где находится, спросил мед-сестру Эдик. Ее ответ ошеломил:
- Вечером к ее мужу пришли бандиты за валютой, его застре-лили, а тут выходит из спальни беременная жена. В нее тоже паль-нули, ребеночек в животе спас мать от погибели. Теперь мама глав-ная свидетельница. Вот ее и охраняют здесь, в реанимации, и еще двое в штатском дежурят во дворе... Вскоре охрану сняли. К тому времени Эдику уже не вводили наркотики, и адские боли обруши-лись на него со страшной силой... Сон, явь, бред, уколы, капель-ницы, переливание донорской крови через аорту... Напрямую! Его бывший шеф, который помог с донорами, звонит в больницу, спра-шивает хирурга о состоянии оперированного, а в ответ одна фраза:
- Я сделал все, что мог. Все в руках Бога...
И Господь помог: дал силы через неделю оправиться от опера-ции. И Эдик из обычной палаты, куда его хирург перевел от «жму-риков», на свой страх и риск по стенке, по стенке, перебирая ру-
';«Ха-'
ками, раскачиваясь из стороны в сторону, медленно пошел весь в бинтах с неснятыми швами благодарить реанимацию за спасение... А через месяц приехала бывшая жена и взялась довести его до дома. Вышел Эдик, поблагодарил женушку свою, а она возьми и спроси его, зная что на этом лечение не закончено:
- А деньги-то у тебя есть?
- Есть! - бодро ответил Эдик, нащупывая в кармане последние рубли.
- А сколько? - чувствуя подвох, спросила жена.
- Пять рублей...
Оставив Эдика в машине, бывшая женушка побежала в ма¬газин и набрала два полных пакета продуктов, которые и вручила бледному и осунувшемуся мужу. На том и расстались, чтобы потом через какое-то время встретиться в церкви. Но это будет позже. Го-сподь ведет нас по жизни, и мы сами не знаем, зачем, куда и когда жизненные пути вновь сойдутся. Но на более высоком уровне...
Меж тем фирма Эдика медленно угасала. Вездесущие конку-ренты из Москвы перетянули к себе все заказы, подкупили нужных людей в госструктурах. Иной раз бухгалтер подсчитает прибыль, а прибыли никакой. Парадокс: фирма выполнит большой объем работ за сезон, перевыполнит намеченный план, затратит горю¬чее, материалы, выплатит зарплаты рабочим, а если все сложить (процентовки, акты выполненных работ), то окажется, что лучше бы и не работали совсем: материалы за сезон так дорожали, что с лихвой перекрывали заработанные честно деньги... Сиди трутнем, лодырничай, поплевывай в потолок - больше получишь. И не надо подкупать заказчиков щебнем для строительства начальственных коттеджей, железобетонными гаражами под дорогущие иномар¬ки...
Те четырнадцать гаражей с разрешения райисполкома строи-тели фирмы поставили в самом центре города. Директор дал Эди¬ку деньги и сказал, что нужно заказать технику, купить недостаю¬щие материалы: рубероид, гудрон, песок... Сами гаражные плиты в комплекте имелись за ранее выполненные работы. Эдик сам с рабочими монтировал краном плиты, укладывал рубероид на кры-ши, приваривал двери. А когда четырнадцать красавцев стояли в одной шеренге, директор пригласил влиятельных людей из сосед-
';«Ха-'
него дома и собрал деньги. Короче, самолично распределил и про-дал гаражи. Что тут началось! Вызвали директора в райисполком. Директор Эдика с собой взял, а там главный начальник трясется и кричит: «Я на вас сейчас милицию и прокуратуру натравлю... За¬чем продали гаражи? У нас на них очередь...» Стращает, пытается взять на испуг. А директор не робкого десятка, тому в лоб сразу вопрос: «Вызывай милицию, прокурора... Тебя же, дурака, первым и заберут... Тебе это надо?...» Чиновник опешил и непроизвольно, по-детски спрашивает наглеца: « Вас за самоуправство заберут, а меня-то за что?..»
- А мы по твоей просьбе гаражик около завода поставили. Пом¬нишь? - отважно глядя в глаза чиновнику, говорит директор. - Бес¬платно... А «квартира» для иномарки хороших денежек стоит. И ста¬тья за вымогательство хорошая в нашем законодательстве имеется... Звони, звони своему прокурору... Что положил трубку?... Звони!
В общем, разговор тогда в райисполкоме закончился миром. Сошлись на том, что нужно забрать у владельцев гаражей расписки и вернуть им деньги. А уж потом райисполком сам продаст гаражи и вернет деньги фирме. Но кого послать к разгневанным людям? Деньги люди отдали за гаражи, машины туда поставили и теперь задний ход. Это какие же надо иметь нервы тому, кто решится вый¬ти к людям, чтобы лишить их гаражей?!
- Эдик, ступай, - приказал приятель-директор, - ты же у нас по коммерции самый главный... Разрули!
Неделю ходил Эдик по квартирам, убеждал людей, что распре-деляет гаражи не фирма, а райисполком. Ошибочка, мол, вышла... Конечно, ругались владельцы гаражей отчаянно, но почти все по-няли ситуацию и вернули расписки, забрав свои деньги за гаражи. Каких это нервов стоило «ходоку» - один Бог знает. Но в одной квартире знатный скандал приключился. Эдик поздоровался с муж-чиной, а тот, заранее зная, кто и за чем пришел, бесцеремонно от-вернувшись, бросил через плечо: « Верни мне бабло, а расписочку за гараж я после отдам...» Видимо, непростой попался. По тюрем-ной «фене ботает». Эдик и так, и сяк, а тот на своем: «Гони сна¬чала деньги...» Отдал Эдик приличную сумму, а хозяин квартиры оборачивается - весь в наколках, разрисованный такой, а в глазах - проволока колючая.
';«Ха-'
- Вы что творите, мрази поганые? Кто ответит за беспредел? Ты!.. Считай, что ты уже ответил стоимостью гаража...
Показывает только что полученную расписку и прячет ее за спину:
- От мертвого осла уши получишь...
Без расписки Эдик должен был вернуть теперь в кассу своей фирмы приличную сумму за гараж. Это был стопроцентный прокол. Но по-другому повернуть разговор никак не получалось. Из гаража любителя уголовного жаргона, имеющего на руках документ фир-мы, и танком теперь не выпрешь. И тогда Эдик, понимая всю абсур-дность ситуации, перед самым уходом сказал хозяину квартиры:
- Молодец! Наказал работягу... Ты что не видел, как я, весь чу-мазый и грязный, скакал с кипящим гудроном по крышам гаражей, лопатил щебень, пахал, себя не жалея... Наказал, работягу, моло-дец! Теперь мне платить за тебя. Пропади ты пропадом.
Повернулся к двери и вдруг услышал:
- Стой! Возьми расписку... Мы накажем того, кто виноват... Пусть боится ночей и темных углов.
Приятель-директор встретил Эдика с распростертыми объяти-ями:
- Дорогой, как же тебе удалось провернуть эту операцию? Высший пилотаж... Мы тут посоветовались и решили тебе и твоему сыну дать бесплатно две путевки в фирменный санаторий. Когда поедешь?
...Эдик с сыном прекрасно отдохнули в номере люкс, подлечи-ли свое здоровье в роскошном санатории, и оба на позитиве вер-нулись домой. Папа в свою «берлогу», а сын потопал к матери... Утром пошел Эдик к директору на доклад. Тот встретил своего зама добродушно. Вместе пошли к гаражу, что во дворе. Директор привычно передал в руки Эдика ключи от большущих замков и...
- Алексей Николаевич, а где ваша машина? Ее здесь нет...
- Как нет? - удивленно глядя глаза в глаза своему верхнему заму, произносит протяжно директор, а сам весь во внимание и на-стороже, короче, «считывает» реакцию с лица Эдика:
- И правда, нет. Угнали, значит... Но кто?
Последняя модель продвинутой «Волги» директора исчезла из гаража еще неделю назад, когда Эдик с сыном отдыхали в са-
';«Ха-'
натории. Еще тогда Алексей Николаевич предпринял немалые уси-лия, чтобы ее найти. Но тщетно. Ниточка в руки не шла. Хотя такие проблемы директор всегда решал быстро и в свою пользу. Однажды кавказцы врезались в его «Волгу» и скрылись в соседней области. Как только не пытались вразумить организаторов ДТП расплатиться за ремонт, ничего не получалось! И тогда Алексей Николаевич сде¬лал ход конем: выделил для нужд ГАИ деревянные шпалы, и бук¬вально на другой день майор ДПС дал команду своим подчиненным «заловить» иномарку и поставить ее на штраф-стоянку. Что тут под¬нялось? Хозяева иномарки забегали кругами, не поймут, в чем дело. Им никогда вот так просто руки гаишники не выворачивали, ездили себе в свое удовольствие. Потом дошло каким-то образам: прихо¬дят в офис с суммой ущерба за ДТП и еще бутылку дорогого конька ставят:
- Извини, дорогой, не знали мы, что у вас здесь все схвачено...
...В этот раз найти угнанную «Волгу» не удалось. Работали мастера по угону машин ночью, и работали профессионально. Все три подхода к гаражу были блокированы людьми с рациями. В саду частного дома старый дед, что отдыхал в подпитии на кушет¬ке, слышал, как переговаривались между собой незнакомцы, как к гаражу директора подъехала автомашина с портативным резаком, которым быстренько и смахнули все металлические навески. Фак-тически металлическая дверь вместе с хитрыми запорами и замка¬ми вывалилась наружу. Этого никто не ожидал: ни конструкторы гаража, ни сам директор. Было обидно проигрывать неизвестному ворью, но Эдик догадывался, чьих это рук дело. Кто-то отомстил за проданные и отобранные затем гаражи... Возможно, тот блатной в наколках, что «по фене ботап» и угрожал?.. Но поди докажи сей¬час! Ворье угнало машину и из гаража главного инженера фирмы. Приходит за машиной, замки на месте, дверь замкнута ключами, а «девятки» нет. Потом эту машину с родными номерами кто-то из знакомых случайно увидел на улицах Минска... Загнали угонщики «Жигули» в крытый фургон с тканью и спокойно миновали все про-верки на дорогах.
Самому Эдику милиция как-то помогла поймать похитителя шапки. Это было что-то! Шел из гаража домой, вдруг среди бела дня, рослый детина налетел сзади и сорвав шапку с головы Эдика,
;
бросился бежать. Поймали вора буквально через час на барахолке. Пришел толкнуть головной убор, а тут в гражданке сыскари. По-звонили Эдику: «Приезжай, поймали воришку...» А вот опознать рослого детину не удалось. В лицо вора Эдик не видел. Зато увидел на суде. И как-то жалко его стало. Тем более выяснилось, что отец его известный пианист, а мать - преподаватель университета. Того самого, в котором когда-то заочно учился Эдик. Молодая филоло- гичка произвела на Эдика тогда огромное впечатление. Не влю¬биться в нее было просто невозможно. Под гипнозом волшебных чар находились тогда почти все студенты. И вот встреча - в суде. От былой красоты ничего уже не осталось, осунулась, постарела красавица... А ночью накануне суда разговор с заграницей, с ее мужем-пианистом, который попросил Эдика не ломать судьбу сыну и за определенную мзду забрать заявление. Отказался от денег Эдик, сказал, что в суде зверствовать не будет, но поперек себя не пойдет. И что-то перевернулось в душе потерпевшего во время су¬дебных слушаний, и Эдик, зная, что человек, его обокравший, уже сидел за бандитизм и сядет еще на больший срок, вопреки всей логики, принялся защищать вора:
- Граждане судьи! Простите неразумного! Я знаю его мать, добрую, красивую, умную. Разговаривал с его отцом - известным во всей Европе пианистом. Да и сам задержанный, думаю, испра-виться. К тому же ухаживает за престарелой бабушкой. Лукавый правит иной раз нашими помыслами. А потом есть такая болезнь: клептомания. Не хочешь - а все равно крадешь. По подсудимому, я думаю, больно ударил развод родителей, друзья-товарищи, тем¬ное прошлое, криминальная романтика. Давайте дадим ему шанс на исправление... Тюрьма лучшим человека не делает. Наоборот...
Конечно, все были в шоке от такой речуги потерпевшего, но когда судья объявила минимальный приговор, 4 года лишения сво-боды, представитель ОВД в коридоре с обидой сказала:
- Вы нас подвели. Мы оперативно поймали преступника, а вы? Мы ловим, ловим... Зачем же так? Ну и народец! Ему бы дали в два раза больше...
А Эдик тогда подумал: конечно же, вам обидно, что за украден-ную шапку преступника не упекли за решетку лет на восемь, но поче¬му же вы «дичь» выбираете мелкую, а наказание подводите под него
;
по всей строгости, а что же крупной «птицей» не занимаетесь? Тех, кто ворует миллионами... Но как оказалось, не все однозначно в этих структурах. Правильно в народе говорят, что рыба тухнет с головы, а чистят ее с хвоста... И все же не перевелись на свете небезразличные люди в погонах, которые идут против течения и готовы исполнить соб¬ственное сэлфи на краю криминальной пропасти с риском для жизни.
НА КРАЮ ПРОПАСТИ
...Офицер силового подразделения договорился о встрече за-ранее. Эдик принял его дома, в своей квартире. Тот достал пухлую папку документов и попросил журналистской помощи.
- Так я в газете не работаю уже.
- Не важно, - возразил подполковник, - бывших журналистов не бывает. И стал факт за фактом раскрывать преступную схему «отжатия» денег у бизнесменов:
- Федя - друг детства. Вместе мечтали бороться с бандитиз-мом, стать офицерами, да вот только по здоровью Федя не прошел комиссию. Организовал свою фирму по ремонту дорог. А тот, кто дает подряды на работы в райисполкоме, поставил условие: включи и моих родственничков в ведомость оплаты. Федя включил «мертвые души», ему дали хорошие объемы работ, да только развивать предприятие у него никак не получалось. Сорок процентов доходов перепадало дар¬моедам. А чиновник, что давал подряды Федору, женил сына, выдал замуж дочь, в общем, оброс внуками. Мало ему денег стало. Давай, Федя, говорит переиграем: 60 процентов мне, а 40 - тебе... В дорож¬ной фирме подсчитали новый расклад и прослезились:
- Так это же в минус работать нам придется, себе в ущерб... Ну и гады! У тебя, Федор, кто-то в силовой структуре работает, может, заступится...
Мой друг еще раз сходил в райисполком. Взял диктофон, записал весь разговор с крохобором и только после этого ко мне. Попытались мы своими силами свернуть мафиозную структуру, увы, не получи¬лось. Мохнатая рука у районного чиновника имелась вверху. И очень волосатая. А у моего друга все хуже и хуже дела. Приходит и плачет: к его частному дому голову мертвой собаки на крыльцо подкинули. Вы¬бежал он из дома и только «хвост» иномарки без номеров увидел...
;
Эдик опешил. Он-то по наивности считал, что такая серьезная структура, в которой трудился долгие годы подполковник на руко-водящей должности, любой мафии хребет переломает. Мало не покажется... А тут к нему за помощью. Удивился! А подполковник просит помочь.
- Знаете, газета не всесильна, - остудил пыл собеседника Эдик. - Это только по телеку разные байки показывают про четвер-тую власть... Наша местная пресса эту тему вряд ли вытянет. Побо-ится. А если и вытянет, кто поручится за безопасность журналиста? Ведь эта профессия по статистике на втором месте по смертности после шахтеров. Я уже ни раз попадал в серьезные переплеты, но с Божией помощью жив, как видите, остался.
- А в Москве вы бываете?, - неожиданно сменил тему силовик.
- Бываю, - ответил Эдик, - дня через два поеду оформлять лицензию фирме...
Подполковник на минуту задумался, наморщил лоб и, внима-тельно взглянув на Эдика, произнес:
- У меня к вам просьба. Вот этот пакет с документами вручите генералу силовой структуры в Москве. Миссия очень ответствен-ная. Здесь весь расклад...
- А как я генерала узнаю? - поинтересовался Эдик. - Москва большая... И тут же получил пароль:
- В 10 утра быть у входа в метро станции Краснопресненская, стоять надо со свернутой газетой в правой руке. Подойдет седой человек в коричневом костюме, назовет мою фамилию. Вот ему и передадите документы и письмо...
Все инструкции Эдик выполнил тогда с полной ответственно-стью. Он так и не узнал, помогли подполковнику или нет, но спустя некоторое время тот, кто просил о помощи,... трагически погиб.
Чем больше Эдик работал в фирме, тем тошнее становилось на душе. Не помогала водка, собутыльники, которые во хмелю го-товы разбить любого супостата, а когда трезвели - все забывали и прятали в минуты опасности свои головы в песок. Тяга к газете, к публикациям провоцировала Эдика на редкие выступления в прессе. Однажды написал вроде бы положительную статью о том, как развернули в одном из районов области новое строительст¬во. Знакомый по прежним стройкам заместитель генерального
';«Ха-'
директора подробно рассказал на диктофон о том, как с пуском энергоагреагата у горожан изменится жизнь к лучшему. Да вот только привыкший к скрупулезности Эдик указал в своем мате¬риале вплоть до метра длину построенных дорог. И совсем не ту, что доложили строители в Москву, а фактическую, гораздо мень¬шую, что привел в интервью ему зам. гендиректора. А это уже попахивало многомиллионными приписками. Две-три недели сто-личные начальники молчали. Так бы и сошло. А тут, как выясни¬лось позже, кто-то из «доброхотов», скорее всего бывших конку¬рентов строительной фирмы, возьми да и пошли в столицу с виду вроде бы мирную статью Эдика главному спонсору уникального проекта. Что тут началось?.. Первым звонит зам. гендиректора и по старой дружбе кроет Эдика матом. Более того, угрожает:
- Верни мне магнитофонную запись. Не вернешь - приедут на джипе братки с «калашами» и покрошат тебя. Не шути с огнем... Не вздумай копии делать. Узнаем - замочим!..
Через пару минут звонок от директор-приятеля, у которого Эдик уже не работал:
- Отдай запись, Эдик. Размажут тебя по стенке... И меня тоже! Настаивают, чтобы я переговорил с тобой. Люди серьезные...
И снова выбор: отдать магнитофонную запись и таким обра¬зом подвести газету, лишиться доказательств, где один из главных строителей сознается в приписках. А это улика серьезная. Или сто-ять на своем, запись не отдавать и заплатить за твердость нервами или самой жизнью... Позвонил в редакцию. Редактор советует:
- Стой на своем. Говори, что запись отдал в редакцию. Если бы было к чему придраться, то первым делом прибежали бы к нам или позвонили мне. После публикации прошло более двух недель. Молчат. Не бегут и не звонят... Держись!..
Держаться так держаться. Эдик размножил магнитофонную за-пись и раздал в три адреса, приготовился к новым наскокам. Но удивительное дело: больше никто не звонил. Зато через пять дней в той же газете появляется целая полоса, восхваляющая стройку с приписками. Обошлись и без магнитофонной записи с «секретны¬ми цифрами» и без наезда на Эдика. Что там случилось - история умалчивает. Ясно другое: договорились... Но каким образом? Об этом никто уже не узнает!
;
Разочарование, тоска, безнадега и одиночество не дают покоя. Именно в минуты невзгод, выйдя на пенсию и получив инвалид-ность, Эдик пытается вновь разобраться в жизни и пишет стихи, прозу. А в книгах, как по оголенным проводам, обращение к чита-телям, и вопросы, вопросы... И вот в одном из интервью Эдик впер-вые обнажает душу и откровенно ведет речь о духовной погибели и вечных истинах. Это были ответы измученного, но не сдавшего¬ся перед наплывом невзгод человека... Человека, тяготевшего с детства к добру и справедливости, но сбившегося в юности с пути, и теперь снова, по-взрослому, переосмысливающего собственную жизнь.
ПРЕРВАННАЯ МОЛИТВА
- Твои книги - это книги о душе, о вечной борьбе добра и зла...
- Основная масса людей, на мой взгляд, живет двойной мора-лью. Думают одно, говорят другое, а делают вообще третье...Так спрячут, так упакуют ложь, что и не отличишь от правды. Очень много громких фраз, обещаний, особенно предвыборных. Но стоит только избранному депутату пробраться к власти, к «кормушке», так сразу все посулы забываются, и человек, обещавший сделать всех счастливыми, начинает грести под себя. Успеть бы только «нагрести» побольше, пока от «кормушки» не отлучили. Когда же они эти дурные привычки усвоили?.. Иногда кажется, что вместе с молоком матери. Противно! Такая ситуация, на мой взгляд, сложи-лась после того, когда разрушили церкви, расстреляли и сослали священников, веру отобрали, а взамен ничего не дали...Твори, что хочешь! Воруй, насилуй, ври... Да, человеку много можно, как го-ворится в одной вечной истине, но не все полезно. Потому социа-листическая система, взявшая напрокат у церкви заповеди Божии, рухнула, как карточный домик... И никто из моих знакомых не стал бросаться под трамвай и выходить на площади. А если кто и выхо-дил, то тут же объявлялся врагом народа.
- Но ты ведь тоже был депутатом?..
- Был депутатом райсовета. Во время предвыборной агитации обещал бывшему офицеру-пограничнику (у того случился инфаркт)
';«Ха-'
пробить телефон. В одиночку не мог. Тогда создал при райсовете и возглавил комиссию по борьбе с бюрократизмом и восстанов-лением социальной справедливости. Реальных рычагов у нее не было, а на уговоры телефонное начальство не реагировало. Так, одна шумиха... Пошумели, покричали и затихли. А инфарктник тем временем умер.
Я думаю, разруха в душах и умах - от длительной лжи, лож¬ных ориентиров. Что мы строим сейчас? Капитализм?.. Если ка-питализм, то с нечеловеческим лицом. Те, кто во власти, захапали все лакомые кусочки нашей экономики. Не понимаю, как можно жить в разрушенной стране, разъезжать по ней в роскошных ино¬марках, видеть голодающих и погибающих людей, беспризорни¬ков, имея все финансовые возможности спасти их. Почему все наше высшее руководство сориентировано на жирных олигархах, а не на обобранном и нищем народе? Кругом одна говорильня и вранье! «Маски-шоу» отдыхают... Почему гипер- и супермаркеты задушили мелкий и средний бизнес, фактически лишили многих людей средств к существованию? Пусть не на этом свете, но на том Бог накажет алчных и жадных, неправедно живущих за без¬душие, эгоизм и безразличие. Неужели непонятно, что всех нас ожидает один конец, но только в разное время. Из земли пришли и в землю уйдем, голыми родились и голыми покинем этот мир. А у гроба, как известно, карманов нет... И эти простые истины должны прививаться подрастающему поколению, как прививки от гриппа...
- Ты веришь в Бога?
- Верю с детских лет, хотя, несмотря на зов сердца и ма-ленький факелочек веры в сердце, слепо следовал дорогой атеизма. Но я не забыл усердие прабабушек, которые соблю¬дали традиции православия, как бы соединяли своими молит¬вами звенья генетической цепочки в единое целое... Бабушки, дедушки и мама моя как бы отошли от молитвенных правил. Я их не видел подолгу стоящими у икон. Да и все пять церквей в селе, все сестринские корпуса и процветающее монастырское хозяйство разрушили богоборцы! Сейчас прерванная на двух поколениях цепочка вновь восстанавливается... Как говорит¬ся в Священном Евангелии: жатвы много, а делателей мало...
';«Ха-'
И все же с помощью добрых и неравнодушных людей удалось восстановить один сестринский корпус монастыря. Владыка Алексий освятил домашнюю церковь, куда заглядывает моло¬дежь. Из райцентра приезжает два раза в месяц священник. Нам теперь надо молиться вдвойне и втройне за себя, грешных, и за тех, кого уже с нами нет. Они молиться за себя уже не могут, но близкие и родственники могут помочь их грешным душам...
Прости нас, Господи, за грубость измышлений.
Наветов дерзость, праздность, суету.
Забывших от безделия и лени
Молитву, обращенную к Христу.
Не дай нам, Господи, пропасть богатства ради
Сверкнуть звездой и кануть в пустоту.
Не заслужив для грешников награды
Молитвой, обращенной ко Христу.
Года летят... И все короче свиток...
Бежим, спешим, уходим за черту.
Что наша жизнь без Бога, без молитвы?..
Молитвы, обращенной ко Христу.
Прости нас, Господи, бессмысленно живущих.
Бегущих, уходящих в темноту...
И плачут неотмоленные души
С крестами, обращенными к Христу.
Думаю, что начать надо с себя, а потом призывать к этому ближних. Я окончательно уверовал в Бога уже в зрелом возрасте, по-настоящему крестился в 50 лет, и чтобы меньше совершать ошибок, будучи пенсионером, имея на руках диплом университета, поступил в православную Духовную семинарию, стремлюсь быть рядом с немощными и больными, пропадающими в нашей жизни людьми. Скажу больше: с матерью моего сына я никогда бы не раз-велся, если бы мы оба в то богоборческое время вместе ходили в церковь, очищались бы исповедями от внутренней грязи, прича-
';«Ха-'
щались, каялись и старались бы не разрушать, а крепить брачные узы, сторонились бы, как огня, пороков. Однако этого, к великому сожалению, не случилось.
Сейчас мы вместе ходим в одну и ту же церковь, туда за¬ходит сын с внуком и внучкой вместе с женой. Сын, закончив университет и будучи кандидатом в мастера спорта по автогон¬кам, выбрал настоящую мужскую профессию «дальнобойщика», водит огромную машину с прицепом по «югам и северам» - Се¬вастополь, Тюмень, Иркутск, остров Сахалин, Якутия... И это ра¬достно видеть. Обоим родителям! Церковь объединила нас. И то¬нальность разговоров улучшилась, мы стали слушать друг друга. Раньше бы так...
Верю, надеюсь, что всепрощающая любовь овладеет умами и сердцами маленьких внуков, и они пройдут сквозь штормы и жиз-ненные невзгоды более достойно, чем мы, и сохранят любовь и вер¬ность до конца дней своих.
...Академик Вейник, известный ранее уфолог, будучи в нашем городе на послушании в монастыре, говорил мне, что от того, как человек ведет себя в этой жизни, зависит здоровье и благополучие его родных и близких, покой тех, кто на том свете, и на семь колен вперед. То есть если человек живет неправедно, не по христиан-ским заповедям, мертвые в гробу переворачиваются, болеют близ-кие, сам немощен...
- Ты возглавлял клуб по изучению аномальных явлений. Что-то о нем давно ничего не слышно...
- Я его закрыл под влиянием того же Вейника. Во всех об-ластных газетах разместил свои покаянные статьи типа «Поче¬му я отрекся от НЛО?». А тогда, в церкви, академик открыл мне одну истину, что люди, которые хотят проникнуть глубоко в тайны мироздания через НЛО, «барабашек» и прочую нечисть, риску¬ют собой и близкими. И привел несколько примеров болезней и смертей известных уфологов. У меня же в период действия уфо-логического клуба погибла 15-летняя дочка-школьница... Думаю, что не случайно. Звонок с Небес... Сам академик Вейник также пострадал уже после покаяния и принятия православия в нашем городе: в Минске его размазала машина по асфальту на пять¬десят метров. Точь-в точь, как он и предсказывал... Наука и все
^5^133
';«Ха-'
мы потеряли православного ученого, чуткого человека, который впервые в мире, отказавшись от НЛО и «барабашек», математи-ческим путем доказал существование Всевышнего, выработал новые подходы и методы к изучению термодинамики... В шести-десятые годы эти изыскания ученого признали вредными для на¬уки и сожгли...
- Как бороться со злом? Твой рецепт?
- Он известен. Зло побеждать добром. Ведь зла столько, что планета просто начинает беситься от негодования. Наводнения, по-жары, засуха, ураганы... Дальше, если люди не поумнеют, будет хуже. И то, что мы живем плохо, как бы наказание за безнравствен-ность, за безверие...
Как-то на остановке в Самаре я стоял в очереди за моро¬женым. Позади меня один из четырех долговязых парней в присутствии своей девушки отборно матерился. На замечание продавщицы вести себя поскромнее и убояться Бога, парень, хахалясь, бросил фразу: «Если что, то я и перед Богом буду материться...» Видать, не ведая, что творит, кавалер по сво¬ей глупости решил покрасоваться перед своей девицей. Тогда все промолчали. И я до сих пор жалею, что не одернул охаль¬ника. Подумал, что ребята явно не в себе и малейшее слово поперек спровоцировало бы драку. А кому она нужна?.. Как я жалел потом, что не вмешался! Мои друзья потом убежда¬ли меня: правильно сделал, что не вмешался, что если чело¬век не готов к принятию истины, то лучше ее не доводить до него. Возможно, и так. Но ведь апостолы и святые отцы стоя¬ли во имя Господа нашего до конца. Из двенадцати апостолов одиннадцать погибли насильственной смертью. Не побоялись... А я? Стыдоба! Очень уж легко собственную трусость прикрыть смирением и терпением... И вскоре похожая ситуация случилась в вагоне ночного поезда. Мат, рукоприкладство... На этот раз я не смолчал и удивился, когда два крепких, подвыпивших парня, затеявших драку между собой, мирно покинули вагон.
Зла ни на кого не держу. Стремлюсь со всеми жить мирно, даже со вчерашними врагами... А когда подашь в церкви за¬писочку за того, кто обидел вчера, то как будто камень с души сбросил... Господь сотворил нас по образу и подобию своему.
^5^134
';«Ха-'
Значит, надо сделать так, чтобы хорошее в человеке «просну¬лось» и чтобы падший человек поверил в свои силы и нашел дорогу к Богу.
- Значит, по-твоему, воров и хамов надо прощать?
- Не знаю. Знаю только, что Россия погибнет, если и дальше через Интернет и телевидение сориентированная на распущен¬ность и вседозволенность будет идти по пути духовной опусто¬шенности, без надежды, веры и любви к ближнему и без покаяния не только бедных, но и богатых. Пора нашей власти наконец-то услышать свой народ, который на генетическом уровне ищет пути спасения, дорогу к Всевышнему, а не к «раю на земле». А у нас сейчас в стране созданы идеальные условия, способствующие грехопадению нации: люди богатеют не в Бога, а в бумажки и в тряпки...
- И что же нам теперь делать?
- Пора, на мой взгляд, прекратить насаждать через СМИ культ наживы и обмана, пора выработать стратегию духовного развития и нравственного воспитания нации через систему образования, а не латать дыры в экономике за счет природных ресурсов, не пло¬дить нищих и попрошаек. Каждый гражданин России, все до од¬ного, должны быть нужны друг другу и заняты делом. Отбросов и отходов общества быть не должно! Надо всегда помнить, что земля - это юдоль печали, я бы сказал, полигон для испытания челове-ческих душ. И тут все равны перед нашим Создателем: и те, кто у штурвала с мешком денег, и те, кто, живя по заповедям Божиим, безропотно и безгневно ждут «Вечной гавани» в корабле с назва-нием «Россия». В добрый путь!
Скажу прямо: дорога на небеса цветами не усыпана... Можно упасть и не подняться, можно физически погибнуть - стать бомжем, попрошайкой, попасть в места не столь отдаленные, но у каждого остается последний шанс, чтобы найти свой путь Спасения и Вос-креснуть...
По дорогам Отчизны шагаю, Упаду, поднимусь и пойду.
И кружит над Россией стая, Предрекая напасть и беду.
^5^135
Наша жизнь - полоса испытаний,
Искушений, сомнений, тревог.
Верю, солнце над теми встанет,
Кто упал и подняться не смог.
136
;
4*
•'ёХэ'’
СЕКРЕТНАЯ МИССИЯ
•в>
Об этой поездки в Китай знали всего несколько человек. Но и те под разными предлогами в самую решающую минуту свернули в сторону: не выходили на связь, куда-то пропали. Поехал с Эдиком в Поднебесную ивановец Валера Пахомов, случайно узнавший у своего друга маршрут поездки.
-Так я же в Кульдже родился,- воскликнул Пахомов,- в этом китайском городе остались, я слышал от родителей, мой двоюродный брат Николай Лунев и брат мамы, девя¬ностолетний Иван... Оказалось, что предки Валеры в го¬лодные тридцатые годы бежали из Кахахстана в Китай. Там Валера и появился на свет. Затем родители с младенцем переехали в Алмаату, а сам Пахомов , значительную часть жизни прожив в Казахстане, после распада СССР вместе с семьей оказался в г. Иванове. Разве не чудо, что благодаря запланированной Эдиком поездки в Поднебесную родст¬венники в Казахстане и в России нашли сначала по интер¬нету своего двоюродного брата, директора русской школы в Китае, а затем сам Пахомов впервые в жизни увидел и обнял на своей малой родине в Кульдже не только своего двоюродного брата, но и своего дядю... Однако поездка в Поднебесную лично для Эдика имела совсем другое пред-назначение...
...Самолет совершил посадку в аэропорту Самары в са¬мую слякоть. Спускаясь по трапу, Эдик на себе ощутил кли-матическую метаморфозу: несмотря на весеннюю распутицу, погода здесь совсем не такая приветливая, как в солнечной Алма-Ате, откуда борт вылетел два часа назад, и совершен¬но другая, чем в Кульдже, где китайцы разгуливали в летней одежде. Это сильно удручало миссионера - легкие сипели, как дырявая гармонь. Эдик понимал, что вернулся в Россию совершенно больным. Наверное, настыл ночью, когда ехал в салоне автобуса, лежа на матраце, из Поднебесной в Казах-
^5^139
';«Ха-'
стан. Всю дорогу мысленно поминал недобрым словом ки-тайских автомобилестроителей, что убрали сидячие места, а вместо них спроектировали двухэтажные лежаки. Подсунув ноги под выпуклость, на которой покоилась голова казашки, Эдик пытался одеялом закутать спину от прорвавшегося че¬рез широкое окно сквозняка. Напрасно!.. Спина мерзла, де-ревенела... А много ли надо, чтобы простыть!
До Оренбурга добрался довольно быстро - маршруткой, поездом, а там, на железнодорожном вокзале, его ждал джип приятельницы... Человека глубоко верующего и сердоболь¬ного.
- Куда, Эдик, поедем? - спросила Света, - и, вниматель¬но присмотревшись, вдруг вздрогнула, увидев бледное, из-можденное лицо своего друга.
- Значит, в монастырь...
В Дмитриевском мужском монастыре братия встретила Эдика с подобающим вниманием: вызвали прихожанку хра¬ма - пульмонолога, притащили разные снадобья от просту¬ды, мед, включили обогреватели... Появление в монастыре миссионера из Китая вызвало небывалый ажиотаж в прессе: звонили из газет, телевидения, договаривались об интервью. Но больше всех добытые в Китае и в Казахстане сведения об сгинувшем в Суйдуне атамане Дутове и пропавшей в Куль- дже в годы культурной революции Табынской иконы Божией Матери заинтересовали местных казаков. Не успел Эдик до конца отредактировать свой отчет об этой секретной миссии, как в монастыре появились атаман и казаки. Получив ценные сведения, они с благодарностью за плодотворную поездку вручили Эдику удостоверение первого отдела Оренбургского казачьего войска. Вновь восстановился казачий род по ли¬нии прадеда Степана! Теперь его правнук - почетный казак первого отдела Оренбургского казачьего войска, помощник атамана с правом ношения казацкой формы...
;
Всколыхнулся Оренбург! Вспомнил степной город крова¬вые годы Гражданской, когда казаки, прихватив святую ико¬ну, чтобы защитить мирных жителей от орудий бронепоездов Блюхера, ушли из города и под напором красных отступили через холодные казахские степи в Китай, хороня по пути из¬мотанных, больных и обмороженных бойцов.
Здесь, в Суйдуне, где и располагался казачий штаб, и был убит по заданию чекистов атаман. Эдик задумался: сколько лет прошло - сто, больше, а сердце болит, ноет, как будто он сам убил и забыл прославленного атамана, который покоится неподобающим образом на чужбине, на частной территории какого-то дунганина... Как будто он сам ночью прискакал с уйгурами к могиле атамана, вскрыл ее, и уже мертвому отрезал голову и отвез вещдок для от¬чета в Джаркент, а затем в Москву...Ругнулся возмущенно: «Мерзавцы! И как носит таких земля...»
Разве мог Эдик когда-то подумать, что под конец своей жизни так тесно переплетет свою горемычную судьбу с орен-бургским казачеством, с судьбой легендарного Дутова, бес-корыстно, порой себе в ущерб, станет заниматься восстанов-лением порушенной богоборцами женской обители в своем родном селе, искать святую икону, подключив к поискам са¬мих китайцев? Это как же надо преобразиться, чтобы идти в юности прямой дорогой в пропасть и не упасть в нее. Най¬ти силы остановиться на самом краю бездны и преодолеть свои пороки, порвать бандитские связи и, отбрасывая в сторону все ненужное, никчемное, повернуться лицом к лю¬дям, к Матери-Церкви, к всепрощающему и всемогущему Богу и спастись, спасая других - слабых и немощных. Уди¬вительное перевоплощение! Как же это произошло, что за резервы сокрыты в русском человеке, где тот стержень, что помогает немощным спастись среди развращенных и воро¬ватых и спасать, преобразившись, других - даже мертвых?
^5^141
;’;«Xs'’’
Это, пожалуй, и есть главный лейтмотив этой взрослой книги для подростков и юношей, мальчишек и девчонок, которые только намечают пунктириками на чистых листах жизни, в какую сторону им идти, что делать, чему и у кого учиться и как избежать собственной духовной погибели?..
ВОЗВРАЩЕНИЕ АТАМАНА
...Боинг разбежался и, нырнув в хмурое оренбургское небо, взял курс на Москву. По привычке заложило уши. Эдик посмотрел в иллюминатор и через белесый туман едва разглядел удаляющи¬еся внизу холмы, дома, дороги... Затем перевел взгляд вперед и вздрогнул: впереди в самолетном кресле сидел сам губернатор Оренбургской области. Он о чем-то оживленно беседовал со своим помощником. Попутчик Эдика, иеромонах Валентин, молчал, иног¬да величественно шевеля роскошными усами. Старец был крупно¬го телосложения, белые до плеч волосы свидетельствовали о его почтенном возрасте. Когда Боинг набрал свои законные 10 киломе-тров высоты, губернатор с помощником поднялись и направились туда, где сидели старец и сопровождающий.
- Отец Валентин, от себя лично и от имени правительства, которое я возглавляю, поздравляю Вас с Днем Победы,- про-изнес губернатор. - Желаю Вам долгие лета...
Батюшка растерялся от неожиданности и ничего не успел от-ветить высокопоставленному лицу. Зато Эдик, сопровождающий отца Валентина на бесплатной основе, как ветерана войны, тут же перевел разговор на другую тему:
- Юрий Александрович, посодействуйте переносу останков ата¬мана Дутова из Китая в Оренбург. Сто лет прошло с тех кровавых событий. Братоубийственная война закончилась, а могила атамана неподобающим образом на частной территории в Китае заброше¬на. Кладбище заасфальтировано... Ни крестов, ни молитв... Нес¬праведливо. Атаман не бросил свое войско, остался верен присяге до конца... Там же пропала и Табынская икона Божией Матери. И ее можно попытаться вернуть. Мой друг из Китая Ян Цзы, получивший образование в России, утверждает, что икона хранится у них в од¬ном из запасников государственного музея...
^5^142
;
- А откуда Вам это известно?..
- Да я только что вернулся из Китая. Подготовил отчет с имена¬ми, адресами и телефонами...
- Пришлите отчет мне... И уже было направился губернатор к своему самолетному сидению, но, как будто что-то вспомнив, обе-рнулся и спросил:
- А сами-то Вы где живете?
- В Подмосковье...
- Интересно, живете в Подмосковье, а занимаетесь орен-бургскими делами столетней давности...
Объявили посадку. Первым покидал самолет губернатор. Про-ходя мимо Эдика, он по приятельски похлопал его по плечу, давая понять, что разговор о Китае не остался незамеченным. И дейст-вительно, через месяц-два Эдик узнает, что губернатор Оренбург-ской области вылетел в Китай... А его, живущего совсем в другой области, включили в губернскую комиссию по переносу останков атамана Дутова из Китая в Россию.
А вскоре «Российская газета» сообщит своим читателям сен-сационную новость: «Останки атамана Оренбургского казачьего войска времен Гражданской войны, известного деятеля белого дви-жения Александра Дутова будут перевезены из Китая и перезахоро-нены в Оренбуржье. Об этих планах стало известно в ходе заседания регионального совета по делам казачества. Губернатор Юрий Берг рассказал о результатах поездки в Китай, где ему в том числе уда¬лось передать высокопоставленным должностным лицам КНР два письма. Первое - с просьбой оказать содействие в возвращении заветной иконы, вывезенной в Китай в годы Гражданской войны и хранящейся сегодня в запасниках одного из музеев КНР. Во втором речь шла о могиле атамана Дутова... В письме содержалась прось¬ба от оренбургских казаков перенести его останки на православный погост. Известие о возвращении останков Александра представите¬ли оренбургского казачества восприняли с воодушевлением. Атаман первого отдела Оренбургского казачьего войска Сергей Слепов за¬явил, что казаки окажут любую помощь, чтобы исполнить мечту и «сыновний долг»... Сбылись пророческие слова одного из офице¬ров отряда Дутова, который почти сто лет назад сказал их на могиле атамана: «Пройдут годы, рассеется зловещий кошмар над стра-
^5^143
^ eXs^
стотерпицей Родиной, и сыновья и внуки тех, кто тебя, Атаман, выбирал, с великой честью перенесут твои кости в родную Оренбургскую область и колокола родного собора встретят тебя еще раз. Спи... спокойно!»
Хранитель Оренбургской святыни
Ко дню празднования Табынской иконы Божией Матери
Посвящаю моим дорогим землякам
Образ оренбургского атамана Александра Ильича Дутова в литературе - критике, художественной прозе (А. Толстой, трилогия «Хождение по мукам»), кинематографе (двухсерийный фильм «Ко-нец атамана») представлен довольно однобоко, даже карикатурно, в угоду тем, кто пришел к власти в результате революционного пе-реворота.
Атаман А. И. Дутов
144
;
4*
•'ёХэ'’
Биографическая справка
•в>
Дутов Александр Ильич родился в Казалинске Сыр-Да- рьинской области 5 августа 1879 года. Был женат, имел четырех дочерей. Получил прекрасное военное образование, включая академию Генштаба. Участвовал в русско-японской и Первой империалистической войнах.
1 октября 1916 года был ранен и контужен под деревней Паничи в Румынии, временно лишился зрения и слуха, получил трещину черепа. Награжден орденом Св. Анны III степени и ор-деном Св. Станислава III степени...
«В смутное время А. И. Дутов, - пишет его биограф А. В. Ганин в своей книге «А. И. Дутов», - встал во главе одного из крупнейших казачьих войск, сумел создать практически из ни-чего собственную вполне боеспособную и достаточно сильную армию и повести беспощадную борьбу с большевиками, став выразителем надежд, а порой даже кумиром сотен тысяч по¬веривших ему соотечественников».
Сам атаман погиб 7 февраля 1921 года в 7 часов утра после смертельной раны от рук наемных убийц в Китае...
Не будем лишний раз подчеркивать то, чего не было в этом че-ловеке. Скажем только: абсолютная трезвость, самообладание и уравновешенность никогда не покидали атамана. Конечно же, как и всякий человек, Дутов имел свои слабости, пристрастия, недостат-ки, порой ему приходилось принимать жесткие меры, как, например, в занятом казаками Оренбурге, где поднял голову, а может, и не одну «зеленый змий». С пьяных офицеров нещадно сдирали погоны, а солдат пороли нагайками. Буквально через три дня «зеленый змий» оставил город. И таких примеров немало. Например, когда казаки сами уходили из города, чтобы уберечь население от пушек. Не бу¬дем идеализировать атамана - война есть война, тем более граждан¬ская, когда не разберешь, где свой, где чужой... Бились насмерть, кровь и белые, и красные лили рекой. Но скажем точно: атаман был православным христианином, был верен присяге, свой мученический крест нес до конца и хранительницу Оренбуржья, Табынскую икону Божией Матери, спасал до самой своей трагической гибели...
^5^145
;
Без срока давности
Именно в стране желтого дракона пропала хранительница Оренбуржья Табынская икона Божией Матери и был убит орен-бургский атаман А. И. Дутов. Новый взгляд на трагедию почти столетней давности...
Атаман А. И. Дутов с войсковой булавой
^ Щw
Сегодня, когда российско-китайские отношения набрали обо-роты и вышли на новый уровень, наверное, самое время вспомнить о трагических событиях столетней давности, событиях братоубий-ственной бойни и попытаться восстановить историческую справед-ливость. Речь пойдет об пропавшей в Китае хранительнице Орен-буржья Табынской иконе Божией Матери и захороненном на чужой земле оренбургском атамане Александре Ильиче Дутове... (Фото из исторического альманаха «Белая гвардия»)
Табынская икона Божией Матери
Православная святыня - Табынская икона Божией Матери - первоначально явилась на соленом ключе при Вознесенской пустыни с. Курорта Башкортостана в конце XVII века. При раз¬личных трагических обстоятельствах трижды исчезала и вновь обреталась. В 1741 году находилась в крепости Табынской. От¬сюда и название. Наиболее почитаема была в епархиях Башкор-
^5^147^^
^ щ * ^
тостана, Оренбуржья, Поволжья и Сибири. С нею совершались крестные ходы, по молитвам Табынской Богоматери верующие получали многочисленные исцеления и исполнения просьб. По¬следнее место нахождение ее было в Оренбургской епархии.
В годы Гражданской войны после поражения белого дви-жения в России оренбургский атаман А. И. Дутов с остатками войск вместе со святыней пересек границу с Китаем. В насто-ящее время православные верующие Оренбуржья и других ре-гионов совершают крестные ходы со списком (копией иконы). Попытки найти и вернуть икону на родину до сих пор остава-лись безуспешными.
КРЕСТНЫЙ ХОД...
Сто лет назад по всей России шла беспощадная, кровопро-литная Гражданская война, когда брат шел на брата, сын на отца. Пылали города и села, которые занимали то белые, то красные. Имя легендарного казачьего вожака полководца А. И. Дутова, со-бравшего под свое белогвардейское знамя целую казачью армию, гремело по всей России, наводя страх и ужас на его противников. И белые, и красные бились за свою правду. Именно в то злое и про-тиворечивое время вышли православные верующие Оренбурга, чтобы примирить враждующие стороны. Впереди крестного хода, как и полагается, главная святыня Оренбуржья - Табынская икона Божией Матери...
Знак Оренбургского
казачьего войска
"Г
;
еХэ
Потом вместо крестных ходов победившие большевики, раз-рушив церкви и расправившись со священниками, введут в обиход ДЕМОНстрации, но это будет потом... А в тот день и час никому не угрожавшие верующие молились и за белых, и за красных, несли хоругви и всей душой желали и тем, и другим только одного - МИРА! Внезапно впереди показались красные конники. Они набросились на колонну верующих. С Табынской иконы Божией матери сорвали облачение. Об этом нападении сообщили атаману А. И. Дутову. По коням! Малым отрядом белые погнались за красными. Те, несмотря на численное превосходство, пустились наутек. Святыню с черным ликом Пресвятой Богородицы, лежащую на дороге, бережно подня¬ли и вручили атаману.
ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД...
Внучка атамана Л. Кузнецова и иероманах Валентин из г. Оренбурга
';«Ха-'
Забегая вперед, скажем: Табынская икона находилась при атамане Дутове до самой его смерти. Правнучка атамана Лариса Кузнецова, с которой я и оренбургский иеромонах о. Валентин (Ко-робов) встретились в минувшем мае в Сергиевом Посаде, где она работала в музее экскурсоводом более 20 лет, опираясь на источ-ники, скажет: «После поражения Белого движения мой прадед со своим войском через Казахстан уйдет в Китай, а конкретно в Куль- джу. Тяжелейший переход через холодные степи казахов, через горы... Однажды самого атамана спускали с гор на веревках. Мно-гие казаки погибли в пути. В Китай бойцы пришли больными и все истрепанными. Там заказной убийца и убьет подло моего прадеда. Умирая, истекая кровью, Александр Ильич будет бережно держать в руках Табынскую...
Беда пришла из Джаркента (нынешний Казахстан). Убийцы втерлись в доверие к атаману и даже поставляли оружие казакам. Так что пройти через охрану не составило труда. На предупрежде-ние верных людей, что уйгурам верить нельзя, что всяк входящий должен быть обыскан, атаман не реагировал, потому что считал для себя постыдным обыскивать людей. В этот день его одолевала болезнь и он поначалу отказал в приеме. Но слово «срочно» воз-ымело действие. После подлых выстрелов атаман еще жил какое- то время, и казаки были уверены, что атаман только ранен в руку. Но все было гораздо хуже. И самое худшее - пули были отравле-ны... Шансов выжить не оставалось. Скажем больше: по одной из версий, после погребения те же люди, что организовали коварное убийство в Суйдине, раскопают могилу атамана и, как средневе-ковые варвары, отрежут мертвецу голову и отвезут ее для отче¬та о «проделанной работе»... Кстати, самих участников злодеяния ждала на земле не лучшая участь. Как бы возопили сами Небеса, и каждый получил свое. Почти все злодеи, запятнавшие себя пре¬ступными делами, закончили жизнь не своей смертью. За «связь» с английской, японской разведками и т. п. И только один из них - не самый главный - доживет до семидесятых и мирно скончается в Орске.
Разные события будут сотрясать Китай позже. Вспомним хотя бы культурную революцию. Но, так или иначе, Табынская икона Божией Матери загадочным образом пропадет, а на месте захоро-
';«Ха-'
нения оренбургского атамана, по отдельным сведениям, построят китайцы небольшой заводик. Прискорбно! Были попытки оренбур-жцев найти икону, поклониться могиле своего земляка. Они даже во главе с тогдашним атаманом ездили в Кульджу. Есть версии по поводу пропавшей иконы. Якобы хранится она в запасниках мест-ного музея. Ее выдвинул один священник, а оренбургский жур-налист, бывший в составе делегации в Кульдже, Константин Ар-темьев довел эту версию через газету до читателей и Ян Цзы (в православном Крещении Митя Романов) из Гонконга, с котором я переписываюсь уже несколько лет, прислал письмо в Иваново. И каково же было мое удивление: он также назвал Кульджу, музей... Уточнил, правда: хранят икону как антиквариат. Не странно ли: на-ходясь в разных частях света, китаец и священник назвали один город и подробности хранения оренбургской святыни?.. А ведь тот и другой приложили немало усилий, чтобы обнаружить пропавшую икону. Священник в Кульдже многих расспросил и попытался до-копаться до истины, а Ян Цзы немало пролил пота, встречаясь по этому поводу со знакомыми китайцами в Гонконге, да и не только.
ХРАНИТЕЛЬ ИКОНЫ
С иконой понятно: надо попытаться договориться с китайцами проверить версию, так похожую на факт, и, возможно, на самом высоком уровне вести переговоры, тем более отношения сейчас с КНР восстановились и носят дружеский характер. А как быть с мо-гилой атамана, которого любили, уважали казаки тогда и сегодня чтут?.. А его есть за что уважать! За преданность, веру, несгибае-мые убеждения, верность присяге, за то, что в минуты поражения он не бросил свое войско, не сбежал за «бугор» в одиночку и был с оренбургскими казаками до конца, до самой мученической кончи¬ны, разделяя с ними все невзгоды жизни на чужбине.
Сейчас времена изменились, и тот октябрьский переворот, что сделали большевики, называют вредным для нашего горемычно¬го Отечества. Но даже не в этом дело. А в том, что легендарный атаман захоронен не по-человечески, на чужой земле, за которую он не сражался. Сейчас примирились и белые, и красные: останки известнейших по школьным учебникам лидеров белого движения
^5^151
"Г
;
еХэ
привозят из-за границы и хоронят по просьбе родных в Москве дос-тойно. Так почему же Александр Ильич Дутов, равный им по рангу и борьбе за идею, как отмечают историки, покоится, неизвестно где, и всеми позабыт и позаброшен? Несправедливо это как-то. Не по- людски! Он же оставался со своим войском до конца и от него нику-да не убегал. Убежал - спасся бы... Странно ведь: пока он был жив, икона была с нашими казаками! Его не стало - и икона пропала. Не пора ли восстановить историческую справедливость и останки ата-мана перевезти в Оренбург, где и захоронить со всеми воинскими почестями?
Еще в те далекие трагические времена один из офицеров отря-да Дутова с надеждой напишет: «Пройдут годы, рассеется злове-щий кошмар над страстотерпицей Родиной, и сыновья и внуки тех, кто тебя, Атаман, выбирал, с великой честью перенесут твои кости в родную Оренбургскую землю, и колокола родного собора встре-тят тебя еще раз. Спи... спокойно!» (из книги А. В. Ганина «Атаман А. И. Дутов»),
Гвнерал-лейтенант, атаман Оренбургского казачества
Александр Ильич Дутов
';«Ха-'
Добавим, кстати, что в самом Китае, а конкретно в Харбине и Шанхае, эмигранты-казаки единогласно образовали Оренбургские имени атамана А. И. Дутова казачьи станицы. В честь храброго атама¬на, доблестного воина. А воином Дутов был Богу, жизнь - Отечеству, честь - никому!» действительно отменным! До последнего вздоха... Как и подобает русскому офицеру, для которого главный принцип всегда был: «Душу - Богу, жизнь - Отечеству, честь - никому!»
*********************
От редакции: Автор данной публикации выражает надежду, что его земляки и все неравнодушные откликнутся на призыв оказать помощь оренбургскому казачеству для организации фонда по перенесению останков атамана А. И. Дутова на его историческую родину. Контактный телефон: 8-920-351-03-84.
БОГ СПАС: ДЛЯ ЧЕГО?..
Каждый день Эдика заполнен до отказа. К нему идут люди, и он спешит к ним. В любую погоду, по первому звонку... В психоневро-логический интернат, в обитель милосердия для детей с инвалид-ностью, в приходы храмов, организует благотворительные обеды, участвует в заграничных паломнических поездках и по России... В небольших перерывах между поездками и посещением инвалидов успевает писать журналистские запросы власть имущим, держит чет¬кую связь с Министерством культуры России, с епархией, с казаче¬ством Оренбурга и Казахстана... Времени в обрез! Надо готовиться к летней сессии в православной Духовной семинарии, а по весне - к поездке в составе губернской делегации в Китай... Только присядет передохнуть, звонят из Оренбурга, Самары, Москвы, Сергиева Поса¬да, Златоуста, Гонконга, Кельна... А это значит, что он кому-то нужен, что он, буквально воскресший из греховного пепла, еще что-то может сделать. Значит, Господь не случайно поймал его, Эдика, за шкирку на краю пропасти в опасный момент и сберег для того, чтобы он, как и все живущие рядом с ним братья и сестры, выполнил свое жизнен¬ное предназначение на земле и нашел свою дорогу к Небесам...
Все ближе весна, все больше звонков из Оренбуржья. Каза¬ки горят идеей вернуть прах атамана с чужбины на православный погост. Так и должно быть. И так будет! Русские своих не бросают. Даже мертвых!
^5^153
;
4*
•'ёХэ'’
НЕКОТОРЫЕ МАТЕРИАЛЫ РАССЛЕДОВАНИЯ
ПО ДЕЛУ АТАМАНА ДУТОВА
И ТАБЫНСКОЙ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ
*в>
В своей книге «S.O.S. над пропастью» автор посчитал уместным поместить важные документы и статью «Хранитель Оренбургской святыни», размещенную на сайте Свято-Троиц- кой-Сергиевой Лавры. Выводы делать вам, дорогие мои! Бо¬жией милости и Божественной благодати вам, мои солнышки, Божественной энергии, которая преобразует человека из пло¬хого в хорошего и дает ему резервные силы преодолеть все невзгоды и жизненные испытания, чтобы затем очиститься по¬каянием от греховной жизни. Храни вас всех, Господь!
Из репортажа «ЗОЛОТАЯ КЛЕТКА» СИНЬЦЗЯНА» орен-бургского журналиста Кости Артемьева, побывавшего в соста¬ве представительной делегации в Китае лет восемь тому назад:
- Ну, а что же все-таки с иконой? Она здесь?
- Считаю, что здесь, - отец Вианор (благочинный в Джаркен- те, Казахстан, член делегации, -прим, авт.) был серьезен, - в спецхране краеведческого музея. Но закрыта от всех. Выспрашивал подробно, даже провоцировал. Икона в ярких красках? Нет, говорят, очень темная доска. Ровная, чистая? Нет, сверху вниз идет замет¬ная трещина. Уточнил еще кое-какие детали и понял, что это она. Но чтобы ее вызволить, нужно так поднять православие, чтоб с ним считались...
Мы так и не съездили в Шуйдин на бывшее православное клад-бище, не выяснили возможность перезахоронения останков казаков в Кульджу, промолчали по поводу Табынской. Приглашенный в Синь¬цзян оренбургский атаман так и не поднял эти вопросы на официаль¬ном уровне. Лишь отец Вианор обещал заняться этими делами. А Дутов и Табынская икона остались дожидаться лучших времен».
Комментарий Эдика: «Года два тому назад с казахстанским православным священником я встречался в Сергиеве Посаде. Батюшка из Джаркента учится там заочно в Московской духов-ной академии. Отец Вианор сказал мне, что в Кульдже один влиятельный чиновник может помочь вернуть икону в Орен-
^5^154
;’;«Xs'’’
буржье. Но при одном условии: его дочку нужно определить в российский университет. Через знакомых китайцев я навел справки: оказывается эта девушка уже училась в одном из российских вузов, но почему-то была отчислена.
Что касается могилы атамана Дутова, то разведка про-изведена. В 2017 году перед Пасхой я встретился в казачьем центре Алма-Аты с ведущим юристом. Вот что он пояснил. Оказывается, казаки Семиречья уже занимались могилой ата-мана Дутова и даже подгоняли экскаватор к его могиле, но ки-тайцы зашумели, что разрешение, нужно ДНК и т. д... Кроме того, были опасения: копнешь одну могилу, рядышком гробы тронутся... Николай Лунев, экс-депутат Всекитайского собра¬ния, проживающий в Кульдже, поведал другое, что ему лично звонил дунганин, владелец частной территории, и за 10 тысяч евро разрешал вскрыть асфальт там где ранее располагалось кладбище, и забрать останки казаков и атамана, чтобы переза-хоронить их на православном погосте... Но, увы, деньги никто не дал. Тогда дунгаин еще раз позвонил Луневу и заявил, что больше ждать не намерен и над захоронениями положит новый асфальт, поскольку прежний на месте предполагаемых захоро-нений просел. Что касается пропавшей иконы, то она исчезла в годы «культурной революции». Сын хранителя иконы Андрей Фокин поведал, что когда китайская молодежь бесновалась, то всех русских китайские друзья «посадили» в тюрьму, тем са¬мым сберегли их жизни. А очевидцы рассказывали, что моло¬дые китайцы тащили из православной церкви иконы и бросали в костер, а некоторые образа складывали в деревянные ящики и увозили... Но куда?.. Церковь православную хунвейбины со-жгли. Новая власть, признавая вину Китая, построила новую. Да только место настоятеля до сих пор остается вакантным...
А что думают по этому поводу Министерство культуры Россий-ской Федерации и Московский Патриархат?
Министерство культуры Российской Федерации
Уважаемый!..
В ответ на Ваше обращение относительно вопроса о возвраще¬нии в Россию Табынской иконы Божией Матери Минкультуры Рос¬сии в части своей компетенции сообщает следующее.
^5^155
';«Ха-'
По информации Отдела внешних церковных связей Москов-ского патриархата Русской Православной Церкви, начиная с 1990-х годов, его сотрудники неоднократно посещали Синьцзян-Уйгурский автономный район Китайской Народной Республики и г. Кульджу для изучения положения православных верующих, в том числе и для поиска чудотворного образа. В ходе этих визитов проводились встречи с широким кругом проживающих там соотечественников. К сожалению, предпринятые поиски пока не привели к успеху и ны-нешнее местоположение этой святыни сокрыто.
Одновременно информируем, что МИД России в части своей компетенции подтверждает свою позицию о возможности обсужде-ния вопроса поиска иконы в рамках действующей Российско-Китай-ской группы по контактам и сотрудничеству в религиозной сфере.
Директор департамента международного сотрудничества
О. Г. Андоньева
******************
ДИРЕКТОРУ ДЕПАРТАМЕНТА МЕЖДУНАРОДНОГО
СОТРУДНИЧЕСТВА МИНИСТЕРСТВА КУЛЬТУРЫ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ О. Г. АНДОНЬЕВОЙ...
Уважаемая Ольга Геннадьевна!
Спасибо за письмо ( № 2158-11-14). Спасибо, что и Вы вери¬те в то, что хранительница Оренбуржья, Табынская икона Божией Матери, будет обретена. В своей статье «Хранитель Оренбургской святыни» я на основании имеющихся у меня фактов написал о том, что икона пропала после трагической гибели оренбургского атама-на А.И. Дутова в Суйдуне. Два года веду расследование в Оренбур-ге, Сергиеве Посаде и в Иванове, в Китае. Накоплен ценный мате-риал, есть конкретные предположения. Мои друзья, в том числе и православный китаец Ян Цзя из Китая, помогли сузить круг поиска. Надо как-то попасть в запасники музея в Кульдже, где икона, яко¬бы, хранится как «антиквариат». Возможно, где-то рядом... Сделать это надо осторожно и через своих людей.
В первой половине апреля (10 апреля) я и мой товарищ Вале¬ра Пахомов едем в Кульджу. Валера родился в Кульдже, там моги¬лы его предков. Там живет его двоюродный брат, единственный из русских депутат Всекитайского собрания, к тому же руководитель
156 ^g)
';«Ха-'
русской школы, Николай Лунев, там его три сестры и старенький дядя. Благодаря поиску святыни и милости Божией Валера Пахо¬мов обрел своих родственников и общается всей семьей с ними по скайпу. Шансы найти икону через своих людей увеличились. Вы также сообщали в своем письме позицию МИД России: «Обсужде-ние вопроса поиска иконы в рамках Российско-Китайской группы по контактам и сотрудничеству в религиозной сфере». Так давайте объединим ус\лтя_Министерства иностранных дел, Министерства культуры России, Патриархата, нашей оренбургско- и казахско-ки¬тайской поисковой группы.
С Божией помощью, если мы будем вместе, все у нас получит-ся. Познакомьте нас, неравнодушных! Дайте мои телефоны и со-общите, с кем мне иметь дело. Могу приехать в Москву, сверим информацию.
Да хранит нас всех Бог.
******************
Выдержка из письма Ян Цзы (Китай) Эдику:
«Федя (китаец. - прим, авт.) мне сказал, что ты хотел уехать в г. Инин (Кульджа), чтобы найти икона. Но икона не в Инине, а сохранил в г. Урумучи. (областной центр, округ, недалеко от Инина. - прим. авт.). Когда культурная революция произошла в Китае, все церкви были закрыты. Вещи отнялись и схранил в коробках в гараже у правительства области. Местное само-управление не имеет права открывать эти коробки, если без заказы от центрального правительства. Вот это почему я вас очень спросил, что нужно МИД связаться с китайским прави-тельством (орфография сохранена. - прим, авт.)
УПРАВЛЕНИЕ ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПО РАБОТЕ С ОБРАЩЕНИЯМИ ГРАЖДАН И ОРГАНИЗАЦИЙ:
«Ваша народная книга «Шторм» с дарственной надписью на имя Президента Российской Федерации получена и оформлена в установленном порядке».
Советник департамента письменных обращений граждан и организаций.
О. МАСЛОВ
^5^157
';«Ха-'
******************
Уважаемый!..
От имени Патриарха Московского и всея Руси Кирилла благо-дарю Вас за присланную книгу «Шторм. Народная книга».
Относительно Вашей просьбы о поиске пропавшей Табынской иконы Божией Матери следует сказать, что местонахождение под-линника этой святыни невозможно определить. Табынскую икону называют самой загадочной иконой России. Существует предание, что после революции 1917 года она была перенесена в пределы Ки-тая, но учитывая современную политическую ситуацию, осуществ-лять какой-либо поиск на территории КНР не представляется воз-можным. Неподтвержденные фактами сказания говорят о том, что Табынская икона могла находиться в сокровищницах Папы Римско-го, в зарубежных музеях или в частных коллекциях австралийцев. Известно же, что в России копия Табынской иконы Божией Матери постоянно пребывает в Богородице-Табынском женском монасты¬ре, расположенном в поселке Курорт Республики Башкортостан.
Для духовного назидания направляю Вам выпуск журнала «Миссионерское обозрение», в котором Вы можете познакомиться с историей создания Китайской Автономной Церкви.
Храни Вас Господь!
С уважением. Старший референт Отдела по работе с письмами Московской Патриархии, священник Евгений Морозов.
ПРИМЕЧАНИЕ: в обращении к Президенту Российской Фе-дерации и к Патриарху Московскому и всея Руси помимо воз-вращения Табынской иконы Божией Матери автор поставил вопрос о переносе останков легендарного атамана из Китая в Россию. Однако, как видим, этот вопрос обойден молчани¬ем, хотя в августе 2017 года, в день рождения атамана, по те¬леканалу «Союз» был показан развернутый документальный фильм о событиях столетней давности и значительной роли А. И. Дутова и оренбургского казачества в белогвардейском движении... И все же автор книги надеется, что придет время, когда потомки вернутся к поставленному вопросу и выполнят свой «сыновний долг», несмотря на сопротивление нынешних коммунистов. Позиция вице-губернатора Оренбургской обла-
;
сти Веры Башкировой по этому поводу однозначна: «Атамана Дутова можно оценивать по-разному, но его перезахоронение в Оренбурге будет способствовать восстановление историче¬ской справедливости. Надо помнить, что пока последний сол¬дат, казак или атаман не похоронен надлежащим образом, вой¬на в умах и душах людей еще не закончилась...»
Поиски продолжаются. Сейчас формируется делегация от Оренбуржья, куда включили и Эдика для поездки в Китай. Именно туда, где сгинул атаман Александр Дутов и пропала Табынская ико¬на Божией Матери...
***
Живу и радуюсь, что я живу. Богатств не нажил. Ну и что же? Пишу, черкаю, вновь порву Дневник, где жизнь свою итожу.
С чего начать писать мне вновь? Чтоб восхищаться каждым шагом, Чтоб слово звонкое «любовь»
Не стало пылью листопада. Ромашки в поле. Солнце. Клен.
И музыку выводит ветер.
Когда ты счастлив и влюблен,
Все замечательно на свете. Сумей, когда несчастье вдруг Тебя волной крутой накроет, Преодолеть опасный круг И выплыть с ясной головою.
Не ной, не хнычь и не хандри. Дневник, как зеркало, покажет Напрасно прожитые дни И что с тобою будет даже.
Путь, предназначенный судьбой, Пройди с терпеньем скалолаза.
А кто-то скажет: «Вот дурной,
Он не свернул с пути ни разу!»
^5^159
;’;«Xs'’’
Ну, вот и поставлена последняя точка в только что напи¬санной, седьмой по счету книге. А мысли, как волны, катят¬ся все дальше и дальше. Кажется, что чего-то не договорил, где-то слабо связал логические нити повествования, но в том, что исказил смысл, наврал - такого ощущения нет. Наоборот: слишком откровенно, нараспашку... Для чего?.. И надо ли так подставляться опрометчиво, зная, что от современных крити¬ков пощады не жди, врежут - мало не покажется... Но лучше так - во весь рост, чем пригибаясь и прячась от самого себя и от других... Согласен, многое не удалось, не хватило запала и писательского мастерства полнее раскрыть тему. Простите! Возможно, у других, более талантливых, получится и лучше. Буду рад! Значительное время проводя среди инвалидов и не¬мощных, я знаю одно, что, дай Бог каждому из нас, походить на них, искореженных матерью-природой - походить силой воли, смыслом жизни и святой любовью друг к другу...
Дай Бог каждому из нас постоять на самом краю пропа-сти искушений и соблазнов, а затем, на одном дыхании, раз-бежаться и перепрыгнуть ее и... не свалиться в бездну греха!...
С уважением - любящий вас автор.
';«Ха-'
Р. S. Возможно, кому-то из читателей захо¬чется образ воскресшего из пепла Эдика сравнить с образом автора. Эдик и автор не против, валяйте!.. Тем более, совпадения налицо и в юности его само¬го в определенных кругах звали почему-то Эдиком. Но это было в юности... А сейчас это совсем разные люди и по внешности, и по духовному содержанию. Фантазируйте! Эдик и автор книги «S.O.S. над про-пастью» не возражают, поскольку сейчас в нашей жизни много выдумок и фантазий, дезинформаций, а здесь, в книге, последовательно и правдиво приве¬дена поучительная история одной сложной судь¬бы, ее биографическая фотография на самом краю пропасти и жизни после, когда беды и невзгоды уже пронеслись над головой ищущего праведные пути человека и остались за его плечами. Уверен, что его теперь никто и ничто не сломит. Кто против нас, если с нами Бог!..
;
ВМЕСТЕ МЫ СИЛА, В ОДИНОЧКУ- НЕМОЩЬ!
Автор сердечно благодарит за финансовую и духовную поддержку УК «Корона», директора так¬си «Шесть троек» Евгения Чихватова, проректора энергоуниверситета Сергея Коровкина, водителей- далънобойщиков Виталия Трифонова и Ярослава Мартьянова, адвоката Татьяну Абозину, директо¬ра фирмы «Солекс» Татьяну Мартьянову, пенсио¬нерку Антонину Михайлину, священников о. Алек¬сандра (г. Иваново) и о. Михаила (г. Приволжск); водителя-далънобойщика Сергея Ефремова (г. Бу¬зу лук), Наталию Миненко (с. Тейты), Александра Кулакова и Светлану Чикунову (г. Оренбург); Вла¬димира Красноперова (г. Сосногорск, Республика Коми), Владимира Ковстенко (Курская область); священника о. Иоанна (Сергиев Посад); Ольгу Раз- инькову (г. Москва); Дмитрия Мартьянова (Самар¬ская область).
';«Ха-'
СОДЕРЖАНИЕ
«S.O.S. НАД ПРОПАСТЬЮ» И ЕЕ АВТОР 3
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ЖИЗНЬ НА ГРАНИ 5
Откосишь - спросим 7
Бегство от... радиации 15
Суровые уроки 21
Прощай... счастье! 24
Озорные забавы 28
Жили-были 36
Теща за бутылку. 40
Дешево не продадут? 44
Мальчики для битья 47
Криминальый капкан 50
Любовь чернопузика 55
Воровская смена 58
Фиг вам 63
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ОПАСНОЕ ВОСХОЖДЕНИЕ 71
Дневник взрослого двоечника 73
Честность - не профессия 79
Ловля на живца 84
Удар в спину 87
Между двух огней 93
Здравствуй, Север! 95
«Я вашей жены муж!..» 98
Риск по контракту 100
Кто кого... объегорит? 106
Засады на дорогах 107
Роковая доброта 112
На краю пропасти 127
Прерванная молитва 130
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ВОСКРЕСШИЙ ИЗ НЕБЫТИЯ 137
Секретная миссия 139
Возвращение атамана 142
Хранитель Оренбургской святыни 144
Бог спас: для чего? 153
Некоторые материалы расследования по делу атамана Дутова и Табынской иконы Божией Матери 154
Литературно-художественное издание
МАРТЬЯНОВ Виктор Дмитриевич
S.O.S. НАД ПРОПАСТЬЮ
хроника одной судькы
Подписано в печать 27.04.2018 г. Формат 60x84 1/16.
Уел. печ. л. 9,1. Тираж 200 экз. Заказ № 1609
Издательско-полиграфический комплекс «ПресСто»
153025, г. Иваново, ул. Дзержинского, 39, стр. 8
Тел. 8-930-330-36-20
E-mail: pressto@mail.ru
S0s.. над пропастью повесть
© Copyright: Виктор Мартьянов 2, 2022
Свидетельство о публикации №222071800279
Свидетельство о публикации №222071800279
Рецензии