Полярный. Старший мичман

Эпизод 7.

Три звезды в ряд на флотских погонах — это или старший мичман, или адмирал. Либо то, либо другое или одно из двух. Довольно существует баек в этой связи о конфузиях, которые нет-нет, а и случаются в разнородной среде военморов.

Байки передаются из уст в уста, обрастают подробностями, шутки отшлифовываются, уже отредактированные тексты, случается, даже издаются. Кто читает про бедовых и находчивых служак? Молодёжь? Не обманывайтесь. Вероятно, они сами и читают. Уже в годах, на пенсии. Вспоминают молодость, годы беззаветной службы. Сравнивают написанное с собственными перцепциями. Добавлю данный сюжет в цепь таких баек.

Начальник гауптвахты в Полярном имел воинское звание старший мичман и был человек бывалый. Опытный работник исправительного учреждения, пресыщенный и утомлённый безрадостной действительностью, повидавший всё и вся на этом свете, кроме разве Эрмитажа, Teatro alla Scala и навряд ли загоравший на мелком песочке Копакабаны в Рио-де-Жанейро. Не перечесть настоящих и поддельных истерик, бравой грубости и слезливой трусости, высокомерных угроз и жалких заискиваний, выпавших на его долю. Было понятно, что он насквозь видел каждого губаря. А его общение со строем стоящих перед ним нарушителей было максимально немногословным, казалось, он экономил каждое слово. Большой редкостью были его обращения к какому-то отдельному “узнику замка Иф”. Обычно, прибывший на губу матрос после краткого, но внимательного осмотра отсылался внутрь помещения только поворотом бровей старшего мичмана. Однако мой случай вызвал у него небывалый прилив разговорчивости.

— За что? — этот краткий, произнесённый довольно тихо и медленно, вопрос почему-то вызвал у меня моментальное понятие, чем именно интересуется товарищ старший мичман.

— Да, на скалу полез… — что-то силился объяснить я косноязычно. — Хотел прочитать, что там написано на бронзовой доске… пари забили мы, типа… — было явственно понятно, что я вру. Было понятно, что это понимал старший мичман. При том, что я говорил чистую правду… Случается такое.

— Разберёмся. Иди.

“Куда идти?” — задался я вопросом. Но исполнив короткий манёвр шахматного коня вдоль коридора и оказавшись в камере, понял, альтернатив, куда идти, не существовало. Через несколько дней наша беседа продолжится вопросом от старшего мичмана: “А что было написано на доске?” — Я отвечу. Забегать вперёд, однако, не резон.

По прошествии нескольких дней, малость разобравшись, что за человек этот старший мичман, сценка его общения с командиром лодки, сопроводившим меня на гауптвахту, открылась с большей ясностью. Ни грамма раболепия и угодливости перед старшим по званию, так распространённых среди некоторых офицеров. Наоборот капитан третьего ранга, казалось, заискивал перед начальником гауптвахты. Это проявлялось в жестах, поведении и поспешности, с которой тот ретировался.

Кстати, не припомню такого, чтоб при обращении к начальнику гауптвахты, кто-то сокращал и “проглатывал” слоги его воинского звания, что повсеместно случалось при обращении к офицерам разных рангов.

А вот показательный и характерный случай, в ряд к беллетристике, написанной выше.

Катать квадратное и таскать круглое в Полярном всегда было в избытке. Вот и в тот раз возникла нужда разгрузить машину с хлебом. Горластая тётя необычайно обрадовалась, когда начальник гауптвахты, улыбнувшись только ему ведомому событию, направил нас, нескольких небритых губарей, ей в помощь.

Мы тоже с оптимизмом восприняли эту работу, так как даже вдохнуть запах свежего чёрного хлеба уже было удовольствием. А прогулка с лотком хлеба в несколько десятков метров от фургона до перегрузочной амбразуры в стене дома и обратно с пустым лотком расценивалась, как приятный предобеденный моцион. Естественно в первом же лотке вдруг стало не хватать буханки. Представительница советской торговли как даст волю эмоциям! Децибелы зашкаливали. Такое развитие событий грозило оставить нашу команду голодной. Стало ясно, что все лотки должны доходить до разгрузочного окна полными и без недостачи.

— Эй, разбирайте мой лоток в темпе! — негромко шепнул я братве. И через несколько шагов на деревянных промасленных дощечках поддона, который я нёс в руках, не осталось ни одной буханки. Тут же, развернувшись как ни в чём не бывало, я понёс этот опорожнённый поддон обратно к хлебовозке. Никто ничего не заметил. Мы сосредоточенно и монотонно ходили цепочкой от грузовика и обратно. Разговоров не было слышно. Рты были заняты пережёвыванием свежайшего и ароматного чёрного хлеба.

Конечно, в конце работы недостача чёртовой дюжины буханок стала очевидной. Двенадцать с моего поддона, плюс та разминочная… Но лица всех губарей выражали полное недоумение и озадаченность по поводу нехватки хлеба. Кто-то даже взялся искать, деловито заглядывал под грузовик, изучал следы на снегу, оставленные возможными злодеями-похитителями. Строились различные гипотезы. А вдруг на хлебозаводе не догрузили? А если обсчитались при приёмке? Большинство же нас оставалось безучастными. Просто молчаливо мечтали о замызганном латунном кране с нестерпимо стылой водой в нашем губарьском сортире. Требовалось залить свежей влагой второпях пережёванное и упавшее радостной тяжестью в желудок.

Старший мичман ни секунды не размышлял, получив известие о случившемся. Нас построили и провели шмон. Как это ни парадоксально, но в нашем строю нашёлся олух, который припас в кармане кусочек хлеба “на потом”. Естественно тут же он получил один дп, так мы называли дополнительные сутки. Но космогория, собственно из-за чего я и взялся описать этот маловыразительный случай, заключалась в том, что тут же следом и без пояснений, я получил пять дп от старшего мичмана.

“За что?” — этот краткий, полный самоиронии вопрос, задаю себе по сей день. Непременно с той особой интонацией, свойственной когда-то старшему мичману.

В завершение рассказа обязан пояснить, что же всё-таки было написано на бронзовой доске, установленной на высокой скале, обращённой в сторону моря. Той, по поводу которой выпало мне держать пари, и относительно которой был задан вопрос начальником гауптвахты.

Дословно текст я, конечно, не помню. А содержание гласило, что в 1934 году в Екатерининскую гавань прибыл первый отряд подводных лодок, тем самым основав здесь грозную цитадель советского подводного флота Полярный.

29 июня 2022 года.