Солдаты империи Глава 24

Несмотря на очевидную вероятность погибнуть каждую минуту восставшие лупили по «духам» со всех стволов.
- Слева заходят! - крикнул товарищам Рязанцев.
Лёжа на полу в луже крови, натёкшей из Духовченко, который умирал рядом с ним, Сергей наблюдал за происходящим, словно со стороны. Он всё видел будто в замедленной съёмке, настолько его собственные рефлексы обострились. Небольшая группа боевиков человека в четыре перебегала в сторону склада, пытаясь укрыться за побитыми пулями деревьями во дворе.
- Стреляй, Николай! - воскликнул Сергей.
Шевченко, стреляя одиночными, на его глазах подстрелил сразу двоих боевиков, пытавшихся скрыться и перебегавших простреливаемый участок. Но один выстрелил очередями в ответ, прошив по диагонали ноги старшины.
Бывший старшина сражается рядом с Сергеем, постоянно меняя местоположение, чтобы моджахеды не погасили очередями его огневую точку. Рязанцев тоже стреляет из-за каждого укрытия, быстро переползая между ними.
- Убит Кашлаков и Фёдоров, несколько человек получают ранения.
Он мрачнеет, когда оглядывается и видит мёртвого Александра с развороченным свинцом затылком. Начался очередной обстрел с нескольких направлений. Рязанцев сидел, прижавшись к стене и отстреливался, как мог. Истекающий кровью старшина Шевченко снаряжал пустые магазины патронами и подавал их Сергею.
- Держи, - он был ранен в обе ноги и уже не мог даже ползать.
Несмотря на это Николай оставался в строю. Он белел от большой потери крови, но всё равно снаряжал магазины и всё время шептал:
- Мы выйдем, всё равно выйдем...
Рядом с ним лежал мёртвый Павлютенков, разорванный пулемётной очередью почти пополам. Неожиданно Шевченко улыбнулся, и заметивший это Рязанцев на миг даже прекратил стрельбу.
- Ты чего? - опешил он.
- Только сейчас до меня дошло, - ответил старшина.
- Что дошло?
- А ведь большинство пленных носило имена Сергей и Николай… А это имена святых Сергия Радонежского и Николая чудотворца.
- И что из того?
- Не знаю, - признался он. - Но это явно неспроста!
- За что нам выпала такая злая судьба?! - простонал Рязанцев.
- Скорее всего, мы должны были искупить здесь все грехи, - прошептал Николай из последних сил. - Свои и чужие!   
Он лишился чувств, Сергей в одиночку сдерживал атаку душманов с южной стороны. Выручало его, что две другие стены развороченного склада контролировали Коршенко и Левчишин. Николай Дудкин, который дольше всех пробыл в плену, сражался на дальней от Рязанцева стороне.
 
Франция
Егора Рязанцева долго проверяли немецкие службы и в итоге отправили в концлагерь Монгобан. Там содержались советские военнопленные, и он сдружился с сержантом Красной Армии Давидом Шлаеном. Его взяли в плен в начале войны и отправили на работу во Францию.
- Это спасло мне жизнь, - признался бывший красноармеец. - Здесь к евреям относились более терпимо.
Недавно за какую-то провинность его отправили в концлагерь. Через несколько дней после заключения Егора, гитлеровцы решили проверить прибывших недавно заключённых на предмет еврейства.
- Война скоро закончиться, - понимал Рязанцев. - И фашисты хотят уничтожить как можно больше евреев.
Проверка заключалась в том, что их построили во дворе лагеря и называли подозрительные фамилии. Человек выходил из строя, и если лицо совпадало с канонами еврейской нации, его отправляли на расстрел. Если палачи сомневались, заключённому приказывали спустить полосатые штаны.
- Зачем? - опешил Егор.
- Проверяют, - пояснил Давид. - Обрезан ли… Погиб я!
Когда назвали его фамилию, из строя неожиданно шагнул Рязанцев.
- Ты Шлаен? - переспросил надзиратель.
- Да, - подтвердил по-немецки светловолосый парень. - Штаны снимать?
Рязанцев стал помогать уборщице француженке Жанетт, таскал за ней мусор. Он придумал план побега, простой, но дерзкий. Жанетт вывезла его и Давида за пределы лагеря вместе с мусором к партизанам.
- Век тебя не забуду! - пообещал ему Шлаен.
Егора назначили командиром разведгруппы. Спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к французской награде. Рязанцев стал практиковать походы в тыл врага в форме немецких офицеров. Особое внимание уделял немецким документам. В форме капитана он повёл группу диверсантов на сложное задание:
- Надо остановить эшелон с детьми, отправляемыми в Германию!
Они уничтожили охрану поезда, и вывезли всех детей в лес, но Егор получил ранение и потерял сознание. Он лежал у железнодорожного полотна. Французские партизаны вернулись за ним, но его уже нашли немцы.
- Мишеля примут за раненого во время нашего налёта немецкого офицера… - надеялся Давид.
В кармане были безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого надпись:
- «Моему дорогому Хайнцу от любящей Евы и детей!»
Рязанцев пришёл в себя, когда понял, что найден немцами и обыскан. Он изобразил бред умирающего и прошептал:
- Ева, ухожу из жизни с мыслью о тебе, детях и великой Германии.
Его отправили в немецкий офицерский госпиталь. Острый запах карболки и йодоформа отрезвил Егора. В купе спального вагона между шторами пробивался свет. Он лежал на удобном диване, напротив сидел раненый полковник. Поезд стоял, было тихо, только полковник, опустив на коврик белые худые ноги в кальсонах, покачивался и скулил:
- Мучение! Болит, сил нет терпеть…
Увидев, что сосед проснулся, он приподнял забинтованный обрубок левой руки, помассировал его здоровой рукой и сказал:
- Всю ночь не спал. А вы спали как сурок. Счастливый.
Рязанцев не успел открыть рта, как зеркальная дверь купе бесшумно раскрылась и в проёме появилась фигура в чёрной сутане. Совершенно лысая голова пастора поблёскивала на фоне коридорного окна.
- Господа офицеры! Именем Господним призываю вас с покорностью воле Божьей выслушать прискорбную весть, - начал он глухим голосом. - Врагами великого рейха, дьявольской силой в образе большевистских подводных лодок потоплены два судна с мужественными сынами великой Германии, не доплывшими до Кенигсберга. Давайте вместе помолимся за погребённых в пучине морской, чтобы души их попали в царство Божие...
- Что ж это, ваше преподобие, выходит, что сразу десять тысяч человек пошли на дно? - захрипел полковник.
Но пастор, словно не слыша вопроса, продолжал проповедь:
- Давайте, господа офицеры, возблагодарим Господа за ваше спасение, - он метнул колючий взгляд из-под очков в сторону полковника, - и помянем тех, кому не дано было благополучного избавления. Всё в воле Господней!
Он, вдруг расплывшись в благостной улыбке, добавил:
- А теперь разрешите предложить вам, воевавшим и пострадавшим за родину, небольшой подарок от Красного Креста.
Он уступил место трём дамам в белых халатах и накрахмаленных накидках с красными крестами, укреплёнными заколками на высоких причёсках. Дамы выложили из корзин для каждого по две бутылки коньяка «Мартель», по пять плиток шоколада и по три огромные жёлтые груши.
- Выздоравливайте! - церемонно раскланявшись, все вышли.
Полковник, поглядев на китель Егора с разрезанным рукавом, сказал:
- Ну что же, капитан!.. Утопшим вода морская, а живым коньячок. Только как раскупоривать будем?.. У нас на двоих две руки.
- Так я буду одной рукой держать, а вы другой орудуйте.
К месту лечения они приехали сытыми и пьяными. Огромный немецкий госпиталь разместился в нескольких корпусах в старом парке. После проверки документов и медицинских заключений раненых распределили по палатам. Двое санитаров втащили носилки Рязанцева на второй этаж главного корпуса в палату для офицеров.
- Дома так не спал… - на широкой никелированной кровати он утонул в мягкой перине под белоснежным бельём и на крахмальных простынях.
Однако среди всей этой стерильной обстановки его донимали вши.
- Где-то в пути они забрались под гипсовые накладки, - понял Егор, - и до снятия гипса уничтожить их просто невозможно.
Паразиты кусали его шею и плечи, и раненый с подвешенной рукой, с неподвижной шеей должен был терпеть. Особенно трудно было по ночам, приходилось принимать солидную дозу снотворного.
- Нужно переменить гипс, - решил доктор, - несмотря на то, что это крайне опасно для шейных позвонков.
Медсестра Магда сделала ему укол морфия, чтобы он мог отоспаться за несколько ночей. Проснувшись утром, Рязанцев услышал разговор соседей по палате. Они обсуждали официальное сообщение о смерти Роммеля:
- Фюрер прислал двух генералов. Сообщили Роммелю, что он причастен к заговору против Гитлера, и предложили принять яд... Гиммлер пощадил имя Роммеля, в Берлине его хоронили с помпой, как «героя нации». А полковник Штауффенберг, подложивший бомбу в портфеле расстрелян. Пять тысяч казнённых и десять тысяч в лагерях. Это всё высший командный состав... Большая потеря для армии...
- Слава богу, мы ещё живы, - заметил полковник. - Так что, пожалуй, лучше оказаться без одной ноги, чем с двумя ногами, но без головы.
- Здесь вы правы, - согласился майор. - Такое сейчас время...
Грузный полковник, у которого была ампутирована нога, сел на кровати.
- Мне надо начать ходить, - он потянулся за костылями, стоявшими рядом. - Попробую освоить эти костыли…
Майор, с простреленной рукой и с осколком в бедре, лежал, не вставая, и внимательно наблюдал за попытками полковника уместить своё тучное тело между костылями, которые чуть ли не подгибались под ним.
- Э-э, жидки костылики. Не могу на них опереться! - полковник рассмеялся. - Есть у меня в поместье, в сарае, старая коляска с рычажками, в ней ездил мой покойный батюшка, когда у него отнялись ноги. Я собирался её выбросить. Распоряжусь, бывало, а жена у меня бережливая, спрячет её до следующей уборки. Я ведь смогу в ней прекрасно передвигаться. 
- Но у вас вторая нога здорова, господин полковник, можно заказать протез и ходить просто с палкой, - сказал майор, чистивший яблоко.
- Здоровая нога у меня без пальцев, - ответил полковник. - Чёрт меня дёрнул обуться в хромовые сапоги зимой в проклятой России! Сапоги были узковаты, и я начисто отморозил пальцы. 
- Где же это было? - спросил майор, с аппетитом жуя яблоки.
- Под Москвой, в сорок первом в начале декабря. 
В палату зашла медсестра Магда с термометрами: 
- С добрым утром, господа офицеры! Как спалось? Как самочувствие?
- С добрым утром, исцелительница. Как прошло ночное дежурство?
- Не совсем благополучно, - сказала медсестра, ставя им градусники. - Двое русских подрались костылями.
- Откуда же они тут у вас взялись? - не выдержал Егор.
- На первом этаже целая палата, господин капитан. Солдаты русского генерала Власова. Орут, горланят, пьют и дерутся. Представьте, залезли ко мне в тумбочку, - пожаловалась Магда, - вытащили бутылку со спиртом. 
- Замки вешать надо, - проворчал полковник.
- Не замки, а их вешать надо, - чертыхнулся майор. - Вот уж кому-кому, а им я никогда не доверил бы немецкого оружия. Хамьё! Скоты, а не люди!