Наместник бога. часть 1

Предисловие.

"Я парю в невесомости посреди бесконечного сумеречного пространства. Чувствую его неизмеримость. Знаю, что я – это мысль, освобожденная от тела. Вокруг меня тени фантомов. Они разные: яркие и угасающие, стремительные и медлительные. Некоторые кажутся мне печальными. Они подплывают ко мне, в них что-то мягко переливается, волнуется, и кажется, что они сейчас вздохнут и пожалуются на что-то важное для них. Они ищут сочувствия, но не находят его от меня: я не понимаю их немого языка. И они, осознав это, уплывают, как прозрачные медузы в толще светло-серого океана. Хотя есть те, которые светятся жарко, но с темнотой внутри. Я почему-то уверен: это призраки. И они нехорошие. Они несут в себе зло всегда и для всех.

Что это за мир? Где я? Кто я? С кем я? Вопросы, вопросы, вопросы. И нет ответов. Значит, это еще не конечная остановка. Нужно лететь дальше, туда, где все станет понятным. И я лечу. Время растворилось в пространстве, но не исчезло. Я измеряю его своей мыслью."


Наместник бога. часть 1


  Хаад Рин! Остров в центре мира. Там спокойный океан и лазурные волны, которые омывают светлый песок пляжа. Сегодня я понял, что если я не отправлюсь туда ближайшим рейсом, то буду умирать от работы и текилы. Первая из них проникает в мое нутро, как яблоневая плодожорка в кислые плоды ранеток, хрум-хрум - и нет шансов на личную жизнь. Интересно, водились ли эти ненасытные существа в садах Эдема? Наверное, нет. Вряд ли ехидный Змей стал бы соблазнять наивную Еву червивым яблоком. Даже самая порочная женщина, пусть она даже трижды сотворена из кривого ребра, не поддастся на такой дешевый развод.

С текилой все еще хуже! Чтобы хоть как-то прийти в себя после изнурительной пятидневки, я превысил норму приема кактусового антистресса на десять порций в пятничные и субботние вечера. Любой пьющий офисный работник подтвердит: литр текилы на один нос - это верный путь к алкоголизму. Если ты не околеешь к понедельнику сам.

Оставалось одно решение: бросить все и качественно отдохнуть. Без текилы, без людей, наедине с собой и чем-то еще. Наверное, с тишиной и закатами солнца.

Хаад Рин! Застывшая глянцевая тишина, впрессованная в платину пляжного полумесяца маленького острова на фото сайта турагенства. Уже несколько лет он был моей навязчивой мечтой, заманчивой, экзотической и, как мне казалось, недоступной. Дело в том, что я не богат, хотя зарабатываю совсем неплохо. У меня есть все необходимое для удовлетворения моих потребностей и даже немного больше.

Но у меня уже давно нет главного: времени. Того самого, которое, как утверждают мудрецы, незримо и невосполнимо. И вдобавок ко всему, оно имеет свойство исчезать неведомо где и уносить с собой мои силы и энергию, потраченные не на себя, а на работу, оставляя взамен видимость благополучия, заботливо прикрытого апатией и неудовлетворенностью жизнью.

И я, устав в конец, фанатично мечтал остановиться. Хоть на краткий миг, в пределах двух-трехнедельного отдыха в какой-нибудь глухомани, но с непременным условием: свет, тепло и море. Рома! Тебе нужна свобода (это я о себе), хоть крохотный глоточек из океана времени, который будет принадлежать только мне и никому другому.

И моя мечта сбылась. Это была она - глухомань Хаад Рин, созданная богом специально для меня. Пустынный пляж с белым песком и таким же белым солнцем, с мягким теплом звездных ночей и ласковым плеском волн, умиротворенный ощущением безграничности океана, засыпающего в объятиях ультрамариновых закатов где-то далеко-далеко там, где смыкается с небом то, чего нельзя достичь: горизонт неба и воды, уходящий в обманчивую бесконечность.

Мечта ценна тем, что она иногда исполняется. И я, взяв отпуск, собрал вещички и рванул на другой край света, где почувствовал себя первооткрывателем неведомой планеты. В реальности Хаад Рин оказался другим миром, тем самым, о котором я мечтал вечерами, запивая мечту горькой как самогон текилой в давно надоевшем мне баре.

Удивительно, но я думал, что в этом прекрасном месте полностью откажусь от своих старых привычек. Однако, оказалось, что это не так. В маленьком бунгало, окруженном травой, которая была острой как лезвия копий, я обнаружил холодильник, наполненный едой. Но, к сожалению, в нем не было текилы.

Я понял, что в этом холодильнике поселилась пустота. Человек слаб, и я не исключение. Я восполнил этот пробел бытия и на вторые сутки жизни на пляже наслаждался вдвойне. Все было как в рекламном проспекте: почти полное безлюдье, белый песок на берегу и белое солнце, которое вечерами убегало в ультрамарин заката. И океан - теплый, грандиозный и ласковый. Наверное, он просил у меня кактусовое пойло. И вечером, уступая его настойчивости, после приличной дозы алкоголя, я милостиво дарил ему несколько капель счастья, как дремучий язычник. И тогда он умиротворенно лизал мои босые ноги, прикидываясь удивительно добродушным. Но я ему не верил. Хотя, по крайней мере, я заключал временное перемирие с этим благостным подхалимом, способным взорваться в любой миг безжалостной всесокрушающей мощью.

Я имел горький опыт общения с притворой, пережив, к счастью на расстоянии, цунами восемнадцатого года на Яве. И очень надеялся, что старина Океан вытерпит мое присутствие внутри себя и не нарушит нашего перемирия всего лишь на ничтожно малый срок: на две недели, которые я проведу в его власти на белом полумесяце песков Хаад Рина.

Остров в это время года был практически безлюден. Полтора десятка пустых бунгало прятались среди унизанных лианами стволов тропического леса прямо напротив такого же безлюдного пляжа. И это особенно меня устраивало. Правда, к своей досаде, на пятый вечер я заметил в одной из хижин свет и движение за закрытыми тростниковыми занавесями окнами. А утром меня ожидал сюрприз: на пляж вышла странная пара.

Сложно представить что-то более веселое и нелепое. В плетеном кресле, почти у самых волн, полулежал седой господин в светло-серой пиджачной паре и коричневых туфлях. Рядом с ним стоял удивительно полный человек, похожий на детскую игрушку волчок, затянутый в жаркий костюм. У него был черный зонтик, который он держал над креслом. Толстяку было очень жарко, но он терпеливо исполнял свои обязанности, несмотря на жару. Казалось, что проще всего было бы перенести кресло на несколько шагов под один из полотняных навесов и наслаждаться прохладой, не заставляя слугу мучиться. Но, видимо, эту странную пару все устраивало. Это было заметно по невозмутимому выражению лица господина, который сидел в кресле.

- Ну и ладно! У каждого свои причуды! - слегка усмехнулся я, недовольный тем, что мое уединение было нарушено, и демонстративно пошел по песочку подальше от них.

 Но мое благодушное настроение постепенно угасало. Я все чаще поглядывал на своих соседей. Пожилой господин неподвижно сидел в кресле и, казалось, дремал. Толстяк переминался с ноги на ногу, пару раз с интересом посмотрел в мою сторону, но, несмотря на адскую жару, не уходил. Он продолжал держать зонтик и вытирать большим платком обильный пот, струившийся по его широкому лицу и багровой шее. Это было странно, ведь его вот-вот мог ударить апоплексический удар, но он даже не снимал со своей головы допотопную шляпу-котелок с узкими полями, подогнутыми кверху. Вскоре мне надоело наблюдать за этими джентльменами. Пусть парятся в своих костюмах на ярком солнышке. Я ушел к своей хижине, взял бутылку с прохладным соком манго и немного текилы и лег в тени деревьев на гамаке, подвешенном к стволам.

 «....из зарослей выскочила невысокая, коренастая женщина. Она была плотной, с широким лицом и горящими глазами. Она пронеслась мимо меня, словно разъяренная фурия. На ней было только украшение из ниток с белыми раковинами, которыми был усеян песок Хаан Рида. Ожерелье билось о ее острые, как у молодой козы, груди с черными сосками. Аналогичное одеяние обвивало ее почти незаметную талию, но вряд ли оно могло укрыть что-либо от жадного взгляда постороннего, каким был я в этот момент. Шоколадная дама неслась по песку прямо к бунгало странной пары в пиджаках, размахивая зажатым в руке надкусанным фруктом, очень похожим на яблоко. Откуда она его взяла? На острове растет всё, что угодно, но только не яблоки. Увидев смуглянку, с деревьев перепугано взметнулась стайка пестрых попугайчиков, которые мирно болтали между собой минуту назад. Из джунглей выскочила странная облезлая овца и, вытаращив круглые глаза, ускакала назад в кусты. М-да! Похоже, что она и попугайчики были знакомы с этой дамой не понаслышке. Голая дева подбежала к бунгало, ухватилась за тонкие столбики навеса и яростно затрясла хлипкую хижину. Яблоко она не бросила. Закусила его крепкими зубами. Дышала громко и прерывисто. Попугаи заполошно галдели меж ветвей, оживленно комментируя происходящие события. Из хижины вышел невозмутимый толстяк, без зонтика. Подошел к голой даме, учтиво приподнял шляпу-котелок и заговорил. Аборигенка фыркала как лошадь, сверлила глазами толстяка. Бодала головой воздух, отбрасывая назад челку прямых и жестких, черных как смола волос. В прическе торчало яркое перо экзотической птицы. Но не перебивала джентльмена и внимательно слушала его. Тот отобрал у нее обгрызенное яблоко и зашвырнул его в джунгли. Вынул из кармана другое яблоко — крепкое, красное с глянцевым отливом. Дохнул на него, потер об рукав и передал даме. Та нехотя взяла подарок и побрела в лес, изредка бросая на смотревшего ей вслед толстяка недовольные взгляды. Чем-то она была огорчена. Но чем?».

…Я проснулся поздним вечером в плохом настроении, изнуренный духотой и жаждой. И еще этот странный сон. Вспоминал приснившуюся чушь, почесывал на боку ямки пролежней от узлов гамака. Допил остатки сока, хотя хотелось простой холодной воды. Но идти за ней в хижину было лень. Остаток сумерек провел в наблюдении за светящимися насекомыми, которые перламутровым роем кружили у окон хижины соседей — единственного светлого пятна среди мрачных ночных джунглей.

…Они вышли на веранду бунгало уже в полной темноте. Уселись на тростниковых креслах за столиком напротив друг друга. Что-то пили, отмахивались от назойливых жучков, слетевшихся на тусклый свет лампочки. О чем-то переговаривались, но я не мог слышать темы их разговора. Цикады, сверчки и еще кто-то звенели, рычали, урчали, сплетаясь в какофонию звуков, заглушавших мощные вздохи старика океана. Хотя мне послышались оборванные расстоянием звуки родной речи. Похоже, соотечественники, набившие мне оскомину дома, решили достать меня и в этом далеком краю. Воистину, мы, русские, ошалевшие от свободы, заполонили весь мир.

А я ушел на пляж и просидел там половину ночи.


Днем я понял: мой покой ушел и больше не вернется. Его украли эти два чудака и уволокли к себе под зонтик, который снова терпеливо держал над креслом изнывающий от жары толстяк. ......