Цветок

Томас не сразу нашел трактир темного Лиса. Много разных историй слышал мужчина об его хозяине. Ходили слухи, что старик когда-то был лихим пиратом, который бороздил бескрайние южные моря, гоняясь за торговыми кораблями, чьи трюмы были забиты заморскими шелками и жемчугами. Кто-то говорил, что он был разбойником и промышлял в темных и дремучих лесах Доросталя, нападая на зазевавшихся путников и купцов, чьи скрипучие телеги опрометчиво заезжали на опасные, лесные дороги. А кто-то говорил, что он служил легендарному короля Эрлику, и храбро сражался рядом с ним, пока великий король не сгинул в водах беспокойной реки, когда пытался лихо, на коне, в своих золотых доспехах, переплыть ее. Все эти слухи делали Лиса чуть ли не легендарной личностью. Сейчас старик коротал остатки увядающей жизни в древнем трактире. И теперешнее его состояние никак не вязалось со всеми теми слухами и легендами, что витали вокруг него.

Лис выглядел слишком безобидно, если не сказать больше, жалко... Томас помнил, с каким восхищением и вожделением рассказывали люди истории о нем, как они восхищались его подвигами. Как сидя у вечернего костра, кутаясь в жидкие, прохудившиеся плащи, все эти путники и бродяги чуть ли не слагали о Лисе песни, взахлеб перебивая друг друга. Глядя сейчас на худенького старичка, что расположился за высокой стойкой, слегка облокотившись на нее острым локотком, Томас лишь усмехнулся. Старик едва доставал да стойки. Лысая черепушка, на которой еще виднелись остатки некогда знавших лучшие времена волос, была не больше кулака здорового мужчины. Маленькие глазки внимательно оглядывали помещение внимательным, цепким, несколько сердитым взглядом. Густые седые брови на практически безлысой голове, слишком сильно выделялись. Старик представлял из себя именно старика, который иссох и сморщился под жаром прожитых лет.

Трактир выглядел ничем не примечательно и мало отличался от других таких же трактиров: снаружи немного поникшее, словно уставшее серое здание, с небольшими окнами, из которых лился тускловатый, бледный свет и голоса отдыхающих людей, внутри - длинные деревянные столы, вдоль которых стояли не менее длинные скамьи, отполированные за многие годы до зеркального блеска задницами множества посетителей. В воздухе витал запах грязи, пота, сигарет, выпивки и готовящейся еды. Множество видел таких трактиров Томас, во многих из них отдыхал и данное место никак не вязалось у него с человеком, рассказы о котором он слышал. Внимательно присмотревшись к Лису, к его тощей фигурке, на которой хлопковая, белая рубашка, висела, как на пугале, он усмехнулся еще раз и направился к стойке.

- Старик, налей мне стакан медовухи, да скажи, что у вас подают на ужин такое, чтобы я не отравился? А то у меня складывается ощущение, что стены этого трактира отравили и отправили на тот свет людей побольше, чем некоторые славные битвы.

Старик слегка прищурил левый глаз, осматривая посетителя, которые с таким пренебрежением говорил о его трактире. Как только мужчина залез на высокий стул перед стойкой, левый уголок тонкой губы старика подернулся вверх. Томас поймал себя на мысли, что не может разобрать цвет глаз хозяина трактира, то ли в трактире было слишком мало света, то ли они действительно, как показалось ему, меняли цвет. Сначала они показались светло-голубыми, затем потемнели и стали зелеными, немного пристальней всмотревшись, мужчина понял, что они скорее желтые.

«Чушь!» - отбросил он это непонятное наваждение.

- Разве ты не знаешь, что меня зовут темный Лис? - скрипучим голосом произнес старик, щуря глаз еще больше.

- Ты такой же Лис, как и стул, на котором я сижу, а вот то, что ты старик — это ясно с первого взгляда, - Томас улыбнулся несколько нахально, пытаясь улыбкой взбодрить себя, потому что взгляд старика стал необычен. Где-то глубоко в сознании мужчины, внезапно вспыхнула как искра и также внезапно потухла мысль, что обычно так хищник смотрит на свою добычу.

- Смотрю у тебя острый язык, как бы не кинуть его на сковородку моему повару, уж он приготовит из него блюдо, что надо.

Раздался смех нескольких глоток, чьи полупьяные, тучные, бородатые тела, сидели ближе всего к стойке.

- Не только язык, но и клинок, - Томас отдернул чуть в сторону свой плащ, обнажая рукоять короткого клинка. Этот клинок он купил несколько лет назад на Летнем базаре, так как он показался мужчине очень красивым, да и торговец, что приехал на базар с восточного берега, не так много просил за него. Торговец говорил, что этим клинком сражались его далеки предки в Соляных горах. Но не в цене было дело и не в славе оружия, а в виде изящного изогнутого клинка с широкой рукояткой, на которой переплетались, как змеи, необычные узоры и буквы, значения которых Томас не знал. Он умел ценить настоящую красоту, и посчитал клинок красивым и достойным того, чтобы он оказался на поясе его брюк.

- Красивый, - усмехнулся Лис, словно соглашаясь с Томасом. Затем старик смачно сплюнул на пол и протянул мужчине стакан с выпивкой. - Зачем пожаловал? Ведь не за тем, чтобы выпить моего отвратного пойла, да поесть жареной фасоли с вяленым мясом?

- Конечно нет, - произнес Томас, беря из рук старика стакан с темной, пенной медовухой. Он жадно отхлебнул большой глоток, только сейчас ощущая, какая жажда разыгралась в нем после утомительного путешествия. Напиток был чересчур крепок и сладок, но все же он ему понравился. Он ощутил, как тепло постепенно разливается по его телу, как тревога, слегка взыгравшая в груди, как необъезженный скакун, успокаивается, он позволил себе более широкую улыбку. - Я слышал, старик, что ты знаешь легенды и предания всех Известных земель?

- Я скажу больше, даже на самого привередливого слушателя я найду именно ту историю, которая ему понравится.

Цвет глаз будто снова поменялся и они стали серыми. Лис не казался теперь безобидным стариком. На губах еще блуждала ухмылка, но не было в ней ничего дружелюбного. Лицо старика, казавшееся до этого приветливым, заключало под этой маской нечто большее, нечто более сильное и могучее.

- И все эти легенды правдивы?

- Не знаю, - пожал старик худыми плечами. - Может да, а может нет. Но легенды живут, пока в них верят люди. Они питаются эмоциями, чувствами, душами и даже жизнями, - ткнул он в сторону Томаса крючковатым, костлявым пальцем.

Последние слова Лис произнес так, что мужчина почувствовал легкий холодок, который незаметно пробрался в душный трактир, пробежал меж рядов пьянствующих посетителей и прокрался в его душу. Мурашки побежали по спине. Он огляделся: люди сидели и пили, заедая хмельные напитки скудными закусками из неглубоких глиняных мисок. Свечи, что горели в пыльных, заржавевших канделябрах на потолке, плохо разбавляли затаившийся в трактире полумрак, и Томас не мог видеть лица всех этих людей. Но ему казалось, что все они смотрят на него. Да, они разговаривали, смеялись между собой, перекидывались шуточками и раз за разом прикладывались к своим стаканам, но их глаза были устремлены на него, он это чувствовал. Холодные, возможно, бесчувственные и безжизненные. Так смотрят на людей лица статуй и скульптур в королевских садах, или нарисованные персонажи портретов и картин. Они смотрели на него что-то ожидая.

Он тряхнул головой, и снова повернулся к старику. Он посчитал, что хмель и репутация этого места, о которой он был наслышан, разбудили его фантазию, и она принялась в его воображении рисовать мистические картины.

- Какую хочешь легенду услышать ты? - старик не сводил с него глаз, пристальней и пристальней всматриваясь в немного испуганное лицо Томаса. Взгляд стал холодным, немного строгим, глаза сделались светло-серыми.

- Я люблю все то, что является красивым, - выдавил Томас, чувствуя, что его голос слегка дрожит. - Видел бы ты мою невесту, понял бы, что она - самый прекрасный цветок на свете, взращенный богиней утренней росы и ярким, неудержимым властелином солнца. И пусть характер у нее немного скверный, но для меня важна, в первую очередь, красота.

- Это заметно по твоему клинку и твоему плащу, - проговорил сухо старик. - С такими вещами только гулять по городским базарам, а не пускаться в опасные путешествия.

Снова несколько глоток своим смехом поддержали Лиса. Томас не стал оборачиваться на голоса, он представлял, что все они смеются, а их взгляды не шевелятся. Страх становился сильнее и чем больше он пытался себя успокоить, тем яростнее это неприятное чувство цеплялось к нему.

- Есть у тебя в арсенале легенды о красивых вещах?

- Если ты заговорил о цветах, сравнивая с ними свою невесту - начал Лис, на секунду о чем-то задумавшись и почесав кустистую бровь, - то есть у меня в запасе легенда об одном неувядающем цветке, который произрастает в Шепчущем лесу. Говорят, его трудно найти, так как он перемещается по лесу и не растет на одном месте.

- Это как?

- Не знаю, - покачал Лис головой. - Может быть это все выдумки, а может и нет, но легенды живут, когда в них верят, а это легенда еще живет, раз я тебе ее рассказываю. Если ты его найдешь, - старик горько усмехнулся, - то считай, что тебе повезло. Цветок этот необычайной красоты. Но, как любой красоты, его надо остерегаться, потому что красота — это хищница, которая погубит любого, кого она пленит. Я слышал, что люди исчезал, познакомившись с ним, а кто-то сходил с ума. Ну что, рассказать тебе историю о нем?

Томас пристальней посмотрел на Лиса, крепче сжимая бокал с медовухой, он приготовился слушать.

- И так, - старик расплылся в улыбке, его лицо изменилось и стало приветливым и добродушным. - Начнем наш рассказ. Но сначала...

Он развернулся. Взял с полки, что была за ним, длинную свечу и зажег ее. Томас обратил внимание, что на полке стоят несколько свечей: какие-то только начали гореть, какие-то прогорели на половину, какие-то практически догорали, пару свечей уже догорели и испускали только тонкие нити дыма в душный воздух. Поставив зажженную свечу к остальным, Лис развернулся и начал необычный рассказ.




***




Томас забрался уже довольно далеко. Мужчина замечал, что лес становился все гуще и темнее. Деревья, чем глубже он уходил, становились все выше и больше. Их толстые стволы с трудом мог обхватить взрослый мужчина, а корни торчали из земли, как не захороненные кости огромных, мифических животных. Пышные, далекие с земли, ветви деревьев все больше заслоняли от путника синее, солнечное небо, раскидываясь над ним сплошным, непролазным ковром, сплетаясь между собой. Они погружали его в свое лесное, таинственное царство, постепенно лишая дневного света и ощущения нормального течения времени. Под ногами земля становилась настолько мягкой, что казалось, что шел он по пушистой перине. Странный и необычный представал перед ним лес.

«Интересно, почему этот лес называют Шепчущим?», - думал Томас, стараясь напрячь слух, чтобы расслышать хоть что-нибудь. Но увы, даже звуки редкого пения птиц или воя неизвестного зверя, что бродил в глуши, которые еще недавно он мог слышать, исчезали, затихали. Страх, что тревожил его в трактире, возвращался. Он снова попытался приободриться и отделаться от этого назойливого спутника.

Старик, конечно, умел нагнать беспричинного страху, думал он. Посмотрел, прищурился, погрозил пальцем, бросил пару фраз и вот Томас сидел перед стариком, как мальчишка, которому рассказывали страшную сказку перед сном. А он разинул рот и мог только испуганно хлопать глазами. Но все же не все слухи и рассказы, как считал Томас, оказались о Лисе враньем. Была в этом человеке какая-то внутренняя сила, которую тот приобрел, наверняка прожив увлекательную, лихую жизнь. Опасности, острые приключения закалили душу старика, впитались в него, сделались его частью. В хлипком теле затвердела отважная душа, стальной взгляд смотрел прямо и уверенно. Даже десяти крепким мужчинам, думал Томас, не так просто было бы взять этого старика. Лис вызвал в нем уважением. Но не только крепким стержнем, но и той энергией, что исходила от старика, какой раньше Томас в людях не встречал. Как ни пытался он понять ее суть, у него ничего не выходило. Для него это стало не подвластно и необъяснимо. Только вот легенда о цветке не очень понравилась Томасу.

- Ну а что ты думал? – усмехнулся Лес. - Эта история о красоте, как ты и хотел.

- Да, но красота заключается не только в цветах или растениях, - огорченно бросил Томас. - Она заключается в красивых вещах, что люди носят или ставят дома. Бывают величественные, красивые замки, наконец, красивые девушки. Рассказал бы ты мне, что надо перелезть через высокие стены, забраться в дом, полный опасных ловушек, либо же покорить сердце прелестной незнакомки, чтобы достичь истинной красоты… А какие приключения ждут меня на пути к цветку?

Старик знакомо прищурил глаз и рассмеялся:

- Этот цветок красив, поверь мне. Когда ты увидишь его, то убедишься в этом.

- Ты сам видел его, старик?

- Нет, - отрицательно покачал головой Лис. – Но зачем он мне? Я лишь рассказываю истории, а не являюсь их частью.

Конечно, Томас любил все, что являлось красивым. У него был красивый плащ, красивая обувь, красивый клинок, и в жены он выбрал красивую девушку. Да и сам был не плох лицом и телом. Это страсть к красоте проявилась у него еще в детстве, когда он смотрел, как отец, который был художником, рисовал картины. Мальчик любовался взмахами пушистой кисти, разноцветными линиями, которые появлялась на бумаге там, где проходила кисть. На пустом, скучном полотне со временем появлялась жизнь: иногда тревожная, иногда холодная, иногда веселая, но всегда прекрасная. А отец говорил, что именно красота его картин спасает их семью и не дает им умереть от голода. Это сильно впечатлило мальчишку: в этих полотнах была заключена огромная власть.

Он начал искать красоту во всем: в доме, где жил, в небе, на земле, в друзьях и знакомых. Он очень расстраивался, когда не находил ее и презирал то, что, по его мнению, было некрасиво. Надменный и презрительный взгляд он бросал взгляд на окружающий мир, сначала хорошенько прицениваясь к каждой вещи и каждому человеку. Он стал малообщителен и угрюм с людьми, но стоило ему увидеть на мужчине красивую шляпу или на девушке прекрасное ожерелье, как этот человек полностью занимал его внимание. Со временем друзей становилось все меньше, так как многие считал его чудаком. Они считали, что он ценит только внешнюю красоту, забывая, что не вся красота достойна уважения и восхищения. А поклонение ей не должно так сильно занимать ум молодого человека. А он считал, что только красота имеет смысл в жизни.

Именно страсть ко всему красивому привела его к темному Лису. В какой-то момент Томас начал увядать, как лист в осеннюю непогоду, ничто вокруг не радовало его капризный взгляд. Даже милое лицо невесты не вызывало на его лице улыбку. Все чаще его настроение было грустным, а взгляд угрюмым. Но Лис могу подарить ему надежду.

- Неужели он настолько красив? - изогнул бровь Томас.

- Ни один утренний рассвет, ни один вечерний закат, или таинственная пляска звезд на ночном небе не сравнится по красоте с ним. Он способен очаровать самого искушенного ценителя.

И вот, идя по тропинке, огибая Зеркальное озеро, чья поверхность отражало все, как зеркало в мельчайший подробностях, проходя меж угрюмых, накренившихся черных скал, он пытался понять - каким мог быть цветок? Откуда он? И кто его здесь посадил? С какой целью он прячет эту красоту в таких глухих местах? А может Лис обманул его, разыграл, как мальчишку, и цветка не существует?

Пока он шел, то пытался найти что-то прекрасное в окружающем пейзаже, но все вселяло лишь тревогу. Молчаливый лес будто внимательно следил за ним. Вот куст лещины, издалека похожий на фигуру маленького мальчишки. Пару веток торчали врастопырку, как руки, пару ветвей побольше клонились к земле, их можно было принять за ноги. Томас в сгущающемся сумраке даже смог представить головку и ощутил пристальное внимание.

«Может стоит повернуть назад?», пронеслась в голове спасительная мысль. Развернуться, и насвистывая веселую мелодию, двинуться назад. А если цветок существует, и он красив, как говорил Лис? Мужчина стиснул зубы, ему хотелось увидеть цветок, ему нужно было восхититься его красотой. Нет, твердо решил он, ни один страх не может заглушить его желание. Ему нужен был этот цветок, как моряку нужно море, а пьянице бутылка крепкого рома.

Начинало темнеть все больше, Томас понял, что уже плохо разбирает дорогу впереди себя. Тропинка, которая становилась все уже и таяла, как тает сосулька в теплый, апрельский день, угадывалась все труднее.

Наконец, он услышал легкий звук впереди, услышав который он вздохнул с облегчением. Далекий звук в этой гробовой, мертвой тишине был сродни глотку свежего воздуха в жаркий день. Он замер и прислушался, стараясь не упустить эту тонкую едва различимую нить, которая связывала его встревоженный разум и легкую надежду на то, что все закончится благополучно. Звук был очень похож на тихий шепот, в котором сложно было разобрать слова или отдельные звуки.

Точно определив направление откуда шел звук, он пошел на него. Его он не пугал. Любое, что выбивалось из окружающей картины застывшего времени, его обнадеживало. Пробираясь сквозь колючие заросли дикого шиповника, он понимал, что звук становился громче. Это был шепот ни одного, а множества голосов. Голоса смеялись, о чем-то переговаривались, видимо, делясь какие-то тайнами, сладко зевали, звали его. Эти звуки привлекали его, они были похожи на спокойную, приятную мелодию. Исколов лицо и руки о негостеприимные колючки, которые пытались ужалить его побольнее и отвлечь, он вывалился на небольшую поляну, где тут же замер.

Наверное, если бы сейчас мимо кто-нибудь проходил, то этот неизвестный мог бы подумать, что какой-то безымянный скульптор оставил здесь скульптуру, потому что Томас не мог пошевелиться, вздохнуть или моргнуть, настолько он был поражен открывшемуся ему зрелищу. И лишь торжественная улыбка, которая постепенно начала появляться на его лице, выдавала в нем живого человека.

На небольшой, круглой полянке, поросшей невысокой травой и окруженной зарослями диких, колючих кустарников, рос цветок. Именно он приковал внимание Томаса и именно о нем рассказывал старик, мужчина это понял сразу. В жизни цветок оказался еще прекраснее, чем в легендах, которые его восхваляли.

Было достаточно темно, тени все нахальнее вылезали из своих дневных укрытий, но от цветка исходил приятный алый свет. Он пульсировал, иногда становясь ярче, иногда тускнел. Огромные листья напоминали легчайшие паруса, которые слегка вздымались, наполняясь вечерним, лесным ветром. Тонкий, высокий стебель стремился ввысь, а потом изгибался к земле, как шея прекрасного лебедя и кончик его увенчивал восхитительный алый бутон. Именно цветок издавал шепот. Вслушиваясь в музыку этих разных голосов, она казалась ему какой-то магической, шепот притягивал не меньше, чем удивительная, неземная красота цветка.

Томас подошел ближе, не смея оторвать глаза. Цветок пленил его с первого взгляда. Его свет, его контуры, его движения в такт проказничавшему на полянке ветру, приковывали, восхищали, пленяли.

Старик был прав, чуть ли не плача думал мужчина, падая на колени перед цветком, расплываясь в счастливой, слегка безумной улыбке. Улыбка это походила на улыбку несчастного, что долго искал вожделенную воду в засушливой пустыне, преодолевая множество невзгод, а теперь найдя ее, не верил, что это случилось.

Боже, Томас почувствовал себя ничтожным, мелким человеком! Как мог находить он красоту вокруг, когда все это было настолько незначительно, грубо и убого, по сравнению с цветком. Все то, чем он раньше восхищался и ценил превращалось в горький осадок в его душе, стало его стыдом и позором. Вот то, ради чего стоит жить и что нужно любить! Из глаз прыснули слезы и он расплакался.

Цветок, словно ощущая пристальное внимание мужчины, слегка развернулся в его сторону и приоткрылся множеством прекрасных лепестков, Томас разрыдался еще сильнее.

Вот солнце его мира! Вот божественный нектар для его глаз! Вот его Афродита и Венера!

Он не знал, сколько просидел перед цветком, то громко заливаясь от смеха, то тихонько плача, то замирая, то тяжело, томно вздыхая. Но разве имеет смысл время, когда речь идет об истинной красоте? Перед красотой время не властно, оно ничто, красота существует вечно. Настоящей красоте время не подвластно. Но тем не менее, он ощущал, что его начали одолевать усталость и голод. Мышцы молили его о том, чтобы мужчина немного размялся, встал, сделал несколько шагов.

Он нахмурил брови. Ему надо уйти отсюда? Оставить цветок здесь, один, в этой глуши, где никто не увидит его красоты, кроме него? Эти ужасные мысли вспыхивали друг за другом, и каждая стучала в его голове все сильнее. Он затряс головой.

- Нет, - произнес он вслух то ли цветку, то ли пытаясь придать уверенности себе. - Так нельзя. Ты должен предстать перед этим миром. Мир должен знать насколько он жалок по сравнению с тобой. Пусть все узнают, что такое истинная красота, которой надо поклоняться, пусть все знают, что эту красоту подарю миру я! Я стану для людей новым Прометеем!

Он достал клинок и презрительно взглянул на него, какой он был уродливый, как он мог ему нравится. Он взялся свободной рукой за стебель, аккуратно, стараясь делать все очень нежно. Томас почувствовал, как маленькие шипы, что были на стебле, как острые зубки впились в его ладонь. Шепот стал несколько громче. Он звал его настойчивее, да, именно звал, как женщина в сладостном возбуждении.

- Ничего, - успокаивал он цветок, как ребенка. - Потерпи.

Одно ловкое движение и цветок оказался в его руке.

Вот, смеялся он поднимаясь и вскидывая руку с цветком к небу, главная драгоценность мира в его руке. Все будут ему завидовать, все будут хотеть увидеть цветок и восхищаться им также, как и он.

Потом он резко спохватился. Томас вспомнил, что он в лесу и здесь может случится всякое. Ему нужно было побыстрее выбираться отсюда. Прикрывая цветок рукой, боясь, что кто-то его сможет здесь заметить, он быстрее поспешил прочь.

Он был счастлив. Иногда бросая взгляд на цветок, он шел по тропинке. Он ощущал невероятный подъем сил. Если сначала его еще тревожила мысль, что он поступил не правильно, то теперь все сомнения отпали — такая красивая вещь не должна прозябать в таком месте. И можете быть жизнь этой красоты будет недолгой, но она промчится меж людской цивилизации и оставит яркий свет.

Рука, которой он держал цветок, немного болела. Видимо, думал Томас, шипы оказались несколько длиннее, чем он представлял. Кожа на ладони пульсировала в такт пульсации цветка. Мужчина заметил, что цветок немного изменил цвет и стал темнее.

Он на секунду остановился, тяжело дыша. Томас криво усмехнулся — к цветку идти было проще, чем уносить его отсюда. Он ощущал усталость, которая поминутно увеличивалась.

«Конечно, - отмахнулся он. - Весь день брожу по этому лесу, без еды и воды. Но все не зря, не зря».

Он посмотрел на цветок, тот стал еще темнее. Тревожные мысли начали его посещать. Цветок начал быстро умирать? Вдруг мужчина совершил непростительную ошибку, срезав его. Но он же хотел как лучше!

Томас снова отправился в путь, чуть ли не переходя на бег. Мир должен увидеть цветок!

Но бежал он недолго, сильная одышка заставила его вновь остановиться. Мышцы, кости, голова — все болело.

- Да что это такое? - изумился он.

Он, конечно, не был спортсменом, но бегать умел хорошо и никогда не жаловался на такую страшную усталость. Голова немного закружилась. Приложил руку ко лбу, чтобы проверить, не было ли жара. Нет. Убирая руку, он заметил, что рука несколько изменилась, приглядевшись, он понял, что кожа стала морщинистой. Взглянул на другую руку, в которой зажимал цветок, кожа на пальцах натянулась, стала похоже на поношенную ткань, кое-где побелела. Потрогал пальцами лицо. Он не видел себя, но ему казалось, что под глазами, на лбу, на щеках появились морщины.

Что это было? Может цветок был переносчиком какой-то опасной болезни? Он с тревогой посмотрел на него. Нет, этого не может быть, ведь он так прекрасен. Но Томас не мог не заметить, что цветок стал еще темнее, а кожа на ладони стала пульсировать еще больше и появилась ноющая боль.

Мужчина пошел вперед, ускоряя шаг, но вскоре снова привалился к дереву, усталость стала невыносима. Крик отчаяния вырвался из его груди. Он не понимал, в чем может быть дело. Но одышка теперь не проходила, даже когда он стоял. Также он ощущал, что не может стоять прямо, его клонило к земле, колени дрожали. Взглянув снова на руку, он увидел, что морщин стало еще больше, а сама рука начала иссыхать, превращаясь в руку старика.

- Что это за проклятье, - отчаянно вскрикнул он. На секунду промелькнула злоба к прекрасному цветку, и он хотел кинуть его на землю, но тот словно прилип к руке. Сколько Томас не пытался отцепить его от себя, но тот держался, как приклеенный. Шепот становился громче, яростнее. Это не был больше убаюкивающий, приятный шепот, раздались угрожающие звуки.

- Что я наделал, - вскричал мужчина, хватаясь за волосы. - Надо спешить, надо спешить, пока цветок совсем меня не погубил.

Он пошел вперед, качаясь, хватаясь за деревья, стараясь удержаться на ногах, в которых пропадала жизненная сила.

Он шел, почти не разбирая дороги. Зрение его ухудшалось, он закашлял, изо рта вывалилось несколько зубов. Правое колено болело. С надеждой он увидел, что вышел к Зеркальному озеру.

Чуть ли не падая, он подполз к нему и взглянул на себя. В отражении на него глядел глубокий старик. Сединой были покрыты его волосы, почти беззубый рот пытался произнести хотя бы одно слово, но он не мог, сил совсем не осталось.

Цветок, понял он, цветок забрал все его жизненные силы. Дрожащей рукой, пытаясь не потерять сознания, он поднес его к глазам, чтобы еще раз его увидеть. Он был прекрасен. Прекраснее, чем был на поляне. Кроваво-красный цвет придавал ему еще большей красоты. Глядя на него, Томас понимал, что ничто и никогда в мире не могло сравниться по красоте с ним. И именно это его успокаивало, если он и умирал, то рядом с тем, что было действительно прекрасным.

Разве не этого хотят истинные ценители красоты? Художники, поэты, писатели. Многие из них променяли все свои никчемные сочинения на то, чтобы прикоснуться к настоящей красоте, о которой они пишут свои картины и поэмы, и которой никогда не видели

Шепот теперь не угрожал ему, он звал его к себе, он предлагал ему стать частью себя, частью великой, бессмертной красоты. Улыбнувшись, он обхватил цветок обеими руками, прижал к себе, как грудного младенца и навсегда замер, зная, что нашел истинную красоту, к которой стремился всю жизнь.