Московские мосты. Глава III. Она

   Хауслер расправлялся со своим стейком профессионально. Он орудовал ножом и вилкой, как настоящим оружием, будто ведя войну с едой. Настоящая война происходила не только в его тарелке, но и за её пределами. Чашин нервно жевал мясо, испытывая проблемы с его разрезанием. То ли сил не хватало, то ли мастерства… Наконец, он не выдержал.

- Профессор, я не понимаю, - студент звучал слегка отчаянно. - Почему вы такой...

- Такой — это, например, какой? - перебил его профессор. - Занудный? Прекрасный? Неповторимый?

- Вы… Вы похожи на человека острого ума, но при этом, при этом вы… Совершенно… Как бы так сказать…

- Ну скажите, скажите!

- Вы верите в то, что совершенно… Глупо.

- Глупо?

- Да.

- Знаете, надо бы выпить чаю, тогда разговор пойдёт активнее, а то… Совсем мы что-то заскучали.

   Фирменный чай, который со временем перетёк в сначала некрепкие, а потом чуть более крепкие напитки, распалил в Валенте настоящий огонь. Он спорил уже не на жизнь, а на смерть.

- Начали за здравие, а кончили за упокой! - дразнился он. - Давай ещё раз!

- Что ещё раз!? - Чашин принял крайне неопрятный вид из-за всех этих воодушевлённых разговоров.

- Про химическую реакцию!

- Ах, про реакцию?

- Да! Про реакцию! Ты считаешь, что влюблённость - это реакция. Реакция чего и на что?

- Это... Это то, как организм...

- Человеческий организм, значит, да?

   Хауслер закипал.

- Да! Человек реагирует на другого человека, который его организму интересен, влюблённостью. И никаких чудес тут нет! - Ваня ударил кулаком по столу, сразу же пожалев об этом. Мало того, что на него пролилось жидкое содержимое стоящей на столе посуды, так и рука была не готова к таким потрясениям, отчего хрустнула.

- Э-эк ты! - профессор поперхнулся. - Дурак!

- Я - дурак!?

- Конечно! Влюблённость - это предмет такой глубокий, что утонуть в нём легче простого. А ты — химическая реакция. Да это такой простор для воображения! Влюблённость! Это и молодость, и старость, и детство — это вся жизнь человека в одном слове!

- Не преувеличивайте!

- Я преуменьшаю!

- Какой вы!

- Такой! Тот самый! И таких, как я, нет больше на свете!

- Вы! Вот разве вы влюблялись хоть раз!?

- Хоть раз!?

- Да! Откуда вы знаете, реакция это или нет, если ни разу…

- Я этого не говорил. Мы отошли от темы, юный мой друг.

   Внезапно пыл спора спал с разгорячённого лица, и Валент сделал крайне озадаченное, но  строгое лицо.

- Я любитель споров, но лишь до тех пор, пока они имеют дружественный настрой. Переходить на личности — я считаю низостью! Лишь в крайних случаях я способен на подобное. А вы, видимо, опускаетесь ниже дна… Вот-вот! Видишь, что ты со мной сделал!?

- П-простите…

- П-п-прощаю! А теперь пойдём, я заплачу и отвезу тебя в тра-ра-рав-равмпункт. Х-ха-ха!

   Перемены настроения, неубиваемый оптимизм и какая-то загадочная, полная шарма, харизма — вот чем Хауслер сражал всех наповал. Мужчин, коллег по наукам, женщин, дам сердца, да и всех прочих случайных прохожих.

   Быстро расплатившись по счёту, всё-таки место это он знал хорошо, да и его здесь знали, профессор исполнил своё обещание и потащил студента-врага столов к врачу. Правда, путь их ждал немалый, ведь Валент решительно пренебрёг всеми видами медицинской помощи и направился к своему личному, проверенному врачу.

   Дорога лежала через артерии метрополитена — в них, в этих запутанных тоннелях, среди поездов, Чашин почувствовал себя крайне плохо, отчего путешествие пришлось отменить и выйти на первой попавшейся станции. И от Чкаловской, сначала по 1-ому Сыромятническому переулку, а затем и по Верхнему Сусальному, они оба — один в цилиндре, другой с больной рукой — шли куда-то в сторону помощи. Правда, в этот момент, они уже плохо помнили, куда именно и зачем шли.

- Выйти на свежий воздух — вышли, - кивал Иван. - А легче мне не стало… Ох, рука что-то… Рука…

- Рука, нога… Определитесь, мой юный товарищ! Решайте точнее и скорее, что у вас болит, иначе мы опоздаем на выставку.

- На выставку?

- Всегда, когда я забываю, куда шёл и с какой целью, я начинаю опаздывать на выставку. Всегда помогает сориентироваться в пространстве.

- И в этот раз поможет!?

- И в этот…

   По улице, навстречу двум слегка потерявшимся гражданам, бежала без оглядки девушка. Молоденькая, с длинными русыми волосами, полная беспокойства и печали. Она бежала, и Хауслер, нарочно толкнув Чашина, смотрел ей вслед ровно до тех пор, пока она не исчезла за поворотом.

- Она… - бормотал Ваня, в голову которого что-то ударило. - Она же прекрасна!

- Обычное дело — прохожий, скрывшийся вдали… Никогда не виделись раньше, никогда не увидитесь впредь…

- Нет-нет! Она! Она же…

- Что? Знакомая?

- Никак нет, профессор! Она ведь так прекрасна!

- Прекра… А! Ага! Попался! Значит, химическая реакция?

- А вы всё-таки, считаете, чудо!?

- Чудо! Ещё какое чудо, что мы с вами до сих пор стоим на ногах!

- Это просто счастливая случайность.

- Ах да, точно, вы же верите в случайности!

- А вы верите в чудеса! Чем вы лучше меня?

- Тем, что, друг мой, я сейчас вызову такси, чтобы мы с вами могли отправиться к моему знакомому врачу…

- А она?

- Она?

- Вот, смотрите, она идёт обратно!

- Видимо, опоздала.

- Куда опоздала?

- На выставку, куда же ещё.

- Может… Может…

- Я вызываю такси!

- Я к ней подойду!

- Ох, химик вы мой, зачем же!? У неё и так испорчено настроение…

- Она же исчезнет! Раз и всё! И я больше никогда её не увижу!

- Именно! Именно! А теперь, стойте смирно, я очень пристально за вами слежу.