Литовская курепость. 13

13.

Любутский купец  Киприян Овцын, сидя на передней подводе с товаром, размышлял о трудностях торгового поприща. Он оглянулся на тащившиеся позади шесть подвод, на каждой из которых сидело по помощнику. По сторонам верхами ехала охрана. Купец вёз дорогие ткани – рыдвановое и червоное сукно, зелёный аксамит, голубую, жёлтую и чёрную тафту, а также сафьяновую кожу, шапки, вышитые и наборные пояса, замки и дорогую конскую узду. На отдельном возу возвышались две большие бочки с заморским вином.

Киприян Овцын размышлял о том, какой урон его доходам наносил закон о передвижении купеческих караванов только по определённым дорогам, где стояли таможни и владельческие города. Чтобы платить поменьше мыта, ему пришлось пожертвовать скоростью и потяжелее нагрузить телеги, уменьшив тем самым количество возов. Опасаясь конфискации имущества, купец  честно заехал в Одоев, которым правили сразу несколько князей, владевших разными частями города. Несколько князей – форменное разорение, когда платишь налоги, поэтому Киприян нечестно объехал следующий город  Белёв по просёлочным дорогам. Это, конечно, было опасно, зато в случае удачи очень прибыльно. К счастью, его не нагнали ни разъяренные таможенники, ни разбойничьи шайки. По пути купеческий обоз подобрал двух путников – полуслепого гусляра с пригожим мальчиком-поводырём, которые шли в Мценскую крепость поклониться каменной камнесечной иконе святого Николая Мирликийского. На привалах гусляр, перебирая струны, рассказывал обозникам о Голубиной книге, в которой собрана вся премудрость мира, об Алексее – человеке Божьем и о подвигах Фёдора Тырянина.

На последнем месте отдыха, в корчме большого села, принадлежав-шего некоему боярину, пришлось задержаться из-за поломки оси телеги.
–Хорошо, что сломалась не на выезде из города, – заявил, осмотрев повреждение, молодой помощник купца Никифор, – а то бы таможенники обвинили нас  в перегрузе подводы с целью уменьшения уплаты мыта и конфисковали товар. Сказали бы, что с возу упало, то пропало.

–Да,  верно, – согласился Киприян, но был раздосадован задержкой из-за ремонта.
Это была первая крупная неприятность за весь путь. Они так удачно выехали из Любутска, обогнав купца Шишка, который почему-то на этот раз запаздывал и не появился в городе в обещанное время! Отделались относительно небольшими потерями на таможне в Одоеве, счастливо миновали Белёв!  Всё это давало надежду первыми приехать в Мценск и  получить больший доход с продажи, обскакав наглого Шишка! Почему же ось сломалась почти в самом конце пути?   Может, потому, что он, Киприян, только и думал в последнее время о своём кошельке и совсем забыл о добрых делах?

Закусывая в корчме пирогами с зайчатиной и запивая квасом, купец оглядел двор в поисках того, кого он смог бы облагодетельствовать и тем самым смягчить свой грех стяжательства. Взгляд его натолкнулся на лохматого нищего в рубище, сидевшего, припав спиной к одной из его подвод. Сначала Киприян хотел дать взбучку Никифору за то, что тот плохо смотрит  за товаром и допускает всяких голяков, которые того гляди что-нибудь стащат,  шататься поблизости, но потом засомневался. А что как это сам Христос в обличье  убогого  проверяет его на милосердие?
Подозвав хозяина, купец спросил, указав на нищего, знаком ли тот ему.
–Конечно, знаком, – ответил хозяин. – Блаженный он, святой человек.  Зовут Гурий. Ходит тут часто. Иногда я разрешаю ему переночевать  в конюшне. Подаю ему покушать, как и многие приезжие.  Многие просят его помолиться за себя, очень помогает.
–Точно помогает?
–Сами посмотрите.
Киприян глянул в окно и увидел, как к нищему подошла какая–то женщина, сунула ему пирог и стала усиленно просить о чём-то.  Блаженный человек посмотрел на неё со скукой, однако женщина не отставала до тех пор, пока он высокомерно не кивнул ей. Внешность его купцу как-то доверия не внушила. С другой стороны, а вдруг эти сомнения – плод дьявольского наваждения и проявление гордыни?
Оторвавшись от лавки, Киприян вышел во двор и направился к нищему. Тот невозмутимо поглядел на него  и даже не подумал сдвинуться  с места. Вынув грош, купец вручил его блаженному со словами:
–Помолись за меня и моих спутников, святой человек. Говорят, твои молитвы Бог слышит.
–Яко наг, яко благ, яко нет ничего. За кого молиться-то? – спросил нищий.
–За купца Киприяна.
–Киприянов много ходит по земле.
–Из Любутска я.
–А куда путь держишь?
–А это тебе зачем?
–Думаешь, ты единственный Киприян во всём Любутске? Как тебя на небесах отличат от других?
–В Мценск я еду, – нахмурившись, буркнул купец.
–Вот теперь молитва дойдёт, – уверил его блаженный.
Полдня после выезда из села ранним утром обоз ехал спокойно. После полудня на одной из подвод треснуло колесо.
–Вроде как подпилено, – посмотрев, сказал Никифор. – А может, и нет. Просто от тяжести лопнуло так ровно.

Киприян дал волю нахлынувшим  чувствам. Досталось и Никифору, и гусляру с поводырём, сидевшим как раз на этом возу. Хорошо, что у них было запасное колесо. Впрочем, всё равно время было потеряно, так как пришлось товар сгружать, чтобы починить подводу. В голове купца мелькнула мысль, что, видно, нищий был недостаточно свят, и ему стало жалко серебряного  гроша.  Лучше бы отдал ему русскую полушку.
Наконец, обоз двинулся дальше.  Однако теперь доехать до Мценской корчмы вечером они явно не успевали. Киприян решил, что они не станут останавливаться на ночлег в поле, а продолжат путь, чтобы достигнуть корчмы хотя бы заполночь.
Солнце закатилось за горизонт. Яркая алая полоса над далёким лесом превратилась в фиолетовую, а потом ночь упала на землю. В небе зажглись звёзды. Люди в обозе притихли и невольно прибавили шагу, настороженно вслушиваясь в тишину, нарушаемую стрёкотом ночных насекомых. 
Вдруг где–то вдалеке настороженный слух  обозников различил еле слышный шум.  Люди встрепенулись.

–Вроде скачет кто-то, – сказал один из охранников.
–Это далеко где-то, – заметил другой охранник. – Сейчас воздух прохладный и чистый, вот и кажется, что близко.
Шум затих. Люди перевели дух, но вскоре первый охранник сказал:
–Нет, это позади нас. Просто они спускались в ложбинку между двумя холмами, вот звук и приглушило.
–Отряд какой-то. Может, татарский набег начался, и княжеские слу-жилые люди скачут на подмогу соседней крепости?
–Феодор, что там? – взволнованно спросил мальчика–поводыря полуслепой гусляр.
–Скачет за нами кто–то, – тихо сказал мальчик, глядя во тьму расширенными глазами.  – А вдруг это разбойники? Они нас убьют!
–Если увидишь, что разбойники, быстро полезай под подводу. Улу-чим момент и бросимся бежать в лес.
Съехать с дороги тяжёлые возы без опасности перевернуться  не могли, как следует прибавить скорости по той же причине – тоже.  Въехать в густые лесные заросли слева от дороги им не позволяла ширина. Сгрузить товар и бежать с ним у обозников  не было времени. Люди тревожно замерли.
Неведомый отряд поднялся по невидимому обозникам склону холма. Тьму разрезали алые огни факелов. Охрана купца и его помощники приготовили оружие. Когда они увидели белых лошадей, страшные хари и белые одежды скачущих на них всадников, то оцепенели.
–Матерь Божья! – воскликнул кто-то. – Неупкоенные души!

В себя их привел только раздавшийся ужасный вой.
Преследователи обоза, не теряя времени на объяснения, вступили в схватку с охраной. В ночном мраке раздавались крики и лязг оружия. Гусляр с мальчиком-поводырём забились под воз.
–Ты вот что, Феодор, приготовься, сейчас они сдвинутся немного, и мы бросимся бежать в кусты, – прошептал полуслепой гусляр, прислушиваясь к топоту коней и смутно различая их переступающие перед подводой копыта.
Внезапно раздался крик, и прямо перед ними упало тело охранника, перегородив путь к бегству. Мальчик  вцепился гусляру в рукав и молча уткнулся в него лицом.
–Ничего, сейчас вылезем и побежим. Ты только не жди меня, беги и не оглядывайся, чтобы не случилось!

Когда гусляру показалось, что схватка сдвинулась немного в сторону, они выползли из-под воза и бросились бежать. Однако один из белых всадников с звериной мордой вместо лица взмахнул саблей, и гусляр упал, разрубленный почти надвое. Подскакав к зарослям, всадник снова взмахнул саблей, но удар пришёлся по ударившим его по лицу веткам, отогнутым продиравшимся сквозь них мальчиком. Он собирался спешиться, но был отвлечён криками:
–Ушёл! Ушёл! За ним!
Схватка у обоза подходила к концу. Её освещало пламя, охватившее один из перевёрнутых возов.  Уже перебита была вся охрана, и купец Киприян лежал с разрубленной головой, когда его помощник Никифор, бросив размахивать топором, вскочил на лошадь какого-то охранника и попытался ускакать. Часть белых всадников рванула за ним.

Никифор колотил по бокам лошади пятками, и она, испуганная кри-ками  и огнями, неслась вперёд, не разбирая дороги. Казалось, бешеная скачка продолжалась целую вечность, когда Никифор почувствовал, что его конь начинает выдыхаться и сбавлять скорость.  Белые всадники, немного отставшие, но хорошо различимые  благодаря их факелам, казалось, оставались неутомимыми.
Глаза беглеца уже немного привыкли к темноте, и их не ослеплял огонь, поэтому он различил, что лес по правую руку от него растёт в глубоком овраге и тянется волнистой линией, скрывающей в некоторых местах петляющую дорогу. Убедившись, что он находится вне зоны видимости преследователей, Никифор скатился с лошади, ударил её посильнее по крупу и, убедившись, что она продолжила скачку, скатился в лесные заросли. Он продирался, не останавливаясь,  и замер лишь тогда, когда  белые всадники проскакали мимо. Продолжив путь, парень внезапно поскользнулся на склонённой к земле траве и полетел вниз. Руку его рванула резкая боль от задетого в темноте острого корня.
Плюхнувшись, словно мешок, на дно оврага, Никифор некоторое время лежал, оглушённый падением, но едва сознание его слегка прояснилось, как он пополз вперёд. Гонимый страхом, он думал только о том, как бы удалиться от страшного места.

Внезапно где-то над головой его раздались голоса.
–Он должен быть где-то здесь.
–Конечно, где все, там и он.
–Что ты ржёшь, как конь? Нужно его найти до утра! Он же может нас выдать!
–Тебя, Вахрушка, в этой харе испугался бы даже черт!
–Что ты гогочешь, пьяная рожа? Ищите его!
Никифору, вжавшемуся в земляную стенку, было слышно, как кто-то поскользнулся,  вскрикнул, но товарищи успели подхватить его.
–Куда ты лезешь? Сейчас переломаешь себе в темноте шею!
–Хозяин нас убьёт!
–Не убьёт! Этот парень небось сам сломал себе шею или умер от страха.
–А если не сломал? Что, если он выжил и всё расскажет в крепости?
–Что он  расскажет? Про души с того света? Поехали обратно, а  то до рассвета домой не поспеем.
–А что мы хозяину скажем?
–Скажем, что догнали и по спине саблей ударили.
–А если он спасётся  и объявится?
–Пусть он сначала до крепости дойдёт!

Услышав, что преследователи его уходят, Никифор вдруг почувствовал, как силы его оставляют. Он впал в какое-то оцепенение, в котором пролежал до утра.
Когда ночная тьма превратилась в серые сумерки, парень огляделся. Овраг, в который он свалился, был вырыт в земле весенними талыми водами.  Сейчас воды в нём, за исключением нескольких малых лужиц, не было. Дно его было испещрено следами кабанов и лисиц.

Бредя вдоль оврага, имевшего волнистую и протяжённую форму, Никифор искал место, которое позволило бы ему зацепиться за что-нибудь и выбраться наверх, туда, где  начинались лесные заросли. Верхний ярус леса составляли берёзы. Во втором ярусе росли рябины, малина и высокая крапива.  Увидев подходящие выступы корней, парень подтянулся и зацепился за основание у ствола молодой берёзы.  Выбравшись наверх, он привалился к дереву спиной и закрыл глаза, чтобы отдышаться. Когда Никифор открыл глаза, он замер, потеряв дар речи. Из травы на него глянули невидящие глаза человеческого черепа.  Эти крупные зубы с щербиной он узнал сразу, потому что не раз видел, как их хозяин хохотал, запрокидывая голову, в корчме. Никифор даже знал, как, когда и от  кого хозяин зубов потерял передний из них.

–Так вот куда ты пропал, Шишок! – пробормотал парень и огляделся.
В тонкой лесной траве он увидел ещё несколько черепов, а также растасканные дикими животными кости. Никаких вещей, кроме остатков женской косы и нескольких клочков от кожаной обуви, он не заметил. Соотнеся страшную  находку с услышанным разговором, Никифор понял, что в этот овраг разбойники сбрасывали свои жертвы.  Ему захотелось поскорее выбраться наверх, но кто мог сказать, не поджидали ли его там? Парень двинулся вдоль кромки оврага, несколько раз натолкнувшись ещё на чьи–то кости. Никифор побежал и вскоре увидел выход из леса. Вдалеке  виднелись возделанные поля, показались соломенные крыши крестьянских жилищ. Но кто там жил? Добрые христиане или помощники неизвестного «хозяина», промышлявшего грабежом на дорогах?
 
Таясь, словно зверь, Никифор старательно обошёл деревню. Ему хотелось пить, и он напился из лесного ключа.  Вместо еды пожевал найденные в  лесу ягоды малины и листья щавеля. Страх гнал его дальше. Парень знал, что должен идти на юг, хотя и не представлял точно, где он теперь находится относительно Мценской крепости. Он начал молиться, и вспомнил всех святых, которых только знал. Когда день перевалил за полдень, Никифор сквозь  слёзы благодарности увидел возвышающиеся на известняковом обрыве  деревянные сторожевые башни.

Опасаясь, что его поджидают на подходе к крепости, он переплыл Зушу в узком месте и крался вдоль дороги, сторонясь любых путников. Лишь когда показалась  высокая крыша корчмы, и парень увидел служилых бояр, седлающих коней на её дворе, Никифор бросился туда с криком:
–Спасите, православные!
Парня сразу окружила толпа.
–Ты кто? – спрашивали его.
Никифор хотел ответить, но силы вдруг оставили его.
– Да это же человек купца Овцына! – узнал его хозяин корчмы Жбан. – Никишка, а где твой хозяин?
–Убит на дороге! – выдохнул Никифор.
–Да кем же убит-то?
Проваливаясь в тьму беспамятства, парень напряг последние силы и пробормотал:
–Белые всадники!
Толпа ахнула.