Война смыслов и специальная военная операция. Прод

                Война смыслов и специальная военная операция. Продолжение 1.

                Судя по всему, данная тема представляет интерес не только для меня. Сегодня в телеграмм-канале «Андрей Фурсов, избранное Z» помещено несколько постов по данной теме. Они носят скорее обобщающий характер. Я всегда с большим уважением относился и отношусь к Андрею Ильичу как к одному из наиболее компетентных российских историков, специализирующемуся на философии истории, её методологии и мировых элитах. Правда, я считаю, что он несколько перехлёстывает с поддержкой специальной военной операции, но в нашем возрасте приходится держаться за работу мёртвой хваткой, иначе, несмотря на все научные заслуги, его могла бы постичь горькая судьба профессора Валерия Дмитриевича Соловья.
                Из событий сегодняшнего дня я выделил бы заявления Министерства обороны Украины о скором получении снарядов большой дальности для установок Himers, согласование с руководством Ирана приобретения большого количества БПЛА, нанесение ВСУ удара по Антоновскому мосту под Херсоном, выдвижение значительной группировки наших войск в направлении Запорожья. Каким будет развитие событий – посмотрим.
                Для того, чтобы разобраться с войной смыслов, придётся сделать достаточно глубокий экскурс в историю.
                Начнём с конца 19 века, казавшегося временем непрерывного прогресса, временем пара, первых двигателей внутреннего сгорания, нефти и электричества, всеобщего образования и возрастающего комфорта, окончательного колониального раздела мира. Представить себе что-то, подобное Первой Мировой войне, в эти годы показалось бы ненаучной фантастикой.
И в это же время возникают предпосылки к созданию геополитики как науки или псевдонауки, это уж кому как нравится. В 1897 году немецкий учёный Фридрих Ратцель издал книгу «Политическая география», прочитав которую шведский политолог Рудольф Челлен ввёл в оборот термин «геополитика». Возникло достаточно внятное теоретическое обоснование «вечного конфликта континентальных и морских держав».
                Эта теория возникла не случайно. Объединённая Отто фон Бисмарком Германская империя начала развиваться очень быстро, немецкие наука и промышленность стали передовыми для своего времени, но к колониальному разделу она опоздала. Конечно, удалось приобрести Намибию в Южной Африке и Камерун, а также ряд островов в Тихом океане, получить определённые преимущества в торговле с Китаем, но для бурно развивающейся промышленности нужно было сырьё, поступавшее из колоний.
                Великобритания видела в новой империи своего потенциального противника. И для британских элит вопрос принуждения «выскочки» к торможению развития из теоретической плоскости  перешёл в политическую практику, и геополитическая теория давала обоснование для дальнейших действий.  Таким образом, у будущей войны появился смысл, хотя бы для элиты Великобритании.
В условиях, когда общественное мнение Франции даже спустя десятилетия не могло смириться с итогами войны с Германией 1870-1871 года, Франция становилась естественным союзником Великобритании. На  фоне обидного поражения все исторические обиды на Англию отходили в сторону, и смысл для новой войны возник и во Франции. Создавались предпосылки для создания Антанты, к которой была вынуждена присоединиться и Российская империя, основными кредиторами которой были французские банки. 
                Кроме того, в 1882 году возник Тройственный Союз Германской империи, Австро-Венгерской империи и королевства Италии. При создании этого союза большая война в Европе ещё не просматривалась и не планировалась, но другие страны посматривали на него с опаской.
                Кроме того, Германия активно окучивала руководство Османской империи, помогая ей создать современную для того времени армию, а германское присутствие в Малой Азии и на Ближнем Востоке сильно напрягало Великобританию. Появился ещё один повод к будущей войне.
                В Российской империи после похода на Балканы в 1877-1878 годах стремились больше заниматься внутренними проблемами. Серьёзного смысла затевать войны не было ни у военно-бюрократической элиты, ни у населения. Поэтому нормального идеологического обоснования ни для русско-японской войны, ни для Первой Мировой войны не было. Именно поэтому в интервью корреспонденту саратовской газеты «Волна» председатель Совета министров Российской империи Пётр Аркадьевич Столыпин произнёс слова, вошедшие в историю: «Дайте России двадцать лет внутреннего и внешнего покоя, и вы её не узнаете». Но он погиб 14 сентября 1911 года в Киеве, и в российской элите практически не осталось людей, которые смогли бы уговорить Николая Второго воздержаться от участия в новой войне. Необходимость платить долги и быть верным союзником, конечно, значили много, но серьёзным смыслом для участия в войне явно не являлись.
                Итак, в Первую Мировую войну Россия вступила без внятного смысла ни для элит, ни, тем более, для интеллигенции и простого обывателя, при том, что для Германии и Великобритании с Францией хотя бы на уровне высшей бюрократии смысл был вполне ясен, а в народных массах были сильны антинемецкие настроения.
                Зато каких-то особых антинемецких настроений в русском обществе не было. Начало войны было воспринято с определённым энтузиазмом, поскольку население верило, что война закончится быстро, мир установится надолго, и впереди страну ждёт долголетнее процветание. Были, конечно, погромы магазинов с немецкими и австрийскими владельцами, но это воспринималось как спонтанный патриотизм «глубинного народа».
                Но общественные настроения – материя весьма изменчивая. Первые поражения русских армий в Восточной Пруссии, необходимость постепенного отступления в Царстве Польском и в Прибалтике, «снарядный голод», безудержное обогащение военных подрядчиков при введении нормированного потребления для простого обывателя, продразвёрстка, мобилизация, лишившая значительное количество рабочих рук в сельском хозяйстве и в промышленности, зловещие слухи о немецком шпионаже в окружении императорской семьи и скандалы вокруг имени Григория Распутина – всё это вместе подорвало уверенность в благополучном исходе войны, смысл которой лучше всего объясняли социалисты, говорившие о схватке «империалистических хищников». Последней относительной удачей был знаменитый Брусиловский прорыв 22 мая – 7 сентября 1916 года. Но и он захлебнулся, Австро-Венгрия не была выведена из войны, и это только усилило общественный пессимизм по поводу благополучного исхода Первой Мировой.
                Есть ещё несколько факторов, которые почему-то не всегда учитываются нашими историками.
                Во-первых, произошло вынужденное переселение значительного количества людей из прифронтовой полосы вглубь российских губерний, и, прежде всего, еврейского населения, которое рассматривалось многими военными деятелями как потенциально пронемецкое всего лишь на том основании, что идиш и немецкий язык имеют большое сходство. В результате в русских губерниях скопилось значительное количество людей, лишившихся имущества и привычной среды, обиженных на наравноправное положение среди других народов Российской империи, но в массе своей грамотных и владеющих массовыми профессиями. Они составили серьёзную конкуренцию местным купцам и ремесленникам.               
                Во-вторых, внутрь страны направляли потоки военнопленных, из которых в ряде случае пытались создать национальные формирования для борьбы с Австро-Венгрией и Германией: чехов, словаков, венгров, русинов, в меньшей степени поляков.               
                В-третьих, начался массовый завоз китайских рабочих, которые должны были помочь российским войскам в возведении фортификационных сооружений, но в своей массе оседали в тыловых городах.               
                В-четвёртых, попытка привлечь к тыловым работам жителей Средней Азии 4 июля 1916 года привела к началу восстания, быстро перекинувшегося из Ходжента Самаркандской области почти на всю территорию нынешних Таджикистана, Киргизии и Казахстана. Для его подавления пришлось снимать ряд частей с фронта. И хотя к концу октября 1916 года оно было крайне жестоко подавлено, эти события тоже не добавили оптимизма основной массе российских подданных.
                Таким образом, уже к концу 1916 года население в своей массе видело смысл не в продолжении непопулярной войны, а в скорейшем её окончании. Несмотря на все усилия пропаганды, «война до победного конца» понимания у "глубинного народа" не нашла. В стране созрели условия для революции, и то, что она случилась именно в феврале 1917 года, а не раньше или несколько позже, было случайностью.
                В следующем очерке я постараюсь затронуть тему смыслов Гражданской войны. Тема очень сложная и спорная, но, не разобрав её, также как и смыслы Великой  Отечественной войны, нам не удастся разобрать смыслы нынешней специальной военной операции.
                Вкратце можно сказать, что единый смысл войны присущ только оборонительным войнам, причём для основной массы населения такой смысл имеет большее значение, чем для элит. Для наступательных войн такого единого смысла для элит и основной массы населения не существует.
                Ещё раз напоминаю, что данный материал носит дискуссионный характер и является выражением моего личного мнения. Любое несогласие и критика, особенно подкреплённая материалами исторических источников, приветствуется.