Стрела Амура

­­­­­­­­­­­­­Было лето. Не помню, как я попала на ту поляну. Просто ходила по лесу. Лес успокаивал, заставляя видеть всё в более мягком свете, даже то, что казалось раньше неразрешимой проблемой.
Вокруг меня лежал пушистый ковёр тёмнозелёных мхов, под которыми жили живые семьи умных грибов, древние корни черники и всякие привыкшие к тени травы. И запахи были здесь особые, таинственные.
Мне показалось, что это самое подходящее место для того, чтобы осмыслить происходящее в жизни. Я присела на пенёк, почти в центре лесной поляны. Впрочем, решать я ничего не собиралась. Не потому, что не хотела, а просто знала, что ничего из этого не выйдет. Я знала, что любое своё решение я могу отменить по настроению. И это в случае, если назавтра вообще вспомню про него.
Возле пня росли какие-то худые грибы, на вид явно несъедобные. Вокруг был такой покой! А вверху между зелёными кронами открывалась голубая поляна неба.
Я долго смотрела на прозрачно белые облака и в какой-то миг мне показалось даже, что там, наверху, на краешке перистого облака солнечный свет преломился в маленькое радужное пятнышко. Это показалось настоящим чудом! Как будто природа заметила меня и пообещала что-то совершенно замечательное.
С этим ощущением чуда я опустила взгляд на землю. И тут я заметила мальчика. Он сидел напротив меня, на упавшем дереве, и качал одной ногой, упёршись ручками в корявый ствол, покрытый полуобвалившейся корой и засохшими серыми ветками. На ногах его не было никакой обуви. Зачем он здесь? Вдруг он потерялся и не может найти дорогу домой? Может быть, ему нужна пища или помощь?
И вдруг, хорошо присмотревшись, я узнала его: это был настоящий Амур, с колчаном и стрелами! Кожа у него была почти фарфоровая, а кудри вьющиеся, жёлтые, как и положено. Мне стало немного спокойнее, этого мальчика спасать не надо, подумалось мне. Странно, но его присутствие не показалось мне таким уж удивительным. Я бы сказала, он воспринимался почти как часть пейзажа.
Я смотрела на него, и он, будто прочитав мои мысли, задумчиво взглянул на верхушку сосны, чуть повернув голову набок.
Наблюдая за лесной птицей, которая качалась на кончике ветки, казалось, он совсем забыл про меня. Мы сидели и молчали. Мне хотелось что-то спросить у него, но было так неловко. Да и что он может знать? Ведь в конце концов это просто ребёнок.
И всё же, почему он здесь? Почему я вижу его? Это призрак любви, отражение желаний или намёк?..
Слегка подул ветер, и тут воспоминания посыпались на меня, как старые листья. Здесь, в лесу, вдали от дома, от города, от его усталых дорог и озабоченных людей, предстали предо мной образы тех, кого я любила. Вдруг вспомнились и обиды, и неправильно понятые слова, и мои слова, сказанные сгоряча, и извечная моя привычка переводить всё в шутку, и нежность, и безразличие к чужим чувствам, и неоправданные ожидания, которые впрочем были лишь результатом малоопытности и неумения разбираться в людях, и что-то ещё мимолётное, что не будучи высказанным сразу, становилось потом совсем никому ненужным. Ах, как я всё это понимаю теперь!
А я продолжала думать и примерять к себе другое прошлое. Например,
что если бы я вышла замуж за друга детства. А если бы так? - думалось мне. - А если бы эдак? А могло ли быть иначе и потом стать как-то по-другому?.. Или всё было так, как должно было быть? Вариантность, заложенная в каждом нашем шаге, будоражила и вызывала неуютное чувство. Мой мозг, всегда готовый к изобретательству, закидал меня разнообразными пазлами бытия, среди которых были варианты и героические, и фантазийные, и смешные, и даже трагичные!..
Вобщем, я думала обо всём подряд, кроме того, о чём боялась даже думать.
Но тут птица улетела с ветки. Амур нетерпеливо вздохнул, надул губы, и,покачав головой с недовольным видом,  достал одну стрелу из колчана. Соскочив вниз с поваленного дерева, совсем по-мальчишески, он подошёл ко мне и замахнувшись со всей силы вонзил стрелу в землю рядом со мной, как ножик. Подняв одну бровь, он посмотрел на меня, ни разу не моргнув, затем повернулся и спокойно ушёл в лес, нагло виляя своим пухлым детским задом.
Я осталась одна на поляне. Стрела торчала рядом со мной наподобие шпаги. А я смотрела на эту стрелу и не знала, что с ней делать. Я прикоснулась к ней пальцами, она была очень гладкая и холодная и пахла муравьиной кислотой. На конце её торчало красивое пёстрое пёрышко, которое еле заметно дрожало от вкрадчивого дыхания леса.
Я была в растерянности, я, правда, не знала, что с ней делать. Я понимала, почему стрела оставлена именно мне, именно теперь, что я могу использовать её свойства ровно один раз, просто задумав кого-то.
Вдали резко прокричала птица. Я ещё раз потрогала пальцами приятную гладкую поверхность стрелы.
Мне стало вдруг так хорошо от своих мыслей. Я улыбнулась, встала и ушла с поляны, мимо разноцветных сыроежек и высоких сосен, которые тихонько шуршали мне вослед что-то нежное и непереводимое на человеческий язык. Я ушла, и да будет всё, как оно должно быть.
Ах, Амур, не обижайся!