Время собирать камни, глава 2 - зеленое рабство

Глава 2
«Зеленое рабство»

Просыпаться не хотелось. Эд лежал с закрытыми глазами, дышал полной грудью и чувствовал, как легкие наполняются свежим опьяняющим воздухом. Он перевернулся с боку на бок, ощущая странную мягкость своего ложа. Подсунул руку под спину - пальцы нащупали прохладные, слегка влажные волоски. Откуда они взялись? Дикарь хорошо помнил, что вчера заснул на твердой каменистой почве у подножья красных скал. Но то, что он увидел, открыв глаза, привело его в полное смятение.

Вокруг простиралась земля, поросшая густой зеленой «шестью». Эд в ужасе схватился руками за «мех» и с ожесточением потянул на себя. «Шкура» оказалась непрочной - в ладонях остались вырванные пучки с белыми корешками, а на их месте – рыхлый грунт. Он понюхал и попробовал на вкус выдернутую из почвы добычу.
«Еда» оказалась горькой и терпкой. Дикарь отшвырнул невкусную зелень, но, тотчас поддавшись непонятному порыву, попытался посадить ее обратно.
Выдранная растительность приживаться не хотела, и некогда упругие стебельки поникли. Он с грустью погладил увядшие «ворсинки», внезапно лег на них сверху, прижался щекой. Вот так бы всю жизнь! И  сразу же забыл о странностях незнакомого мира.

Через какое-то время бородач вдруг вспомнил, что собирался вновь отправиться за горный хребет – посчитаться с соперниками, но ощущение покоя и безмятежности, охватившее с головы до ног, буквально приковало его к пушистому лежбищу. Враждовать больше ни с кем не хотелось. Провалявшись еще немного, дикарь решил отложить боевые действия назавтра. Он пролежал бы на уютной подстилке до самого вечера, если бы не чувство голода, которое и побудило его подняться. И Эд побрел, куда глаза глядят, прямиком по цветистому лугу в поисках пропитания.

Вскоре вдали показалась небольшая рощица. Кроны деревьев, к немалому удивлению флэмитянина, были покрыты круглыми и продолговатыми зеленоватыми пластинками. Он отломил низко висящую ветку, с опаской оторвал парочку остроконечных диковин и запихнул их в рот. Подозрительные отростки, как и изумрудные шерстинки, показались ему тоже несъедобными. Однако дикарь все же набрал целую охапку овальных и более мясистых пластин, лежавших под другим деревом.

Он уселся в тени, поочередно пробуя разные по форме листики, в надежде найти что-нибудь подходящее для подкрепления организма. Рот и язык щипало от горечи. Эд с отвращением выплевывал дары природы, постепенно осознавая, что зря теряет время, и что ему, похоже, придется остаться голодным.
Что бы еще такое пожевать? Разве что собственную бороду...? И то вкуснее...

Дикарь смотрел в разные стороны и не переставал удивляться переменчивости окружающей его местности. Он не узнавал родные леса - все было непривычного зеленого цвета разных оттенков. И его снова охватило смутное беспокойство.
- Где я? Что со мной? Куда идти?- закричал бородач в отчаянии.

Только кто мог ему ответить? Над головой шумела листва, беззаботно щебетали птицы. Одна из них, осмелев, слетела с ветки и опустилась на землю так близко, что дикарь мог запросто схватить ее рукой, не вставая.
- Вот, и добыча,- промелькнуло у него в голове. Но он тут же отбросил эту постыдную мысль и стал с умилением поглядывать на пичужку, любуясь ее непривычным голубоватым оперением. В ответ крошечная птичка затрясла хвостиком и замахала крыльями, словно почувствовала симпатию флэмитянина. Когда она упорхнула, Эд загрустил и едва не заплакал.

Но тут в пустом желудке заурчало. Как некстати! А все эти едкие кругляши! И зачем он их только пробовал... Раздосадованный собственной глупостью, он вскочил и с ожесточением пнул огромную бесформенную стопку прелых бурых пластин под соседним деревом, как будто нарочно наваленную, чтобы сорвать злость.
- Ой,- вдруг сказала «куча» в ответ.

***
Из-под вороха вылезло долговязое существо, видимо, мирно спавшее под деревом в то время, пока Эд поедал листья. Странное создание было закутано в одеяние темно-оливкового цвета, похоже, сделанное из вяленых на солнце кругляшей и совсем не походило на меховое обличье флэмитянина.
- Ты кто?!- спросил дикарь, бесцеремонно разглядывая внезапно появившегося пришельца и удивляясь бледности его лица и несоразмерно длинным ногам.
 - Может, ты и есть один из этих… ? Как их...? Так вот, значит ты какой, «подножник»! Точно – вылез из-под самых ног! И все сходится.
- Й-оно, - просто отозвался тот, пропустив замечание про «подножника» мимо ушей. - А ты кто та-акой?

Незнакомец был на голову выше Эдда, произносил слова тихо и не очень внятно, чуть-чуть их растягивая, будто на другом наречии. Тем не менее, дикарь его понял. По всей видимости, оба говорили все же на одном языке. И Эд предположил, что случайно попал в отдаленную местность Огненной Земли, куда из «склонников» никто еще не забредал. Но сомнения по-прежнему точили его, как червь.
Он почесал в затылке, но ответить не посчитал нужным и продолжил допрашивать длинноногого, чтобы убедиться в своей правоте.
 - Йоно – это что, кличка у тебя такая? Чудное прозвище! У нас во Флэймии так не называют не по ту сторону хребта, не по эту! И ты вряд ли «подножник». Откуда ж тогда взялся? Блеклый такой..., линялый, словно с луны свалился...
- Во Флэймии? А это где?- в свою очередь поинтересовалось существо.
- То есть... как это где? Да, ты и впрямь к нам с неба упал вместе с языком...
- Я-то у себя дома! А вот ты как здесь очутился, пришелец?
- Пришелец! Я ниоткуда и никуда... я просто заснул тут... с языком, то есть с душой... дракона.... Она свалилась мне на башку...
- Каким – таким языком, каким драконом? Да, ты бредишь!

Самоуверенный Эд неожиданно растерялся. Он изменился в лице и цветом кожи стал походить на Йоно. Но вместо того чтобы, как обычно, рассердиться и залепить наглецу в лоб, дикарь вдруг жалобно залопотал:
- А ведь, ты кажется... прав. Земля, поросшая шерстью... зеленые невкусные кругляки и остряки на деревьях... Не могли же они за ночь вдруг вырасти… И птицы другие... Не ты, а я здесь чужой, я... Только как я сюда попал?! И что же мне теперь делать, как найти дорогу назад?!
По щекам ручьем потекли непрошеные слезы.
- Не расстраивайся, пойдем со мной, - ласково промолвило существо. - Я познакомлю тебя со своими друзьями, и ты успокоишься, про свой «язык» расскажешь. Может, вместе что-нибудь придумаем.
- С друзьями? А кто такие друзья?
Новый знакомец снисходительно улыбнулся. Надо же не знать, кто такие друзья! Но объяснить толком ничего не сумел.
- Ну, что-то вроде братьев..., в общем, мы живем вместе. Вместе работаем... в общине.
- В общине?- не переставал изумляться Эд. Его голова от новых слов уже шла кругом.
-Пошли, пошли. Потом узнаешь.
Йоно взял Эдда за руку. И Дикарь вздрогнул от прикосновения чужой, слегка влажной ладони. Еще никто и никогда не осмеливался поступать с ним подобным образом. Однако было почему-то приятно, и отнимать руку он не стал. Существо странными скачками неуклонно продвигалось вперед, слегка согнув ноги в коленях, Эд, хотя и привык к быстрой ходьбе, едва за ним поспевал.

***

- Ну, вот мы и пришли. Добро пожаловать в колонию Гуд-несс,- торжественно, нараспев, произнес Йоно, - а это... это мои друзья – колонисты.

Эд уставился на группу местных жителей, удивительно похожих друг на друга. Они были, как на подбор, с вытянутыми зеленовато-голубоватыми лицами и круглыми, слегка навыкате водянистыми глазами. Длинные верхние конечности касались худых, словно вывернутых в противоположную сторону, как у кузнечиков, коленок. Жидкие пепельные волосы свисали до пояса.

Впрочем, у двоих аборигенов в глаза бросились кой-какие отличительные признаки – у одного из них, которого представили Геммой, был круглый выпирающий животик, у другого, по кличке Бад, – на спине красовался уродливый горб.
- А это - Кидней, Бэджен, Спраут - продолжил знакомство Йоно, по очереди указывая на остальных безликих обитателей колонии.
Те с улыбкой протягивали Эдду тощие костлявые конечности для рукопожатия. Однако дикарь смотрел на них, недоумевая...
- Что они хотят от меня? – спросил он испуганно.
- Ничего, просто здороваются, приветствуют тебя,- невозмутимо произнес новый приятель.
Но дикарь не поверил и со страху завопил, выпятив грудь и пряча руки за спину:
- Уберите от меня свои лапы! Хотите стащить мой талисман, мой символ власти?! Вам это не удастся! Я самый сильный! Я властелин мира!

В подтверждение своих слов Эд устрашающе посмотрел на одного из колонистов, самого хлипкого на вид, и даже вознамерился его ударить, но поднятая рука безвольно повисла в воздухе, не выполнив команды.
- Успокойся, никто ничего не собирается у тебя отнимать, - миролюбиво сказал Бад, видимо, старший или главный в этом странном «племени» (что означает слово «община», до Эдда пока не доходило). - Пойдем в дом, ты, наверное, голодный и поэтому такой сердитый.

Эд только сейчас заметил за спинами аборигенов некие деревянные сооружения, которые колонист назвал домом. Толстые стволы деревьев были плотно уложены друг на друга рядами, небольшие щели заботливо залеплены мхом. Дикарь не удержался и ощупал бревна. Потом обошел удивительное жилище вокруг и задрал вверх голову. Высоким шатром над стенами возвышались подпорки с искусно вплетенными ветками, не пропускающими ни свет, ни влагу. Судя по всему, такая конструкция служила надежной крышей. Тем не менее, Эд с осторожностью последовал за Бадом внутрь. По пути он украдкой дотронулся до колыхавшегося на ходу горба, как будто медленно растущего на глазах. Вздутие было мягким и упругим на ощупь. Эд поспешно отдернул руку, словно ожегшись.

Внутри дома было просторно. В центре размещался длинный настил на ножках, именуемый обитателями столом. С двух сторон располагались круглые пеньки-чурки для сидения, расставленные рядком.
- А на этих нарах мы спим, - продолжил ознакомление горбун, указывая на двухъярусные горизонтальные полки вдоль стен, устланные той самой «земляной шкурой», на которой совсем недавно нежился Эд, только не яркого, а светло-зеленого цвета.
Видимо, ее выдернули из почвы и хорошенько высушили, отчего она утратила прежние краски. В жилище стоял необыкновенно приятный одурманивающий запах. Флэмитянин не устоял, прилег на душистое ложе и блаженно закрыл глаза.

***
- Ужин готов, - через какое-то время послышался чей-то негромкий голос.
Эд очнулся быстро, однако, поднялся не сразу. Уж очень не хотелось расставаться с ароматной подстилкой. Когда он подошел к столу, за ним уже сидело десятка два проголодавшихся аборигенов, дружно жующих пучки зелени, похожей на ту, что дикарь утром с отвращением выплевывал в роще.
- Как вы можете есть эту едкую дрянь!? – удивился дикарь.
- А ты попробуй, узнаешь,- сказал Гемма и протянул ему продолговатый плод, размером с ладонь, увесистый, да еще в пупырышках.

Предложенная еда оказалась вкусной и сочной - одновременно утоляла и жажду, и голод. Осмелев, флэмитянин насыпал в рот горсть маленьких сладковатых зернышек, от вкуса которых он пришел в полный восторг, а затем принялся уплетать нежные листочки и побеги каких-то растений.
 
В завершение пиршества на столе появились плоские коричневатые кругляши, испеченные на огне. Пожалуй, ничего вкуснее дикарь и не ел в своей жизни.
- Откуда вы это все берете? Я срывал с деревьев и перепробовал целую кучу нечто подобного, но все оказалось несъедобным.
- Огуранцы, мы выращиваем сами на грядках, - отозвался сосед справа, указывая на пупырчатые отростки, - а зернышки-нутсы собираем в лесу.
- Что значит выращиваем? На каких грядках?
- Погоди, не все сразу. Завтра утром увидишь.
- А кругляши из чего делаете?
- О, это длительный процесс. Сначала нужно вырастить продолговатые зернышки, потом их высушить, затем растереть, в полученный порошок добавить немного воды, замесить тесто и только потом зажарить на раскаленных камнях.
Из всего сказанного Эд не понял ровным счетом ничего, но решил вопросов больше не задавать, чтобы не выглядеть круглым дураком.
- А как же мясо?- внезапно вспомнил он о своей прошлой жизни.
- Мясо? – в свою очередь удивился словоохотливый колонист.
- Да, мясо. Разве вы не охотитесь?
- Убивать себе подобных?! Для нас это невозможно!
- Как же вы живете? Без охоты, без мяса! – начал горячиться флэмитянин, не замечая, что к их беседе давно уже прислушиваются все остальные, собравшиеся за столом.

Насытившиеся аборигены с любопытством разглядывали смуглую красноватую кожу пришельца, его рыжую бороду, огненные веснушки, мускулистые волосатые руки и ноги, короткие пальцы в рубцах и боевых шрамах. Сами жители загадочной страны были напрочь лишены какой-либо растительности и отметин на лице и теле.
Когда же колонисты услышали об охоте и поедании мяса убитых животных, то невольно отшатнулись, бормоча себе под нос какие-то заклятия, вероятно, защищавшие их от нечистого духа. Кто-то уже начал роптать в полный голос.
Йоно попытался их урезонить:
- Тише, тише. Я уверен, что пришелец из другого мира никого убивать не станет. Какая-то неведомая сила забросила его к нам, а как вернуться назад он не знает. Если все уже наелись, давайте-ка выслушаем его историю и постараемся помочь.
- Вот что, дружище,- обратился к Эдду абориген,- ты ведь пытался что-то рассказать мне по дороге о языке какого-то дракона...

Дикарь, разморенный от вкусной растительной пищи, успел уже позабыть о всесильном камне, но почувствовав робость и страх окружающих, распрямил плечи и неожиданно прорычал:
- Я – хозяин Флэймии. Огненный язык, то есть душа звездного дракона свалилась на меня прямо с неба. Я отковырял от нее целый кусок. И сделал из него амулет. Теперь я - самый сильный! Меня все боятся! Я и с вами могу сделать то, что захочу.
С этими словами он распахнул меховую одежду и показал символ своего могущества. Для пущей важности Эд дико вращал черными, как уголь глазами, из которых едва не сыпались испепеляющие искры. Колонисты застыли от ужаса и смотрели на пришельца, не мигая.

Первым пришел в себя Йоно. Внимательно вглядевшись в висевший на груди Эдда камешек, он презрительно произнес:
- Тоже мне символ власти! Таких «языков дракона», больших и маленьких, у нас полным-полно под ногами валяется. Они нам только мешают землю обрабатывать. Мы их складываем в кучки, а потом относим подальше - в старую каменоломню за рощей, где мы с тобой повстречались.
Аборигены радостно заулыбались. Дикарь смущенно сник, не зная, что возразить в ответ.
- А давайте-ка спать ложиться, - предложил горбатый Бад, - а то у нашего гостя от усталости что-то воображение сильно разыгралось. Утро вечера мудренее. Авось вместе что-нибудь и придумаем.

Эдду отвели место внизу, у самого входа в жилище. Перед сном он еще раз осмотрел и ощупал талисман.
- И все-таки он чудодейственный!- прошептал флэмитянин, - эти длинноногие твари нарочно говорят, что обыкновенный, а сами ночью возьмут, да и выкрадут... Зря я им показал мое сокровище. Надо бы спрятать его понадежней.
И дикарь сунул заветный амулет поглубже в душистое сено. Ничего лучшего в голову не пришло.

***

Смагда стояла у входа в пещеру, нетерпеливо поджидая сожителя. Она беспрестанно теребила пальцами ожерелье из алых камней, отчего жилы на шее вздулись, а пальцы горели огнем. Есть хотелось нестерпимо, но Эд не появлялся. Чтобы заглушить злобу, поднимавшуюся из пустого желудка, изможденная женщина раздавала подзатыльники младшим детям, крутившимся под ногами. Голодные вопли ее раздражали. Двадцать три ненасытных рта постоянно просили есть.
Завидев огненно-рыжую бороду Эдда, мелькнувшую в зарослях чахлого кустарника, она с проклятьями бросилась добытчику навстречу.
- Где ты пропадал, вонючий дикобраз! Чтоб тебя единорог задрал! От тощего муфлона, которого ты приволок в прошлый раз, остались только обглоданные кости! Уморить нас хочешь?!
Флэмитянин молча протянул ей пригоршню сладких зернышек. Сожительница больно ударила его по руке, так что принесенное угощение просыпалось на землю, после чего попыталась по привычке вцепиться в волосы, истошно вопя на всю округу:
- Сам жри свои камни! Где еда?
Дети тоже заверещали во всю глотку:
- Где еда? Где еда?!
От их криков заложило уши. Эд занес над старухой кулак, чтобы заставить ее замолчать, но она ловко увернулась, зашла сзади и запрыгнула сожителю на спину. От сильного толчка дикарь не удержался на ногах и свалился на землю вместе с вцепившейся в него самкой. Смагда, очутившись сверху, принялась яростно его колотить под ликующие возгласы отпрысков.
- Врежь ему сильнее, поддай еще! Будет знать, как являться с пустыми руками! – злобно орали они.
Сожитель не ожидал такой прыти от измученной голодом, слабосильной старухи.
- Я – могущественный владыка Флэймии! – в бешенстве закричал он, вспомнив о камне.

Одной рукой Эд отбивал удары, другой – безуспешно пытался найти волшебный талисман. Неужели амулет потерян, или травоядные «кузнечики» успели его стащить? Наконец, пальцы нащупали шершавые края камня, лежавшего где-то возле левого уха. Крепко прижав его к груди, дикарь рывком сбросил с себя Смагду и в мгновение ока придавил ее к земле коленом. Свободной рукой он перехватил старуху за шею. Лицо сожительницы стало пунцовым, она начала хрипеть.

- Действует, он, наконец, действует! – издал победный вопль дикарь, после чего внезапно ослабил хватку.
Выкатившиеся из орбит глаза жертвы начали возвращаться на свое место, багровый цвет щек сменился на бледно-оливковый.

- Что ты делаешь, пришелец?! Отпусти…- шептал помертвевшими губами Кидней, на котором Эд восседал верхом.

Абориген едва переводил дыхание и смотрел на мучителя глазами полными ужаса. Дикарь в смущении убрал руки и удивленно пожал плечами.
- Ничего... Я и сам не понимаю…
- Тебе, наверное, кошмар приснился, дружище.
- Не знаю... Я ее и их всех... Как наяву...
- Кого?
- Их. Их. Ах, если бы ты знал, какие они ужасные...
- Надо тебе утром отвар из одолень-травы и успокой-травы приготовить, чтобы чудовища из твоего мира ночью не мучили. Завтра вечером выпьешь и будешь спать, как убитый. Давай, слезай. Ты такой тяжелый. У меня аж кости трещат.
- Угу. Прости, Кидней, прости. Хочешь, я тебе за ужином свою порцию кругляшек отдам?- спросил Эд, поглаживая волшебный талисман.

Остаток ночи прошел спокойно. Дикарь сладко спал на своем месте, вдыхая пряный запах скошенной травы и прижимая к груди зеленый камень. Во сне Эд причмокивал от удовольствия. «Липашки», «липашки», - шептали губы новое выученное слово.

***

Следующий день принес много неожиданных открытий. С раннего утра дикарь отправился вместе с другими колонистами «на работу». Земледелие пришлось ему по вкусу. Он без устали полол грядки, тщательно отделяя вредоносные сорняки от полезных растений, таскал воду для полива, рыхлил почву. Аборигены не переставали удивляться его безотказности, терпению и трудолюбию, словно пришелец всю жизнь только и делал, что выращивал овощи.

Вечером колонисты снова собрались за столом. Пищу для уставших работников на этот раз приготовил тихий и неразговорчивый Бэджен, который нарочно остался для этой цели дома, пока остальные трудились в поле.
- Мы это делаем по очереди, - пояснил дикарю Йоно, постоянно опекавший новичка.

После ужина никто не стал расходиться. Первым затянул медленную песню горбатый, позже к нему присоединились другие обитатели. Неторопливые мотивы развеяли тягостные мысли, отогнали воспоминания, отодвинули весь прошлый мир прочь. Дикарь вслушивался в мелодичные напевы, никак не понимая, как можно горлом издавать такие звуки. Заметив удивление на лице флэмитянина, Бад спросил:
- А у вас разве не поют?
Эд отрицательно покачал головой, вспомнив ритуальные танцы вокруг костра под мерные хлопки и улюлюканье зрителей.

- А где же ваши самки?- вдруг вскричал он, неожиданно осознав, что не видел еще ни одной женской особи в общине.
- Самки?- закричали все хором, сразу прекратив пение, - а что это такое?
- Не что, а кто. Ну, эти…ну, они, такие же, как мы…только другие, - замямлил Эд.
- Какие другие?
- Ну, другие. Они слабее…на охоту не ходят…еду готовят…
- Значит, по-твоему, получается, что мы – самки? – переспросил Бад.
- Да, нет! Какие же вы самки! Те орут всегда, в волосы вцепляются…, царапаются.
- Животные что ли?
- Ну, вроде того…Только мы с ними спим…
- Мы тоже вместе спим!
- Мы не так! …спим. Вы что, не понимаете или притворяетесь?- начал злиться Эд.
Наконец, он нашел нужное пояснение:
- Самки производят потомство. Вот... Понятно?
- А-а-а…,- заулыбались аборигены, многозначительно посмотрев на Гемму и Бада.
- Не волнуйся, самки скоро будут, - загадочно подытожил Йоно.

Нельзя сказать, что этот ответ удовлетворил Эдда. Он долго не мог заснуть, пытаясь представить себе колонистских особей женского рода. Интересно где их прячут? В общем, аборигены не так простодушны, как кажутся. И уж куда умнее флэмитян! Живут себе отдельно, без этих… Никто их за бороду не таскает… Хотя у колонистов и бороды-то нет… зато волосы длиннющие, как у наших самок… Хитры, ничего не скажешь… Надо бы камень спрятать, а то ночью завладеют…и подчинят своей власти…. Вдруг заставят еду готовить или еще того хуже… Ведь самок-то нету!

***

Смагда стояла у входа в пещеру, нетерпеливо поджидая сожителя. Она беспрестанно теребила пальцами ожерелье из алых камней, отчего жилы на шее вздулись, а пальцы горели огнем. Есть хотелось нестерпимо, но Эд не появлялся. Чтобы заглушить злобу, поднимавшуюся из пустого желудка, изможденная женщина раздавала подзатыльники младшим детям, крутившимся под ногами. Голодные вопли ее раздражали. Двадцать три ненасытных рта постоянно просили есть.

Сегодня к ним присоединилась хромоножка Лэйма, оставшаяся без своего кормильца Мэлиса. Она сидела, скрестив ноги, раскачивалась в разные стороны и заунывно подвывала:
- Где этот шакал, оставивший меня без пропитания? Где этот убийца?
Завидев огненно-рыжую бороду Эдда, мелькнувшую в зарослях чахлого кустарника, обе женщины ретиво бросились добытчику навстречу.
Дикарь вытащил из-за пазухи и протянул сочные зеленые плоды, сорванные сегодня с грядки специально для такого случая.
Смагда незамедлительно выбила подарки у него из рук и растоптала их ногами. Лэйма обошла дикаря со спины и приготовилась к прыжку.
Разъяренные самки атаковали одновременно. Эдд хоть и был готов к такому приему, но не ожидал нападения с двух сторон и рухнул, как подкошенный. В ту же минуту обе противницы навалились на него сверху. Смагда плотоядно вырывала пучки волос из его густой шевелюры, а Лэйма кусалась и царапалась, как дикая кошка. Дикарь отбивался обеими руками, теряя силы и не имея возможности дотянуться до камня власти. Как назло, амулет опять куда-то запропастился - Эдд не чувствовал на теле его острых зубцов.
Поверженный «хозяин» Флэймии защищался, как мог. Еще несколько минут, и две немощные старухи разорвут его на куски! Лэйма в пылу потасовки укусила его за ухо...
Сильная боль вызвала ожесточение и придала силы, дикарь напрягся, скинул с себя навалившихся женщин и сумел освободить руки. Левое ухо! Так и есть! Камешек был на месте. Эд схватил амулет трясущимися пальцами. Теперь властелин Огненной Земли никому не даст пощады!

Смагда и Лэйма слетели с него кубарем. Но уже успели подняться к тому моменту, когда Эд выпрямился во весь рост и пошел прямо на них, крепко сжимая в кулаке талисман. Женщины с ужасом смотрели на всполохи красного света, вырывающегося из глазниц дикаря, и завизжали, предвидя жестокую расправу.
Однако на полпути он остановился и неожиданно произнес:
- В следующий раз принесу вам липашек, дурехи. Это, надеюсь, понравится.

- Конечно, понравится, понравится, - хором произнесли Смагда и Лэйма нежными голосами,- ты так устал за день, наработался, нам все-все понравится. Спи спокойно.
Чьи-то заботливые руки перевернули дикаря на другой бок.
- Что-то неладное творится с нашим пришельцем,- тихо шепнул Бад Спрауту, - хорошо, что ты тоже проснулся и помог его уложить, я бы один ни за что не справился.

***

 - Пора вставать, пора вставать,- приговаривал Йоно и легонько потрясывал Эдда за плечо.
- А где все? Уже в поле?
- Сегодня работы не будет!
- Как не будет? Агуранчики (название сочного плода Эд запомнил без труда) полить надо, они без воды погибнут!
- Дождь польет.
- Дождь?! Это еще кто такой? Из другой общины, что ли?
- Нет, пойдем, сам увидишь.
Они вместе вышли из дома. Аборигены стояли плотной кучкой перед воротами, воздев к небу тонкие, как прутики, руки. Откуда-то сверху на головы лилась вода. Волосы и одежда колонистов промокли. Сквозь шум ударяющихся о землю капель и утробное ворчание грома, Эд услышал обволакивающие звуки торжественной песни.
- Вот тебе и дождь!- произнес Йоно. Он присоединился к хору и начал восхвалять какую-то силу небес.
- А где этот Дождь? И откуда он нас поливает? – все еще не унимался дикарь.
- Где-где... На бороде. Она у тебя совсем мокрая стала. Иди в дом, а то с непривычки простудишься.
В небе тут и там висели темные сгустки, в которых происходило беспрестанное движение. Казалось, сильнее лить уже не может – и все-таки напор воды, падавшей из темных грозовых недр, сделался еще жестче.
По примеру новых собратьев бородач подставил под потоки лицо, вытянул ладони и принялся старательно шевелить губами, изображая пение. Так приятно было стоять под упругими прохладными струями, смывающими пот, грязь, а вместе с ними и нарост жестокости, покрывающий тело и душу.

Эд мокнул под дождем, дробно клацая зубами до тех пор, пока окончательно не замерз и не почувствовал себя холодным и скользким покойником, но с ясной головой и чистым сердцем. Еще немного, и он растворился бы в плеске воды.

Неугомонный дождь шел весь день. Перед домом образовалась большая мутная лужа, в которой плавали облетевшие с деревьев листья. Вода пропитала волглую зелень, жидкая грязь хлюпала под ногами. К вечеру густой туман укутал окрестности плотным серым покрывалом, стелясь дымкой и вздымаясь вверх бесформенными тучами, изменив до неузнаваемости все привычное и знакомое, оставив лишь размытые очертания домов.

Колонисты сушили одежду и обувь, бездельничали, сидели группками на нарах и пели.
Эд и Йоно шептались в углу. Флэмитянин рассказывал другу о прошлой жизни, тот, в свою очередь, посвящал дикаря в тонкости выращивания овощей.
- Землю нужно рыхлить очень тщательно, чтобы она стала легкой, как пух. Тогда воздух и влага проникают к самым корням, питая растения.
Опекун медленно проговаривал каждое слово - для лучшего усвоения «урока». Эд важно поддакивал, задавал вопросы, из чего было видно, что «ковыряние в земле» (так он именовал земледелие) раз и навсегда покорило его дикое сердце.
- А что у тебя с ухом? – внезапно спросил абориген.
Эдд нащупал рваную рану. Прикосновение вызвало саднящую боль. Он пожал плечами и стал рассматривать свежие царапины на руках, невесть откуда взявшиеся.

***

Смагда стояла у входа в пещеру, нетерпеливо поджидая сожителя. Она беспрестанно теребила пальцами ожерелье из алых камней, отчего жилы на шее вздулись, а пальцы горели огнем. Есть хотелось нестерпимо, но Эд не появлялся. Чтобы заглушить злобу, поднимавшуюся из пустого желудка, Смагда время от времени раздавала подзатыльники младшим детям, крутившимся под ногами. Голодные вопли ее раздражали. Двадцать три ненасытных рта постоянно просили есть.
Лэйма, оставшаяся без кормильца, сидела рядом, скрестив ноги, и раскачивалась из стороны в сторону, заунывно подвывая.
Неподалеку в тени скалистого уступа спал Брул. Визги детей и стоны хромоножки его разбудили:
- Заткнись, старуха, а не то я тебе сломаю и вторую ногу! Нет в живых вашего Эдда! Я проломил ему череп своею собственной рукой! Теперь я - здесь хозяин. Эй, Смагда, бери старших живоглотов и отправляйся с ними на охоту. И без добычи не возвращайся!
- А ты, беззубая карга, - обратился он к Лэйме, - вместо того, чтобы причитать, отгоняй от меня мух. Откуда они только берутся? Говорил вам, что нужно было глубже закопать одноглазого Болди!
Завидев огненно-рыжую бороду Эдда, мелькнувшую в зарослях чахлого кустарника, Брул и женщины с проклятьями бросились добытчику навстречу.
Не успел дикарь вытащить из-за пазухи горячие липашки, приготовленные в подарок, как его сбили сног, и четыре тела переплелись в клубке.
Эдд, получавший удары и тычки со всех сторон, мучительно искал талисман, который просто-таки заимел привычку куда-то исчезать в самый неподходящий момент. Неужели опять притаился у левого уха? Эта мысль его заметно приободрила. Воспрянув духом он быстро расправился с нападавшими. Одной рукой дикарь отшвырнул Лэйму, другой – Смагду, а Брулу – заехал пяткой в лицо.
И, о чудо, запропастившийся камень сразу нашелся. Оставалось только добить врагов. Брута он уж точно сегодня прикончит. К нему первому, корчившемуся от боли, и направился Эд, сверкая глазами и потрясая кулаком, в котором стискивал амулет. Противник скрючился от страха.
- Ну, и шишка у тебя на лбу вскочила, дружище! – вдруг миролюбиво произнес дикарь, - надо приложить лист лопушника. Знаешь, растение такое?
Захребетник обомлел:
- Чево?
- А зря вы от кругляшей отказались, - кивнул он притихшим самкам, которые, как и Брул, тоже опешили.
 - Они гораздо вкуснее жареного мяса, особенно, когда теплые.

Дикарь достал еще неостывшую, но сильно примятую липашку, запихнул ее в рот и зажмурился от удовольствия. Тщательно прожевав любимое лакомство, он открыл глаза и обвел взглядом окружающих. Все колонисты крепко спали.

***

На следующий день работы снова не было – после вчерашнего дождя рыхлая почва на грядках раскисла, ноги увязали в грязи, из комьев глины при каждом шаге выдавливалась вода. От нечего делать новые друзья Эд и Йоно решили прогуляться в лесу, где было намного суше.
Свежий ветер к полудню разогнал беловатый туман, над вершинами деревьев лениво проплывали облака испарений. Узкая утрамбованная тропинка привела их на треугольное поле, сплошь усеянное небольшими холмиками. Глинистые конусы тянулись неровными рядами, между ними было протоптано что-то, вроде дорожек, а по середине - пролегла широкая борозда, наполовину заполненная вынутой землей. На вершине каждого бугорка покоился плоский зеленый камешек.
- Ой! - воскликнул Эд, - смотри, кажется, что кто-то специально разложил эти камни! И дорожки сделал...
- Так и есть, - ответил Йоно и подошел к одному из холмиков.
Колонист молча поклонился, приложил два сомкнутых вместе пальца к лежащему на бугорке камешку и неожиданно произнес:
- Здравствуй, дружище.
Потом медленно переместился к другому бугорку и проделал то же самое. Эд в удивлении шествовал рядом. Наконец, он не выдержал и спросил:
- С кем это ты разговариваешь? С камнями? Ты что, с ума сошел?
- Нет. Не сошел. Здесь покоятся тела наших умерших друзей. Мы время от времени их навещаем, рассказываем о нашей жизни, беседуем с ними.
Эд выпучил глаза:
- Вы разговариваете с мертвецами?!
- Нет, конечно. С их душами.
- Так ведь души засыпаны под землей, вместе с телами...
- Добрые души всегда найдут выход на волю. Вот и сейчас они витают над нами, слышат нас, только мы их, к сожалению, не можем увидеть. Но я знаю, я чувствую, как им приятно, что о них не забыли.

Дикарю стало не по себе, и он предложил вернуться домой. Шли молча, никто не решался заговорить первым. Йоно углубился в воспоминания о покойных товарищах, а дикарь пытался осмыслить увиденное и услышанное – существование захоронений его поразило.
Впереди оливково-желтым пятном темнел перелесок. Незаметно они вновь углубились по просеке в рощу. Опавшие листья шуршали под ногами, создавая располагающий к душевным разговорам настрой.
- Знаешь, Йошик, во мне, наверное, сидят два разных существа, - признался Эдд в порыве откровения.
Уменьшительно-ласкательное имя внезапно само собой сорвалось из уст дикаря. Оно очень подходило тщедушному облику друга, но тот, казалось, не обратил внимания на проявление внезапной нежности со стороны пришельца.
- Не говори ерунды! Ты просто спишь беспокойно на новом месте,- предположил Йоно, безоговорочно отвергая раздвоение личности у Эдда.
- Нет, это не сны. Я ночью становлюсь другим… и будто перемещаюсь обратно, в привычный мир, где ждет меня Смагда с детьми…
- Смагда?
- Ну, да, Смагда – моя сожительница, то есть самка, которая приносит потомство.
- А-а, понятно. А много у тебя детей?
Эд и сам толком не знал. Он принялся загибать пальцы и сбился со счета. Но Йоно и так сообразил, что довольно много.
- Счастливый… А скажи честно, ты очень скучаешь по дому?
- Еще чего! Я больше не хочу возвращаться назад. Мне и здесь хорошо, с вами на вашей странной планете.
- Не может быть! Знаешь, я тоже привязался к тебе. Но ты... ты все-таки должен вернуться. Кто же будет заботиться о твоих малышах, если у нас останешься?
- Малышах?! Да это - сущие уроды! Чтоб ты знал! Да они готовы сожрать меня целиком, вместе с подарками, которые я им каждую ночь приношу.
- Уроды?! Не смей так говорить о родных детях! - чуть не лопнул от возмущения Йоно. И его «вечнозеленая» кожа слегка порозовела от возбуждения.
- В тебе и впрямь живет кто-то другой и временами выползает наружу. И этот другой мне совсем не нравится!
- Вот-вот. А ты не верил… И мне почему-то кажется, что все дело в зеленом камне.
- Опять ты за свое…
- Да, да, именно в этом чертовом камне. И я понял, талисман действует! Понимаешь, действует! Только не так, как я думал вначале. Моя кровь бежит быстрее, когда я снимаю амулет. А как только прижимаю его снова к телу, дышать становится легче…, и я становлюсь иным... Добрым каким-то, что ли... И не хочу больше никакой власти.
- Не может такого быть, чтобы обыкновенный булыжник...
- Хочешь - верь, а хочешь - нет... Но я теперь не расстанусь с волшебным амулетом ни на мгновенье. И я буду иным, я стану, таким, как ты. Я хочу быть таким, как ты!
- Ладно, ладно, живи пока с нами, тебя же никто отсюда не гонит,- сказал Йоно и погладил Эдда по растрепанным жестким волосам.
– Я ведь не напрашивался на этот разговор, ничего у тебя не выпытывал. А знаешь, зачем ты мне все выложил?
- Зачем?
- Чтобы поделиться и снять с себя..., снять с себя тяжесть твоего прошлого. И я разделю ее с тобой. Ведь теперь мы - друзья навеки, и вместе понесем твою страшную ношу. И все у нас будет поровну – и радость и печаль.
Эд бросился к аборигену на шею и промычал в ответ что-то нечленораздельное. Ком стоял в горле.
- Только снял бы ты эту жуткую шкуру с себя. Я верю, что ты не будешь больше убивать безвинных животных, но лишнее напоминание о твоей прежней жестокости совсем ни к чему.

***
Каждый вечер Эд прилежно учился петь. Это скрашивало размеренный образ жизни, который теперь вел бывший охотник, поселившись среди колонистов.
Поначалу мощная глотка дикаря извергала такие громкие и нескладные звуки, что окружающие вынуждены были затыкать уши, морщась от его зычного голоса. Эд ни на кого не обижался, а напротив, пытался даже оправдываться:
- Слышали бы вы, как ревет Единорог у нас во Флэймии! Не то что я...

Скоро дело пошло лад. Раскатистые рулады стали намного тише и больше не раздражали. Особенно Эдду удавалась грустная и протяжная песня «дождя». Перед тем, как начать, он глубоко вздыхал, набирал полные легкие воздуха, скрещивал руки на груди и закатывал глаза.
Дикарь превосходно научился имитировать разные звуки. И дом наполнялся чудесными переливами, журчащими, как ручейки. Затем напев становился резким, отрывистым и барабанил, как дождевые струи. Гул воды то нарастал, то замолкал, а когда ударялась последняя капля, и мелодия обрывалась на этой простой ноте, колонисты дружно хлопали в ладоши, выражая свое одобрение. Хорошо, что было темно, и никто не видел, как при этом густо краснеет Эд.
 
***

Моросящие дожди и густые туманы стали частыми гостями в общине Гуд-несс. И тогда все работы в поле и огороде прекращались. А когда туман исчезал, аборигены радовались, выбирались из своих домов, поднимали вверх головы, чтобы ощутить на лицах солнечное тепло, хотя свежий ветерок пронизывал до костей и забирался за шиворот. Холодное солнце выплывало ненадолго из-за туч и сменялось тенью так быстро, что казалось, за несколько мгновений пробегало полдня.

Однажды утром Эд, проснувшись, почувствовал, как холод сочится сквозь стены, пробирается под одежду и победоносно шествует по телу.
- Почему так зябко?- спросил он, поеживаясь и выпуская прозрачное облачко пара изо рта.
- Ихтамбр на носу, - ответил Йоно.
- Чево-чево?
- Время года такое, прохладное, когда от постоянных дождей листья на деревьях становятся жухлыми, потом сворачиваются, опадают и укрывают собою мокрую землю. И наступает сырая бессолнечная хмарь.
- А как же трава?
- Трава еще долго сохраняет свой яркий сочный цвет, до самых морозов – лютых холодов, от которых больно щиплет незащищенные нос и щеки. Остальные части тела мы укрываем плотной одеждой и прочной обувью, которую загодя плетем из пушистых волокон листвянки. Дома тоже утепляем мхом и паклей.
- Неужели бывает еще холоднее? А у нас во Флэймии всегда светит солнце, и дожди с морозами никогда не приходят.
- Зато после долгих холодов окаменевшая земля снова оттаивает, природа оживает. Сквозь почерневшие высохшие стебли вновь пробивается молодая трава, а на деревьях распускаются нежные листочки. Птицы вьют гнезда и так чудесно поют… И мы как будто заново возрождаемся вместе с остальным миром. Стоит жить, чтобы каждый год наблюдать за этим чудом.
Дикарь всплеснул руками:
- Здорово!
- Надеюсь, в следующий раз мы увидим это вместе.
- А что же вы делаете во время холодов? Скучно же…без работы.
- Дело всегда найдется. Починить, подлатать что-нибудь. Да и отдохнуть, как следует, не мешает – можно подольше поспать. Или друг с другом пообщаться. А то ведь во время работы некогда. В дни, когда наступает Ихтамбр, мы любим в гости ходить, дары и угощения приносить. Знаешь, сколько разных колоний в наших краях! Я тебя обязательно с другими общинниками познакомлю. Они тебе понравятся, вот увидишь.
- Вы что же, запросто так... другим еду отдаете? И никто не заставляет, не отнимает? И не жалко?
- Вот, чудной! Это же приятно что-нибудь подарить, а в ответ, в знак благодарности тоже получить что-то взамен. И к нам ведь не с пустыми руками приходят - все самое лучшее и вкусное, что за время Ихтамбра запасли, тащат.
- Где ж взять столько припасов–то? На всех не хватит!
- Хватит. Вот этим мы все сейчас и займемся. Ихтамбр – время великих заготовок, иначе до наступления тепла не дотянешь, умрешь с голоду.

На следующий день стало еще холоднее. У Эдда с утра болело горло, в носу хлюпало. Он с раздражением набросился на Йоно.
- Это ты во всем виноват! Зачем я тебя послушался?! Был бы сейчас в своей шкуре - и никакие холода не страшны. Чем она вам всем мешала? Что хорошего в вашей травяной одежонке!
Йоно смущенно потупился, спорить не стал и куда-то вышел. Через некоторое время он вернулся с горячим отваром трав. Настой был горький. Дикарь с трудом, морщась, одолел половину, остальное - выплеснул на землю. Затем достал меховую шкуру, предусмотрительно припрятанную за подстилкой на нарах, и без слов, глядя на друга с вызовом, напялил на себя. Йоно вздохнул и развел руками.

***

Эд трудился не покладая рук вместе с остальными аборигенами по подготовке запасов еды на долгий холодный сезон. Это занятие, которое он про себя называл «битвой за урожай», ему тоже пришлось по душе, хотя оно и было вовсе не кровопролитным, а скорее «потогонным». За каждым стебельком, каждым зернышком приходилось наклоняться помногу раз в день, так что к вечеру с дикаря семь потов сходило, спина не гнулась, руки и ноги ломило. Собранные припасы относили в хорошо проветриваемые специальные кладовые.
Командовал всеми Гемма, живот которого за последнее время так разросся и скособочился от тяжести в сторону, что мешал нагибаться и работать наравне с остальными. Сейчас он напоминал Эдду покойного сородича – брюхатого обжору Мэлиса.
Флэмитянин порой подумывал, что пузатый Гемма втихаря таскает зерно по ночам из вверенных ему кладовок. Ишь, как его разнесло! Надо бы проследить за аборигеном потихоньку. Но эта затея не удалась – теперь каждую ночь Эд после тяжелой работы спал, как убитый, без задних ног.
Пришло время собирать агуранцы. Гемма опять тут как тут: одним велит плоды срезать, другим - мыть, да в чаны закладывать, третьим – специальные камни притаскивать.
Пористые зеленоватые «комья» заинтересовали Эдда.
- А это еще зачем?
- Потом поймешь. Лучше помоги растолочь их как следует.
Гемма принялся дробить их колотушкой и пересыпать полученным порошком агуранцы. Эдд лизнул такой камешек, и в горле перехватило - на вкус солоноватый, как кровь, только горше в сто крат.
- Ты что добро переводишь! – возмущенно заорал он на Гемму. – Это ж есть будет нельзя!
- Ничего, ничего, через несколько деньков попробуешь – тебя за уши не оттащишь. К тому же порошок предохраняет плоды от порчи. Свежие - быстро пропадут, а соленых - на долго хватит.
Спустя несколько дней дикарь все ж-таки отважился отведать «испорченных» агуранцев - они потеряли свой естественный цвет, стали темно-зелеными и приобрели кисловатый запах. Он подозрительно обнюхал малюсенький агуранчик, осторожно куснул и через мгновенье с удовольствием оглушительно захрустел. Ай, да Гемма! Отлично придумал!
Теперь Эдд постоянно, не дожидаясь холодов, выпрашивал у колониста новое полюбившееся лакомство. Абориген только посмеивался, но никогда не отказывал – все успели полюбить пришельца и баловали его, каждый, как мог. Дикарь уходил за задворки дома, чтобы никто не видел, откусывал понемножку, блаженно закрывал глаза и похрупывал упругим соленым плодом в укромном уголке. Хруп-хруп, хруп-хруп. О священное аригамо!

Когда закончились полевые и огородные работы, колонисты принялись за сбор нутсов. Унылый лес, утративший половину листвы, будто ожил вновь – повсюду с утра до вечера слышались веселые голоса, смех и ауканье. Эд тоже не остался в стороне. Он так наловчился карабкаться по стволам деревьев, что не хуже иного зверя лихо взбирался на самую верхушку, где созревали наиболее вкусные и сладкие зернышки. Потому и нутсов приносил больше всех.

Как-то раз забрался он в такую непролазную глушь, что потерял всякое представление, в какой стороне находится. Деревья смыкались в глубине, образуя сплошную стену. Под ногами зияли рваные ямы поваленных деревьев. Пожелтелые космы травы с комьями земли на вывороченных корнях напоминали снятые скальпы.
С испугу он начал пробираться сквозь колючие ветки, переплетенные в густую паутину, до тех пор, пока не уткнулся носом в ствол могучего развесистого дерева, еще не потерявшего пышную листву. Оно раскинулось на небольшой опушке пушистыми ветвями, склонившимися до самой земли. Капли дождя на увядающих блеклых листьях отражали тусклый свет холодного утра.

Сквозь дымку стелящегося тумана дикарь сумел разглядеть изумрудное пастбище со щедрой растительностью и стадо каких-то животных с рогами, мирно щипавших траву. Оказывается, здесь не только двуногие водятся! Ух, какие крупные, жирные! Нежданная добыча сама шла в руки. Глупо упустить такой случай!
Дикарь притаился за деревом, боясь спугнуть раньше времени отбившееся парнокопытное, и принялся ждать, когда оно подойдет поближе. Охотничьи навыки никуда не утратились. Эд ретиво выскочил из укрытия и набросился на жертву. Ловким ударом он сбил ее с ног и перерезал жилы. Возрадовавшись, он завопил что было мочи:
- Йоно, Йоно, беги скорей сюда!
Но колонист не откликнулся. Тогда флэмитянин пустился на маленькую хитрость и заорал еще громче:
- Йошка, Йошка, на помощь!
И верный друг не замедлил явиться. Увидев руки Эдда, обагренные кровью, и окровавленную тушу у ног, Йоно обеспокоено закричал:
- Ты цел? Ты цел? Как я за тебя испугался! Вот уж никогда не думал, что такое мирное животное может напасть!
Эд немного смутился:
- Вообще-то, не оно…, а я. Гляди, сколько мяса. Можно его соленым порошком присыпать, чтобы не портилось. Нам надолго хватит!
Колонист в ужасе отшатнулся:
- Ты? Так это ты?! Ты посмел убить беззащитное живое существо, которое не причинило тебе никакого вреда! А я-то, глупец, поручился за тебя перед общинниками, думал, что ты изменился! Нет, тебе не место среди нас!
- Я ж не для себя старался. Я - для всех! Сам говорил, что холода наступают, на одной «траве» далеко не… Охотничий инстинкт опять же у меня проснулся.
- Не подходи ко мне! Ты - хуже зверя! Уходи туда, откуда пришел!
- Ну, прости меня, прости. Ладно, согласен, я – жестокий, но ты-то – добрый. Ты должен меня простить. Куда я пойду? Мне некуда идти, я не знаю дороги назад. И в моем мире я никому, совсем никому не нужен. Я больше никогда, никогда…
В глазах дикаря стояли слезы. Он искренне раскаивался. Его последние слова подействовали, и Йоно смягчился:
- Хорошо. Только учти, чтоб это было в последний раз. Я, так и быть, никому не скажу. А сейчас надо произвести погребение безвинно погибшего животного.
- Зачем?
- А затем, что душа любого убитого, пусть даже животного, должна обрести покой. Иначе будет к тебе по ночам являться. Разве ты этого хочешь? Тебе и без того кошмары снятся.
Эдд безропотно согласился.

***
Вернувшись домой, Йоно подумал, что был не совсем справедлив к флэмитянину. Охотничий инстинкт и впрямь сразу никуда не денешь. То, что дикарь убил – ужасно, но ведь не со зла! Надо увлечь его каким-нибудь мирным, но азартным занятием. Например, собиранием фунгов, которых после дождей должно быть уже немало выросло в лесу.

В один из пасмурных дней, когда с заготовкой нутсов было покончено, Йоно позвал друга на « тихую охоту».
- Какая охота?! Ты смеешься или издеваешься надо мной? Ведь, по-вашему, ни животных, ни птиц убивать нельзя, – возмутился Эд.
- Нисколько не смеюсь и не издеваюсь. Никого мы убивать не будем.
- В чем же тогда заключается охота?
- Фунги тщательно прячутся в траве, в опавших листьях. Там их может быть видимо-невидимо, больших и маленьких. Надо их выследить по приметам, по запаху, как на охоте.
-А-аа... Значит, они – живые? Я понял! Понял! Это и есть ваши самки, которые приносят потомство! Мы их живо отловим вместе с детишками! От меня не уйдешь!
– Да нет же, глупый... Они... Ну, как бы тебе объяснить... Сам увидишь. Как только найдем, нужно выдернуть их из земли так, чтобы в почве остались корешки - ножки.
- Ножки? Выходит, мы должны будем оторвать им ноги, а тело забрать с собой? Ну и ну! Вот, оказывается, какие вы «добрые»!
Йоно засмеялся и принялся рассказывать о тихой охоте, как всегда, терпеливо и обстоятельно.
- Нет, ты не понял меня. Фунги - действительно живые, что-то вроде растений на ножках, питаются соками земли. Знаешь, они чем-то и на нас похожи - живут вместе, дружно, целыми колониями, словно наши меньшие братья. И они в каком-то смысле, дарят нам свою жизнь, спасают от голода.
- Что ты говоришь? Значит, вы их все-таки убиваете?
- Не совсем так. Тело у них мягкое, нежное, все равно от холодов погибнет. Вот мы и срываем верхнюю часть, которую употребляем в пищу. Сушим, солим. Соленые фунги не хуже агуранцев получаются – пальчики оближешь. А ножки в земле остаются. Покрывало из листьев спасает их от морозов, а на следующий год вырастает новое, еще более многочисленное поколение фунгов.
- Вот это да! Интересно на них посмотреть. А они какие?
- Разные. Есть среди них и добрые, приносящие пользу, и злые...
- Как это?
- Злые - поедают растения, мхи, и даже деревья. Видел наросты, будто присосавшиеся к стволам? Это тоже фунги. А еще бывают и хищные – пожиратели мертвых червей. Они «ловят в свои сети» насекомых, которые случайно попадают к ним на голову - шляпку. Букашка прилипает и погибает, а злой фунг прорастает в него, пьет кровь и переваривает тельце в своей ненасытной утробе. Алчные хищники забираются даже внутрь камней в надежде чем-нибудь поживиться и попадают в ловушку.
- Ой, какой ужас! Просто не верится..., что растение...
- Да-да. Я однажды нашел такой камешек - с фунгом посередине. Прямо на старом заболевшем дереве. Представляешь, оно плакало смолистыми слезами, которые превращались в мягкие шарики, куда и проник вредный фунг, присосавшийся к стволу. Шарик со временем затвердел, а хищник не смог выбраться наружу. Жаль, камешек потерялся. Вот бы ты удивился!
- Да, жаль... Хотелось бы на него посмотреть. Поищи получше.
Йоно похлопал себя по бокам, порылся в складках «травяной» одежды и неожиданно извлек твердый сгусток желтоватого цвета.
- Ах, вот ты где! – закричал он радостно и протянул камень Эдду.
- На, возьми на память.


Тихая охота очень понравилась дикарю. Поначалу Йоно подсказывал другу, как найти подходящее место, где могут притаиться фунги. Но вскоре Эд уже первым подбегал к замшелым кочкам или к кучкам прелых листьев, радостно разгребал их и громко подзывал Йоно. А тот определял, годятся ли найденыши в пищу. Флэмитянин пока не очень в этом разбирался.
Год выдался удачным – фунгов наросло много. Эд приносил их домой полными корзинами, сгибаясь от тяжести. Порой он тащил их волоком, чертыхаясь про себя.
- Зачем столько? – недоуменно спрашивал абориген.
- Ничего, не пропадет. Отварим, засолим. Другим колонистам отнесем.
- И как ты так быстро научился их находить?
Дикарь лишь отшучивался:
- А мне подаренный тобой камешек с фунгом внутри подсказывает.

В один из хмурых дней «охотникам» никак не везло. Долгое время они безуспешно бродили по лесу, пока Эд не наткнулся на небольшую «колонию», расположившуюся в подлеске. Он опустился на четвереньки и принялся разгребать землю руками. Пористый грунт выделял влажные испарения, из-за которых было трудно дышать. Дикарь то глотал воздух ртом, то громко чихал. Приглядевшись, заметил, что в воздухе витали мельчайшие частицы, похоже, выделяемые фунгами. Лесные «собратья» были разного вида: одни - с яркими блестящими шляпками, другие – засохшие и трухлявые. С них свисали длинные тонкие паутинки.
- Это – аскусы, - произнес Йоно, глядя, на сморщенные крючковатые фунги. – Видишь, какие у них мешки с семенами - спорами?
- А они добрые или злые?
- Пожалуй, ни те, ни другие. Только малосъедобные, возни с ними много. Мы их редко собираем. Они наполнены горечью, которую нужно удалить. Поэтому, прежде чем есть, нужно аскусы долго-долго в воде вымачивать.
- Ничего, давай нарвем. В холодное время все сгодится.
Однако Йоно не поддержал друга и убедил его не связываться с вредными аскусами.
Эд нехотя поплелся дальше.
- А это что такое? – закричал он радостно какое-то время спустя.

Посреди поляны на фоне понурых кустов торчало толстое в два обхвата «бревно», увенчанное остроконечной шляпкой, которая заканчивалась где-то на уровне глаз дикаря. Эд встал на цыпочки и осмотрел верхушку, испещренную бурыми пятнышками, постучал по окаменелой древесине. Вокруг странного высокого «столба» ползали черви, бегали бескрылые насекомые.
- Видишь, какой хищник огромный вымахал. Мы называем этих гигантов червеморы, - присоединился к дикарю Йоно.
– Не бойся - он уже не опасен. «Старичку», пожалуй, немало лет. Поверхность не липкая, так что в свои «лапы» никого не затащит.
- А я и не боюсь, пусть букашки боятся! Просто сначала обрадовался, что фунг такой большой, и подумал - можно будет всех досыта накормить. А он оказался, твердый, как камень. Все зубы об него обломаешь...
- Не грусти. Пойдем дальше, может, еще повезет, и домой вернемся не с пустыми руками.

Но, похоже, удача от добытчиков окончательно отвернулась - очередная партия найденных фунгов оказалась несъедобной.
- Что, эти тоже хищные?- разочарованно спросил дикарь.
- Хуже! Ядовитые! Отравиться можно.
- Подумаешь! Ну, поболит живот немного… и пройдет. Зато смотри, какие они красивые, яркие, душистые... и вкусные, наверное...
- Живот – это полбеды. А если голова закружится, земля из-под ног уйдет, в небо полетишь или чудища страшные привидятся? Как тогда тебе такое? Понравится?
- Ну, не знаю... Давай, хоть чуть-чуть... На пробу...
- Вот, ты упрямец! Хочешь, чтобы твоя Смагда ночью будто наяву заявилась?
Увидеть снова сожительницу Эдду не захотелось ни во сне, ни наяву, и он смирился.
***
Неожиданно из колонии исчез Бад. Утром его место на нарах пустовало. Днем аборигена тоже нигде не было видно. Не появился он и к вечеру. Может, отправился на охоту и забрел слишком далеко, решил обеспокоенный Эд.

А на следующий день куда-то пропал Гемма. Но и его отсутствие никого не взволновало. Значит, колонисты не так добры, как хотят казаться. И здесь, в миролюбивом Гуд-нессе тоже есть жестокий обычай избавляться от больных и калек? Дикарь был полон нехороших предчувствий. Наконец, он не выдержал и вечером спросил потихоньку у Спраута, сидевшего рядом за столом.
- Слушай, куда вы девали пузатого Гемму и горбатого Бада?
- Они здесь, недалеко, - уклончиво ответил тот, таинственно улыбаясь.
- Ты что ухмыляешься? И тебя может постигнуть такая участь. Посмотри, какие бородавки на теле выросли! А когда работать не сможешь, прибьют ночью, да и… выбросят куда-нибудь … в пруд.

У Спраута действительно появились недавно на плечах небольшие шишечки, которые увеличивались с каждым днем и теперь были размером с небольшой агуранец. Они вызывающе выпирали на худом теле.
- Не болтай глупости, Эд, - присоединился к жутковатой беседе Йоно, - завтра навестим наших «пропавших» друзей.
- Навестим? Что ты имеешь в виду? Мы опять отправимся к могильнику? Интересно, в вашем унылом мире есть что-нибудь более примечательное, кроме могил? Я туда не пойду!
- Навестим, это значит навестим. И ничего больше. То есть проведаем. Ничего страшного в этом нет.
- Ни за что! Я не люблю мертвецов!- пробурчал недоверчиво дикарь.

***
Гемма стоял на пороге небольшого сруба и приветливо махал гостям руками.
- Проходите, проходите.
Эд не сразу понял произошедшую с колонистом перемену. Толстый курдюк, когда-то висевший у аборигена спереди и изрядно мешавший работать, странным образом растворился.
- О, я вижу у тебя все в порядке, - радостно обнял Гемму абориген, - а как себя чувствует Бад?
- Еще не разрешился от бремени. Ну что же мы стоим? Пошли в дом. Вдруг повезет, и мы вместе станем свидетелями таинства.

Все трое зашли внутрь. Бад сидел на лавке, обнаженный по пояс, с выражением нестерпимой муки на бледном лице. Он поприветствовал вошедших, слегка приподнявшись, и тотчас лег на живот. На его спине вместо горба на тонкой перемычке болтался полупрозрачный шар, внутри которого что-то подскакивало, подпрыгивало и трепыхалось.
- Ой, что с тобой? Что это там копошится внутри? – вскричал Эд.
- Погоди, не мешай, - оборвал его Йоно,- сейчас произойдет отделение… надо успеть подхватить…, а то вдруг упадет…
Он приблизился к Баду, бережно обхватил обеими руками шар и осторожно потянул на себя. Раздался легкий хлопок, и истончившаяся, едва уловимая взглядом нить, связывающая шар с колонистом, оборвалась.
- Ну, вот и все, можно идти смотреть потомство, - проговорил Йоно и вышел куда-то через проем в стене, призывая Эдда кивком головы последовать за собой.
В соседнем помещении, куда они попали, все было устроено точно так, как и в жилище аборигенов, только все - меньшего размера. За небольшими столиками сидели похожие друг на друга детеныши разного роста и поглощали какое-то варево под присмотром нескольких незнакомых Эдду колонистов.
- Наши воспитатели,- пояснил Гемма, - они здесь постоянно находятся, за детьми ухаживают. А тут спят малыши…
Флэмитянин на обмякших от страха ногах приблизился к нарам, поперек которых рядком лежало несколько голеньких, подрыгивающих ножками и ручками крошек. Маленькие особи с редкими волосиками на голове, зеленоватой кожей и вывернутыми назад коленками еще больше напоминали прыгающих кузнечиков, чем взрослые аборигены. Йоно аккуратно положил шар на свободное место в последнем ряду.
- Оболочка лопнет через несколько дней, - сказал он остолбеневшему Эдду и потянул его к выходу.

От увиденного у дикаря мутился рассудок. Он сам не раз принимал роды у Смагды, лично перерезал, а иногда и перегрызал пуповину, но, чтобы такое… Чтобы детеныш появлялся из вздутия на спине самца и жил какое-то время в студенистом шаре…
- Вы что же и есть те самые самки?- озадаченно спросил он у Геммы и Бада.
- Никакие мы не самки, - ответил повеселевший Бад, почесывая отметину на спине – единственный след, напоминающий о бывшем горбе. – Нет у нас ни самцов, ни самок, мы – джемиты, и в каждом из колонистов самопроизвольно зарождается новая жизнь.
- Значит волдыри на плечах у Спраута…?
- Да, пришелец, ты прав. Скоро у нашего друга появится сразу несколько детенышей.
- Не может быть, не может быть! Йоно, скажи, что это не так! Ты-то ведь настоящий самец, - в ужасе закричал Эдд и сдернул с аборигена просторную одежду.

Не увидев между ног Йоно никакого подтверждения своим словам, флэмитянин с дикими воплями выбежал из жилища.
- Й-оно! Оно! Оно! – кричал он на ходу.

***

Абориген разыскал Эдда в маленькой рощице, той самой, где они впервые повстречались. Лужайка среди кустов стала любимым местом отдыха друзей после работы. Здесь они вели долгие беседы, спорили, иногда ссорились и тут же мирились.
Сначала колонист уловил в воздухе безошибочный кислотный запах рвоты, потом нашел источник отвратительного запаха – свернувшуюся комковатую лужицу со следами от лапок и клювов птиц, садившихся на нее. Видимо, дикаря тошнило. Неподалеку катался по траве флэмитянин. Он рвал на себе волосы и кричал:
- Нет, нет! Я не хочу быть таким, не хочу!
Колонист еще ни разу не видел пришельца в таком состоянии.
- С чего ты взял, что станешь таким же, как мы?
- Но ведь я изменился! Я - уже другой! Другой!
- Судя по твоему приступу ярости, вовсе нет.
Эдд слегка опешил и прекратил орать. А затем начал придирчиво осматривать свое тело.
- Хорошо, - сказал он, несколько успокоившись.
 - Сейчас - нет, а через несколько дней я могу покрыться дьявольскими прыщами и шишками, которые берутся ниоткуда и возникают неизвестно где, - снова распалялся дикарь, - а потом отвалится…,- Эд красноречиво посмотрел на низ живота.
- Я хочу домой! Я хочу на охоту! Я хочу пить живую кровь! Я хочу иметь много самок! Я НЕ ХОЧУ «рожать кузнечиков»! Проклятый талисман! Это он превратил меня в травоядное, почти бесполое существо!
Эд с ожесточением сдернул с шеи шнурок с амулетом и бросил его на землю.
- Долой зеленое рабство!
Дикарь торжествующе оглянулся вокруг в надежде увидеть знакомые красные скалы, голые деревья, узкую тропку, ведущую к родной пещере, как это не раз бывало в его снах.

Однако напротив по-прежнему в высокой траве стоял Йоно, а за его спиной виднелись опушенные листвой стволы деревьев. Колонист молча смотрел на друга, смотрел с грустью, жалостью и немым укором одновременно.
И этот взгляд внезапно разозлил флэмитянина. Разгоряченная кровь застучала в висках.

Нанесенный удар был такой силы, что Йоно умер мгновенно, не почувствовав боли. Тоненькая светло-красная струйка стекала по лицу убитого.
Кровь! Кровь! Оказывается она - не зеленая, она - настоящая!
Как у жителей Огненной Земли! И вот, что поможет вернуться назад, раз камень не действует!
Эд густо обмазал розовой жидкостью лицо и принялся ждать, облизывая солоноватые губы. Вкус крови не доставил ему былого удовольствия, он сплюнул, морщась от отвращения.

Время шло, но чудо не происходило. Все те же деревья, пушистый зеленый ковер под ногами, веселое щебетанье птиц. И огромные глаза Йоно, такие же глубокие, спокойные, как и при жизни. Впервые Эд вдруг явственно осознал, что былая злоба никуда не девалась, она притаилась и свила гнездо глубоко внутри, а теперь придушенная и приглушенная выплеснулась наружу, а теперь вдруг снова в дали от гол иссякла.
Глядя на мертвого друга, флэмитянин неожиданно разрыдался. Это не было похоже на обычный плач – он хрипел, без слез, лязгая зубами, его тело содрогалось от всхлипов.
Ему не хотелось бросать Йоно здесь, в дали от общего места захоронений, но когда дикарь, пересилив себя, хотел приподнять труп, то почувствовал, как водянистая плоть расползается у него под руками. Она на глазах странно распухла - началось мгновенное разложение.
Перед тем, как уйти, Эд выкопал небольшую ямку и опустил в нее то, что осталось от мертвого тела. На могильный холмик был водружен зеленоватый плоский булыжник, найденный неподалеку. Сверху дикарь, немного поколебавшись, положил смолистый камешек с фунгом внутри – теперь хранить у себя эту «память» о Йоно казалось невозможным.
Когда с ритуалом погребения было покончено, дикарь поднял с земли свой зеленый талисман, водрузил его на прежнее место и отрешенно побрел навстречу блеклым, едва пробивающимся из-за плотных облаков, лучам солнца.

***
Флэмитянин шел, не разбирая дороги, перебирая не своими, а «чужими» ногами. Они, предательски, попадали в небольшие рытвины в земле и путались в стеблях некошеной травы.
Один раз Эд шлепнулся и пролежал довольно долго, уткнувшись лицом в благоуханную почву, не имея сил подняться и не зная, куда идти дальше.
Прежний красный мир не пустил его обратно, а новый зеленый – теперь убийцу не примет никогда. Колонисты были добры к нему, но труп Йоно будет вечной преградой, вечной болью, вечной мукой. Отныне Эд обречен скитаться… И лучше идти вперед, чем вернуться в общину. Споткнувшись в очередной раз обо что-то твердое, дикарь оступился, упал и покатился вниз под откос.

Он лежал на дне большого котлована. Тут и там валялись груды минералов разного размера всевозможных зеленоватых оттенков: темный шартрез соперничал с мутно-зеленым, салатовым и ярко-изумрудным. Краски просвечивали даже сквозь слой грязи, скопившейся в этом заброшенном месте за много лет. Видимо, это и была та самая каменоломня, о которой говорил Йоно в их первый вечер, и куда колонисты приносили собранные с полей булыжники.

«Ну вот, кажется, я и нашел себе пристанище», - подумал дикарь, мрачно взирая на пыльные кучи.
Он сидел в карьере, долго и тупо уставившись никуда. От нечего делать стал перебирать образцы породы, подбрасывать в воздух и смотреть, как те с грохотом разбивались о землю. Раскрошившись, они поднимали клубы пыли, которые забивались в ноздри, вызывая оглушительное чихание, отчего становилось почему-то легче на душе.
Один из камней больно ударил по ноге. Он был плотнее, тяжелее и тверже своих зеленых «собратьев» и с рыжеватыми прожилками, проступающими на неровной поверхности. Сердце флэмитянина затрепетало – крохотные прожилки и пятнышки напомнили о прежнем доме, пусть нелюбимом, но все-таки доме.

Несколько мгновений спустя дикарь уже вгрызался острым ножом в сердцевину необычного камня. Солнце спряталось за горизонтом, а он все долбил и долбил, словно хотел проникнуть в душу неподдающегося булыжника.

С наступлением ночи Эд перебрался к скальному выступу. Работать здесь оказалось легче. Нож давно затупился, но это дикаря не остановило. Лежа на спине, он с невиданным упорством наносил удары по верхнему краю глыбы, распростершейся над его головой, словно шатер.
Громада сотрясалась от мощных толчков. Мельчайшие кусочки горной породы запорошили глаза, которые итак почти ничего не видели в сгустившейся тьме. Пальцы покрылись толстым слоем налета, въедавшегося в кожу. Это был порошок желтого цвета, сыпавшийся из ядра «своенравного» камня. Упрямый дикарь сумел-таки добраться до центра. Сумел вывернуть нутро и вынуть «душу»... до того, как его самого накрыло обломками обрушившегося уступа. Но Эд продолжал скрести обломанными ногтями и под завалом, не в силах остановиться, пока не потерял сознание.