Грабарь и дельфиниум

      Хорошее это слово «цвет». И простое и таинственное. Наверное,  человек не стал бы человеком, если бы зрение у него было черно-белым. У насекомых, у другой вершины в эволюции природы,  зрение тоже цветное. И что же мы ищем,  попав из города на природу, в поля и леса? То же что и насекомые -  цветы, наверное,  не в последнюю очередь,  потому что они разноцветные. Я приглашаю вас, читатель, в очередное путешествие по радуге  в пятьдесят оттенков синего. И в путешествие мы отправимся вместе с художником серебряного века Игорем Грабарем. Многие художники выбирали любимые растения и любимый цвет, чтобы донести их до друзей. Ван Гог звал друга Гогена в гости, украсив стены своего домика сверкающими  изображениями подсолнечника. С детства мы помним сочинения по картине Кончаловского «Сирень».  У Грабаря стал знаковым синий цвет, знаковым растением дельфиниум, и в мире его признали,  прежде всего,  как мастера натюрмортов с цветами.
    Повезло Грабарю  найти друга  художника, владельца усадьбы Дугино под Москвой.   И главным украшениям совсем не старинной усадьбы,  были цветы. Цветы из оранжерей, и цветы полевые, цветы на столах, подоконниках, и обязательно на рояле. И первой  картиной  Грабаря, попавшей в Третьяковку, стал  натюрморт с незабудками на рояле.  Увы, незабудки  Грабарь, в отличие от Левитана, в  полях не собирал, их ему приносили деревенские ребятишки. И даже следующий натюрморт «Хризантемы» он написал с букета, привезенном специально из столицы Иваном Третьяковым, лучшем ценителем и собирателем  орхидей в России.  Валентин Серов, как известно, любил цветы полевые, а картины лошадей предпочитал писать  с  самых настоящих кляч, хотя ему предлагали тысячи за парадные изображения  призовых скакунов. И когда Серов, один из руководителей Третьяковской галереи в то время,  приехал в Дугино, он с иронией выслушал рассуждения Грабаря о природе цвета. Кокетничает,-  как всегда коротко и веско заметил он другу. Грабарь же действительно всю жизнь был теоретиком. В молодости он по-настоящему приобщился к  живописи не в Академии, там преподавали передвижники. Его учителем в Мюнхене был знаменитый дивизионист Антон Ашбе.  Краски, считал Ашбе, на палитре смешивать нельзя. Их следует наносить на холст чистыми, мазок за мазком,  и тогда, влияя друг на друга, они засверкают как драгоценные камни. Вернувшись в Россию, Грабарь сблизился с "Миром искусства",  объединением  ценителей красоты и цвета. Незабудки, считал Грабарь, в своей массе, в букете, не позволяют не только решить проблемы передачи цвета, но и не раскрывают природу самого растения. Нужны были цветы и цвета другие. Так появился натюрморт «Дельфиниум».

      Что такое дельфиниум?  В народе его называют живокостью и почитают как растение ядовитое, а значит и лекарственное. Разлапистые листья и рост с человека, как раз для любителей встречаться с растениями глаза в глаза. И высокие  кисти голубого цвета. Каждый цветок – мазок кисти, драгоценный камень.  Синий цвет привлекает тех, кто хочет получить изрядную порцию бодрости, но конечно создан он природой не для услады наших глаз. Синий – любимый цвет для пчел и шмелей, красный дельфиниум они просто не заметили бы.  И видят пчелы живокость издалека, запах нектара они улавливают только подлетев ближе, и разные части цветка окрашены по-разному и пахнут тоже по-разному.  Нас же интересует только цвет. Живокость, как и полагается модели,  редко образует заросли, в отличие от культурных грядок.  Это  лесное растение и особенно радуют меня встречи на берегах медленных спокойных речушек на фоне воды, отражающей небо и облака. Большинство художников изображали цветы в натюрмортах на искусственном фоне. Грабарь неожиданно вынес букет в молодой сад усадьбы, на воздух. Так в старину когда-то делали голландские мастера, создатели лесных натюрмортов, правда,  не знавшие еще фактуры дивизионизма. Фоном  натюрморта Грабаря стали русские березы, а не крышка рояля. В комнате дельфиниуму нет места.  И на воздухе чистые мазки действительно заиграли по-новому, а картина превратилась в шедевр.

 Прошли годы, потеряла хозяев прекрасная усадьба, а недавно, когда не стало ни художника, ни его детей,  и совсем сгорела, но тема дельфиниума не оставляла Грабаря, после войны он снова к ней вернулся, как вернулся в любимое Абрамцево,  на берега благословенной тихой  Вори.   На этот раз семидесятилетний художник писал живокость не в вазе, а прямо на грядке. Пятьдесят оттенков синего в кистях, устремленных в небо. Над городами гремели салюты,  и салютом  в честь мирной жизни  казались эти высокие кисти. Казалось,  никогда люди больше не будут умирать в угоду политикам. Как же ошибался художник, его друзья и дети, покровители диссидентов. Но вот недавно на тихой речке Шипунихе я встретил огромный куст живокости, и синий цвет вдруг прозвучал как нота радости, ведь синий цвет это цвет надежды.