По натянутой струне Гл 23. Попался

Глава 23. Попался

Понедельник, день тяжелый. В цехе тишина, раздается гул работы только четырех турбин, качающих газ. Начальник цеха Готлибу так и не попадался с утра. Только его заместитель – инженер по ремонту Сидоров Василий Павлович. Подошел к Майлеру, подозрительно посмотрел на него, и шепотом спросил:

- Готлиб Яковлевич, а чего ты позавчера сбежал с собрания-то?

- Так ночь перед этим не спал, Василий Павлович. Слышали же, в пятницу две машины на Лысом Яре, которые трубы везли к нашей строящейся пятиэтажке, перевернулись.

- А-а, и что?

- Так мне, как сказали, что разворуют за ночь те трубы, так я мужиков собрал, кто в этом доме получает квартиры, и с разрешения начальника ЛПУ туда поехал. Успели, погрузили ночью трубы и к обеду их доставили сюда.

- А-а, ну-ну. А чего ж с собрания в самом начале ушел? – Сидоров напомнил Майлеру свой вопрос.

- Так, как узнал, что наш начальник, Евгений Семенович, не будет выставлять свою кандидатуру в начальники ЛПУ, так и интерес пропал.

- А ты представляешь, чем этот поступок тебе обойдется, а?

- Так я рабочий, с меня-то какой спрос? А я, что, Василий Павлович, был один такой? – Готлиб посмотрел в глаза Сидорову.

- Так не знаю, я не был там, говорят человек сорок за тобой ушли тут же.

- Ну, вот видите, Василий Павлович.

- Да, да, - тяжело вздохнув, закивал тот головой. – Ну, ты и даешь, Готлиб Яковлевич. Поляков, говорят, когда увидел тебя уходящим, кулаком аж постучал по столу.

- Ой, нашли, о чем говорить. И, что, выбрали другого кого-то, третьего.

- Та, - Сидоров махнул рукой, - выборы, назначили, сейчас толком и не поймешь, в каком государстве мы живем. Вроде еще и вспоминают демократию, как в начале девяностых, но, так, с усмешкой. Какая демократия, а?

- А выборы начальников то, остались?

- Та, для праформы это, - сплюнул в сторону Сидоров. – Сегодня Евгений Семенович последний день числится нашим начальником, а с завтрашнего дня тот, как его? М-м-м…

- Торопинов Юрий Владимирович, - напомнил Сидорову имя нового начальника ЛПУ Готлиб. - Я здесь позавчера с ним пересекся. Ну, думал сварочное оборудование мое все здесь так и осталось разбросанным. Заскочил, чтобы убрать его.

- Ага, дурака нашел, я со слесарями его в твою котомку в пятницу и отнес.

- Спасибо.

- А-а, спасибо, - снова отмахнулся Сидоров. - Ты, Готлиб Яковлевич, это, поменьше пока попадайся на глаза Колосову. Сегодня новый на него с утра уже по телефону наехал. И, кстати, из-за кого, да из-за тебя все.

- Что, прямо так и сказал Сергею Михайловичу, что из-за меня?

- Да, нет, сказал, что, мол, создается такое впечатление, что в вашем цехе нет руководителя. На лестнице перила не приварены, в ступеньках – дыры, - и показал в сторону железной лестницы, поднимающейся на второй этаж цеха.

- Сейчас заварю, заварю, - и Готлиб присев на колено, начал собирать шланг.

- Нет, нет, Готлиб Яковлевич, лучше сначала закончите свою работу на нулевом этаже, а то после обеда ребята займутся переключением воды, а трубу так и не доварили вы в пятницу.

- Понял.

- Давай…

«Давай, давай, - еле сдерживая себя, направился к спуску на нулевой этаж, Готлиб. – Да, понимаю, что я дурак. Ну, кто меня заставлял покинуть то собрание, да еще и с вызовом таким, а? Но, что поделаешь, Василий Павлович, если я уже это сделал? Поступок, это не клякса на бумаге, которую можно стереть. Поступок, это поступок, после которого клеймо на тебе на долгое время останется».

Так и просочился понедельник, как песок из рванного мешка. Сыпался у всех на виду, и каждый пытался тебе не сказать об этом, а указать… на позавчерашний, как говорится, проступок. Кто с издевкой, кто – жалеючи, а кто-то и как назло, с поддержкой.

«Как все надоели!» - еле сдерживая свои вожжи-нервы, Готлиб старался с другими людьми, пытавшимися напомнить ему о позавчерашнем дне, не вступать в разговор. Отмахивался, мол, очень занят.

Вторник был похож на понедельник, как две капли воды. Желающих по нервировать Готлиба, было хоть отбавляй, и не только из их компрессорного цеха, а и из других цехов тоже. И не только, а из других служб и даже, из управления. Нет, чтобы проходили мимо, нет, каждому нужно подойти к Майлеру, и так сказать, пожалеть его. И что по этому поводу говорить им в ответ, а? Да хотелось рвать и метать.

А вот в среду все вроде успокоилось. Подошел к нему начальник цеха, пожал руку, и показал рукой, мол, пошли в мастерскую. А на производстве, как на производстве, куда идет начальник, в том месте никого из подчиненных. Так людям спокойнее.

- Сергей Михайлович, я и не знаю, что теперь делать? - Зайдя в мастерскую, развел руки Майлер. – Новый, задавил вас из-за меня?

- Готлиб Яковлевич, успокойтесь, успокойтесь, - прося присесть на скамейку, сказал начальник цеха. У меня было время подумать над вашим поступком, как и другим начальникам цехов, служб, когда их подчиненные так же, как и вы поднялись и вышли из зала. 

- Ну, Торопинов их не знает, а значит и спрос меньше будет. А я не знаю, что со мною и произошло. Как услышал, что Беляков снимает свою кандидатуру с выборов, так не выдержал…

- Стоп, стоп, стоп, - похлопав по локтю Майлера, сказал Колосов. – Генеральный директор знаете, что сказал по этому поводу? Он посмотрел на Белякова и громко сказал, мол, вот как вас, Евгений Семенович, уважают люди. Аж слезу пробило.

- Прямо так и сказал? – удивился Майлер.

- Именно так. И после этого в зале сразу все успокоилось. Да и не кляните себя за этот поступок, Готлиб Яковлевич. Это человеческий, нормальный поступок. И скажу вперед, что и Юрий Владимирович, после слов Полякова, именно так и отнесся ко всем тем, кто вышел из зала. Это женщины, могул заплакать из-за жалости. А мужики – это мужики!

- Фу-у, - громко вздохнул Готлиб, и закачав головой, прошептал. – Блин, думал все, съест он меня этот Торопинов.

- Ну, если и съест, так за другое, за плохую работу. Человек он не такой, рассудительный. К нему будем все привыкать, в том числе и я. Все как узнали, что я с ним однокурсник, так думали, что все, я тут же стану расти, как на дрожжах. А он всем показал, что это мне еще заслужить нужно. Проехался несколько раз по мне на совещании.

- И что?

- Что, что, сегодня к трем дня обещал зайти в цех. Так что я сразу к вам, видите, подошел. А почему? Да, я смотрю, что вы все подлатали, что не успели сделать в пятницу. А он все это увидел, и по чем, как вы думаете. По следам от сварки. Вот так.

Но не все сделали. Просьба, полы в железной клетке, в которой хранятся кислородные баллоны в некоторых местах просели, нужно аккуратненько все подварить там. Это, первое. Второе…

Слушая начальника цеха, Готлиб никак не мог собраться с мыслями. Думал будет сейчас разборка и ему предложат перевестись в другой цех, или, в крайнем случае, в другую службу. Но…

- И я вас прошу, Готлиб Яковлевич, сдерживайте себя. Я знаю ваш характер, если, что не по-вашему, то сразу в атаку кидаетесь.

- Да, нет, нет, подставлять вас больше не буду.

- Вот и договорились, - Колосов протянул руку Майлеру для рукопожатия…

- 2 -
 
На следующий день, как и последующий, вообще все затихло. Образовался своеобразный вакуум, процесс ожидания. И скорее всего, именно бури. Слухи поползли, как мыши, и все про нового руководителя. Говорят, он мужик-карьерист, многих съел на старом месте работы. Съел-то съел, но при всем этом вытащил то Пенымское ЛПУ из болота. И чем? Дисциплиной, в-первую очередь. И трудовой, уволив десятка два пьянчуг, и исполнительной – во всех службах, работающих в компрессорных цехах, заставил готовить отчеты, как ежедневные, так и недельные. И не просто, а с предварительной разработкой плановых заданий, которые первые полгода руководители служб ежедневно защищали у него, как главного инженера ЛПУ. Уходили домой за полночь, но работать научились.

Третий день тишины Готлиб невольно сравнивал с пропастью, которая с каждым наступающим днем, становилась шире и шире. Как это понять? Да очень просто: вышедший из «больничного» председатель профкома, замкнулся. С одной стороны, почему, понять можно, так как работал в отделе охраны труда, и более того, считался заместителем главного инженера по этому направлению деятельности.

А второе, может и тот песочек, который Готлиб Яковлевич с первого дня знакомства с новым начальником ЛПУ, вместо его поддержки, плюнул ему в лицо, покинув собрание, где выбирали нового руководителя.

Может и так, и так, и все это вместе. К счастью, эти мысли, хоть они и не покидали Готлибы, но и в то же время, все чаща стали отходить на второй план. Причина: работы много. Привезли несколько огромных толстых стальных листов, так сказать заготовок для вырезки из них фланцев, которые в скором времени будут использованы для замены труб старых проржавевших водоводов.

И все фланцы должен изготовить Майлер. В помощь слесарей ему не дадут, причина еще хуже, на двух турбинах прошли аварийные остановы. Все инженеры с машинистами, слесарями ищут причины.

Ну и правильно, никто в это время и не вспомнит о Майлере, его поступке на выборном собрании, а значит, и – забудется.

Готлиба эта мысль успокаивала, расчертил на листах окружности и приступил к их вырезке. После, занялся центровкой их и снес фланцы в токарный цех. Здесь, просверлив в них центральные отверстия, обработал резцом их внешние края…
Последняя попытка выйти на председателя цехкома, чтобы обсудить как отметить их профсоюзной организации женский день восьмое марта, закончился неприятной ситуацией. Ефименко, когда дозвонился Майлер до него, послал Готлиба подальше, намекнув, что ему нужно складывать свои полномочия заместителя.

Ну и правильно! Он сам этого хотел, профсоюзная работа – не его дело!

А унять тряску в руках после этого разговора, Готлиб полдня не мог. Только дома, прочитав большое письмо классной руководительницы в дочкином дневнике, оно отвлекло его от переживаний на работе.

Жена, ухватив за локоть Готлиба, вывела его на крыльцо вагончика и объяснило саму суть возникшей ситуации с дочкой. «Она, представляешь, влюбилась в одноклассника, который на нее так и не обращает никакого внимания. Вот она одной из его подружек и устроила в классе разборку».

Беда, беда. И вместо того, чтобы как-то по-отцовски подойти к дочке и что-то сказать, мол, зачем тебе это надо, или что-то в этом роде, Готлиба охватил истерический смех, из которого он долгое время не мог остановиться.

Что говорить, все вылезло наружу, и его проступок на выборном собрании в ЛПУ, и дочкин, когда она в ответ на предупреждение, расцарапала эту свою одноклассницу.
И что самое интересное, дочка его, как могла в тот вечер, так и успокаивала, плача. Она думала, что у отца истерика из-за нее, но все было далеко не так…

- 3 -

В пятницу начальник цеха предупредил всех своих подчиненных о том, что новый начальник ЛПУ нагрянет к ним сегодня с комиссией. И, как принято, решили подсуетиться, навести порядок в кладовых, прибраться в бытовках. Но людей для этих работ в цехе не хватало. А попытка привлечь к этому Майлера, тоже пошла насмарку. Готлиб по приказу начальника цеха работал в бригаде с ремонтниками на аварийно остановленном ночной сменой, турбины.

Работы было много, все время у слесарей он был на подхвате и как крановщик, и как подмастерье, перетащить что-то туда, сюда. Когда пытался голос повысить, что-то посоветовать мужикам, то тут же, как говорится, получал по рукам.
Это ярило его, но понимая, что в этом стоящем перед ним газоперекачивающем агрегате он толком ничего не понимает, кроме тех общих знаний, как называется та или эта конструкция, по каким трубам идет масло, по каким газ, воздух… Короче, детский лепет.

И он, как мог, пытался сдерживать себя, понимая, что перед ним стояли профессора. Да, да, даже несмотря на то, что по своей специальности они всего лишь слесари технологических установок, контрольно-измерительных приборов, машинисты технологических компрессоров, инженеры…

Эти люди знали назубок не только все составные газоперекачивающего агрегата, задачи, которые они выполняют, а всю суть их организма, перекачивающего через себя огромные объемы кубометров газа.

Они доки!

Но, несмотря на это, он снова и снова попадался кому-то из них под руку, получая «подзатыльник», мол, не мешайся. А только уходил подальше от этой компании, так тут же кому-то из них он был срочно нужен: то перенести, это поднести.

- Готлиб, ёклмн, да ключ на семьдесят два где? Я же тебе сказал, чтобы он был у меня под рукой.

- Готлиб, Готлиб, - тут же огрызался Майлер.

Ему хотелось рвать и метать. А тут еще с разворота уткнулся кому-то в грудь, и в тот момент, когда нес этот злополучный ключ к одной из деталей разобранного «до винтиков» агрегата.

- Да, что вы здесь мешаетесь? – закричал он на попавшегося ему под руку человека. – Почему без каски по цеху ходите? Давайте сюда книжку свою по охране труда! – и тут только дошло до него, что перед ним стоял не кто-то любопытный из тех, кто любит поглазеть, а сам новый начальник ЛПУ.

- Извините, извините, - пропуская Готлиба, Юрий Владимирович потребовал от стоявшего рядом с ним начальника цеха, чтобы тот принес ему каску с рукавицами.
Отойдя подальше от этой группы людей, Готлиб почувствовал сильную дрожь не только в коленях, но и в руках. Да еще и добавил испуга, подбежавший к нему вплотную заместитель главного инженера Александр Михайлович Ефименко:

- Готлиб Яковлевич, да кто вы такой, а? Какое вы имеете право кричать на начальника ЛПУ? – из глаз председателя цехкома, казалось летели искры.

- Ёклмн! – вдруг тут же взорвался Майлер. – Да пошел, ...ш-ш-ли ты-вы, подлиза! - и с размаху бросив этот огромный ключ себе под ноги, развернулся на все сто восемьдесят градусов, и пошел в дальнюю часть цеха...