Наперстки

Свежая коровья лепешка хранит информацию о ее бывшей владелице. Мой ботинок перенял информационную эстафету о буренке, гулявшей на лугу пару часов назад. Протерев подошву с налипшей на нее зеленой ДНК о траву, вспомнил прошлое.

Я стеснялся. В школе у доски, читая стишок перед одноклассниками. В общественном туалете без перегородок с дырками на полу. Грохнувшись на ступенях гастронома держа в руке бидончик с молоком. В очереди на УВЧ для моего разбитого голеностопа. Стеснялся на старте во время соревнований по плаванию. И еще много чего стеснялся. Это меня бесило пока…

Пока Костя – наш чтец и декламатор не облажался в актовом зале. Вышел на сцену – такой самоуверенный и раскованный, завел пафосную речь, посвященную чему-то. Да начал заикаться. А потом и вовсе заткнулся, пытаясь тщетно выдавить из себя хоть слово. Я расхохотался. Один. Как дурак. Все на меня зашикали – но я не мог остановиться. Костя разревелся от отчаяния и убежал за кулисы. Рыдая от смеха, я выскочил в коридор. После этого случая стеснительность покинула меня.

Вместо нее наглость и нахальство постучались ко мне в дверь. Дневник запестрел от «неудов» по поведению. Но это ерунда. Зато пристальные взгляды, направленные в мою сторону во время выступлений на людях, меня больше не страшили.

Повзрослев, понял – что люди в основном эгоистичные натуры. Переживают – как к ним относятся другие. А на тех им – плевать. С удовольствием прислушиваются к мнению о себе и не особо стремятся хвалить других.

Когда в стране взошел на трон капитал, я незамедлительно воспользовался человеческими слабостями и пустился во все тяжкие. Мошенник поневоле. Так я себя называл. Оправдывался. Перед собой. Перед богом.

«Профессия» накладывала отпечаток на мою жизнь. Я врал направо и налево всем и вся. Не мог существовать не солгав. И это было для меня нормой. Моралью. Моими нравственными ценностями. Казалось – что останусь лжецом пожизненно. Пока…

Пока не встретил ее. Влюбился. Утонул в ней. Растворился в ее сущности. Обезличился, приобретя микроскопические размеры на фоне ее паталогической лжи. Она еще та мошенница. Со стажем. И все ее предки – мошенники в десятом поколении. Мне не ровня. Куда до них! Самолюбие едва не взбунтовалось. А впрочем…

Я смирился. Теперь не веду, а ведом. Ей – моей любимой. Моей избранницей. Моим ангелом. Моей Авантюрой…