Цыганочки

В тот день на встречу с однокурсницей Наташей я пришла немного раньше условленного времени. Мы договорились погулять в  парке, полюбоваться багряно-золотистым ковром из осенних листьев и, конечно, сфотографироваться на память.
 «Бабье лето» уже пролетело, но денёк выдался замечательный: было безветренно, сухо, свежо. Я ждала подругу возле киоска «Мороженое». Не устояв против соблазна,  купила себе вафельный стаканчик. Но полакомиться не удалось: чумазая цыганочка вихрем пронеслась мимо и выхватила моё мороженое. Мне было неловко гнаться за ней и ругаться, так как я стояла неподалеку от городского рынка, и людей было достаточно много. Мне пришлось сделать вид, что ничего не произошло.
От нечего делать я стала наблюдать за прохожими, поглядывая на часы. Люди разных возрастов и внешности сновали по рынку, как муравьи. Они что-то покупали, некоторые громко торговались, и все уносили с собой полные сумки.
Рынок был местом заработка  цыган, инвалидов, нищих. Одни из них действительно выглядели жалкими и несчастными, другие старались принять убогий вид и искали лёгких денег…Я обратила внимание на полную женщину с забинтованной ногой и костылём, в её руках была табличка: «Сломала ногу, подайте на операцию Христа ради!» Я заметила, как  «нога в гипсе» пару раз  безболезненно согнулась. Ещё бы! Какое физическое напряжение!
Через несколько минут возле киоска появилась та самая цыганочка-воришка, но уже без мороженого. Она тоже узнала меня и поприветствовала, показав язык. Похоже, девочка-подросток не чувствовала угрызения совести. Рядом с ней стояла цыганочка лет пяти, по всей видимости, сестрёнка. Они постелили себе под ноги картон с надписью «Кока-кола» и, сев на колени, поставили перед собой  коробку с новенькой сторублёвой купюрой – такую милостыню в их понимании должен был подать каждый прохожий. Поёрзав на месте, старшая цыганочка начала мимикой изображать страдание: тёрла кулаками немытое лицо, размазывая по нему скудные слезинки, некрасиво кривила рот, вывернув нижнюю губу, издавала наигранно громкий плач. Причём он усиливался, когда приближался очередной человек. Так начался рабочий день цыганочек. По дну коробки вскоре застучали монеты из кошельков сердобольных граждан. Какая-то сгорбленная старушка с палочкой подала свернутую пополам денежку(я не успела разглядеть её стоимость), цыганочка молниеносно выхватила её из коробки, как недавно моё мороженое, и спрятала в карман рваной курточки.
Младшая девочка сидела неподвижно, испуганно вытаращив глаза, и только вертела головой по сторонам. Видимо, черноокая не обладала таким актёрским талантом, как её сестра. Старшая, заметив такое поведение, склонилась к уху малышки и стала оживленно объяснять, как нужно «работать». Она снова и снова изображала плач и, ударяя по спине цыганочки кулаком, просила повторить урок. Но девочка оказалась не очень убедительной артисткой и плохой ученицей, поэтому опытная, разозлившись, потаскала её за волосы. Теперь малышка расплакалась уже без всякой игры, от боли и обиды. Старшая, как ни в чём не бывало, достала из складок пышной юбки зеркальце, полюбовалась собой, погримасничала. Взглянув на приближающихся прохожих, быстро спрятала его, и уже наперебой с меньшенькой зарыдала.
Наконец-то пришла Наташа, и мы направились в парк. Я в нескольких словах рассказала ей о цыганочках. А когда мы обернулись посмотреть на них из любопытства, девочки были в обществе, наверное, матери,  очень смуглой женщины с массивными золотыми серьгами в ушах и перстнями на пальцах. Цыганочки с удовольствием уплетали чебуреки, по размеру чуть меньше их мордашек, и заглядывали в сумку с фруктами, принесённую заботливой матерью. А в ней Наташа узнала гадалку, которая часом раньше предсказала ей счастливую судьбу и большую любовь, ловко выманив все деньги гипнотической просьбой – «позолоти ручку».