Крик Фаэтона. Часть четвёртая

- Вы это серьёзно? - спросил Гриша, опустившись в мягкое кресло.
- Что именно, малыш? - переспросил его Тука-Гош.
- Вы, действительно, хотите вскрывать меня, как трёхлитровую банку? С огурцами. Калиброванными.
Собеседник осклабился:
- Я не знаю, что такое "огурцы". Но, если тебя так озаботила моя фраза о мозгах, гм, гм, расплющенных, то спешу успокоить. Мне они не нужны в качестве второго блюда, поданного на обед.
- Зачем же Вы тогда..?
- Мне захотелось развеселить Лорда, а то он впал в хандру после того, как ты обокрал его и смылся.
- Я в жизни ни у кого ничего не взял, - возмутился Гри-Гри, пылая праведным гневом. - Даже к соседям через забор за абрикосами не лазил.
- Забавный ты мальчуган! Опять ухватился за воспоминания, которым ченг - красная цена, и то, если их покрыть старой змеиной шкуркой. Пора возвращаться в себя!
Внезапно Гриша обнаружил, что висит над узким колодцем, из которого медленно ползут сине-голубые змеи. Руки были примотаны верёвками к широкой балке, а ноги болтались в двух метрах от пола. Роскошный зал исчез, уступив место каменному подвалу.
- Ну-с, птенчик, - рокотнул знакомый голос, - развлечёмся?
Тука-Гош вышел прямо из стены, держа на ладони зелёный светящийся шар.
- Итак, вопрос первый, - сказал он. - Куда ты дел пять дней жизни Хозяина планеты?
- Это же элементарно, - отозвался Гриша, благословляя тот час, когда поспорил с Сержиком Навсисяном, что сможет провисеть на турнике дольше своего приятеля. - Я их посолил - не понравилось. Поперчил - желудок не принял. Купил у старого грека кувшин, засунул туда денёчки и закинул на дно Чёрного моря, поглубже, где полно сероводорода.
Он сморщил нос:
- Поэтому лучше их не трогать, а то вонища попрёт!
Тука-Гош неслышно поднялся в воздух, оказавшись на одном уровне с неунывающим юнцом.
- Издеваешься? Или прикидываешься глупцом?
- Чем меньше будет дурацких вопросов, тем умнее я буду выглядеть в Ваших глазах, - весело ляпнул Томский.
Оранжевое небо, испещрённое чёрно-угольными пятнами, вспыхнуло над ним и стало разламываться. Планета, сотрясаемая болью, кричала и не могла выродить из себя огонь, терзающий её лоно. Гриша зажмурился, но вкрадчивый голос Кута-Гоша прошептал:
- Что же ты не хихикаешь, маннор Ивис? Где же твоя хвалёная ирония? Смейся да погромче, ибо ты присутствуешь при конце света.
- Как? - выдохнул Гри-Гри.
- Ты хочешь знать, почему Огненный Дракон разодрал Фаэтон на части? О, я могу тебе рассказать! Ты и только ты виноват в этом! Дракон напился жертвенной крови, дарованной ему первенцем верховной Ведьмы, и цепь, удерживающая равновесие нашего мира,порвалась. Кто подучил тебя сотворить это? Отвечай, или останешься навек в нескончаемом Апокалипсисе!
- Я не помню! - крикнул Гриша, отталкивая видение.
Энергетическая защита над столицей лопнула, и гигантские бурые вихри ударили по городу, заваливая высокие здания и памятники, выкорчёвывая вековые деревья и высасывая воду из каналов. Серый пепел сыпался сверху и покрывал площади белёсыми, зыбкими "сугробами". Мрак, пронизанный точками звёзд, вторгался из космоса, и в его черноте ощеривалась пасть Дракона.
- Погоди-ка, - подумал Гри-Гри, - ужасы ужасами, но где же люди?
Что-то дёрнулось внутри него, будто он, как в детстве, зацепился лямкой комбинезона за полу-оторванную пружину, болтающуюся на двери подъезда.
- Ага! Вот, что меня смущало в этом безобразии.
Перед глазами всплыла картина "Последний день Помпеи".
- Точно! Катастрофа предопределяет заломленные руки, дрожащие колени, дикие взоры, перекошенные лица, полуголые торсы. Совсем, как в творении Карла Брюллова. А тут ничегошеньки! Даже завалящейся орущей тётки нет!
Он повернулся к Тука-Гошу
- И долго Вы сей фильмец ваяли? Вам надо брать уроки мастерства у наших киношников. Они такие "концы света" создают, что зрители с собой в кинозал захватывают портативные сортиры.
- Что ты делаешь, глупец?! - выкрикнул Тука-Гош, но было поздно.
Магический шар, одолженный у Лорда Воика, ярко вспыхнул, опалил ладони Карателя, подлетел к Томскому и растворился в нём. Гриша почувствовал, как его сердце сильно заколотилось, словно получило ударную порцию адреналина. Точно наяву, он увидел огромный золотистый глаз с чёрным вертикальным зрачком, высокую статную женщину, одетую в прозрачную накидку, и самого себя, поднимающего с пола трёхгранный кинжал.
- Ньео сульта хаем, - произнесли его губы, и мир вернулся в ту точку, из которой можно заново начертить тысячи временных прямых, дозволяющих Фаэтону существовать.
- Ньео сульта хаем. Слово сына Дракона.