Литовская крепость. 17

17.


В воскресенье день обещал быть солнечным. Щит и Савич влившись в толпу, собиравшуюся на богослужение в церкви, повстречали Хомяка, на лице которого была написана глубокая забота.

–Все переживаешь по поводу погибших, что мы разыскивали в лесу? – спросил Савич с неожиданным для него сочувствием.
–Нет, это немного отодвинулось,  притупилось и отпустило, – ответил Хомяк, – хотя спать один в темноте я что-то не могу. Оставляю дверь открытой, чтобы слышать, как храпят слуги, да ещё запускаю в дом на ночь кота. Как говорится, кот спокоен – значит, нечисти в доме нет.
–Это верная примета? – поинтересовался Щит.
–Вернее не бывает.
–Ладно, если не это, так что тебя печалит?
–Да отец. Он сказал, что Одинец наверняка, как и те, кого мы нашли, стал жертвой тех же неизвестных злодеев, зарыт где-нибудь в лесу, и мы его никогда не найдём. А раз так, то нечего и откладывать дело с моей женитьбой.
–Он хотя бы сказал, кто невеста?
– Одна из дочерей боярина Говорова.
–А у него много дочерей? – спросил Щит.
–Шесть.
–И которая твоя?
–А кто её знает? Я специально не интересуюсь, чтобы не поощрять отца двигать это дело.
–А я бы на твоём месте поинтересовался, а то подсунут какую-нибудь страхолюдину, а ведь тебе с ней всю жизнь жить! – подмигнул Хомяку Щит, подкручивая ус.
–И как я к ней подойду до свадьбы? Отец её такой же суровый, как и мой, держит дочерей в строгости. Они только и ходят, что из дома в церковь и обратно.  Я даже не знаю, к которой подходить.
–Но она-то знает, что твои родители договорились с её родителями о том, что она станет твоей женой.
–Кто она-то? Их же шесть!
–Сколько лет старшей?
–Двадцать четыре.  Да она вроде недавно просватана.
–Эта стара для тебя, а младшей?
–Двенадцать.
–Эта мала. Остаются всего четыре. Нужно проникнуть к ним в дом и переговорить.
–Ты что, ошалел, Ян? Как мы полезем в чужой дом, да ещё и на половину незамужних девиц?
–Зачем нам в дом? Приставим лестницу и поговорим с ними через забор или через окно.
–Нет, я в этом не участвую! – замахал руками Хомяк. – Да и вообще…
–Что? – не унимался Щит.
–Вдруг она спросит  моё крестильное имя?
–А твой отец ещё не узнал у священника?
–Нет. Он не знает, как подступиться к отцу Севастьяну. Ему и стыдно, и неудобно.  А мне и самому уже как-то хочется выяснить это дело.
–Я знаю, как тебе помочь! – загорелся Щит, оживляясь.
–Только не говори, что мы ночью приставим лестницу к окну церкви и залезем внутрь, – вмешался Савич.
–Зачем нам лезть самим? За нас это совершенно спокойно сделает другой человек.
–Это кто же такой? – нахмурился Савич. – Смотри, Ян, а то наместник за проделки с церковью нам головы оторвёт!
–Никто ничего не оторвёт! – беспечно возразил Ян. – Никто даже ничего не узнает!
–Кого ты имеешь в виду? – настаивал Савич.
–Как кого? Любимца всех женщин, старух и девиц, благодаря которому у отца Севастьяна увеличилось количество прихожанок в разы.
–Ты говоришь о том  смазливом отроке Феодоре, чьё пение мы слу-шали в прошлое воскресенье?
–Ну да!
–А причем здесь он и церковные книги?
–Олехно, неужто ты не слышал, что отрок не только чудно поёт, но ещё и красиво пишет? Отец Севастьян уже несколько раз поручал ему делать записи в церковных книгах. Так что стоит мальчишке заглянуть в другую книгу и найти нужную нам запись?
–А с чего ты решил, что он станет это делать для нас?
–Подружимся с ним. Разве мальчишки не восхищаются теми, кто несёт службу?
–Два он какой-то странный, – вмешался в разговор Хомяк, – елейный какой–то. Ходит, опустив глазки, такой весь чистенький.
–Ну да, не то, что племянник Жбана Ивашка, тот ходит всегда чумазый, как поросёнок, и с подбитым глазом, – съязвил Ян Щит.

Приятели вошли в церковь, где началось воскресное богослужение. Оглядевшись, Хомяк заметил впереди боярина Говорова с дочерьми, но ничего кроме спин и затылков девиц не увидел.

Отрок Феодор был в ударе и пел особенно хорошо. Старательно выводя каждую ноту, он смотрел в одну точку. Проследив за его взглядом, Хомяк упёрся в окно церкви, а под ним – в торжественно-скучающую физиономию боярина Микиты Якимова, который, видимо, сопровождал в церковь своих мать и сестру. За ним стояли с тупыми и напряжёнными лицами его люди. Микита со свитой был не один. В сопровождении слуг прибыл боярин Волк, сосед Одинца,  действительно похожий на зверя своего имени, превратившегося в человека. Неподалёку от него Хомяк увидел профиль с хищным загнутым носом Местьника, также окружённого своими людьми. Дочь его  Домка возвышалась над окружающими по меньшей мере на две головы.

Богослужение привело Хомяка в меланхолическое состояние духа. Ему не хотелось быть одному, поэтому он пригласил Щита и Савича к себе домой. Когда они шли по улице, застроенной глухими заборами, из-за которых свешивались ветви плодовых деревьев, то приметили за одним из них прятавшегося в засаде старика.
Хомяк поздоровался с соседом и спросил, кого он выглядывает. Тот ответил, что следит за подозрительным парнишкой, который  каждый день прохаживается по их улице. Парнишка явно здесь не живёт, и делать ему тут нечего, кроме как замышлять какое–либо тёмное дело.

В это время из-за одного из заборов послышался громкий девчоночий рёв.
–Опять злодей сестру донимает! –  в сердцах воскликнул сосед.
–Кто донимает? – не понял Олехно Савич.
–Да Микитка Якимов, разве вы его не знаете?
–А что, он здесь живет? – удивился Савич.
–Мой сосед черед два осадных двора, – объяснил Хомяк.
–Опять пилит бедную девчонку за сапожки! – прислушавшись, сказал дед. – Сдалась ему эта обувка!
–А что за сапожки? – спросил Савич.
–Вышитые сапожки,  которые она обула, чтобы пойти в церковь.
–А почему ругает?
– Бог его знает! Может, за то, что такие же сапожки боярин Фёдоров, тот, что погиб с семьёй, подарил своей племяннице, дочери родственника Сеньки Бунакова. Об этом Сеньке все думали, что он сбежал в Москву, а его недавно нашли в лесу  вместе с купцом Шишком и другими убитыми неизвестными душегубами людьми.
–А откуда вы, дедушка, знаете, что боярин Фёдоров подарил племяннице такие сапожки?

– Сам слышал, как боярин Фёдоров сказал Миките возле церкви, что купец Шишок уверял его, что такие сапожки одни, и он дорого за них отдал. Микита тогда взбеленился, закричал, что купец и ему такое сказал, и что он сейчас пойдёт и разберется с ним. Микитины мать с сестрой в него вцепились, стали уговаривать никуда не ходить, да где там! – всплеснул руками сосед. – У матери Микиты тогда письмо из рукава выпало. Я поднял, хотел ей отдать, да сын в этот момент к ней обернулся и так глазами зыркнул, что она словно в росте уменьшилась. Я и не решился к ней подойти.

–А где же это письмо? – спросил Хомяк.
–Да у меня лежит. Я сначала его с собой носил, да Микитина мать одна никогда не выходит. Один раз встретил так, что удобно отдать было, так я письмо забыл!  А другим жильцам из их двора я не доверяю. Не дай Бог отдадут Миките, а что там, кто его знает. Не знаю, как и быть.
–Может, я передам? – предложил Хомяк.
–И то правда!  – обрадовался старик и уже было собрался пойти в дом за письмом, как более интересный предмет привлек его внимание. – А вот и подозрительный парнишка!

Друзья обернулись и увидели в начале улицы идущего в их сторону отрока Феодора.
–Да это наш добрый знакомый! – воскликнул Ян Щит. – Вот он-то нам и нужен!
Феодор шёл медленно, опустив, по своей привычке, глаза долу, а потому вздрогнул, когда перед самым своим носом услышал голос Щита и обнаружил его собственную персону, перегородившую ему путь. Отрок стрельнул глазами в сторону, но там стоял Хомяк. Он было попятился, но наткнулся спиной на костлявую фигуру Савича. С четвертой стороны был забор осадного двора, так что деваться Феодору было некуда.

–День добрый! – поздоровался Щит, изобразив на лице самую добродушную улыбку, на какую был способен.
–День добрый! – отозвался отрок, и выражение лица у него было такое, словно он увидал волчий оскал.
– Мы же друг другу хорошо знакомы, – продолжил Ян, все так же улыбаясь, – Каждый день встречаемся в крепости. Ты же нас знаешь?
– Припоминаю,  – отозвался отрок, бледнея.
–Так что мы друг другу ближние, ближе не бывает, – начал развивать свою мысль Ян. – Мы живем в крепостной башне, а ты –  в доме священника, но все  – внутри крепости.
Отрок молча кивнул.
–А чему нас учит отец Севастьян в церкви? Учит, что ближнего нужно любить, как самого себя.
Взгляд Феодора, с тоской перебегавший с одного товарища на другого, остекленел. Кровеносная жилка во впадине между ключицами бешено запульсировала. Хомяку показалось, что  Феодор сейчас рухнет в обморок. Действительно, что он должен подумать о них? Подошли на улице три амбала, прижали к забору и ведут какие–то неясные речи!  Хомяк сжалился над пареньком и решил вмешаться:
–Погоди, Ян, ты уж очень издалека начал. Феодор, ты живешь в доме священника, и только ты можешь нам помочь…
–Помолчи, Хомяк, – не унимался Ян, – я ведь о том же говорю. Ближнего, стало быть, нужно любить, а потому ему помогать. А мы тебе самые ближние, потому что мы твои соседи. Конечно, дом наместника ближе стоит, но и наша башня не так далеко…

Рот отрока приоткрылся, и Савич понял, что если он сейчас не упадет, ловя ртом воздух, то уж точно начнет звать на помощь.

–Так, помолчите вы оба, – сказал он, встряхивая парнишку за плечи. – Значит так, Феодор, возьми себя в руки. Никто тебя есть не собирается. Мы просто просим тебя помочь вот этому человеку – Хомяку Евлахову. Он – хороший парень, и ты его знаешь. Вы тысячу раз виделись в крепости. У него беда. Когда он был младенцем, отец его повздорил с отцом Севастьяном, и тот окрестил его очень трудным для запоминания именем. В общем, отец его это имя забыл. Теперь Хомяку надо жениться, а как жениться без крестильного имени? Ты делаешь записи в книге священника о тех, кого крестили и кто умер.  Нужно посмотреть в книгах отца Севастьяна, какое у Хомяка крестильное имя.
–И все? – спросил отрок.
–И все.
–А почему вы сами не спросите у отца Севастьяна?
–А ты не знаешь, что будет? Отец Севастьян рассердится, поднимет шум на всю крепость, будет позорить семью Хомяка, что они не знают такую важную вещь, как крестильное имя! Над Хомяком станет потешаться вся округа! Как ты думаешь, согласится ли его невеста, да и всякая другая девица, выйти после такого позора за него замуж?

Оживившийся было отрок вдруг снова напрягся. Проследив за его взглядом, Ян заметил в начале улицы  племянника корчемника Ивашку с товарищами, в намерения которых явно входило дождаться, когда Феодор освободится, чтобы расквасить ему нос. С тех пор, как сирота покинул корчму, Ивашка почувствовал себя оскорбленным тем, что он так легко отказался от роли прислуги у его тетки и предпочел дом священника. Насколько раньше он мечтал, чтобы Феодор исчез из корчмы, настолько он сейчас мечтал проучить так высоко вознесшегося зазнайку.

–Если ты нам поможешь, то и мы в долгу не останемся, – сказал Феодору Ян. – Хочешь, я разгоню этих бездельников так, что они перестанут к тебе цепляться?
Решительным шагом Щит направился в сторону хулиганов и перекинулся с ними парой слов. Слов слышно не было, но со стороны было ясно, что Ивашка и его товарищи опасность серьёзно не восприняли. Этому способствовал  небольшой рост Яна, который лишь слегка увеличивали сапоги на каблуках и высокая шапка. Ивашка нахально засмеялся ему в лицо. Смех его был прерван тем, что Щит крепко схватил мальчишку за ухо, прочел ему мораль об уважении к представителям власти, а затем, напомнив, что посадит его в застенок крепости,  если он только подумает тронуть Феодора, развернул к себе спиной и дал пинка. Товарищи Ивашки, храбрые только в толпе перед лицом робкого противника, заворчали и отступили. Отойдя на безопасное расстояние, они начали было выкрикивать угрозы, но стоило Щиту показать, что он намерен побежать за ними, как мальчишки бросились врассыпную.
Вернувшись к остальным, Ян важно сказал:

–Ну вот, Феодор,  они теперь долго к тебе не подойдут, а если сунутся, – то будут иметь дело со мной.
–Мы тебе помогли, – сказал Савич, – а ты нам поможешь?
Феодор, явно взбодренный заступничеством, обещал, но тут же за-мялся и прибавил, что, может быть, скоро у него не получится.
–А в чем дело? – спросил Савич.
– При отце Севастьяне я заглядывать в книги не могу, а без него мне нужно будет суметь обмануть Фетинью.
–Это кто? – спросил Щит.
–Женщина одна, монахиня в миру. Живет у священника, готовит ему, убирает. Шагу нельзя ступить – из всякого угла за тобой следит, – пожаловался отрок.
–Да, Фетинья такая, – подтвердил Хомяк, который явно хорошо её знал.
–Но ты уж постарайся, мы же теперь друзья! – воскликнул Ян.

За беседой они не заметили, как шум за стеной осадного двора Микиты Якимова стих, а вскоре калитка открылась, и из неё вышел сам хозяин. Увидав Феодора, он быстрыми, решительными шагами направился прямо к нему.

–Это ты что ли тот мальчишка, что шастает здесь по улице? Что тебе нужно? Смотришь, где что плохо лежит? Вот я прикажу выдрать тебя на конюшне!
–Вообще-то он не шастает, – вмешался Хомяк, закрывая Феодора собственной спиной. – Он ходит ко мне в гости.
– В гости? – резко остановился на полдороге боярин, в упор глядя на мальчика. – А поездка ко мне в гости, помнится, тебя не устроила. Ну, ходи, не попадайся!
Когда Микита ушел, Хомяк обернулся к Феодору и, увидев его вновь побледневшее лицо и вздымающуюся от волнения грудь, вдруг пожалел сироту. Бедный парень! Всякий его гоняет и шпыняет!
–Не бойся, – сказал он отроку, – никому тебя в обиду не дадим.